Безумие

Как будто надо почти умереть, чтобы тебя полюбили.
Как будто надо зависнуть на самом краю, чтобы тебя спасли.
©Чак Паланик

Когда тебе шесть - двенадцать лет, ты смотришь на унылых взрослых, которые не верят ни в какие чудеса, не видят тех волшебных вещей, что видишь ты, и ты непременно обещаешь себе, что никогда и ни за что не перестанешь верить, надеяться и видеть позитив во всем, что тебя окружает. Ты обещаешь себе, что не станешь унылым, что никогда не перестанешь радоваться мелочам жизни. Но с каждым годом, когда жизнь преподносит тебе все новые и новые испытания, проходя через которые, ты превращаешься в сплошную темноту, ты уже не можешь поверить, что когда-то был тем самым ребёнком, который радовался радуге, дождю, тот, кто видел прекрасное, даже в безобразном.
Это грустно.
Но знаете, что кажется ещё более грустным?
Когда пятилетний ребёнок не верит в чудеса, когда мир для этого малыша не играет красками, он видит все черно-белым.
Грустно, когда мир пятилетнего ребёнка разбит вдребезги.
Все взрослые убеждены, что детство - это беззаботная пора, и детский мир - это сплашные единороги, радуги и бабочки.
Но в свои пять лет, я была тем ребёнком, который видел этот мир под другим углом. Я не хотела видеть его таким. Я не хотела быть такой: грустной, унылой, загнанной в угол, разбитой.
Это пора, когда весь мир кажется огромной коробкой конфет с миллионом начинок, и тебе непременно хочется попробовать каждую. Но меня тошнило, потому что я знала об истинном содержании этих конфет. Я видела жестокость, насилие, обман, предательство, пьянство, слёзы, кровь.
Я видела и испытала то, чего не испытал даже взрослый, с огромным опытом на плечах.

Вспомните свою жизнь в пять-шесть лет? У вас были друзья? У меня нет, ни одного. У вас были игрушки, хотя бы одна - любимая? У меня ни одной. Вам дарили ласку и любовь, хотя бы один родитель? Мне - нет. Меня ненавидели, и ненависть эту не скрывали. Меня наказывали за каждую оплошность, закрывали в тёмном подвале, если я мешалась под ногами. Когда вам было пять, вам приходилось оставаться в полной темноте одной на всю ночь? Вас оставляли в сыром, холодном подвале на целый день, забывая покормить? Со мной такой было. Вы слышали крики своей старшей сестры, которые доносились сверху, когда там были лишь она и ваш отец? А я слышала. Когда я была маленькой, я думала, что Мелинда кричит, потому что он её бьёт. Реальность происходящего тогда, я поняла, лишь когда достигла того возраста своей сестры. Тогда все встало на свои места. Вот кому из нас было тяжелее всего жить, и вот почему она сделала, то, из-за чего теперь на Спрингфилдском кладбище есть мемориал с её именем. Я вдруг осознала, что наш отец насиловал её, а она не спела рассказать об этом ни одной живой душе. Но все таки я не понимаю, почему она сделала то что сделала, когда отец ушёл? Хотя нет, кому как не мне знать это. Её воспоминания, мысли, страхи - вот что заставило сделать ее то, что она сделала.
Это та часть моего детства, которую я не хочу помнить. Это то, во что я заставляю себя не верить.
Закрывая каждую ночь глаза, я вижу тёмный подвал и запах сырости, слышу крики своей сестры, и чувствую непреодолимое желание не существовать.

Мою психику лишили того, чтобы я могла видеть этот мир красочным, наполненным радостей в пятилетней возрасте. Мою душу лишили того, чтобы я могла чувствовать приятные эмоции и чувства.
Сколько себя помню: всё чёрно-белое.

У вас есть знакомые с психическими заболеваниями? Может, вы когда-нибудь встречали таких людей? Вы никогда не задавались вопросом, глядя на этих людей: почему они стали такими?
Как не стать психически больным, когда в пять лет тебя закрывают в тёмном подвале и ты слушаешь, как твой отец насилует твою сестру, а вашей матери слишком плевать?

Мелинде было тогда двенадцать. И она была наполненна энергией и радостью, и она всегда удивлялась тому, как я отношусь ко всему вокруг: с отвращением и безразличием. И теперь я понимаю, она в сто миллионов раз сильнее меня духом. Я никогда не понимала, как можно радоваться, когда твоя жизнь напоминает ад.
На неё происходящее влияло как-то иначе. Словно она сталь, которую отпускаешь в кипящее масло, а оно лишь становится сильнее - закаляется. Но даже сталь иногда гнется и даже ломается.

Когда я пошла в школу, я не разговаривала ни с одной живой душой. Когда учителя что-то спрашивали, я отвечала, но не больше. Я не хотела говорить... Я хотела кричать, так долго и громко, чтобы весь мир слышал.
Я видела Мелинду плачущей лишь пару раз, когда отец выпускал меня не утром, а ночью. Я приходила к ней в комнату и заставка лежащей на кровати, рыдающей в подушку. Меня не удивляло, что на её лице и теле нет побоев, тогда я ничего не понимала. Возможно, если бы я поняла, я бы смогла её спасти, я кому нибудь бы сказала... Но что мне мешало сказать хоть кому-то, что нас бьют?! Мел всегда говорила, что говорить нельзя, иначе нас заберут и мы окажемся одни. Как будто мы итак не были одни.
Пару раз она приходила домой плачущей из-за своей подруги, но разговаривать не хотела.
Жизнь шла своим чередом: я болела - панические атаки, биполярное расстройство, начало ОКР*. Моя жизнь напоминала маленький ад. Ад одного человека, как мне тогда казалось.
Зато Мел не унывала, она потеряла одну подругу, и обрела трёх. У неё появился первый парень, она стала пропадать по ночам. А мне начали сниться кошмары, я стала бояться оставаться одна, потому что заходя в ванную, и глядя на бритву (она принадлежала Мел), я видела лишь острые лезвия, с помощью которых могла со всем покончить. И с кошмарами, и со страхами, и со всей своей идиотской болезнью, покончив за одно и с собой.

Уже в девять я видела в смерти освобождение. Но я была слишком трусливой. Я не была такой же храброй, как Мел.
Моя сестра была красивой, бесстрашной и уверенной в себе, нисмотря ни на что. С помощью Мелинды я могла понять как мир видят здоровые люди, которые столкнулись с трудностями жизни. С помощью нее, я смотрела на мир сквозь призму. Ты знаешь как там все устроено, но испробовать на себе не можешь. Моя сестра любила жизнь, дорожила каждым её моментом, она умела радоваться, прощать, плакать. Но даже самым сильным однажды суждено сломаться.
Единственное, что мне известно, парень, который обещал ей жениться, уехал в другой город, оставив ей лишь записку с просьбой простить.
И лишь совсем недавно я узнала, что Мел была беременна. Похоже это оказалось последней каплей для неё.
Моя путеводная звезда, которая служила мне примером, человек, который был мне дороже всех на свете, кто заботился обо мне, помогал справиться с атаками и уверял, что в том, какая я - нет моей вины - умер.По своей воле.
А я стою здесь. На краю крыши и не могу сделать шаг.

Возможно я слишком все усугбляю, делая из своей жизни непреодолимую трагедию, но все это сильнее меня.
Иногда, мне кажется, словно все что происходит со мной - глупый сон. Я люблю думать, что ещё пара секунд и я проснусь. Но нет, я - здесь, стою на краю самого высокого здания в Спрингфилде, и гляжу на небо, усыпанное звёздами. Я бы хотела быть птицей - сорваться вниз, но вместо того, чтобы упасть - взлететь.

- Что ты делаешь? - голос, что раздался за моей спиной напугал меня. Вздрогнув, я развернулась и в этот момент смерть схватила меня за горло. Я почувствовала, как кеды заскользили: равновесие было нарушено, ещё секунда и я полечу вниз.
Но тот, кто окликнул меня, схватив за ворот моей ветровки, потянул моё ослабленное тело на себя, и мы оба упали на твердую, забитонированую поверхность крыши.
Сердце стучало так громко, что, кажется, даже тот, кто спас меня мог слышать. Мы оба глубоко дышали.
Я глядела на звездное небо, осознавая, что ещё секунда и... И я бы могла стать одной из этих звёзд. Так же как Мелинда.

- Ты что ненормальная? - Парень возвышался надо мной, вглядываясь в моё лицо.
Я по-прежнему лежала на холодном бетоне, а он уже пристал. Я решила взглянуть на того, кто был причиной того, что я все ещё дышу. Парень лет двадцати глядел на меня своими серо-голубыми глазами. Он выглядел довольно взрослым, но его глаза смотрели на меня так внимательно, осуждающе: словно ребёнок смотрел на меня.

- Ты собиралась умереть? - Его взгляд смягчился, когда он встал, протягивая мне руку.
- Нет, я хотела улететь отсюда...
- Ты не птица, - он едва заметно улыбается, когда я игнорирую его руку и поднимаюсь на ноги сама. - Ты бы разбилась. Я - Люк, кстати.
- Спасибо, Люк. Но, я не просила тебя спасать меня, так что...

Я разворачиваюсь, собираясь покинуть крышу и отправиться домой, где меня ждёт Тейт.

- Эй, - он резко хватает меня за плечо, разворачивая лицом к себе, - ты могла бы быть повежлевее.

Его рука все ещё лежит на моём плече - это напрягает.
- Отпусти, - я говорю это так холодно, глядя ему прямо в глаза, что он пугается, отдергивая руку и отступая от меня на шаг.
- Как тебя зовут, мне кажется...
- Лаванда Фэйлин, - сзади раздается более знакомый мне голос, немного хриплый. Развернувшись, я чувствую, как к горлу подступает паника: Итан Хантер стоит в проеме дверей, котрые ведут на крышу. Он стал появляться в моей жизни слишком часто. Скоро у меня будет передозировки Хантером.
- Вы знакомы? - Люк удивлённо спрашивает, а я отворачиваюсь, устремляя взгляд в небо.
Мы не виделись с Итаном неделю. Хотя, парень пытался заговорить со мной в школе, но я в грубой форме послала его куда подальше.
Я жутко винила себя за это, но это вся моя суть: сначала делаешь, а потом размышляешь и винишь себя.

- Мы учимся в одной школе, - Итан подходит ближе, становится рядом со мной. - Привет.

Я молчу, нервно покусывая губу.

- А вы должно быть употребляете вместе? - Слова покидают мой рот быстрее, чем я успеваю даже вдохнуть. Голубые глаза Люка, почти выходят из орбит: он бросает нервный взгляд на Итана. Зато лицо Хантера непроницаемо, на его алых губах застыла усмешка.
- Я не... - Люк осекается, - мы не употребляем.

Я стою, прикусив губу, спрятав руки в карманы ветровки, чувствуя что вот-вот поддамся панике. Это совсем не то, что я должна говорить. Я ведь даже не хотела говорить с ними. Нужно уйти отсюда прямо сейчас.

Резко разворачиваюсь, делаю шаг, но чья-то рука хватает меня за запястье, где находятся свежие шрамы.
Обернувшись, сталкиваюсь с зелеными глазами, что смотрят на меня, изучая.

- Сходи со мной на свидание, - Итан говорит это тихо, но и я и Люк прекрасно слышим. Вот только Люк шокирован, а я обуздана страхом.
Зачем ему это? Чтобы поиздеваться? Он хочет тоже изнасиловать меня? Слишком много вопросов, на которые я не могу найти ответ - и все они относятся к одному человеку. Он не нравится мне, он напрягает меня, раздражает, но эти глаза, что изучают каждый миллиметр моего лица... Они завораживают, кажется, вот-вот и он проберётся туда, куда ход закрыт даже мне.

- Нет, - я говорю резко, грубо и громко. Люк удивлённо глядит на меня. Я могу даже точно сказать о чем он думает: «С какой она, вообще, планеты?»

- Почему? - Один лишь Итан невозмутимо глядит мне в глаза, заставляя чувствовать себя ещё более дискомфортно. Моё запястье все ещё в его руке, я не в силах пошевелиться, если он сожмет пальцы сильнее - сможет почувствовать бинт на моей руке.
Он прекрасно знает, что я больна. Почему-то, я думаю, что это сразу видно. Легко можно определить на сколько преобладает в человеке привычка саморазрушения. Тусклые глаза, вечно опущенные рукава, частое покусываение губ и вздрагивания, каждый раз, когда кто-то касается твоего запястья... Или бедер... Но есть такой вид саморазрушения, который нелегко заметить, он не направлен на разрушение оболочки. Это называется самоедством, или умышленным вредом своему здоровью и психике.
Когда человеку слишком на себя плевать, он начинает много курить, пить и, возможно, употреблять наркотики. Кто-то называет это «побегом от реальности», я называю это - полным, но медленным саморазрушением.
К таким людям относится и Итан Хантер. Он прекрасно знает - что делает, но ему не хочется мириться с чем-то, что находится внутри него.
Трудно жить нормально, когда тебе абсолютно не нравится то, что внутри тебя, но ещё хуже, когда тебе не нравится ещё и оболочка - это убийственная смесь.

Мы стояли, глядя друг другу в глаза - абсолютно тусклые, серые, словно каменные глаза, против ярко-зеленых,тоскливых, но все ещё живых.
Он пугает меня, но он носит внутри себя тяжёлый и очень интригующий груз. Я хочу узнать его, хочу понять, но мне тяжело признаться в этом. И мне страшно.

- Мне нужно домой, - кажется, прошла целая вечность, прежде чем я ответила. Люк стоит, не смея шевелиться, наблюдая за нами, словно он журналист, который пытается заснять охоту льва на ослабленную, больную лань.
В нашем случае, конечно же, лев - Итан, а я - лань.

- Твой брат на вечеринке у Эстель, развлекается, - Итан сжимает пальцы на моём запястье, я из всех сил стараюсь игнорировать боль. Я знаю: Хантер читает меня, как открытую книгу. - А отец, на сколько я знаю работает. Думаю, твоя мама не будет против, если ты прогуляешься с нами до моста, мы угостим тебя кофе...

- Я не хочу, - я предпринимаю попытку вырвать руку из его хватки, но лишь делаю себе больно.
- Ты боишься. - Он констатирует факт.
Пугающий, мрачный, но в тоже время интригующий - вот какой Итан Хантер для меня.

- Зачем тебе это?..

Я застаю его врасплох этим вопросом. Голубые глаза Люка мечутся от его друга ко мне, он нервно теребит змейку на толстовке. На лице Итана мелькает изумление, словно он и сам не понимает - что делает., Я пользуясь моментом, пока его хватка ослабевает, вырываюсь, делая большой шаг от него.

- Оставь это, Хантер. - Тихо говорю я. Тело почему-то трясётся: может, от холода, а может, от подступающей истерики...
- Лав, я...
- Оставь это, Итан, - я повторяю, - пожалуйста. Ты не пониманимаешь во что ввязываешься.

Я не слышу его ответа. Не хочу слышать. Быстро бегу прочь, не дожидаясь лифта, перепрыгивая через две-три ступеньки.
Слёзы обжигают глаза.
Почему я плачу? Я сделала все правильно. Скорее всего, он просто хочет поиграть. Как они вообще оказались здесь, почему вышли на крышу?
Я не хочу видеть никого в своей жизни, ни с кем не хочу говорить. Я вообще не хочу жить, а этот придурок Люк - спас меня...
Конечно, какая-то часть меня, та нормальная, которая ещё оставалась маленькой, здоровой и счастливой... Она то и умоляла меня вернуться, умоляла ввязаться в авантюру, которая могла принести мне хоть какие-то эмоции и чувства. Но я закрыла эту девочку в клетку, её сила иссякала. Тьма овладевала мной. Я являлась тьмой.

******
Как могли заметить те, кто уже читал эту книгу, здесь я изменила больше, чем в предыдущих главах.
Все, о чем вы прочтете тут - плод моей фантазии. Это не происходило ни с кем, кого я знаю. Все события и персонажи вымышлены.
Конечно, я хорошо знакома с темой психических заболеваний и суицида - я хотела когда-то стать психологом.
Все, что тут описывается - ужасно. Не пытайтесь повторить.
И я надеюсь, в вашей жизни не было, нет и не будет подобного.
Жду отзывов.
Вся любовь ❤💕
Mils 👻