15 Глава
Вот и долгожданная 15-я глава, наконец-то все наши персонажи начинают потихоньку раскрываться а мы начинаем раскрывать свои успокоительные таблетки или бутылки! Самое интересное нас ждёт впереди! Всем приятного чтения и жду ваших впечатлений и обсуждений в комментариях! Всем отвечу лично)❤️ с любовью ваша Мираль Карасу!
Geeflow Musaba— HASBİ RABBİ
Здание Синдиката не просто стояло — оно казалось живым, поглощавшим в себя дыхание страха и крови. Глухие тени прошлых дел и предательств не покидали его мраморных стен. Здесь, в месте, где ни закон, ни человечность не имели значения, решалась судьба. И сегодня это ощущалось особенно остро.
В главном зале собрались все, кто значил хоть что-то в этом мире. Каждый был готов разорвать другого ради власти, но пока игра оставалась в рамках правил. Пока не раздался этот голос.
Николь Фонтен вошла.
Чёрное платье, подчёркивающее изгибы её стройной фигуры, высокие шпильки, звонко стучащие по холодному каменному полу — с каждым шагом она заставляла окружающих затаить дыхание. Она не была просто частью этого мира. Она была его хозяйкой.
Её ожидали во Франции, но её появление здесь — среди тех, кто привык вершить судьбы, — было неожиданностью, способной изменить ход игры.
Три фигуры в центре зала: её отец — Давуд Тургутхан, с привычной жестокостью во взгляде; её муж — Дагман Шахинлер, чьё лицо отражало смесь амбиций и страха; её брат — Мурад Тургутхан, в глазах которого горели ярость и боль.
— Ты не достоин называться моим сыном! — голос Давуда ударил по залу, как выстрел. Кулак с глухим звуком опустился на стол. — Всё, что ты имел, я забираю. Ты потерял всё. Даже свою мафию. Дагман будет главой Тургутхан!
Мурад не выдержал. Он резко вытащил пистолет, направив его прямо на Дагмана. В зале повисла гнетущая тишина. Люди начали переглядываться, словно предчувствуя грядущий взрыв.
— Труп не сможет править нашей мафией, — его голос был низким, хриплым, наполненным яростью. — Если ты думаешь, что я позволю это, отец, ты глубоко ошибаешься.
Николь медленно подошла к брату, её взгляд — ледяной и бескомпромиссный — встретился с его глазами.
— Мурад, не надо.
Она осторожно коснулась его руки, но он лишь сильнее сжал оружие, покачав головой.
— Отойди, сестра, — тихо произнёс он, но в его голосе сквозила угроза. — Ты единственная, кого я никогда не трону. Но есть вещи, которые нельзя оставлять просто так.
И тогда Дагман совершил ошибку.
Он ухмыльнулся. Презрительно, насмешливо.
— Ну давай, выстрели. Докажи, что ты не слаб. Или ты такой же беспомощный, как моя жена?
Явуз и Лейла появились рядом быстрее, чем кто-либо успел осознать. Явуз резко схватил Дагмана за ворот рубашки, а Лейла, плавно, почти неуловимо, перехватила пистолет Мурада.
Мурад посмотрел на неё, и их взгляды встретились.
— Ты не будешь проливать здесь кровь, — её голос был мягким, но в нём звучала сталь. — Этот грязный шакал того не стоит.
Он держался стойко, но нервы были на пределе. Он смотрел на неё — на это белое, почти невесомое создание, которое, казалось, случайно оказалось в этом кровавом мире.
«Как, чёрт возьми, в этом месиве мог вырасти такой чистый, как снег, ангел?»
— Захлопнулись все!
Голос Николь разрезал воздух, как лезвие ножа. Люди вздрогнули.
Явуз резко отпустил Дагмана, а Давуд шагнул ближе к дочери. Она же, проигнорировав его, направилась к возвышению, где за этим цирком наблюдали члены Синдиката.
— Захлопнулись все!
Громкий голос Николь прорезает воздух, и люди вздрагивают от её тона. Явуз отпускает ворот рубашки Дагмана, а Давуд шагает ближе к дочери. Она же, проигнорировав отца, подходит к огромной ложе, откуда за этим цирком наблюдает Синдикат.
— Кристоф Кавалларо, один из самых старых и справедливых членов европейского и восточного Синдиката, ваше слово — закон для всех мафиози Европы и Востока. Я хочу объявить, что я, Николь Фонтен, передаю власть в руки своего брата.
Зал взрывается гулом. Никто не ожидает такого заявления. Давуд бледнеет — он не может позволить, чтобы власть попала в руки его непокорного сына. Он пытается что-то сказать, но Синдикат сразу же пресекает любые его попытки.
— Продолжайте, госпожа Фонтен! — Каан Урганджиоглу, глава турецкого Синдиката, даёт Николь слово.
— Кристоф Кавалларо, вы прекрасно знаете обстоятельства, при которых мой дед, Лукас Фонтен, отобрал у семьи Тургутхан большую часть их мафии. Чтобы сохранить власть, мой отец женился на Леонор Фонтен, тем самым лишив вашего сына любимой женщины и смысла жизни.
Она делает паузу, давая присутствующим переварить сказанное.
— Уважаемые члены Синдиката, вы знаете меня с детства. Вы знаете и обстоятельства моего брака с Дагманом, но никто не вмешался, ведь в дела мафиозных семей не лезут без веской причины. Господин Урганджиоглу, я — женщина, которой досталась неистовая, неведомая другим женщинам в мафии власть. Я управляю кланом Фонтен и благодарна своему деду за оказанную честь. Но сейчас я передаю власть, которая мне не нужна, своему брату.
Каан Урганджиоглу внимательно смотрит на неё, не понимая, как она может быть довольна властью и в то же время от неё отказываться. Но он не знает одного...
— Этот цирк пора прекратить, — голос Николь твёрд. — Я отказываюсь от 55% акций мафии Тургутхан в пользу брата. Мне неинтересно управлять Востоком — Франция мне ближе. Тем более, у меня сейчас сложные отношения с русской братвой.
Она протягивает Синдикату чёрную папку. Зал замирает в тишине. Святая троица — Мурад, Лейла и Явуз — ошеломлённо смотрят на Николь.
— Николь Фонтен, ты уверена, что готова отказаться от этого?
Кристоф Кавалларо с сомнением изучает документы о передаче власти.
— Ты понимаешь, что лишаешь себя власти?
— Господин Кавалларо, я не лишаю себя власти. Я укрепляю позиции своих сторонников. Всем известно, что за каждым сильным мужчиной стоит сильная женщина. Хюррем-султан в старости сидела на одном троне с мужем, а их великая дочь управляла не только любовными, но и политическими делами следующего султана. Чем я хуже этих женщин? Ответ очевиден.
Она выдерживает паузу, оглядывая зал.
— Я советник своего брата, а он — мой советник в делах Франции. Я не позволю своему мужу вмешиваться в то, что его не касается. Слуги должны знать своё место. Это милость, что я до сих пор его жена.
Николь поворачивается к отцу и мужу, её губы трогает фирменная дьявольская улыбка.
— Делайте что хотите. Я не подчиняюсь ничьим приказам. Все эти годы, муженёк, ты пытался меня сломать. Ну, незадача — я стала только сильнее и опаснее. А ты, папа, учти: той маленькой двадцатидвухлетней девочки, которая была несколько лет назад, больше нет. Я — Николь Фонтен. Я решаю, кому давать власть и у кого её отбирать. Вам остаётся лишь смириться и ждать того дня, когда пуля пронзит ваши лбы.
Громкий звук печати разносится по залу. Сенат утверждает передачу власти.
Мурад, Лейла и Явуз всё ещё смотрят на Николь, не веря в происходящее.
— Даже не думай меня благодарить, брат, — спокойно говорит она. — Все эти пять лет ты вытаскивал меня с того света. И я слишком молода, чтобы умирать. О передаче мафии я думала давно, просто не ожидала, что это произойдёт при таких обстоятельствах.
Мурад подходит к ней и крепко обнимает.
— Теперь, папа, даже если ты попытаешься передать свою часть мафии моему мужу, решающий голос всё равно останется за нашей кровью. Ты поплатишься за то, что сделал со мной пять лет назад. Время расплаты пришло.
Панорамное окно раскрывает перед ними ночной город, затянутый россыпью огней. Внизу жизнь кипит: машины, редкие всполохи сигаретного дыма, чей-то приглушённый смех. Здесь, на высоте, всё иначе: тишина, густая, как чёрный кофе в их чашках.
Лейла прислоняется плечом к прохладному стеклу, затем чуть поворачивает голову, чтобы посмотреть на Мурада. Он стоит рядом, держа чашку в одной руке, а пальцами второй неспешно водит по её ободку.
— Сегодня вечером, — её голос звучит задумчиво, словно она пробует слова на вкус, прежде чем произнести их вслух, — мафия Тургутхан принесёт тебе клятву верности. Они откажутся от Давуда и Дагмана. Всё будет так, как ты хотел?
Мурат молчит. Делает медленный глоток. На лице ни триумфа, ни нетерпения — только холодное, непроницаемое спокойствие.
— Как и должно было быть, Лейлош. Как и должно было быть.
Она усмехается.
— Я восхищаюсь тем, как спокойно ты принимаешь власть, — замечает она, скользя пальцами по бокалу. — Другие на твоём месте уже бы праздновали.
— Ты хочешь, чтобы я отпраздновал? — в его голосе ровность, но в глазах мелькает лёгкая насмешка.
Лейла делает медленный глоток, не отводя взгляда.
— Я бы посмотрела на это.
Мурат не реагирует, лишь продолжает изучать её лицо. Это забавляет Лейлу.
— Кстати, — её голос чуть мягче, но всё ещё неторопливый, — ты так и не ответил насчёт склада в горах.
Он ставит чашку на подоконник и скрещивает руки на груди.
— Всё в силе. Нам нужно поддержать Николь в войне с русской братвой, а значит, оружие будет необходимо. Поедем в разведку.
Лейла моргает.
— Поедем? В смысле... вместе?
— Вместе.
Она не ожидала такого твёрдого ответа, но он её удовлетворил.
— Тогда скажи мне, Мурат, — её голос становится ниже, тянется, будто играет с ним, — что ещё изменилось в твоих приоритетах? Кроме того, что ты стал главарём преступной группировки.
Она медленно наклоняется вперёд, её рука почти касается его запястья, но в последний момент она отступает. Оставляет после себя лишь едва ощутимый след тепла.
Мурат изучает её лицо: цепкий взгляд, мягкая усмешка.
— Ничего.
Лейла улыбается, отпивает кофе.
— Тогда посмотрим.
«Твоим приоритетом стану я, грёбаный айсберг! Чтоб тебя черти побрали после того, как поберу тебя я!»