Безумие

Жизнь ничего не дает бесплатно, и всему, что преподносится судьбой, тайно определена своя цена.
©Стефан Цвейг

Моя жизнь превратилась в нечто похожее на нормальность, если не считать моих ежедневных ритуалов и жуткого желания не существовать. Тейт даже не дышит в мою сторону, я спокойно хожу по коридорам школы, не боясь, что кто-то может покалечить меня или изнасиловать, похоже Итан предложил ему нечто стоящее.

Что касается самого Итана, мне кажется, это один из немногих людей, кто знает о моём существовании на этой никчемной планете, и интересуется мной.
Это раздражает, ведь я считаю, что не заслуживаю и гроша его нервов и времени, которые он тратит на меня.
Мои походы к психиатру стали проводится каждый день, потому что мистеру Тайренсу не нравятся результаты тестов, которые он заставлял меня проходить на каждом сеасне.

– Я вижу высокий уровень тревожности, Лаванда, - заявляет мистер Тайренс, изучая заполненный мною тест. Это обычные вопросы, которые должны помочь специалисту определить уровень моей депрессии и тревожности. – В твоей жизни происходит что-то?
– Нет, совсем ничего... - тихо отвечаю я. И это абсолютная правда, я не чувствую почти ничего, даже физическая боль стала чем-то нереальным. Раньше, с помощью лезвий я приводила себя в чувства, боролась с душевной болью, заставляла себя поверить, что я ещё жива и чувствовать боль - это нормально. У меня было с чем бороться.  Но теперь, какие бы глубокие порезы я не делала, мне не больно.
Мне смешно, когда я слышу разговоры здоровых людей на улицах или в автобусе, и они говорят, что устали бороться, хотят сдаться, ведь жизнь стала такой тяжёлой. Так и хочется дать этим людям хорошую пощечину и сказать: «Идиот! Тебе хотя бы есть за что бороться, есть те, кого ты любишь и кто любит тебя, а я стою тут, не в состоянии понять жива ли я ещё, или уже давно умерла. Это у меня нет ни единого шанса вылечиться, схватиться за жизнь зубами и когтями, потому что у меня нет на это причин. У тебя так много причин остаться, оглянись!»
Я готова кричать об этом, потому что мне страшно представить, что кто-то проходит через то же, что и я. Это больно, когда изо дня в день в тебе все меньше и меньше уверенности, что ты не приведение, что ты вообще существуешь и все ещё способен дышать. Когда тебя переполняют не чувства и эмоции, а зияющая пустота. Иногда мне кажется, что я робот. У меня есть встроенная программа, и я чётко знаю как мой мозг должен реагировать на ту или иную ситуацию, и выдаю стандартные эмоции. Но я не чувствую их. Я не чувствую саму себя. Мне тяжело, когда моё моральное состояние колеблется от паники и тревоги, к абсолютном безразличию. С этим очень тяжело жить и бороться.

– Ты давно плакала? - Доктор смотрит на меня сквозь стеклышки своих очков, и я опускаю взгляд на свои тонкие пальцы.
Как объяснить людям, которые видят этот мир под другим углом, что я не вижу смысла жить? Как объяснить, что я и не живу толком, просто дышу, растрачивая кислород, которого и так не слишком  много для семи с половниной миллиардов людей?... Как объяснить, что ты не тонешь, а уже утонул? Как докричаться до людей, которые пытаются спасти потенциальный труп? Это ведь смехотворно, в этом нет смысла.
– Вчера ночью, перед сном.
– Почему ты плакала?..
– Я... Я не знаю, правда... Мне в голову лезли нехорошие мысли, я прокручивала в голове все моменты своей жизни и поняла, что ничего хорошего не видела. Меня обуздал страх, что я умру, так и не сумев побороть саму себя, свои страхи...
– Какие именно страхи, Лаванда?
– Например страх довериться кому-либо или страх прикосновений, и ещё  боюсь контактировать с людьми, потому что приношу им слишком много хлопот.
– Кому, например? - Спрашивает доктор, что-то помечая в своём блокноте. Я не стараюсь не смотреть на него, но чувствую тяжесть его тусклых карих глаз.

Мне хотелось бы быть бабочкой. Многие из них живут всего один день. Но они успевают насладиться тысячей цветов, и принести столько пользы. Но что приношу я, кроме хлопот? Я – бессмысленное существо, тонущее в собственной крови.

– Моему отчиму Оливеру и...- я запинаюсь, ведь ещё не рассказывала мистеру Тайренсу об Итане. Я не знаю, почему мне вдруг захотелось сказать о нем, на самом деле, я много думаю о нем последнюю неделю. Он часто смотрит на меня на математике, вместо того, чтобы отвлекаться на сексуальное тело Эстель, Хантер поглядывает на мои запястья и круги под глазами. Он часто пытается завести со мной разговор, встретив где-нибудь в коридоре. Это начиеает привлекать ко мне много внимания, ведь всей школе интересно с кем это Шикарный Итан Хантер беседует, интересуясь о её самочувствии и делах.
– Кто-то появился в твоей жизни?
Мистер Тайренс действительно лучше многих моих предыдущих психиатров. Он задаёт много вопросов, мало пишет и внимательно слушает.
– Он... Помог мне кое в чем, мы ходили...на свидание... - Я нервно сминаю пальцы, слышу, как мистер Тайренс поправляет своё кресло, он наверняка удивлён.
– Хм, это... Интересно. Это было, когда мне звонил Оливер, чтобы отменить наш сеанс, да? На следующий день ты не хотела говорить... Что-то пошло не так?..
– Я все и всегда порчу. Я приношу лишь разочарования.
– В чем он помог тебе?
– Он поговорил кое с кем, чтобы... Меня не доставали.
– Ты просила его об этом?
– Нет, он застал меня плачущей, а потом... - вздрагиваю, вспоминая ту ночь, когда чуть не была изнасилована тремя парнями, понимаю, что психиатру рассказать это не могу, да и не хочу.
– Но раз ты не просила, значит он сам хотел помочь тебе, и это особо много хлопот ему не принесло, верно?
– Мы прыгали с моста... Со страховкой. Это было... зхвататывающе, - поднимаю взгляд, сталкиваясь с заинтересованным и взволнованным взглядом карих глаз. – Я редко испытывала подобное, лишь когда... Мммм, - я не говорила ни одному своему психиатру о том, что часто стою на краю крыше, иначе... Меня положат в психушку. – Даже когда мы с Мел катались на американских горках... А потом, я поняла, что Итан... Он... Он не заслуживает такой как я, он не должен тратить на меня время, не должен постоянно волноваться, что со мной что-то может случиться, а ведь со мной постоянно что-то случается, вы знаете. Я проблемная, я приношу людям только грусть и разочарование.
– Но почему ты так решила? Я не могу понять, ты говоришь, что хорошо себя чувствовала, но потом?..
– Он улыбался, но не потому что прыгнул и испытал эйфорию. Он радовался, что я улыбаюсь, я видела это в его глазах.
– Но разве это плохо? Он счастлив, что счастлива ты – в этом заключается дружба, Лаванда. Когда тебе плохо и ты плачешь, твой друг плачет вместе с тобой, когда тебе весело и ты счастлива, твой друг тоже счастлив.
– Я не хочу, чтобы он расстраивался из-за меня, чтобы перенимал от меня мои расстройства.
– Ты боишься, что он станет таким же, как ты?.. - Кажется Тайренс обескуражен ходом моих мыслей, но я киваю, подтверждая его версию.
– Я считаю, что безумие заразно. Ведь Мелинда, она была нормальной, мистер Твист, если бы не я...
– Лаванда, - в его голосе читается сочувствие, сопереживание и жалость, - это не так. Ты не можешь винить себя во всем, что происходит в этом мире, милая. Люди умирают, они принимают решения сделать что-либо, не из-за того, что ты на них как-то повлияла. Те, кто решают, что все это не для них – болезнь взяла над ними вверх, Лаванда. Но не над тобой Ты сильная, да? Ты не дашь своим расстройства собой завладеть, я точно знаю. Мы говорили об этом вчера, я просил тебя подумать над теми вещами ради которых ты решила остаться, за которые ты цепляешься, чтобы жить. Помнишь?

Я киваю в ответ, устремляя взгляд в окно, представляя сияющюю улыбку с ямочками.

–   Итак, что это, Лаванда?
– Улыбка.

Доктор обескуражен, удивлённо вскидывает брови, глядя на меня.

– Чья же?..
– Итана.
Я думала об этом всю предыдущую ночь и не могла найти других причин.
– Ну, ещё музыка, конечно.
– Значит, Итан нравится тебе?..
– Нет... В смысле, он хороший, но он пытается всем угодить, быть таким, каким его хотят видеть и... Я не знаю, я не хочу, чтобы он страдал из-за меня. Такие улыбки как его, могут осветить целую солнечную систему.
– Может, тебе стоит подружиться с ним?
– Вы знаете, я плоха в этом.
– Стоит попробовать, мисс Фэйлин.

Я нервно сглатываю. Я боюсь.
Быть преданной, разбитой, заставить чувствовать его себя плохо.  Я много чего боюсь, но Тайренс берет с меня обещание, что я непременно позвоню Итану, если сегодня ночью мне будет плохо или просто почувствую, что нуждаюсь в ком-то.
Доктор спрашивает о приёме таблеток, интересуется моими снами, и через пол часа распроссов и моих вымученных ответов, меня отпускают домой.
Но домой, естественно, я не иду.
Я даже не выхожу из здания больницы, мне не хочется домой, а гулять по городу бессмысленное занятие - придётся видеть лица людей. Мне больше нравится смотреть на них с высоты двадцати этажей. Они отсюда кажутся маленькими и незначительными, каковыми они, в общем-то, и являются.

Однажды после приёма у одного из психиатров центра реабилитации «Firefly»*, вместо того, чтобы идти домой, я поднялась на крышу и, на моё счастье, вход на неё оказался открытым. Одним из тех разов, когда я боролась со смертью, когда я улыбалась ей в глаза, меня нашёл Люк.
Надеюсь, сегодня мне никто не помешает.
Я не собираюсь прыгать, я не хочу. Не сегодня. Но если я упаду, значит, так было нужно.
Играя со смертью, я надеюсь, что она разозлится на меня и заберёт на тот свет. Так бы мне не пришлось делать выбор самой.
Я не люблю выбирать, это одна из самых сложных и ненавистных вещей для меня. Чтобы то ни было: шоколадный или молочный коктейль, бананы или яблоки, разговоры или молчание, смех или слёзы, жизнь или смерть.
Последние три случая довольно туманны, ведь из-за моей болезни я хочу молчать, плакать и умереть.
Но та здоровая часть меня, что ещё осталась, хочет противоположное.
Поэтому, мне нужно зависнуть на краю, чтобы Провидение решило, что же именно должно со мной произойти. Легче отдать свою жизнь воле случая, чем самому принимать решение. Это поведение труса, но ведь это то, кем я являюсь.

Я стою, глядя на бескрайнее синее небо, которое раскинулось над моей головой. Я не хочу падать вниз, я хочу взлететь и стать облаком или одной из звёзд, на которые смотрят люди, изредка поглядывая на небо. Кто-то, иногда, даже разговаривает со звёздами.
Я делала так в детстве: выбирала одну(чаще всего это была самая бледная звезда, потому что мне казалось, что им очень одиноко и грустно и с ними никто не разговаривает), я смотрела на звезду и говорила обо всем, что успела увидеть за день.
Но тогда я ещё не знала, что это не просто блестящие огоньки, а огромные, как Солнце( и даже больше) планеты, а тусклые они, потому что умирают.

– Красиво тут, - чей-то знакомый голос доносится справа от меня. Вздрогнув и оторвав взгляд от неба, обращаю внимание на высокую фигуру, которая стоит рядом со мной, также раскинув руки, словно вот-вот взлетит. Каштановые кудри спадают на красивое лицо, и когда фигура поворачивает ко мне голову, я сталкиваюсь с пронзительным взглядом изумрудных глаз.
В этот момент мне хочется упасть вниз, чтобы не видеть этой нежности и нотки жалости в глубине его взгляда.
Его пальцы находятся в опасной близости от моих, поэтому я быстро опускаю руки и делаю шаг назад, оказываясь на беттоной крыше.
Итан по прежнему стоит на краю, но руки уже опущены по швам, и лицом он повернут ко мне. Сердце от чего сжимается, и не сказав ни слова, я хватаю его за край рубашки и тяну на себя.
Я не хочу, чтобы он упал. Понятия не имею как он тут оказался, но надеюсь, он не такой придурок, как я.
Мы почти падаем из-за того, что я потянула его слишком резко, но Итан успевает ухватить меня за талию и удержать равновесие. Наши лица находятся в настолько опасной близости друг от друга, что я чувствую его тёплое ментоловое дыхание на своих губах. Все тело покрывает табун мурашек, когда его рука, что держит меня за талию поднимается выше и ложится на мою шею, сдвигая мои непослушные волосы назад. Итан смотрит мне в глаза. Мне кажется, он боится пошевелиться, сделать не верный шаг, спугнуть меня.

– Отпусти, - я выдыхаю ему в губы, и он тут же делает шаг назад, словно только и ждал приказа.
– Ты замечательно пахнешь, - тихо говорит Итан и едва заметно улыбается, поджимая губы.
– Что ты тут делаешь? - пропускаю фразу о запахе мимо ушей, потому что комплименты для меня равносильны тысячи уколов в вену: вводится нужная для организма инъекция, но тебе больно.
– Заходил к...знакомому, решил подняться сюда, а тут ты. Мне кажется, это судьба, - он самодовольно ухмыляется, пряча длинные пальцы рук в карманах узких чёрных джинс. – Сама судьба сводит нас.
– Это обычная случайность, - раздражённо фыркаю, хватая свой рюкзак с бетонной поверхности, накидываю его на плечо и спешу к выходу с крыши. На последок поднимаю взгляд на небо. Эти ощущения отличаются от тех, когда ты смотришь на небо снизу, на высоте в двадцать этажей, кажется, что ещё секунда, ещё рывок, и ты сможешь дотронуться до неба пальцами. Но это иллюзия, также, как и все в этой жизнь. Ведь то, что мы называем небом: обычный воздух - азоновый слой.
Поэтому, думая,что мы могли бы дотянуться до неба, мы имеем ввиду, схватить воздух.
Так же с жизнью: уверяя себя каждый день в том, что ты сможешь все исправить, правильно сопоставить, выбрать то, что действительно тебе поможет, ты собираешься ухватиться за что-то несуществующее. То, что твоя жизнь подвластна тебе – это всего лишь обманка, такая же как все в этой жизни, такая же, как сама жизнь.

– Лав, позволь хотя бы подвезти тебя домой, пожалуйста... - хриплый голос, останавливает меня на середине пути к лифту.
– Чего ты хочешь, Хантер?! - резко разворачиваюсь, и из-за того, что Итан этого не ожидает он врезается в меня, и мы упираемся в стеклянную дверь лифта.
Нервно сглатываю, упираясь ладонями в его грудь, слишком много близости с одним человеком за день. Резко отталкиваю его со всей злостью, что есть сейчас внутри меня.
– Я всего лишь хочу подружиться.
– У таких как я не может быть друзей, Итан!  - Я кричу ему в лицо так, словно это его вина. Мне хочется ударить себя по лицу, я должна злиться на себя, а не на него, но таков мой инстинкт: когда зла, разрушь то, что находится поблизости. Вот почему я чаще всего одна, вот почему я говорю, что приношу лишь вред и разрушения. В этот момент моё сердце так бешено колотится, что становиться больно. Я начинаю чувствовать ярость, и меня словно резко окунули в кипяток. За долгое время, я что-то чувствую.
Выражение лица Итана бесстрастно, он глядит мне в глаза с невозмутимым спокойствием.

– Ты должна пойти со мной на танцы, - на его розовых губах сияет довольная улыбка, потому что он застает меня врасплох. Я ожидала, что он будет кричать в ответ, пошлет меня, захочет ударить, что угодно, но не приглашение сходить на танцы. Часто мне кажется, что это не я ненормальная, а все эти люди вокруг. Я часто думаю над тем, что, может, люди немного ошиблись и реальность, которую они таковой считают на самом деле их сумасшествие? А все те люди, которых считают сумасшедшими, они на самом деле видят реальность?
Тогда, если честно, мне не нравится эта реальность... Никакая из всех существующих реальностей мне не нравится.

– Я хотел бы видеть тебя танцующей, - Итан напоминает мне о своём существовании, когда я не отвечаю.
– Ты должно быть ударился головой? - Я издаю нечто похожее на смешок, нажимаю на кнопку и стеклянные двери лифта приглашают меня зайти вовнутрь.
Итан спешит зайти следом, и за ним двери тут же закрываются.
Пространства в лифте достаточно, но Итан выбирает место так, что его плечо касается моего. Я делаю шаг в бок, отдаляясь от него, хотя, на самом деле, мне хотелось бы прижаться. Впервые, мне не хочется разрывать контакт. От него веет таким тепло и так приятно пахнет...
Хочется бится головой о стеклянные двери лифта из-за несвойственных мне мыслей. Хочется кричать от колличества эмоций внутри меня, которые захватили меня в одно мгновение, как цунами. Но я прикусываю нижнюю губу, чувствуя, как два ярких изумруда прожигают меня, словно рентгеновские лучи.

– Ты не любишь танцевать? - Он снова заговаривает со мной, и меня поражает его терпение, он понимает, что в конечном итоге я либо расплачусь, либо накричу на него. И я ненавижу его за то, что он знает последствия, как много своих нервов может потратить, но снова и снова предпринимает попытки заговорить со мной. Мне интересно, он сам понимает для чего ему это нужно?
– Я не танцую, Итан, и я тебе уже это говорила, - стараюсь быть как можно мягче, не прекращая кусать внутреннюю часть губ. Во рту чувствуется металлический привкус крови, когда лифт останавливается и стеклянные двери раскрываются. Я спешу покинуть маленькое пространство, где запах одеколона Хантера смешался с запахом медикаментов. Это мой запах, я почему-то уверена в этом.

– Лаванда, - Итан хватает меня за запястье, когда я быстрым шагом преодолеваю холл и выбегаю на улицу. – Пожалуйста, выслушай меня. Мне нужна всего минута.

Делаю глубокий вдох, прикусываю язык, чувствуя непреодолимое желание послать его куда по-дальше. Я киваю, и Хантер разжимает пальцы, отпуская моё запястье. Я чувствую, как внутри меня борятся два человека: один хочет, чтобы он держал меня на протяжении всего разговора, а другой хочет, чтобы он отошёл от меня на десять шагов и вообще не говорил со мной для своего же блага.

– Я хочу видеть тебя живой, Лав, - я вижу, как его руки вздымаются вверх, кажется, он хочет взять меня за плечи, но осекается, пряча их в карманы джинс. – Мне понравилось видеть твою улыбку, мне нравится, что ты... Мне нравится делать для тебя что-то, понимаешь?
– Нет, - честно отвечаю, обнимая себя за плечи.
– Ты...
– Я напоминаю тебе её, да? - Хочется плакать от осознания этого. Глупо, я знаю, но как должен чувствовать себя человек, которым постоянно пользуются? Кто-то для того, чтобы выместить всю ярость и обиду, кто-то чтобы развлечься, а кто-то, чтобы искупить вину, но не передо мной, а перед кем-то, кого он когда-то любил.
– Нет! - Итан буквально кричит, снова собирается взять меня за плечи, но я не даю ему это сделать, совершая шаг назад. Его лицо искажается испугом, словно только что в его руках был бриллиант, но его выхватили у него из рук. – Ты совсем другая, она была не такой. Ты едва... Едва живая,не обижайся, а она была другой, её всегда было много, слишком много, если быть точным. 
Его губ касается грустная улыбка. И я задумываюсь над тем, как сильно он любил её и как много боли она причинила ему?
– Я не смог спасти её от безумия, Лав, да я и не должен был этого делать. Но ты... После того, как она ушла, я прочел много книг, посмотрел кучу научных фильмов, я многое знаю об этом. Я хочу сделать хоть что-то полезное в этой жизни.
– Что за идиотская мания спасать всех вокруг? - я издевательски усмехаюсь. – Ты бы себя спас, ты ведь близок к тому, чтобы сойти с ума, не так ли, Итан?

И в этот момент я чувствую панику и боль.

– Ты ведь... Поднялся на крышу не для того, чтобы... - Дальнейшие слова не лезут из глотки, хочется закричать, потому что Итан поджимает губы. – Хантер...

Поднимаю ладонь, чувствуя как сильно хочу коснуться его линии челюсти и скул, но вместо этого делаю испуганный шаг назад.

– Я не хотел умирать, всего лишь...
– Зависнуть на краю?... - Он пожимает плечами в ответ, и я понимаю почему его так тянет к таким как я и его бывшая – час его безумства близок. – Хантер, ты не должен...
– Да как ты не понимаешь?! - Он резко взмахивает руками, повышая голос, и я вздрагиваю. – Я хочу загладить вину перед высшими силами! Потому что до встречи со мной С... Она не была такой, все произошло после... Я знаю, что это я виноват, и я не могу загладить свою вину перед ней, я не могу ей помочь, но я мог бы спасти кого-то вроде неё - то есть тебя. И тогда, возможно, я бы смог чувствовать себя лучше? Лав, ради всего святого, будь милосердна, дай мне спасти тебя и мою чёрную душу.

Я смотрю ему в глаза, пытаясь впитать смысл каждого его слова, прочувствовать всю тяжесть его вины и боли, и, в следующую секунду, я, возможно, делаю самый роковой выбор в своей(и не только) жизне.  Он винит себя в том, в чем и вовсе не виноват...

– Хорошо. Но ты должен понимать, что такие болезни, как раздвоение личности и шизофрения, развиваются на протяжении долгих лет и причины  подобных болезней, кроются как в генетической предрасположности, так и в глубоких пучинах сознания. Ты ведь не знаешь что она пережила в детстве...
С его губ слетает вздох облегчения, и на этот раз его руки все же касаются моих плеч, и он прижимает меня к своей массивной груди. Я вздрагиваю, ожидая, что мной завладеет паника, но сердце не ускоряет своего темпа от страха, а наоборот, я ощущаю спокойствие и умиротворение.
– Спасибо, Лав, - он шепчет, целуя мои волосы и через секунду отпускает, за что я безмерно ему благодарна, - ты не пожалеешь, обещаю.

Я уже жалею, на самом деле... Но если у меня есть шанс спастись и спасти Итана, я готова даже станцевать.

*Светлячок

★★★★★★
Главы с каждым разом больше и больше, я превозхожу саму себя.
Давайте активней, бананы, я люблю вас и жду отзывов, надеюсь, ваши каникулы были,хм... Хорошими, веселыми и несли хоть какой-то смысл?
Mils 👻