Энео

Софья осторожно села в кровати. Сломанные рёбра под тугой повязкой побаливали, но боль эта была вполне терпимой. Девушка, опершись о тумбочку, медленно встала и выглянула в окно. Ей открылся залитый солнцем больничный дворик в окружении высоких деревьев. Домов за ними было не видать. Софья вздохнула. Она лежала в больнице уже третий день, и так до сих пор не была уверена, что находится дома, в Борейске. Можно было бы, конечно, спросить у матушки, но посещения по какой-то неясной причине запретили, дозволили лишь гостинцы для пациентов оставлять. А беседы с доктором Кшесинским (он, как и обещал, уделял пациентке максимум внимания) породили ещё больше вопросов.

— Витольд Сигизмундович, вы меня простите, конечно, но что это за госпиталь? Я в Борейске такого не припомню...

— А вы, уважаемая Софья Сергеевна, так хорошо все местные больницы знаете? — Витольд снисходительно улыбнулся.

— Представьте себе, да! — Софья насупилась. — Я во время войны помогала в лазаретах. Так что, всё знаю. И врачей всех знаю. А вот вас, Витольд Сигизмундович, что-то не припомню.

Во время войны с Японией бои не затронули Борейск — они гремели далеко от здешних мест. Но раненых свозили именно сюда. Весь город превратился в один большой лазарет. По высочайшему указу из столицы в Борейск прибыли лучшие врачи, которые помогали местным и обучали их. Доставили в город и оборудование, в том числе и немецкую чудо-машину — рентгеновский аппарат, каких по всей России было раз-два и обчёлся. Софья, несмотря на протесты маменьки, которая боялась, что от невидимых лучей дочь пренепременно заболеет, устроилась помогать при чуде техники. Со временем девушка даже научилась немного разбираться в удивительных снимках и выучила названия некоторых костей и прочие медицинские термины.

— Да, вы правы, я приехал сюда не так давно. По спецпропуску, уже после того, как поставили кордон. Вы, надеюсь, слышали, что скоро в Борейск должны доставить вакцину? Так вот, мне поручено всё организовать. Борейцев привьют, карантин снимут, с заражёнными животными тоже как-нибудь вопрос решат, и заживёте вы по-старому. Ну а я, скорее всего, покину этот милый городок, хотя... как знать, может и задержусь здесь подольше, — Витольд снова улыбнулся, покосившись на Софьино плечо, слегка выглядывающее из-под сползшего рукава сорочки.

Софья поморщилась и демонстративно отвернулась. Уставившись в окно, она пробурчала:

— Ну с вами-то всё понятно. А госпиталь? Где мы всё-таки?

— В Крутом Логе, прямо за телеграфной станцией.

— Но там же только собирались новую больницу строить! — Софья повернулась к Витольду и вскрикнула от боли.

— Софья Сергеевна, прошу вас, воздержитесь пока от резких движений, — Кшесинский медленно провёл ладонью по её плечу, поправляя рукав. — Лучше лягте. Вот, так-то лучше... А что до больницы, то раз собирались её строить, так значит, и построили.

— Я бы знала! Отец обо всём мне рассказывал...

— Выходит, его превосходительство генерал-губернатор по какой-то одному ему ведомой причине, не счёл нужным...

— Ну нет! Он не стал бы скрывать!

— Вам виднее, — Витольд пожал плечами. Софья некоторое время лежала молча, а потом, теребя уголок одеяла, выдавила из себя:

— Я слышала... там тела нашли...

— Вашего брата среди них не было, — Витольд мягко положил свою ладонь поверх Софьиной. Солнечные блики заплясали по ней, рисуя на коже серебристую паутинку. — Как и вашего жениха, кстати.

— Может, Богдан в лесу заплутал... — девушка убрала руку и посмотрела в потолок. Она переживала только за брата, а вот судьба штабс-капитана Горового Софью, к её собственному стыду, заботила мало.

— Будем надеяться, что с ним всё хорошо. Да, если вам это интересно, то тот молодой человек, который вас спас, жив и тоже находится здесь.

— Спас... я не помню... что со мной было... то есть помню, что вагон на меня летел... а дальше... темнота...

— Падение вагона вы бы уж точно не пережили, но этот юноша успел оттащить вас в сторону. Когда вас нашли, вы лежали от колеса в двух метрах, то есть, простите...

— Я знаю, это чуть меньше сажени... — удивлённо пробормотала Софья. Ей безумно нравилась метрическая система, она казалась такой красивой, стройной и современной в сравнении со всеми этими замшелыми вершками, аршинами и саженями. Софья уже давно мысленно всё мерила в метрах и килограммах, и то, что доктор Кшесинский тоже был приверженцем прогрессивной системы, внушало ей уважение.

— Да, так и есть, — Витольд слегка приподнял бровь. — У того солдата, вашего спасителя, повреждена рука. Но ничего серьёзного, думаю, он совсем скоро сможет вернуться к службе.

— Надо бы его поблагодарить, — задумчиво пробормотала Софья.

Такая возможность представилась на следующий день. Выглянув в окно, девушка увидела на больничном дворе знакомого солдата. Он сидел на скамейке и грыз яблоко.

— Утро доброе! — Софья, опершись на подоконник, свесилась наружу.

— Здравствуйте, Софья Сергеевна! — с набитым ртом поздоровался молодой человек.

— Как ваша рука? — девушка кивнула на перебинтованное плечо солдата.

— Грех жаловаться.

— Простите... а как вас зовут?

— Рядовой Крестовский, к вашим услугам! — юноша бодро козырнул, держа в руке огрызок.

— А имя у рядового Крестовского есть? — Софья рассмеялась.

— Иван. Иван Андреевич.

— Очень приятно, Иван Андреевич. Тут... Вит... доктор Кшесинский сказал, что это вы меня из-под вагона выдернули...

— Ну... да... — Иван наморщил узкий острый нос. — Было такое.

— Так вы мне жизнь спасли, получается. Как мне вас отблагодарить, даже не знаю...

— Да ладно, что уж там... Ваша маменька, когда сегодня утром с гостинцами для вас приходила, через забор со мной успела поговорить немного, о здоровье вашем справлялась. Яблок вот дала. И просила передать, что в гости ждёт после выздоровления...

— Так вы приходите! Приходите непременно! — Софья присела на подоконник и задумчиво произнесла:

— Иван Крестовский... У меня такое чувство, что я раньше о вас где-то слышала...

— Как знать... Я ж был одним из тех троих, что спаслись с заставы... Ну, тогда...

— Тогда... — эхом повторила Софья. — О, Господи...

*

Апрель 1910 года, застава в десяти верстах от Борейска.

Иван протянул было руку, чтобы взять ведро, но тут по воде пробежали круги. Потом ещё раз. И снова. Земля едва заметно вздрогнула.

— Эй, Ванька! Ну что ты там копаешься? — раздался нетерпеливый окрик со стороны конюшни.

— Обожди, Родька! Тут трясётся что-то!

— Да что трясётся-то? Неси воду давай, не дури!

Крестовский покосился на колодец. Убедившись, что вода успокоилась, Иван пожал плечами, взял ведро и потащил на конюшню. Начинался ещё один унылый день в Приамурской глухомани.

Жизнь в Борейске была на редкость однообразной. Даже тигров, которыми пугали Ивана сослуживцы, он ни разу не видал. Однажды заметил вдалеке белогрудую медведицу с двумя медвежатами — вот уже и целое событие. А в остальном здесь царила смертельная скука. Но, несмотря на это, Иван был совсем не против задержаться в забытом богом Борейске после службы. Работая на обустройстве железнодорожной насыпи, Крестовский познакомился с сыном инженера Слепцова — Афанасием. Тот собирался принимать дела у пожилого отца и всё подбивал Ивана идти к нему в помощники. Слепцов-младший говорил, что у Крестовского склад ума для такой работы самый что ни на есть подходящий. Ивану и правда нравилось всё, что связано со строительством, да и платили неплохо, даже простому помощнику инженера. Заманить людей на работу в этот медвежий угол можно было разве что рублём, вот и не скупились. Но инженерная карьера для Крестовского была пока делом отдалённого будущего...

Иван сделал несколько шагов, и тут землю снова тряхнуло — на сей раз гораздо сильнее. Вода выплеснулась из ведра, а Крестовский едва удержался на ногах. Где-то далеко затрещали деревья, потом раздался грохот — будто что-то упало. Родион и Егор — сослуживцы Ивана, вместе с которыми он сегодня работал на конюшне — выскочили наружу. Лошади тревожно заржали.

— Что там, Ваня? — Егор сдвинул фуражку набок. — Что гремит?

— Да знать бы... — Крестовский осмотрелся по сторонам. Шум нарастал, толчки становились всё сильнее. Словно кто-то огромный приближался, круша по пути деревья. Две ели, что росли прямо за частоколом, рухнули, подняв тучи пыли. А когда она рассеялась, Иван не смог сдержать крика. За забором, положив на него передние лапы, стоял медведь. Обычный косолапый, если не считать того, что ростом он был с двухэтажный дом. Под весом хищника частокол со скрипом накренился.

Гиганта заметили и другие солдаты. Раздались выстрелы, но пули, похоже, не причиняли медведю никакого вреда. Он лишь мотнул пару раз головой и недовольно заворчал. А потом частокол рухнул — его свалили ещё трое таких же огромных хищников. Самый маленький из них был сажени две в холке, остальные — и того выше. Зверюги бросились крушить постройки — будто нарочно. Людей, которые попадались им на пути, они просто топтали. Одного несчастного медведь схватил в зубы, клацнул челюстями и отшвырнул безголовое тело прочь, словно пушинку.

— Дёру, ребята! — крикнул Родион и кинулся к лошадям. — А то и нас затопчут!

Егор и Иван, спотыкаясь, побежали за ним. Крестовский, заскочив в конюшню, принялся в спешке открывать все стойла подряд.

— Что копаешься? — заорал Родион, уже сидя в седле.

— Лошадей надо выпустить!

— Дурак, сам спасайся! — Егор пришпорил коня и умчался вслед за Родионом. И тут конюшня затряслась. Часть потолка рухнула, едва не пришибив Ивана, и в проломе показалась огромная медвежья морда. Гигантские челюсти щёлкнули над самой головой солдата, сбив фуражку.

— Ох ты, Господи! — Иван увернулся, неуклюже запрыгнул на неосёдланную лошадь и, вцепившись в её гриву, бросился наутёк. Медведь, тяжело топая и снося на своём пути всё подряд, побежал за ним. Крестовский думал затеряться в лесу. Но ошалевшая от страха лошадь понесла Ивана прямо к обрывистому берегу реки. Косолапый быстро приближался. Крестовский уже чувствовал спиной горячее дыхание гигантского хищника.

— Господи, помоги, — Иван зажмурился, прижавшись к шее скакуна. Вдруг лошадь споткнулась о камень, упала и вместе со всадником покатилась по земле в сторону. Медведь не успел затормозить и с рёвом полетел с обрыва. Миг спустя раздался чавкающий звук — будто бы на камни упал не огромный хищник, а ком грязи.

— Ванька! Живой? — Егор показался из-за деревьев. Крестовский с трудом поднялся на ноги:

— Да цел вроде... Эй, куда!?

Последние слова были обращены к лошади, которая, благополучно пережив падение, встала и унеслась прочь. Из-под обрыва раздался хруст и громкое ворчание. Иван, хромая, подошёл к кромке и заглянул вниз. Медведь лежал на камнях, из-под шкуры торчали переломанные кости. Из ран по чёрной шерсти стекала не кровь, а густая золотистая жидкость, похожая на мёд. Зверь снова заворчал и попытался подняться. Его кости с хрустом скользнули обратно под кожу, раны медленно начали затягиваться. Иван, разинув рот, в ужасе смотрел на это чудесное исцеление.

— Он очухается сейчас! — Егор подъехал к товарищу и отвесил подзатыльник, приводя в чувство. — Садись ко мне за спину, и валим отсюда, пока целы!

*

Софья нахмурилась, вспоминая, как три месяца назад в Борейск на взмыленных лошадях прискакали трое насмерть перепуганных солдат и рассказали совершенно невозможные вещи о нападении гигантских медведей. Словам беглецов поначалу никто не поверил, но когда заставу осмотрели, то нашли там огромные медвежьи следы.

— Иван, так вы просто героическая личность, получается!

— Да ладно вам... Просто сбежали от чудищ этих... Что ж в том героического? Остальные все, кто там остался, погибли, — Крестовский со вздохом посмотрел куда-то в сторону. Софья задержала взгляд на его профиле, невольно залюбовавшись чётко очерченным подбородком. Совсем не таким, как у Игнатия — у Горового тот был каким-то несуразным, мелким, придавая штабс-капитану сходство с чудно́й птицей. Иван заметил, что Софья его разглядывает, и снова повернулся к ней. Девушка покраснела и, чтобы прервать неловкую паузу, спросила наобум:

— Простите, Иван... но мы... мы и правда в Борейске сейчас?

— А где ж ещё? Ваша матушка не по воздуху же сюда прилетела, — Крестовский с недоумением уставился на собеседницу. — В новом госпитале мы, на отшибе. Там, за деревьями — склады и телеграф.

— В новом госпитале... — Софья хлопнула ладонью по оконному косяку. — Его же полгода назад не было ещё! Отец только место утвердил незадолго до... до того, как пропал...

— Госпиталь тогда и начали строить. Как раз через несколько дней, — пробурчал Иван, глядя на деревья. — Мы помогали кирпичи таскать. Жених ваш, штабс-капитан Горовой, тут всем заведовал.

— Что?! Без ведома генерал-губернатора... То есть, заместителя его... Милош Маркович должен был знать, он вместо папеньки за главного остался!

— Как было, так и рассказываю. Но построили, и правда, очень быстро. Хлопцы говорили, что по ночам здесь какие-то машины немецкие работали, но никто их в глаза не видал... Да и строили ерунду какую-то, даже чертежей не было. А потом — раз — из этой ерунды больница как-то получилась... Дело тёмное, короче.

— Да уж, — Софья принялась барабанить пальцами по подоконнику. — Надо будет во всём разобраться.

— Если б жених ваш не пропал, расспросили бы...

— А его так и не нашли? Даже тела?

— Говорят, что нет...

Софья лишь хмыкнула, поведя плечами.

— Вам же что, не жаль его совсем? — Иван с подозрением посмотрел на неё.

— Да жаль, конечно, жаль. Живой человек ведь... Но... обещаете, что никому не расскажете?

— Обещаю!

— Я за штабс-капитана Горового согласилась замуж пойти только для того, чтобы в столицу перебраться. Я... я учиться хочу... в Петербурге есть Бестужевские курсы для женщин. Там и химию преподают, и математику, и много чего ещё... Маменька была бы против... Ну а мужа... будущего мужа... я бы уговорила как-нибудь.

— Ну вы и даёте, Софья Сергеевна! — Иван усмехнулся, а потом взгляд его стал серьёзным:

— Я тут слышал, что братишка ваш тоже там, в лесу, пропал... Он каков был из себя?

— Десять лет ему, курносый, волосы тёмно-русые... В синей рубашке был и в жилетке.

—Видал я его... живым... — Иван посмотрел на Софью, сощурив глубоко посаженные серыеглаза. — Тигр тот... вагоны раскидал и в лес убежал... а братец ваш... он на спинеего лежал...