14 Глава
Дорогие мои, я прекрасно понимаю что за финал этой главы вы меня убьете! Желаю вам приятного чтения а я пошла писать следующую главу чтобы не поднимать вам давление❤️🥹
💦❤️Crazy in love — Sofia Karlberg
Стамбул встречает меня холодным ветром и серым небом, как будто сам город предчувствует, что что-то вот-вот произойдёт. Машина останавливается у ворот дома брата. Охрана без лишних вопросов открывает проезд, и я чувствую, как будто сама дверь передо мной расставляет барьеры и заставляет вспомнить, что за этим порогом скрывается слишком много неразрешённых тайн.
Внутри всё так же, как и было: знакомый запах табака, дорогая мебель с кожаными вставками, резкий холод от панорамных окон, через которые видно беспокойное небо. Но сегодня даже стены кажутся чуждыми, полными тревоги.
Мурат замечает меня раньше, чем я вхожу в дом. Его взгляд острижен и суров, но я знаю — он изучает меня, понимает больше, чем я хотела бы. Он видит, как мои пальцы прижимаются к животу, там, где осталась глубокая рана, словно мне не хватает воздуха, чтобы выдохнуть.
Как только я вхожу, ноги сами несут меня в его объятия.
— Kardeşim, Murat, çok özledim. (Братик, Мурад, я так скучала.) — слова вырываются, и я чувствую, как он крепко обнимает меня, словно проверяя, цела ли я.
— Врунишка, — он ухмыляется, но его голос не теряет тяжести. — Büyüdüm ama hala yalan söylemeyi öğrenemedim. Sadece iki buçuk hafta geçti. (Выросла, а врать так и не научилась. Прошло всего две с половиной недели.)
Отстраняюсь, закатывая глаза, но он продолжает:
— Кстати, в мафии Фонтэн теперь полный порядок. Подманённые тебя боятся, как чёрт ладана.
— Да, но вот тут, с моим и без моего присутствия, полный бардак.
Служанка бесшумно приносит кофе. Мурад, не обращая внимания на её присутствие, усаживается на диван, и я следую его примеру. Этот момент неизбежен — разговор, который я не хочу вести, но которого не избежать.
— Они совсем берега попутали, — его голос становится жёстким, как железо. — Клянусь, сестра, я убью нашего отца и возьму этот грех на душу.
Пересаживаюсь ближе и встречаю его взгляд.
— İki haftada çok şey oldu, Murat. Şimdi bana her şeyi detaylı bir şekilde anlatacaksın. (За две недели многое произошло, Мурад. Ты теперь расскажешь мне всё в подробностях.)
Брат тяжело выдыхает, проводя ладонью по лицу. Тяжесть его слов висит в воздухе, как ноша, которую он несёт на себе.
— У меня были переговоры с Лейлой Демироглу... И тогда вваливаются твой муж и наш припизднутый папаша. Прямо на встрече заявляют, что теперь мафия принадлежит Дагману. А потом отец... он лишает меня власти за то, что я посмел защитить свою разумную сестру.
Слова ударяют меня сильнее, чем я ожидала. Они болят не только как признание, но и как приговор. Я смотрю на него, ощущая, как этот груз давит мне на грудь.
— Это всё из-за меня, — говорю, откидываясь на спинку дивана, стискивая пальцы, будто они могут держать этот момент вместе. — Из-за того, что ты меня защищал, ты лишился мафии. Но я знаю, что нужно делать.
Мурад смотрит на меня настороженно, но в его взгляде нет сожаления. Есть только решимость.
— Ни за один приказ того вечера я не жалею, — говорит он твёрдо. — Он может быть хозяином, но наши люди никогда его не примут.
Склоняюсь ближе, глаза полыхают решимостью, как огонь, который не сдержать.
— Baba, Dağman'ın bende güç sahibi olduğunu düşünüyor ama bir "ama" var. Mafyanın yüzde elli beşi ve belgeleri bana ait. Fonten mafyası tamamen benim. Turguthan mafyasının da yüzde elli beşi benim. Baba, kendisine ölüm fermanı imzaladı. (Папа думает, что у Дагмана есть надо мной власть, но есть одно «но». Пятьдесят пять процентов акций и документов мафии принадлежат мне. Мафия Фонтэн полностью моя. Пятьдесят пять процентов мафии Тургутхан тоже мои. Папа подписал себе смертный приговор.)
Мурат отстраняется, качая головой, будто не верит услышанному.
— Ты бредишь, сестра. Идём отдыхать, а завтра на встрече синдиката посмотрим, какой оборот примет это дело.
Мы разходимся по спальням и впервые за долгое время, упав на кровать, я наслаждаюсь одиночеством. Но оно не приносит облегчения. Сон не приходит.
Тишина дома брата кажется непривычной. Здесь всегда было спокойно, уютно, безопасно... но теперь мне всё это кажется чуждым. Когда на пороге появляется нежданная гостья, она приносит с собой не только проблемы, но и внутреннюю бурю, от которой невозможно убежать. Мысли возвращаются к разговору с Мурадом. Он сказал, что был на переговорах с Лейлой Демироглу. Этот факт задел меня сильнее, чем следовало.
«Что у него с этой девочкой?»
Губы тронула лёгкая улыбка при мысли о брате и хрупкой Лейле. Тонкие черты её лица, её глубокие глаза, её невинность. Юность, которой ещё не коснулась грязь мафиозного мира.
«Может, хотя бы Мурат будет счастлив?»
Если бы она влюбила его в себя, возможно, он бы перестал искать утешения в других женщинах. Но я не могла избавиться от мысли, что этот вопрос слишком не даёт мне покоя. Мурад, как и любой мафиози, в три часа ночи не спит. Поэтому я решаю отправиться на его поиски. Кабинет пуст, но спальня... Толкнув дверь, я вижу его, сидящего на кровати. Один.
— Неужели сегодня без постельной спутницы? — мой голос звучит с ленивой насмешкой. — Что такое, братик? Или твоя голова кем-то другим занята?
Мурат поднимается с кровати, приближается ко мне, прищурив глаза.
— Ты язвишь, дорогуша. Тебе явно лучше.
Без предупреждения я заключаю его в объятия, вдыхая знакомый запах табака и парфюма.
— Ты лучше расскажи мне, что все эти две недели ты делал с Лейлой Демироглу?
Брат отстраняется, его взгляд полный недоумения.
— Сестра, ты с ума сходишь? Она же ребёнок. Что я могу с ней делать?
Я усмехаюсь, покачивая головой.
— Не такой уж она и ребёнок. Да и на том банкете ты смотрел на неё, как на объект обожания.
Мурат фыркает, устало теребя бороду и подбородок.
— Sana ne! Tekrar ediyorum: Leyloş bir çocuk. Sadece on sekiz yaşında. İnsanların gözünde nasıl görünürüm? Ya psikopat ya da sapık olarak düşünürler. (Да ну тебя. Повторяю: Лейлош — ребёнок. Ей всего восемнадцать. Как я буду выглядеть в глазах людей? Меня сочтут либо психопатом, либо извращенцем.)
Я смеюсь громче, а потом, с лёгкостью падая на его постель, замечаю, как он смотрит на меня с едва заметной улыбкой, как на маленькую избалованную девочку.
Но затем его голос становится серьёзнее, хотя нотки издёвки не исчезают.
— Брат, запомни одно: извращенцем может быть бедный. А богатый — эксцентричен.
Мурад приподнимает брови, не перебивая, будто знал, что я продолжу.
— Бедный никогда не будет красиво и достойно ухаживать за женщиной. У него нет ни манер, ни норм поведения. Посмотри на Дагмана — ему лишь бы избить меня, унизить, показать всем, что он мой муж. Ты же никогда не посмеешь поцеловать женщину на людях... Разве что её руку.
Пауза затягивается, и в комнате становится тяжело от молчания.
— Ты никогда не сделаешь больно женщине, несмотря на то, что ты мафия. А она красивая, сексуальная, я даже приревновала её к Явузу.
Мурат покачивает головой, фыркая.
— Sen mafya olamazsın, kardeşim. Kadın romanları yazmalısın. Benim otuz yaşım var, onun için yaşlıyım. O küçük ve nazik bir çiçek. (Тебе не мафией быть, сестра. Ты бы писала женские романы. Мне тридцать лет, я старый для неё. Она маленький и нежный цветочек.)
Я закатываю глаза, устала от его постоянных предупреждений.
— Зануда. Вот просрёшь своё счастье, будешь сидеть тут, крушить и громить всё, а мне тебя успокаивать.
Мурат ложится рядом, рассмеявшись, и берёт меня за руку.
— Лейлош моим счастьем быть не может. А даже если меня разочарует любимая женщина, кто меня утешит? Ты что ли? Да ты жестокая, будешь меня упрекать и говорить «а я говорила», стервозная девчонка.
В этот момент я хочу встать и уйти, но его последние слова заставляют меня замереть.
— Я знаю, что ты отказалась от предложения Явуза. На самом деле, думаю, лучше бы ты вышла за него. Быть женой Шайтана не так плохо, особенно если он твой бывший.
Я резко разворачиваюсь, готовая вонзить в него взгляд, но его слова уже успели больно уколоть.
— Leyla'ya "Leyloş" diye tatlı tatlı hitap ediyorsun, ona ilgilendiğini reddediyorsun, ama benim Yavuz'la olan ilişkimi karıştırıyorsun? Hem de senin kendi özel hayatında karmaşa varken? (Ты называешь Лейлу ласково «Лейлош», сам отрицаешь, что она тебе нравится, но вмешиваешься в мои отношения с Явузом? При том, что у тебя самого бардак в личной жизни?)
Он ухмыляется, не давая мне отступить.
— Ты сама признала, что у тебя с ним отношения, — отвечает он с лёгкой иронией. — А у меня с Лейлой их нет. Честно.
Захожу в свою комнату, устала от разговоров, от всего. Хочется просто закрыться, забыться... Но что-то остаётся с мыслью о том, что это не конец.
Всю ночь мысли не давали мне покоя. Папка с документами, переданная Явузом, лежала рядом, всё ещё не распакованная, как тень, нависшая над моей судьбой. Брачный договор, прописанный в этих документах, тревожил моё сердце. И хотя я прекрасно понимала, что это может быть ловушка, что это — не просто бумага, я всё равно не могла избавиться от мысли, что теперь всё зависит от этого выбора.
Непонимание и беспокойство гнали меня вперёд, но, тем не менее, документ оказался в моих руках а я начала его внимательно читать. Теперь было невозможно повернуть назад. 55% мафии Тургутхан — в моём распоряжении. Этот факт менял всё, наш папаша перепутал берега и забыл о тех козырях, которые находятся в моём рукаве. Всё это началось ещё с тех времён, когда мой любимый дедушка, Лукас Фонтен, вмешался в дела мафии Тургутхан. Вмешался жестоко, безжалостно и, что важнее всего, нагло. Он отобрал 55% акций — легальных и нелегальных. Тогда, чтобы удержать власть, Давуд Тургутхан женился на моей матери, Леонор Фонтен. Несмотря на то что она была шикарной женщиной, он никогда её не любил. Может, даже имеет детей на стороне, но у них нет прав. Впрочем, никто о них не знает, даже если они есть. Всё, что оставалось, — это вопрос времени и моего нужного решения.
Я взяла в руки телефон и набрала номер человека, который всегда выполнял мои прихоти и приказы.
— Шамиль, слушай меня внимательно и не задавай вопросов. Я уже всё решила. Просто подготовь новые документы с моими условиями. — Мой голос звучал слаженно, спокойно и уверенно. — Yarın bunu herkese açıklayacağım ve Dağman sadece beni kaybetmekle kalmayacak, aynı zamanda ona ait olduğu iddia edilen her şeyi de kaybedecek. (Завтра я объявлю об этом всем, а Дагман потеряет не только меня, но и всё, что якобы ему принадлежит.)