Безумие

Человек навсегда прикован к прошлому: как бы далеко и быстро он ни бежал — цепь бежит вместе с ним.
©Фридрих Ницше

Резко распахиваю глаза, пытаясь нащупать  мобильник рядом с собой. Ничего не найдя, ещё сильнее нервничаю.
Сегодня пятница, он должен был прозвенеть три раза, как и всегда.
И почему вместо своего серого пошарпанного потолка и чёрных стен, я вижу синий потолок, усыпаный желтыми точками?
От нервного напряжения правое веко начинает подергиваться, руки трясутся. Меня, словно лавиной, накрывает паника. Я судорожно пытаюсь прокрутить в голове события прошлого вечера, но помню все лишь отрывками.
Тейт, кровь, машина, трехэтажный дом, комната с кучей фотографий и синим потолком, чьи-то руки на моих бедрах, нехватка воздуха, хриплый голос...

– Лаванда? - знакомый голос зовёт меня, и я вздрагиваю. Надежда на то, что все эти видения были лишь плохим сном, рассыпалась на мелкие кусочки. Я медленно приподнимаюсь, облокачиваясь на спинку большой двуспальной кровати. Простыни зелёные с рисунками  одуванчиков. Хочется кричать, потому что мой мозг требует отключения будильника, который я все ещё не слышу. Ужасные воспоминания вчерашнего вечера, застряли в моей голове видениями, каждый раз моргая, мне хочется кричать от того, что я была спасена.
Это было моим шансом уйти обессиленой, но умереть. Я бы нашла силы подняться на крышу и прыгнуть. Я бы смогла...
Замечаю Итана сидящего у изголовья кровати, парень осторожно на меня поглядывает, словно боясь спугнуть.

– Где мой телефон?

Он удивлён моему вопросу, поэтому хмурится, поправляя кудри упавшие ему на лоб.

– В кармане твоей джинсовки, она висит на стуле. – Отвечает Итан, указывая на письменный стол, где все книги, тетради, ручки и карандаши лежат на своих местах, при чем в идеальном порядке: маленькое на большом, короткое с высоким... Это немного успокаивает. Я замечаю стул, на котором висит моя куртка и аккуратно сложенные джинсы.
Я что без штанов?..
Слегка отодвигаю одеяло, и понимаю, что я все же одета, только штаны не мои, слишком широкие и мягкие.

– Это мои спортивные штаны, - в голосе Итана слышится неловкость, но меня не волнует, что он мог увидеть мой голый зад. Но вот перспектива того, что он видел мои шрамы, старые и новые, - пугает.
Я не хочу смотреть ему в глаза. Мне слишком стыдно. Он уже видел больше чем все мои знакомы вместе взятые.

– Мой будильник уже звонил? - я почти задыхаюсь, когда задаю вопрос.
Это сложно объяснить. Если я не выключу проклятый будильник, мне не жить спокойно, весь день пойдёт на смарку, руки будут трястись, я буду жутко нервничать, обвиняя себя в том, что даже будильник не могу выключить положенное количество раз.

– Да, целых три раза, хотя я исправно его отключал, он все равно звонил. Последний раз это было буквально перед тем, как ты проснулась.
– Ты бы не мог дать мне его?.. - я все ещё не смотрю на него, стыдясь того, что он видел.
Хантер едва слышно встаёт, делает всего пару шагов и достаёт из кармана моей куртки старенький смартфон. Протягивает его мне, я судорожно, трясущимися руками ставлю три новых будильника, первый звонит тут же, и я с облегчением его выключаю. Кладу голову обратно на подушку, глядя в потолок. Это не просто жёлтые точки, это звезды. Потолок разукрашен под звездное небо.

– Ты, э-э... - голос Итана звучит отдалённо, - не встаешь?
Он явно не понимает как должен вести себя, не понимает, что я вообще делаю. Я тоже не особо понимаю, так что расслабься, Хантер.
– Мне нужно ещё два раза выключить будильник.
– Оу, э-эм... - Голову даю на отсеченье, он сейчас поправил свои волосы. – А ты помнишь, что было вчера?
Я боялась и ждала этого вопроса. Как много он видел?
– Абсолютно все, - я говорю тихо и холодно, разглядывая звезды на импровизированном небе.
Будильник звенит во второй раз, уменьшая мою тревогу.
– И как ты... Чувствуешь себя? - Кровать справа от меня прогинается, Итан садится у изголовья по левую сторону от меня, я вижу его боковым зрение. Черты его лица приобретают жёсткий, хмурый вид, глядя на умиротворение на моём лице.
– Чувствую, что мне нужен душ, - все ещё избегаю его взгляда, все ещё стыжусь себя. Я всегда буду стыдиться самой себя, своей боли, своего прошлого и настоящего.
– Конечно, - он собирается встать, но, наверное, вспоминает о третьем будильнике, и остаётся сидеть, глядя на меня сверху вниз.
Я не вижу в его взгляде осуждения, лишь чистое любопытство и нотку волнения...
Слегка приподнимаюсь, оглядывая безупречную комнату, стены абсолютно белые, наводят на мысль о дурдоме. Справа от кровати стоит письменный стол, а слева большой шкаф с зеркалом в полный рост. Кровать настолько огромная, что кажется, тут поместились бы десять или даже двенадцать таких, как я. Напротив кровати, на белоснежной стене висят фотографии, их так много, что они занимают почти всю стену от потолка до пола, выполняя, на мой взгляд, роль фотообоев.
Вместо вида леса, или ночного Нью-Йорка или Лондона, хозяин решил заполнить пространство лучшими воспоминаниями свой жизни.
Над столом, словно сейчас рождество, пущены пять линий гирляд, горящих желтым светом.
А солнечному свету, из окна что расположено напротив стола, не дают пробраться в комнату коричневые шторы.
Тут мрачно, и пахнет скорбью.
– Это твоя комната?
– Да, - Итан прикусывает губу, когда я все же заглядываю в его глаза, - нравится?

Он спрашивает нравится ли мне его комната? Что?

– Ну, если не считать, что вчера меня тут чуть не изнасиловали... Нет.
– Почему? - он вовсе не обижен, он очень даже удивлён.
– Здесь слишком чисто, и стены белые, напоминает о психушке. А ещё тут пахнет воспоминаниями.
– Ты очень проницательна, – его фраза обрывается моим будильником, который я спешу выключить и быстро встаю с кровати, Итан следует моему примеру.
Штаны приходится придерживать у пояса, чтобы они не упали, оставляя меня в одном нижнем белье.

– Значит душ? - неуверенно спрашивает Хантер. Он стоит по другую сторону кровати, разглядывая мой смешной вид. – Знаешь, прежде чем ты туда пойдёшь я должен задать тебе пару вопросов.

Я нервно сглатываю, чувствуя, что его тон достаточно властных, а значит, он так просто не отступиться. Я нахожусь в его доме, ношу его одежду и была им спасена, и в этот момент в голове витает лишь одна мысль: «Для чего?». До того дня, как он обнаружил меня пласущей в школьном коридоре, после очередного издевательства Тейта, он не замечал моего существования. Может и замечал, но ему не было дело до того есть я или нет. А тут, вдруг, он интересуется мной, да так рьяно, что это буквально пугает.

– Во-первых, когда ты в последний раз пила свои таблетки?
– Откуда ты...
– Не надо быть специалистом, чтобы понять, что ты больна, Лав, - Итан говорит со мной достаточно спокойным, но строгим тоном. – Я понял это почти сразу, как начал чаще разговаривать с тобой...
– Я... После долгого срока, почти в месяц, я выпила вчера антидепрессант, и транквилизатор. И запила их алкоголем. Чтобы чувствовать меньше боли.
– Вот мы и подошли ко второму вопросу, - Итан складывает руки на груди, не спуская с меня глаз. – Ты знала куда ведёт тебя брат? Он часто делает это, не так ли?
– Что? - Сердце ускоряет свой темп. В ушах звенит злобный голос Тейта: «Никто не должен знать. Иначе я всем покажу какая ты шлюшка!». – Нет. Нет!
– Ты не должна его боятся, Лав...
– Хантер, ты не понимаешь, - меня бросает то в жар, то в холод, между ребрами невыносимая жгучая боль, дышать трудно, хочется кричать на него.
Итан обходит кровать и становится напротив меня, это начинает пугать.

– Личное пространство, Итан... - Я указывают на импровизированную границу – это конец белого ковра, я же стою на холодном деревянном паркете. – Соблюдай их, если не хочешь слышать моих криков.
В его взгляде читается опасение, и он делает небольшой шаг назад.

– Что он делает с тобой? Ты должна рассказать мне, Лаванда.
– Я не могу, - я веду себя как ребёнок, притопываю ногой, и мотаю головой из стороны в сторону. Обнимаю себя за плечи, чувствуя, как глаза застилает пелена слез. – Он растопчет меня, Итан... Ты не понимаешь... Мне столько всего приходится терпеть.

Прикрываю рот рукой, прерывая истерический вопль.
Я не могу контролировать это. Это сильнее и выше меня, это как живой организм, взявший над моим телом и мозгом вверх.
Я почти ничего не вижу из-за непрерывно льющихся слез, поэтому не сразу осознаю, что Итан стоит в полушаге от меня, лишь когда парень кладет ладонь мне на плечо, отчего я вздрагиваю.
Его ладонь, по сравнению с моим телом тёплая. Я ожидаю, что моё тело отреагирует на прикосновение волной страха и новой истерикой, но на моё удивление ничего не происходит. Дыхание приходит в норму, когда его большой палец выводит незамысловатые узоры на моём плече, я чувствую тепло его кожи даже сквозь ткань рубашки.
Вытираю слёзы, поднимаю взгляд, и сталкиваясь с тёмной зеленью его глаз. Он смотрит на меня с сожалением и волнением, мне на секунду кажется, что весь мир такой правильный, такой нормальный... Всего сотая доля секунды, но этого достаточно, чтобы я испугалась. Испугалась нормальных человеческих ощущений и эмоций.

– Часто он делает такое, Лав?
– Только тогда, когда я не слушаюсь его...- Я отвечаю, глядя на его прекрасные черты лица, как завороженая. Я чувствую себя ненормальной... Хотя, я и есть такая, но рядом с ним, я чувствую себя слишком хорошо, словно глыбу льда вынесли на палящее солнце, и под действием лучей глыба медленно, но стремительно тает.

– И сколько раз он делал подобное?
– Приводил друзей? - Я все ещё обнимаю себя за плечи, концентрируя все чувства на его ладони, что лежит на моём плече.
Хантер кивает.
– Это был третий раз...
– А сам...
– Я не могу сказать, Итан, - опускаю взгляд, но он тут же кладет свою вторую руку мне на щеку, заставляя меня вздрогнуть. Парень поглаживает мой подбородок, приподнимает его, и делает все это так медленно и осторожно, словно пытается приручить дикого зверя. Он заставляет меня смотреть ему в глаза, так часто делает и Тейт. Только вот прикосновения Итана в сто крат нежнее и осторожней, чем у моего братца.

– Он ничего тебе не сделает, Лав, - он говорит довольно убедительно, но я лучше знаю своего брата. – Если он не хочет потерять все, что сейчас имеет, считая его здоровье, то ничего не сделает.
– Ты не должен. Пожалуйста, Хантер, оставь это. Это тебя не касается. Это моё дело. Он ничего не делает... Он просто... Он не плохой, немного травмирован, но не плохой.
– О, у кого-то Стокгольмский синдром*?- Итан по прежнему держит мой подбородок, хотя я пыталась вырваться, но он присек любую мою попытку отойти от него хоть на шаг. Причём он делает это абсолютно аккуратно, не причиняя боли, словно ему не впервые контактировать с такими людьми, как я.
– Я сделаю ему предложение, в замен чего он должен отказаться причинять тебе какую-либо боль и вообще дышать в твою сторону.
– Ты не сможешь. Он чекнутый, Итан. Пожалуйста... Ты не понимаешь...
– Нет, это ты не понимаешь рядом с кем стоишь, милая, - он мягко улыбается мне, так, словно рядом с ним стоит ребёнок.– Я могу предложить ему все, о чем он только мечтает. А если он не захочет по хорошему, поверь у меня достаточно на него информации, и я бы даже сказал компромата.
– Но у него тоже есть... - приходится прикусить язык, чтобы не продолжить. Я болтаю слишком много, хотя такое для меня почти не свойственно.
– Он шантажирует тебя? - я молчу, отрицательно мотая головой. – Заставляет молчать?
Снова молчу, прикусив губу.
– Что это, Лав, скажи мне. Я должен знать.
– Видео. - Это все, что может выдать мой напуганный мозг. Я чувствую себя как загнанная в угол собака, которую пытаются пристыдить в том, в чем она по сути не виновата.
– Ты должна сказать что там, Лаванда, - его голос строгий, но предельно спокойный. В этот момент я ловлю себя на мысли, что из Итана вышел бы отличный отец. От него точно не скроется перемена поведения ребёнка, и правду от него не утаить.
– Что-то на подобие того, что было вчера вечером?
Я киваю, и чувствую, как его рука сжимается не моём плече. Это походит на жест утешения, потому что пожатие не сильное, но подняв напуганный взгляд на его озлобленное лицо, я понимаю причину. Он зол на Тейта, из-за того что... А из-за чего, собственно?

– Ладно... - Он моргает и в этот момент, кажется, что он слишком хорошо контролирует свои эмоции. Вот что значит быть нормальным? Иметь контроль над своими мыслями, эмоциями и телом? Кажется, мне никогда это не будет знакомо. – Я решу все это, но взамен ты должна дать мне обещание, что если что-то случится, ты скажешь мне. Слышишь, Лав?
Я киваю, хотя точно знаю, что ни за что не прибегу к нему за помощью. Вовсе не потому, что я гордая или считаю его тем, кто не может помочь мне. Просто я не из тех, кто просит о помощи. Я буду умирать, истекать кровью, но не позову на помощь, не буду умолять. Потому что мне кажется, что я заслуживаю всего этого, потому что я боюсь быть навязчивой. Так это определил мой предыдущий психиатр.
– Нужно спешить, - Итан отпускает мой подбородок и убирает руку с плеча, и в этот момент меня одолевает волна холода. Солнце зашло за горизонт...

– Душ там, - Хантер указывает на небольшую коричневую дверь, которую я не заметила, оглядывая комнату, - ты иди освежись, не забудь свои вещи, а я приготовлюсь к школе и завезу тебя домой, чтобы ты взяла рюкзак.
Он так добродушного и утешающе улыбается, что хочется ответить ему не менее тёплой улыбкой... Если бы я только умела, но я забыла о том, что такое улыбка или радость.
Я киваю в ответ, опустив взгляд, схватив свои джинсы и куртку со стула, прячусь от его пронзительного взгляда за деревянной дверью небольшой ванной комнаты.
Тут все так же мрачно, стерильно и уныло. Темно-синий цвет кафеля, тусклый свет, большое зеркало над раковиной и минимальное количество ненужных вещей. Тут и ванная и душ одновременно, то о чем я всегда мечтала. Рядом с ванной стоят полки, на которых лишь ванные принадлежности: шампуни, гели для душа, паста, мочалки, порошок, зубные щетки, и на моё удивление, магнитофон.
Слегка трясущейся рукой нажимаю на «Play», и из динамиков начинает играть тихая, знакомая музыка.
Это песня, по которой я поняла, что у него есть кто-то, о ком он помнит, и возможно, скорбит...
5SOS - She look so perfect.

Делаю чуть громче, снимаю его серые, такие тёплые штаны, и бросаю их на холодный серый кафель, рубашка летит следом, как и нижнее бельё.
Решаю, что волосы можно не мыть, поэтому ищу в карманах джинс резинку, делаю высокий пучек, и становлюсь под тёплые струи воды.
Нужно смыть запах алкоголя и ощущения чужих прикосновений.
Прочь. Прочь. Прочь.
Все прикосновения... Кроме одного.
Что это? Почему, когда Итан касается меня, я лишь вздрагиваю, почему чувствую тепло рядом с ним. Зачем он вообще делает все это? Мне страшно спрашивать это у самой себя, потому что для моего больного мозга каждый человек, которого я знаю – потенциальная угроза.
Песня заканчивается, и я выхожу, обматываясь белоснежным полотенцем, что нашла на крючке около двери.
Из зеркала на меня смотрит унылая девушка с потухшими глазами и синяками на плечах, ключицах и шее. Некоторые следы невозможно смыть... Именно поэтому я слишком редко смотрю в зеркало: во-первых, чтобы не вспоминать подобные вещи, как сегодня, ведь это непременно приведёт меня к панической атаке, ну а во-вторых, ничего нового я там не увижу.
После 5SOS играет Sia – I'm still here, чаще всего я включаю эту песню, чтобы посидеть в самом тёмном углу своей комнаты, прижав колени к груди.
Быстро одевшись, расчесав волосы безупречно чистой расческой и умыв лицо, выхожу.
Комната пуста, и это даёт мне возможность внимательнее осмотреться. Подхожу к стене с фотографиями.Глаза разбегаются от количества фотографий: яркие, выражающие кучу эмоций, есть черно белые и на них чаще всего изображен молодой Итан с какой-то девушкой. Каждое лицо, что изображено на фотографиях, выражает радость, удивление или счастье.
Но моё внимание привлекает одно, самое большое фото, что прикреплено почти в центре всего коллажа. Оно черно-белое, и изображены на нем все тот же Итан с какой-то девушкой. Я не могу определить ни цвета глаз, ни цвета волос девушки, но я точно могу сказать, что она красавица. Всё фото с ней черно белые.
На этом фото их лица светятся от счастья, они оба смеются над чем-то, глаза Итана напоминают маленькие щелочки, а ямокчи и складки на щеках так прекрасны. Но она, её улыбка - напоминает улыбку клоуна.
Такая же большая, яркая, но...пугающая. Странно, знаю, но именно это я вижу, глядя на неё. Её глаза широко раскрыты, а губы изогнуты в широкой улыбки.
Белоснежная дверь резко открывается, почти ударяя меня, но я успеваю отскочить, и Итан с опаской смотрит на меня.

– Ты в порядке?
– Да. - коротко отвечаю, указывая на заинтересовавшее  меня фото. – Кто это?
Слежу за каждым выражением его лица. Сначала, он внимательно смотрит на фото, будто переносится в тот день, когда сделано фото. На его губах застывает маленькая, грустная улыбка.
– Моя девушка... Бывшая девушка, - он нехотя поправляет себя, по-прежнему глядя на фото. Мне кажется он находится сейчас в двух местах одновременно. То место, где он делает фото со своей любимой: он счастлив и улыбается, и место рядом со мной: унылой и наполненной проблемами. В этот момент хочется спрятаться, не существовать, не портить никому жизнь.
– Почему...
– Она уехала. - Он отвечает раньше, чем я успеваю озвучить вопрос.
– Почему?
– Из-за работы родителей.
– Вы больше не общаетесь?
– Это невозможно, - он отворачивается от фотообоев, ну или от меня, сующей нос не в своё дело... Меня никогда не интересовали чужие жизни, а уж тем более отношения, но я вижу и чувствую как все в этой комнате, да и в самом Итане пропитанно скорбью о ней.
Скорбить ведь можно не только по умершим. Живые, на самом деле нуждаются в этом больше.
Хочу снова спросить «Почему?», но слышу ответ раньше.
– Она всегда видела этот мир иначе... А сменив обстановку, подвергнув свой организм стрессу и небывалым нагрузкам... Она сошла с ума, Лав.
Он поворачивается ко мне, глядя прямо в глаза.
– С переездом в другой город она стала часто пропадать по ночам, однажды её сестра проследила за ней, и обнаружила её в ночном клубе танцующей стриптиз... Она всегда была скромной, закрытой и милой, она была воспитана в строгости, она знала нормы, Лав... Сестра узнала, что С... Что она называет себя другим именем, но это не было псевдонимом. У неё было раздвоение личности. Днём она милая, послушная и правильная, а ночью шалунья распутного поведения... Она причиняла вред мужчинам. Одного приковала к батарее и тушила сигареты об оголенный живот, другого привязала к двери на балконе зимой и оставила его там на всю ночь. У парня отмерзли три пальца на правой ноге.

Я слушала, следя за выражением его грустного лица, и пыталась понять почему эта девушка вела себя так.
– Родители списали это на смену обстановки, стрессы... Но вскоре, она стала рассказывать сестре о силуэтах, которые приходят к ней по ночам и шепчут о предстоящих событиях, позже она стала слышать шепот и днём, причем, когда все сидели в гостиной, за ужином или просмотром телевизора.
– Её отправили к психиатру... - Я догадалась сама, и Ииан взглянул на меня удивлённо. – Я многое знаю об этом...
– Да. Психиатр определил у неё   раздвоение личности, выписал таблетки. Но  позже, она стала более агрессивной, особенно во время того, как проявлялась её вторая личность. Вплоть до того, что она исцарапала лицо своей сестре, лишь потому, что сестра назвала её настоящим именем... После этого случая её заперли в психушку, где она находится уже полтора года, и улучшений никаких нет.

Хантер замолкает, а я смотрю на его расстроенное, искаженное болью лицо, и теперь мне ясно почему его ко мне так тянет. Ему знакома тема психических заболеваний, он знаком с безумием, пусть в слабом его проявлении, но он видел свою девушку на начальной стадии шизофрении. А перемена мышления и видения мира, куда хуже, нежели когда ты видишь мир таким какой он есть в реальности.

Мы сидим в машине на школьной парковке, устремив взгляды на серое, унылое здание школы, на деревья, на которых остались лишь жёлтые пожухлые листья. Осенью природа будто умирает, и ей на смену приходит власть человека. Но без природы человек не может достаточно хорошо функционировать, именно поэтому все ходят унылыми и грустными, а природа ждет, когда наступит её время.

– Обещай, что дашь мне знать, если он полезет к тебе, Лав, - Итан нарушает тишину. Парковка пуста, потому что мы сейчас прогуливаем первый урок.
– Я не могу, Хантер.
– Я хочу помочь тебе, - я не смотрю на него, хотя отчётливо чувствую его взгляд на себе.
– Меня уже не спасти, Итан. Это гиблое дело.
– Но ведь никто даже и не пытался?..
– Я не могу просто так придти к тебе домой и просить о помощи. Это не я, Итан. Я так не умею...
– Я дам тебе свой номер, сделай его экстренным контактом и звони в любое время. Ты должна пообещать мне, Лаванда. Считай это благодарностью за то, что я спас тебя... Ну же. Пообещай мне.
– Я обещаю. - Он отдаёт мне мой телефон, заглядывая в мои тусклые, серые глаза, мягко улыбается, видя на моём лице отчаяние и безысходность, кивает сам себе и выходит из машины.

Итан Хантер самая большая загадка моей жизни. Человек, которого я считала заносчивым придурком, погрязшим в куче дерьма жизни, но на самом деле переполненный болью, страданием и сочувствием, соприкоснулся с потерей и безумием в одном лице, но остаётся сильным, если не считать уныния, что витает в его комнате и наркотиков, что он употребляет время от времени.
Хотела ли я раскрыть эту загадку?
Моя болезнь заключалась в том, что я никогда не имела целей в жизни, я не хотела добиться чего-то так, как этого хотят здоровые люди.
Но с того дня, как Итан открыл мне секрет своей боли и нотки безумия, я поставила перед собой цель раскрыть все его загадки.

*Стокгольмский синдром - Синдром, который наблюдается у жертвы, заключающий в себе жалость и привязанность к похитителю или мучителю.

‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡
Привет, кексики:3
Жду отзывов!
Глава просто огромная, мой рекорд прям.
Так что нажимайте на звёздочки.
Вся любовь 💕💞
Mils 👻