Глава 14.
Желание выжить у Ляо Тинъянь было очень сильным. Одновременно с этим она была также и очень чувствительна к опасности, поэтому каждый раз, когда она видела Сыма Цзяо, этого Мастера, она была в ужасе и старалась говорить как можно меньше, обращаясь к нему максимально вежливо. Но сейчас, когда этот Предок взвешивал ее грудь, словно свинину, ее рассудок мгновенно отключился, и она зло оскалилась, опустив руку, чтобы коснуться ягодиц Сыма Цзяо и ущипнуть его.
Сыма Цзяо:
— ...
К заднице тигра нельзя прикасаться... Только вот Ляо Тинъянь вспомнила об этом только в тот момент, когда увидела выражение лица напротив. Она медленно убрала руку, чувствуя, как к ней в полной мере возвращается инстинкт самосохранения, поэтому ее лицо сменилось с гневного на спокойное, а затем на растерянное с небольшим испугом. Откинувшись назад в объятиях Сыма Цзяо, она прижала к себе свою непослушную левую руку, и отвернулась, чтобы посмотреть на плывущие по небу облака.
«Я смотрю на небо, на землю, но не на тебя».
Ляо Тинъянь ждала, когда этот Предок с дурным характером сбросит ее с их импровизированного транспорта в лице Черного Змея, и также не забыла при этом подумать о мерах предосторожности при выпрыгивании из машины. После долгого ожидания, этого так и не произошло. Она прищурилась, чтобы украдкой взглянуть на него, и наткнулась на взгляд Сыма Цзяо. Его глаза были холодными, настолько холодными, будто пронизывали до мозга костей. Он страшен, когда мрачен и раздражителен; страшен, когда извращенно улыбается; и все еще страшен, даже когда его лицо ничего не выражает.
Ляо Тинъянь: «Ну почему я не могу контролировать свои руки.jpg».
Сыма Цзяо взял ее за руку, которой она ущипнула его. У нее были тонкие и изящные запястья, и в его чрезмерно белой руке, казалось, оно сломается при малейшем движении. Скольжения по ее коже были очень интимными: его широкая ладонь обхватила ее кисть, длинные тонкие пальцы медленно поглаживали ее запястье, слегка надавливая...
Ляо Тинъянь могла поклясться своими внезапно удлинившимися ногами, что этот Предок собирался преподать ей урок, сломав ей руку. Ситуация была экстренной. Ляо Тинъянь действовала быстрее своего мозга и, подсознательно следя за движениями Сыма Цзяо, она схватила его ладонь и решительно прижала к своей груди:
— Успокойтесь. Пожалуйста, можете коснуться груди. Не стесняйтесь ее трогать.
И она угадала верно. Нестабильное настроение Сыма Цзяо менялось моментально. Он норовил убить любого, кто хоть пальцем его коснется, не говоря уж о том, чтобы кто-то посмел ущипнуть его за ягодицы. Сначала он был просто ошеломлен: в конце концов, в этом мире были люди, кто осмеливается напасть на него с намерением убить, но не было никого, кто осмелился бы дотронуться до его задницы. Единственной его мыслью было преподать ей урок — по той причине, что к этому человеку он не испытывал отвращения, а даже немного интереса в ее сторону. Смертной казни можно избежать, но наказание все равно необходимо.
Но он не ожидал, что она дойдет до такого. Рука, которой он хотел привести в действие свое наказание, неожиданно оказалась прижата к мягкости, и так как он не успел даже вобрать силу в свою руку, по ощущениям он будто дотронулся до клубочка хлопковых цветов.
Ляо Тинъянь сжала его руку и прямо посмотрела на него, завлекая, словно торговка:
— Вы попробуйте, это правда очень приятное ощущение.
Кому бы не понравилась нежная и ласковая барышня с такой грудью? И мужчинам, и женщинам — всем нравится такое. Даже таким высокомерным существам, как кошки, это нравится, но не стоит уж слишком радоваться этому «молочному шагу». Действительно, перед ней всего-то маньяк-убийца... совершенно никаких проблем.
Все, что ни делал Сыма Цзяо, всегда было последствием внезапного импульса в его сердце. Вероятно, по той причине, что все его кровные родственники были сумасшедшими, он сам был безумцем — кровожадным и раздражительным. Стоило ему только почувствовать, что настроение испорчено, ему тут же хотелось выпустить пар, а пар он выпускал, естественно, путем убийства людей. Кто бы ни испортил его настроение, он убьет любого.
Человек же перед ним был очень особенным. Она выживала в его руках множество раз, и она была единственной, кто была способна заставить его отказаться от своих убийственных намерений. Другие умирали тут же на месте, стоило ему только проявить малейшую склонность к убийству этих людей, но она необъяснимым образом позволяла ему снова и снова усмирять гнев и жажду убийства в своем сердце — прямо как сейчас, желание раздавить ей запястье исчезло.
Стоило этому желанию исчезнуть, как к нему вернулось прежнее самообладание.
— Фух... — покрывшаяся холодным потом Ляо Тинъянь, обнаружив, что все еще крепко держит прохладную руку Предка, поспешно отпустила ее. Не успев убрать свою руку и наполовину, она была поймана одним четким захватом Сыма Цзяо.
Теперь она находилась в объятиях Сыма Цзяо, опираясь на него: одной рукой он приобнял ее, а второй продолжал удерживать за руку, и вся эта поза придавала им очень нескромный вид, будто жест привязанности между мужчиной и женщиной средь бела дня.
Хоть Ляо Тинъянь и ощущала себя в этой позиции всего лишь кулоном, но в глазах других людей это было бы не так.
Как раз в тот момент, когда Ляо Тинъянь и Сыма Цзяо урегулировали назревающий кровавый конфликт, вызванный грудью этой барышни, большой черный змей, выступающий их шофером, «пригнал машину» к подножию, выехав за пределы Горы Трех Святынь. То, что увидела ожидавшая там толпа во главе с лидером, был Мастер в черном одеянии, обнимающий кокетливую сучку с красотой и нравом уровня катастрофы, и злобный большой черный змей, на котором они прибыли и который выглядел так, будто готов был вот-вот устроить каких-нибудь неприятностей. Если распределить их по ролям, то было очень похоже на злодея, Владыку демонов, его любимую наложницу и его верного пса.
В общем, Великий дьявол, холодный и жестокий, женщина, порочная и утонченная, и огромный приспешник в услужении у зла — очевидно, так думали многие люди, стоящие за главой Обители.
Пока Ляо Тинъянь не было «на связи», повсюду в Обители Бессмертных Гэнчэнь обсуждали этого вышедшего из уединения Мастера. Большинство молодых учеников никогда его не видели, и какими бы прекрасными ни были их фантазии, они могли измениться — от изначально зародившегося желания увидеть его до нынешнего страха перед ним — стоило только услышать, что этот Предок убивал людей снова и снова без колебаний. Кроме того, было множество людей, уверенных наверняка в том, что он был заколдованным демоном, и проклинающих его в глубине души. Если бы не его слишком высокий статус и старшинство, скорее всего, уже давным-давно к нему явилась бы куча людей навестить порядок.
А у тех, кто знал его подноготную, были свои собственные мысли: сначала было много людей, которые хотели убить Сыма Цзяо или взять его под контроль. Это были люди, которые оказались сбиты с толку ситуацией и которые отправили на Гору Трех Святынь две группы заклинателей, из которых не вернулся никто. В конце концов, именно глава Ши Цяньлюй силой подавил все остальные голоса и почтительно пригласил Сыма Цзяо, Великого Предка, спуститься с горы. В любом случае, какой бы ни была его цель, он все равно поступит по-своему. И даже если он убьет людей из семьи главы, на это тоже можно закрыть глаза.
Ши Цяньлюй прекрасно понимал, что Сыма Цзяо был с ним слегка терпелив лишь потому, что его учитель также был одним из людей, ответственных за заботу о Сыма Цзяо на Горе Трех Святынь в самом начале. Однажды тот помешал его биологической матери убить его, поэтому между ними существовало нечто наподобие небольшой дружбы, такой поверхностной и ненадежной. Он мог только очень осторожно приглядывать за ним и не позволить Сыма Цзяо вновь сойти с ума и убивать людей. И если он хочет убить кого-то, по крайней мере, пусть убивает меньше элитных учеников, которые высоки по статусу и старшинству.
Сыма Цзяо спустился с Горы Трех Святынь верхом на змее и с прекрасной женщиной в объятиях. Никто не придал этому особого значения, и глава бережно отправил его во временную резиденцию на Утесе Байлу. Этот Утес Байлу был самым духовным местом в Обители Бессмертных Гэнчэнь, за исключением Горы Трех Святынь. Отсюда открывался прекрасный вид под названием Белый Олень на Зеленом утесе* — чудесное место для наблюдения за звездами. Дворцовая архитектура здесь отличалась изысканной атмосферой, и особенно великолепен был расположенный в центре массивный павильон.
Увидев это место, на ум Ляо Тинъянь мгновенно пришел Павильон принца Тэна* — настолько он поражал своей изысканностью и величественностью, настолько у него была великолепная архитектура. В любом случае, она никогда не видела такого красивого места. Хотя Гора Трех Святынь тоже была потрясающей, но она была заброшена в течение длительного времени. Здесь же кругом пышно росли цветы и деревья, воздух был наполнен жизненной силой, в вышине плыли горные облака и летели журавли, а на горной дороге можно было встретить белоснежных оленей — самая настоящая страна чудес. И это, безусловно, абсолютно превосходный курорт.
— Тебе здесь нравится? — внезапно спросил Сыма Цзяо.
— Нравится!
Главу сопровождали несколько специально отобранных учеников. С улыбкой на лице он подумал о том, что Мастеру действительно приглянулась эта ученица. Прислушиваясь к этому спокойному голосу и гармоничной беседе, глава почувствовал облегчение в своем сердце. Как редко можно было встретить человека, способного нормально разговаривать с Сыма Цзяо. Он был на верном пути.
— Мастер и уважаемая... госпожа, вы можете жить здесь столько, сколько захотите. Все уже подготовлено. Если у вас возникнет необходимость в чем-либо, просто дайте нам знать, и мы обязательно удовлетворим все потребности Мастера, — глава был очень учтив и внимателен.
Ляо Тинъянь: «Госпожа?»
Сыма Цзяо, однако, не придал значения этому титулу и нетерпеливо махнул рукой:
— Проваливай.
Глядя на главу школы, который был очень почтителен перед Сыма Цзяо, Ляо Тинъянь вспомнила, как она впервые его встретила. Тогда он был величественным и могущественным, с аурой босса какой-нибудь мафиозной группировки, сейчас же он больше походил на управляющего по дворцовым делам. В то время, как Сыма Цзяо выступал в роли тирана с очень дурным характером, который будто постоянно что-то да терпел, раздражался, заслышав малейшие разговоры людей, и сразу же гнал всех прочь.
Она еще дважды взглянула в уходящую спину главы, и это заметил Сыма Цзяо. Он уставился на нее и дернул уголком губ, будто видя насквозь все ее мысли, и одарил ее полуулыбкой:
— Жалеешь Ши Цяньлюя, этого старого ублюдка? Не думай, что он хороший человек только потому, что у него хорошее отношение, он... Ха, он самый «интересный» человек в Обители Бессмертных Гэнчэнь.
Ляо Тинъянь почувствовала, что в сказанном Сыма Цзяо был глубокий смысл, но она промолчала и, усмехнувшись, направилась к дворцу. Во дворце имелись слуги: не люди, а марионетки, лишенные чувств и умеющие лишь подчиняться приказам и служить другим. Ляо Тинъянь последовала за Сыма Цзяо и обнаружила, что тот направился в главный зал, нашел себе местечко, куда бы присесть, и равнодушно уставился в окно, полностью ее игнорируя.
Ляо Тинъянь была вне себя от радости. Поняв, что ей больше не нужно строить из себя подвеску, висящую на Сыма Цзяо, она быстро проскользнула в боковой коридор, нашла подготовленную для нее комнату и первым делом достала зеркало, чтобы рассмотреть свою новую внешность. Только взглянув, ее желание выжить здесь достигло своей наивысшей точки за все время.
Ах, ну что за фея такая? Она была прекрасна и раньше, но теперь преобразилась еще больше. Такая красавица, что она скоро станет нарциссом, постоянно любуясь так на себя в зеркало. Ляо Тинъянь прикоснулась к своей мягкой груди и бедрам, чувствуя, что ради этого тела она могла бы прожить еще сто лет. Спросить любую девушку: так кто же не захочет стать великой красавицей? Попробовать встать утром с такой внешностью и посмотреться в зеркало: и какое же сильное удовольствие от этого можно было получить.
В то же время, Ляо Тинъянь вспомнила о недавнем поведении Сыма Цзяо и подумала о том, что он либо немощный, либо не той сексуальной ориентации. Перед лицом столь потрясающей красоты у него не было ни малейшего желания предаться любовным утехам. Какого черта? Да она сама была практически одержима своим лицом.
Став такой красавицей, следовало переодеться в более красивое платье и зачесать волосы в красивый пучок. Ляо Тинъянь обнаружила, что марионетка, стоящая в углу была особенно умной: стоило только ей пробормотать, что у нее нет подходящей одежды, как марионетка молча принесла ей кучу комплектов платьев. Это были воистину сказочные одеяния, из непонятного материала, но такие легкие, словно облака. На теле они ощущались практически невесомо, и при этом она выглядела в них так волшебно и изящно. Ей было отправлено очень-очень много комплектов: самых разных цветов и фасонов, а вместе с ними множество украшений, обуви и так далее. Этот непрерывный поток доставки одежды заполонил всю ее комнату.
Ну что за сказочный день, а! Ляо Тинъянь мгновенно забыла об этом невыносимом Предке и начала свою веселую игру в переодевания. Она была так увлечена этим, что совершенно позабыла обо всех обыденных делах.
Она собиралась примерить красную воздушную юбку. Только она разделась и еще не успела надеть ее на себя, как дверь распахнулась от чьего-то пинка.
Сыма Цзяо, который еще совсем недавно строил из себя интроверта и не хотел обращать внимания ни на что вокруг, очень раздраженно вошел в комнату и холодно поинтересовался:
— Что ты делаешь? Кто просил тебя устраивать этот хаос и суету?
Ляо Тинъянь подсознательно прикрыла свое тело, но, увидев выражение лица Сыма Цзяо, она вновь задумалась, а какого вообще черта она прикрывается? Все равно у него нет интереса к женщинам. Будто не видя ее этих прекрасных форм, он еще и раздраженно пнул ногой всю красивую одежду и украшения рядом с собой:
— За мной.
Ляо Тинъянь закатила глаза, надевая красную юбку:
— Куда вы направляетесь?
Сыма Цзяо холодно улыбнулся:
— Разве я не говорил, что когда выйду, все умрут? Теперь я, конечно, иду убивать.
Ляо Тинъянь: «Прошу меня извинить, но я ухожу».
Сыма Цзяо, уловив что-то в выражении ее лица, спросил:
— Ты не хочешь идти?
Ляо Тинъянь мысленно послала его куда подальше, почувствовав на себе магию истины, и, как всегда, не удержалась от честного ответа:
— Не хочу.
Лицо Сыма Цзяо помрачнело:
— Раз не хочешь идти, значит, ты будешь первой, кого я убью.
— Я в порядке, можем идти.
Сыма Цзяо, казалось, поперхнулся от ее слов, и посмотрел на нее своим этим сложным взглядом:
— Почему не хочешь идти?
— Боюсь увидеть трупы.
Не используй он Клятву Истины, Сыма Цзяо ни за что бы не поверил в такое. Человек из Царства Демонов, и боится мертвецов? Да у них же в этом Царстве мертвых людей больше, чем живых. Жители Царства Демонов более жестоки, чем бессмертные заклинатели, так как же такой человек, как она, могла быть шпионкой?
Он с подозрением спросил ее:
— Полагаю, ты никогда никого не убивала?
— Не убивала.
Сыма Цзяо потерял дар речи. Он сейчас действительно не мог понять, как из Царства Демонов могли прислать такого человека, если они правда хотели испортить жизнь в Обители Бессмертных Гэнчэнь. Так посмотреть, люди в Обители более серьезно относились к тому, чтобы испортить себе жизнь, нежели люди из Царства Демонов.
Примечания:
1* Белый Олень на Зеленом утесе (白鹿青崖 báilù qīngyá) — Байлу (白鹿 báilù) из названия утеса дословно переводится, как «белый олень», отсюда и полное название этого сказочного местечка
2* Павильон принца Тэна — здание на северо-западе города Наньчан , в провинции Цзянси, является одной из Трех великих башен южного Китая