Энео

Генерал-лейтенант Заботич проснулся рано. За окном едва начало светать. Милош Маркович — осторожно, чтобы не разбудить спящую жену — встал, накинул халат и вышел на балкон. Спал он плохо. После вчерашнего происшествия до сих пор побаливала голова.

Днём к Милошу с каким-то делом заявился чиновник, который недавно прибыл в Борейск вместе с врачами, чтобы организовать вакцинацию. И прямо во время их разговора Заботичу стало дурно. Последнее, что он запомнил — гость пожал ему руку, прикрытый бархатным чехлом мизинец неестественно выгнулся, а потом всё вокруг погрузилось во тьму. И в этой тьме Милоша опутывали невидимые змеи, сдавливали горло, проникали под кожу и, казалось бы — в самую душу...

Когда Заботич пришёл в себя, визитёр уже куда-то испарился. Генерал-лейтенант не мог ни вспомнить ни того, зачем он приходил, ни то, как он выглядел. Милош Маркович списал своё странное недомогание на усталость — ведь в последнее время забот у него прибавилось.

После исчезновения Сергея Белова, Заботич — его помощник и заместитель — взял все дела на себя. Варвара Петровна предлагала ему переехать хотя бы на время в генерал-губернаторский дом. Но Милош наотрез отказался и вместе с женой остался жить в двухэтажном кирпичном особняке на Артиллерийской улице. Он же полностью взял на себя содержание Варвары Беловой и её детей, запретив им тратить собственные сбережения...

...Милош стоял на балконе, глядя на розовеющие облака над деревьями. Вчерашний случай всё никак не шёл из головы. «Надо бы проверить ещё раз документы немца этого... Теодора Густавовича... что-то с ним нечисто», — размышлял Заботич, постукивая пальцами по перилам. Вдруг что-то сверкнуло над домом, прервав его мысли. Милош нахмурился. Молния? Но на небе ни облачка. Да и вспышка была совершенно беззвучной, раската грома за ней не последовало ни через минуту, ни через две. Потом она повторилась. Но уже не в небе, а между деревьев в палисаднике.

— Кто здесь? — Заботич привычным движением потянулся к кобуре и тут же с досадой сплюнул, ведь кроме халата и исподнего на нём ничего не было.

— Милош, это я, — раздался из-за кустов голос. И Заботич узнал его, несмотря на странное стеклянное эхо.

— О Боже, — прошептал генерал-лейтенант. — Я сейчас оденусь и спущусь, ты только не уходи никуда!

Спустя пару минут Милош выбежал из дома и бросился к небольшой беседке в палисаднике. Внутри, свернувшись кольцами и поблескивая золотисто-алой чешуёй, лежал дракон. Заботича это ни капли не удивило. Он подошёл к необычному гостю и крепко обнял его за шею.

— Слава Богу, — прошептал он, чуть не плача. — Я знал, я знал...

— И я рад тебя видеть, — дракон похлопал Милоша по плечу длинным усом. — Ты уж прости, друг мой любезный, что я в таком виде к тебе заявился. Таканами-сан говорит, что человеческий облик я только к вечеру смогу принять. Но ждать я не стал, ведь дела тут, похоже, творятся весьма нехорошие.

— Да, ты прав, — поскольку дракон занял собой почти всю беседку, Заботич присел на её ступеньки. — Здесь происходит что-то неладное, но пока формально предъявить нечего и некому... Но сперва расскажи, где ты был? И Степан с Афанасием? Что с ними?

— Погибли, — дракон вздохнул, опустив голову. — Я и сам-то выжил только благодаря бэюну.

— Упокой, Господи, души рабов твоих, — Милош перекрестился. — Но погоди... Афанасию, что же, бэюн не помог?

— Украли у Афанасия его бэюна, — дракон оскалился, и глаза его сверкнули алым огнём. — Кто ж знал, что Игнатий на плесень эту работает!

— Игнатий? — удивлённо переспросил Заботич. — Штабс-капитан Горовой?

— Он самый, голубчик, он самый...

*

Окрестности Борейска. Апрель 1910 года.

...Белов натянул поводья и остановил коня. Дальше по дороге вдоль насыпи верхом было не проехать. Потому как не осталось ни дороги, ни насыпи. Из развороченной земли, словно рёбра огромного животного, торчали шпалы и обломки рельс.

— Ох, беда, — покачал головой Белов и спешился.

— Ваше превосходительство! — раздался из-за поворота голос инженера Афанасия Слепцова. — Что там у вас? О, господи, здесь что, землетрясение было?

— Да нет, Афанасий, тут, похоже, другая стихия поработала, — Сергей взобрался на кучу земли и посмотрел сверху вниз на инженера. — Прямо на ней сейчас и стоишь.

— Что? — Слепцов вздрогнул и огляделся. Он стоял посреди округлой выемки в земле, достаточно большой, чтобы полностью вместить его самого вместе с конём. И эта выемка была огромным медвежьим следом.

— Сдаётся мне, и тут косолапые потоптались, — Белов поднялся чуть выше, пытаясь разглядеть протоку.

— Что там с мостом? — Афанасий тоже спешился и направился к нему. — Сильно разрушен?

— Да как тебе сказать... Быки-то целы, а вот сам мост...

— А вот сам мост придётся заново строить, — мрачно резюмировал Слепцов, вскарабкавшись на вершину. И он был прав. Из воды поднимались лишь опоры моста, а от пролётов не осталось ничего. Лишь одна металлическая ферма ажурным волнорезом поднималась из воды недалеко от берега.

— Вот тебе и мишки, — развёл руками генерал-губернатор.

— И откуда они только взялись на нашу голову?

— Да кто ж их знает... Афанасий, а где Степан? Он же прямо за нами ехал.

— Отстал, похоже. Пойду, посмотрю, где он там, — Слепцов спустился и направился к лошадям. Внезапно вдалеке раздался выстрел, вскрик и конское ржание.

— Степан! — крикнул инженер, вскакивая в седло. — Что случилось? Ты стрелял?

Ответа не последовало. А потом земля затряслась. Белов едва удержался на вершине холма. Лошадь Афанасия заржала и встала на дыбы. А из-за поворота выскочил чёрный медведь. Огромный — сажени три в высоту. Одним ударом лапы он отшвырнул Слепцова вместе с его скакуном и бросился к Сергею. Белов выхватил браунинг и выстрелил пару раз, но для медведя его пули были, что комариный укус. Сергей раскинул руки, вокруг его ладоней в воздухе появилось красноватое сияние. Но вдруг из-под земли выполз белёсый отросток, похожий на щупальце, обвился вокруг ноги губернатора и резко дёрнул. Белов потерял равновесие и полетел вниз. Зверь, который несмотря на свои габариты, оказался неожиданно проворным, уже добрался до подножия холма. Губернатор не успел увернуться, и медведь ударил его лапой, когтями срывая кожу с лица.

Тем временем Слепцов выбрался из-под туши собственной лошади. Он увидел, как медведь отшвырнул окровавленное тело Белова на развороченную железнодорожную насыпь. Над тем местом, куда упал губернатор, появилось слабое розовое свечение.

— Потерпи чуток, Сергей Андреевич, — Афанасий с трудом поднялся на ноги. — Сейчас всё решим.

И он решительно пошёл прямо на медведя, постепенно ускоряя шаг. Зверь зарычал, занося лапу. Слепцов побежал, потом подпрыгнул и приземлился уже не человеком, а волком, который по размеру не сильно уступал косолапому. Зверь-Афанасий зарычал, вздыбил угольно-чёрную шерсть, сверкнул алыми глазами и бросился на противника, вцепившись ему в загривок. Медведь попытался скинуть волка, но тот лишь глубже вгрызался в его плоть. В конце концов он выдрал кусок мяса из медвежьей шеи. Вместо крови оттуда выплеснулся ярко-жёлтый огонь, и огромный зверь сгорел дотла за считаные мгновения.

Афанасий-волк бросился к лежащему на насыпи Белову. Обломком рельса, на который упал губернатор, ему отрезало кисти рук и ногу по колено. Но Сергей был ещё жив. Вокруг него в воздухе висело мерцающее красное облако, по форме напоминающее дракона.

— Сейчас, подсоблю маленько, — Слепцов вытянул переднюю лапу и коснулся облака. Тотчас же похожее — только серебристое — окутало и его тело. Сам волк уменьшился в размере, его конечности стали тоньше, рубиновые глаза потускнели. А из ран Белова постепенно перестала течь кровь, потом они начали медленно затягиваться. Лапы волка задрожали — похоже, исцеление отнимало много сил. И поэтому он не заметил, как из-под земли выползли белёсые нити. Одна из них сделала бросок, словно ядовитая змея, и пронзила заднюю ногу волка. Тот взвыл, и светящееся облако вокруг него тут же исчезло. Нити потянулись к зверю, опутывая, прошивая тело насквозь. Волк не удержался на ногах и упал. Он пару раз дёрнулся, пытаясь освободиться, но путы были слишком прочными.

Из-за деревьев вышел человек в военной форме и направился прямиком к поверженному зверю. Он двигался аккуратно, стараясь не наступать на дьявольскую грибницу. Подойдя к волку, мужчина наклонился над ним и с язвительно улыбкой произнёс:

— Ну здравствуй, Афанасий.

— Игнат... ты... — прохрипел волк.

— Не ожидал, друг мой любезный? — штабс-капитан Горовой пригладил волосы. — Но согласись, ловко мы вас обхитрили? Заставили беров мост разрушить, чтобы вы с его превосходительством сюда с инспекцией наведались. Правда, ваш помощник... Степан, кажется? Он едва всё не испортил. Уж больно глазастый оказался, заметил меня. Ну да ничего, сейчас лежит под ёлкой с простреленной головой. Да вы не волнуйтесь, тела его не найдут. Они, — Горовой кивнул на паутину белых нитей на земле, — конечно, к другой пище привычны, но падаль тоже с превеликим удовольствием слопают.

— Чего... тебе... нужно? — волк с трудом дышал, его глаза закатились, изо рта текла кровавая слюна.

— Мне нужны ваши бэюны. Оба. Да, держать сразу и волка, и дракона будет тяжеловато, но это временно. Для Рю господин Пильцер чуть позже подыщет подходящего владельца, а вот Енгура, — Горовой опустился на корточки перед Афанасием и достал из-за пазухи металлическую трубку с заострённым концом, — я, пожалуй, оставлю себе. Уж прости мне этот грешок, но я всегда тебе завидовал.

Игнатий растянул губы в улыбке, вонзил трубку волку между глаз и тут же резко выдернул. Енгур заскулил, по его шерсти потекла густая капля — но не крови, а мерцающей золотой жидкости. Горовой оцарапал собственный палец и прикоснулся к ране. Тело бэюна задрожало, по чёрной шерсти побежали светящиеся волны. Они становились всё ярче, всё быстрее, складывались в какие-то безумные узоры. Волк издал надрывный нечеловеческий крик, полный боли, и исчез. На том месте, где он был, в воздухе повисло облако дыма, по форме похожее на зверя. Горовой приложил трубку к губам и через неё полностью вдохнул этот дым.

— Ох, — Игнатий упал на колени, запрокинул голову, и глаза его сверкнули красным. — А хорошо, хорошо... Силища какая... Жаль, сразу не смогу в бэюна-то обратиться... Обождать надо... Обождать...

Он завалился на спину и некоторое время лежал, тяжело дыша. Грибница отползла от Горового, оставив вокруг него участок земли, повторяющий очертания его тела.

— Ладно, — Игнатий нащупал трубку, которую выронил, и медленно встал на ноги. — Ваше превосходительство, покорнейше прошу простить меня за задержку. Сейчас я и вами займусь.

Горовой, шатаясь, побрёл к лежащему на путях Белову. Вокруг того по-прежнему дрожало в воздухе розоватое сияние, но теперь оно было едва различимо. Игнатий подошёл к губернатору и размахнулся было, чтобы вонзить в его тело трубку, как вдруг с неба упала тёмная тень и сбила штабс-капитана с ног. Горовой скатился с насыпи, а рядом с Сергеем на рельсы приземлилась огромная золотистая сова.

— Сарэ!* — выкрикнула птица, зло глядя на Игнатия жёлтыми глазами.

— Что ж ты так неласково со мной, а Фукуро?

Сова промолчала, переминаясь с лапы на лапу. Она повернула голову к раненому Белову, потом снова посмотрела на Игнатия.

— Думаешь, а не отпустить ли меня подобру-поздорову? — язвительно усмехнулся Горовой, отползая. — А и правильно. Пока меня ловить будешь, его превосходительство и помереть ненароком может.

— Сарэ! — повторила сова и ударила лапой по земле. От неё в разные стороны побежали разноцветные огоньки, сжигая на своём пути грибницу. Белёсые нити тут же уползли под камни и корни деревьев, спасаясь от пламени.

— Ладно, ладно, — Игнатий неуклюже поднялся, опираясь на торчащую из земли шпалу. — Не буду вам мешать.

Сова снова сурово зыркнула на штабс-капитана, подхватила искалеченного Белова и вместе с ним улетела прочь.

— Ну и скатертью дорожка, — Игнатий скривился. — Но погоди, ускоглазая, скоро я сил-то наберусь, и тебе не поздоровится...

*

...— Вот такие дела, Милош Маркович, — дракон тяжело вздохнул. — Увы, Фукуро была слишком слаба — много сил на поиски своего брата потратила. Она бы не смогла и Енгура у Игнатия отобрать, и меня спасти. Надо было выбирать. Корит себя, но я её ни в чём не виню, ясное дело. А с Горовым ещё разберёмся.

— Так вот почему вас так долго не было, — Заботич провёл рукой по усам, приглаживая их. — Таканами понадобилось больше времени на лечение.

— Точно так, — Белов-дракон кивнул. — А теперь ты рассказывай, что тут происходит. Таканами-сан, конечно, мне кое-какие новости на хвосте приносила, но хочу и тебя послушать тоже.

— А дела, Сергей Андреевич, у нас такие. Помните, мы место для новой больницы наметили? Так вот, вскоре после того, как вы пропали, там стройка и началась. Я, конечно, удивился — ведь никто никаких распоряжений не давал, я бы знал. Но штабс-капитан Горовой божился, что с вами всё согласовано, мол, вы буквально в последний момент бумаги подписали. Даже показал мне их. Видать, подпись вашу подделал.

— Вот же подлая душонка! — усы дракона свернулись в тугие спирали. — Ну попадись ты мне...

— Я добро на продолжение работ дал, но попросил саму стройку пока особо не афишировать, а сам стал за ней приглядывать.

— Таканами говорила, что больница там уже есть. Как такое может быть?

— Да вот и я не знаю. Уж больно быстро они её построили. Игнатий говорил, что там какие-то немецкие машины были, но, во-первых, их никто в глаза не видел, а во-вторых — откуда бы они взялись-то? Город на карантине, все грузы досматривают, а никаких машин к нам точно не приходило. Да и где они сейчас — одному Богу ведомо. И вот ещё какое дело... Когда открыли больницу, то... вот словно другое это было здание, не то, которое строили. Горовой говорил, это, мол, отделка такая...

— А больница сама как, работает?

— Да, открыли её без лишней помпы за пару дней до Софьиного отъезда. И с тех пор, Сергей Андреевич, претензий у меня никаких не появилось. Главный врач там очень толковый, прибыл недавно из столицы по спецпропуску, чтобы вакцинацию тут организовать. Поляк такой молодой, как же его, дай Бог памяти... Кшесинский, кажется... Думаю просить его подольше тут задержаться, нам такие нужны.

— Ладно, посмотрю потом, что за человек.

— И вот ещё что... Вместе с врачами немец один приехал, некто Пильцер, Теодор Густавович. По документам — мелкий чиновник, приставлен за вакцинацией проследить. И вроде он со всеми вместе представляться ко мне приходил, но лица его, хоть убей — не помню. Словно туман вместо головы был... Так вот... есть у меня подозрение, что Теодор Густавович... из тех самых...

— Из болетусов этих, будь они неладны?

— Да. У него на одном пальце повязка, а сам палец гнётся во все стороны.

— Ох, не хорошо это, нехорошо... Пильцер... фамилия уж больно знакомая... Вроде, приезжал года три-четыре назад сюда такой господин, учёный, гольдами интересовался. Хочу, говорил, исследование написать о быте и верованиях лесных жителей. И Горовой как раз его по окрестным стойбищам возил... Нет, не верю я в такие совпадения... Послушай, Милош Маркович, у тебя одежды какой для меня не найдётся?

— Ну... разве что форма моя старая... Она, правда, потрёпанная немного....

— Сгодится. Мы с тобой вроде схожей комплекции, должна быть впору.

— Хорошо, сейчас принесу. Только на что она тебе? Если в одежде есть нужда, я могу на склад послать, потом передадим Фукуро, чтоб тебе отнесла.

— Нет, ей сейчас лучше лишний раз из дома нос не казать, она совсем без сил — меня лечила, а до этого ещё и солдатика обратно в наш мир вытаскивала. Да и твоим людям возле обиталища нашего появляться опасно. А я хочу сегодня визит герру Пильцеру нанести. Потолковать с ним о том о сём задушевно.

*«Уходи!» (яп.)