Веберы. Достояние

На стеклах окон оседала пыльца. Недавно опавший с тополей пух забивался между рам и каждый раз мешал сдвинуть их с места. Старые, прокрашенные тяжелой белой краской доски поскрипывали и закрывались лишь с усилием. Захлопывание сопровождалось громким звоном, будто желтоватые от летящей пыли стекла вот-вот выпадут, по всему дому проходилась глухая вибрация. От закрытия одного из таких окон в столовой на передней стороне дома, сидящий под ним на лавке Марк вздрогнул и, дернувшись, продолжил пить чай, словно ничего и не было. Но окно открылось вновь и из него появилась Полина.

- Простите, Марк Константинович. - Кротко сказала девушка и поймала на себе озадаченный, слегка ироничный взгляд Вебера.

- Да ну, - успокоил её Марк, опираясь рукой на колено, - только опять закрывать придется. Не волнуйся, я уже договорился с мастерами, поменяют нам окна, чтобы тебе лишний раз не нагружаться.

На лице Полины проскочило сомнение. Девушка застенчиво осмотрелась по сторонам, но улыбка на лице Вебера говорила все за себя. Выпрямившись, Некрасова промычала недовольно и спросила: - Кто Вам сказал?

Марк рассмеялся, мотнув головой в сторону проезжей части, отвечая: - Муж твой, кто ж ещё? Отец-то знает?

Полина скуксилась, часто моргая глазами. Она не обижалась. Её натура была всегда серьёзной, но порядочной и вдумчивой. Девушка недавно вышла замуж за офицера Красносельской охранной милиции Глеба Честова. Юноша с малых лет взаимодействовал с семьёй Некрасовых и был негласным воспитанником Егора Феликсовича. Будучи старше Полины всего на три года, он долго, на протяжении двух лет пытался добиться её руки, и если сама девушка была не против, только просила подождать, то отец выражал ярое сопротивление, сам не объясняя своего поведения. Однако, когда речь заходила про кандидатов на роль жениха для дочери, то никого на уме у Егора Феликсовича не было. В конце концов, неведомыми усилиями, не пересекающими границ дозволенного, Глеб добился брака с любимой девушкой и женился на ней в начале тысяча девятьсот девятого.

- Пока не знает. - отрезала Полина, опершись на подоконник, - И Юра тоже, не говорите ему, я Вас умоляю. - Двинувшись, чтобы поправить занавески, девушка упустила из взгляда двор, где появился одиннадцатилетний брат Полины Юрий, с наколотыми поленьями в руке. Мальчик в замешательстве поздоровался с Вебером, слегка поклонившись, и обратился к сестре. Полина, застыв ненадолго в панике, быстро закрыла окно и задвинула его шторой. Юрий рванул к людскому входу с правого крыла здания. Марк, понаблюдав за представлением с довольной улыбкой, вернулся к чаю, обратив лицо в привычное выражение спокойствия, хотя и проскальзывало в нём некоторое восхищение и взбудораженность.

Слуги в доме были Веберам, как родные. Дети глубоко преданного Егора Феликсовича и его жены Екатерины Семеновны, дочери деятельного мещанина, держащего неподалеку кузнецкую лавку, росли вместе с Марком и Владимиром. Марк был старше Полины всего на семь лет, покуда разница с родным братом составляла десять лет, поэтому дети воспринимали Марка, как авторитетное лицо, воспитывающее их своим примером. Константин и Анастасия не видели проблемы во взаимодействии детей с детьми слуг, в этом даже подчеркивалась их человечность и отсутствие разделения людей. С детства они были воспитаны в равном отношении ко всем.

Нехотя смеркалось, слуги зажигали по дому свечи. Егор Феликсович вернулся из города и, на своё счастье, застал Марка в кабинете. Вебер, обратив взгляд к домоправителю, качнул головой, приветствуя его. Некрасов предоставил постановления из налоговой с оплаченными счетами, выполнив свою основную обязанность помимо распоряжения подчиненными. Марк, встав с кресла, окинул бумаги почти безучастно и, обернувшись к Егору Феликсовичу, заметил усталость.

- Вам в тягость ездить каждый месяц до всех этих департаментов, не Ваша это обязанность. - Посетовал Марк сочувственно, но Егор Феликсович только отвечал, что это заведенная привычка с тех пор, как Константин Иванович нанял его, - Отец хотел взять вас секретарём, но потом появилась необходимость обустраивать только что приобретенное имение, Вы ж хозяйственник от Бога, вот и занимайтесь хозяйством.

- Кто ж тогда будет по налоговым ездить? - на выдохе спросил Некрасов, пока Марк подвел руку к ящику стола и протянул домоправителю конверт, по форме его - с деньгами. Егор Феликсович удивленно покосился на Марка.

- На расходы, мастерам за окна заплатить, на зарплату, она же есть, я все помню. - объяснился Вебер и, не выдержав напора недоумения Некрасова, сдался: - Я из управления уволился, расчёт назначили.

Из-за разницы в росте Егору Феликсовичу приходилось смотреть на молодого человека слегка снизу вверх, от этого глаза в больших очках смотрелись несколько удрученно. Зная Вебера и его прыть, уверенность в возвращении на ненавистную работу по нужде ещё три месяца тому назад, Некрасов задал вполне уместный вопрос: - Где же Вы теперь работать будете?

Марк улыбнулся, задержав мимолетную паузу, в которой заключено неподдельное удовольствие и плещущая через край радость, обратимая в вид заметной истомы. Поправив челку, Вебер достал из кармана пиджака, вывешенного на вешалке позади стола, плотную кожаную книжку и раскрыл её перед домоправителем. Вчитавшись в строчки среди множества подписей и печатей, Егор Феликсович разглядел удостоверение и снова вернулся к Марку, пребывая в крайнем замешательстве.

- С сегодняшнего дня я следователь Четвертого отделения, - немного застенчиво произнес Марк, словно сам не верил в то, о чем говорил, - принял звание подпоручика полиции, на церемонии вступления в должность, камерное, но зато с самим полицмейстером и начальством отделения, получил форму и погоны, присяга ещё предстоит, но с завтрашнего дня я приступаю к исполнению рабочих обязанностей.

Егор Феликсович, на удивление Марка, облегченно выдохнул, что уже стало за ним привычкой, но на гораздо меньшие перемены. Сложив руки, Некрасов, точно обращаясь к небесам, произнес: - Слава Богу, может, так всем будет гораздо спокойнее. - Откланявшись, домоправитель отправился к выходу из кабинета, под нос приговаривая: - Наконец-то каждый будет заниматься своим делом.

***

Вступление в должность прошло без причуд со стороны нового начальства. Оно могло показаться гораздо строже, чем предыдущее ввиду несколько иного рода деятельности и закалки боевого духа. Начальник отделения дорабатывал последние годы до отставки, хотел уйти на пенсию полковником. Долгие тридцать лет службы в сыскной полиции подходили к концу, и, как любой руководитель, Антон Андреевич Балтов задумывался о своих подвигах, часто пускался в воспоминания об опасных операциях, отдавал дань прошлому, пытаясь всячески скрыть тоску на своем, стянутом вечным трудом и тягостью лице. Он был рад оставить Четвертое отделение на молодое поколение, поэтому ещё большей радостью было получать молодых профессионалов в распоряжение. Марк сдержанностью, характеристикой ответственного работника и умением в нужной ситуации говорить четко и по делу зацепил его.

Семнадцатого июля Марк Вебер впервые вступил на порог Четвертого отделения полиции, располагающегося на набережной Мойки, на углу с Фонарным переулком. С самого начала атмосфера нового рабочего места запала Веберу в душу. Легкий лязг, сопровождаемый гулом и постоянной беготнёй, с виду пыльный, но наполненный запахом старых учетных книг и свежего железа воздух - всё это содержало два этажа офиса Четвертого отделения.

Марку показали расположение комнат, архивы, небольшой кабинет. После угнетающих пепельно-белых стен и потолков с лепниной, что вот-вот обвалится, и кабинета, где эхо разносилось даже от дыхания, небольшая комната в темных тонах с дубовой мебелью и потолком не более трёх метров, показалась Веберу лучше рая. «Экскурсовод»-секретарь сразу предупредил, что в кабинете Марку предстоит проводить немного времени. Если он действительно понимает следовательскую методику, то знает, что в полиции невозможно работать одному. Вебер согласился, находя в этом идеальный рабочий подход. Секретарь убедился, что Марк реагирует на всё спокойно и провел подпоручика в архив, где его ждал начальник отделения. Вебер пожал ему руку.

- Пока что работа кипит, тебе нужно постепенно втягиваться. - Протянул Балтов глубоким басом, отходя внутрь комнаты, Марк следовал за ним, - Пока лучше изучи дела, посмотри манеру, вдруг, в Париже, вас иначе учили? - И снова прошел к двери, оставляя Марка среди стеллажей. - Если что, обращайся к своим новым коллегам, вырабатывай... коммуникацию!

После этих слов Балтов ушел. Вебер, немного покосившись от притворного пренебрежения с его стороны, всё-таки решил не вдумываться и заняться работой. На глаза попалась хитрая сортировка с полками о старых, заброшенных делах, дел новых, но мелких, первостепенных и не очень. Тем не менее, стоило отдать должное сортировщику, ведь ориентироваться в данном устройстве с привычкой очень удобно. Марку было интересно познакомиться с отделом документации.

Всего отделов в Четвертом отделении было пять: отдел сыска, документации, криминалистики, временного содержания арестантов и быстрого реагирования, и мелкий коммуникационный отдел, появившийся совсем недавно. Каждый департамент занимался сложной работой, и кухню каждого нужно было выискать, настроить контакт. Марк не был уверен, мельком заглянув в лабораторный кабинет отдела криминалистики, что он, имеющий специальность криминалиста, с ходу вольётся в этот водоворот улик, колб экспертов и механизмов дознания. Всё же, теория не вносит полную ясность, когда доходит дело до практики. Документация была самым муторным и одновременно увлекательным отделом. Его сотрудники должны обладать невероятной зоркостью и феноменальной памятью. Именно они занимаются составлением заявлений, подбором дел, письменных доказательств в них, сортировкой актов и умело вычитывали в обращениях нужную информацию. Их департамент напоминал библиотеку или взрыв на бумажной фабрике, что-то среднее, но при этом внутри кажущегося со стороны бардака, царил абсолютный порядок. Отдел временного содержания заведовал самой опасной частью работы отделения - именно там работали зачастую бывшие военные, имеющие великолепную физическую подготовку. Помимо поимки и задержания за решеткой подозреваемых, они ведали комнатами допроса. Коммуникационный отдел был во главе связи, телефонной и телеграфной, принимал письма и посылки, организовывал транзит и сообщение с другими государственными органами. В отделении также работал младший офицерский состав, которых из семидесяти сотрудников отделения было три четверти от общего количества, и они не относились ни к одному из перечисленных отделов. Они исполняли поручения, были в составе оперативных групп, работали, где требуется помощь, но без них полицейским пришлось бы очень тяжело.

Первые несколько дней, почти неделю, Марк провел в изучении архивов и втягивался в работу. Его определили в отдел сыска, Вебер дал присягу, где присутствовал и Калинин, но большим впечатлением для новоиспеченного полицейского были высокопоставленные лица государственного полицейского руководства. Выдержка не позволила Марку растеряться при виде полицмейстера и спокойно произнести текст. По лицам принимающих было видно уважение к новому сотруднику, пока в голове Вебера крутилось лишь убеждение самого себя не накручиваться, не вдаваться в панику и стойко довести дело до конца. С коллегами он знакомился, но больше поверхностно, чтобы узнавали в лицо, и Марк их тоже. Все самое главное ещё впереди - так думал Марк и был прав. Утром двадцать второго июля он получил своё первое дело.

Запись в постановлении гласила - смерть официанта в ресторане «Элит Эст», наступившая в ночь на двадцать второе июля. Признаков сопротивления, кроме механических ушибов при падении, понятных от вида обстановки места смерти, обнаружено на было. При первичном осмотре тела: синеватое лицо с отеками от удушья, бледная, почти серая кожа на видных участках. Всё указывало на то, что смерть наступила в результате отравления. Официант, чувствующий слабость и боль прошел в подсобку, где начался необратимый процесс нарушения дыхания, на помощь позвать он не смог, вероятен был сопутствующий анафилактический шок. Марк, проведя протокольные процедуры проверки пульса и зрачков, выйдя из подсобки, требовал к разговору хозяина ресторана.

Сенатор Скривяцкий, имеющий в портфолио поддержание законопроектов Столыпина, был человеком впечатлительным, поэтому первые несколько минут встречи с Марком то и дело, что вздыхал, прикладывая руку на сердце. Вебер, не скрывая неудовольствия, просил собраться и ответить на вопросы.

- Ну Вы тоже, господин следователь, вопросы такие задаете, - процедил сквозь отдышку Скривяцкий, опустившись на стул и глядя на Марка снизу вверх, - хотя, сотрудников у меня здесь немного, это племянник мой, это не могло быть осознанное.

- Его напарник говорит, что Вы были вчера на мероприятии, где обслуживал Артём, один, так как напарник ушел раньше, в шесть, спецобслуживание, по его словам, началось в восемь. - Разъяснил Вебер, склоняя голову вбок, - Что было за мероприятие, кто на нём был?

Скривяцкий мимикой показывал, как млеет под напором полицейского, но абсолютно недвижное недовольное лицо Марка советовало сенатору прекратить паясничать и приступить к ответу: - Мы отмечали... развод, - Сказал он, медленно поднимаясь со стула, несколько опасливо оглядываясь, - Втроём, Семён Кириллович Парагов, коллега мой, да его высокородие, Сергей Павлович Шуманин. Он отмечал. - Вебер сконцентрировался на этом, вызвав статского советника Шуманина на допрос.

Сергей Павлович, дипломат с нехилым стажем, на беседе не выглядел особенно счастливым. От угрюмости его лица могли бы завянуть цветы, будь они в комнате допроса, но хватало пока только слушать его недовольные вздохи и старательно подбирать слова, чтобы не спугнуть. Следователь всегда действует, как охотник, для него важно не упустить ни единой детали. Встречная серьёзность Вебера была Шуманину чужда и неинтересна. Правды ради, он не воспринимал полицейского всерьёз. Перед Марком лежали только что собранные показания свидетелей и описание места преступления - пол и часть стены зала для гостей, где проводилось мероприятие, был залит подсохшей за ночь жидкостью, имеющей характерный запах спирта, такой же запах был от одежды погибшего официанта. Пол возле стола был усыпан осколками прозрачной бутылки, горлышко покоилось отдельно. Отвлекшись от размышлений по этому поводу, Вебер задал первый вопрос:

- В каком временном промежутке вы были в ресторане вчера? - Марк поднял взгляд на Шуманина и долго не мог добиться взаимности, что уж там ответа. Для пущей убедительности Вебер вытянулся и положил документы на стол. Сергей оскорбленно повернулся и, закусив нижнюю губу, неохотно ответил: - В восемь приехал, уехал часов одиннадцать было.

- Свидетели указывают, что Вы создавали много шума и много взаимодействовали с погибшим официантом... - посетовал Марк, помечая время в записях показаний.

Шуманин яростно выдохнул: - Какое вам вообще до меня дело? Не трогал я вашего официанта, и не следил за тем, что он употребляет между работой. А рестораны для того и созданы, чтобы в них наводить шум. Лучше разберитесь вон, с подпольщиной, как в ресторан этот Скривяцкий по своим каналам дешевые вина из Болгарии тащит и маргинальных родственничков на работу устраивает. - Сергей был явно встревожен, оттого нёс всё подряд, - Развод в моем случае - это праздник, чуть было салют не заказал, а вам бы только докопаться.

Марк не реагировал на психи свидетеля, молча вносил заметки на бумагу, иногда поглядывая на неспособного остановиться Шуманина, видя, что тенденция по перекладыванию ответственности всё ещё жива в высшем свете, и Веберу только на руку было выбрать у Сергея как можно больше информации, но, после пары ласковых в адрес бывшей жены, дельного из его рта более не вылетело. Чуть погодя, Марк поймет, насколько серьёзен был этот прецедент. Пока что, вслед парированию Шуманина его должностью и необходимостью срочно ехать в министерство, Веберу пришлось свидетеля отпустить. По дороге к кабинету, он решил обратиться к коллегам из документационного отдела.

- Чёрт его знает, психику этого человека прознать никто не может, а спросить нельзя, сразу пойдет в ход министерская книжка. - Сказал с усмешкой, но довольно строго секретарь отдела документации и, спустив с полки коробку с бумагами, заинтересованно обратился к Веберу, - А тебе на него какая-то информация нужна?

- Он сказал, что развелся с женой, но это не самое главное. - Начал Марк, - Мне нужна как раз информация о его приводах, может, он уже проходил по какому-то делу?

Секретарь лишь склонил голову и ответил: - Развелся? А насколько мне известно, Мария Шуманина скончалась одиннадцать дней тому назад. К нам прибежала служанка, вся в слезах, когда нашла её, дом же недалеко находится, мы самое близкое к ним отделение.

Марк воспрянул от услышанного, двинул головой, отражая всеми своими чертами искреннюю оторопь. Через пару секунд он заговорил гораздо живее, параллельно сопоставляя всё в голове: - Тогда мне нужно свидетельствование о смерти и адрес. Расследование проводилось какое-то? От чего она умерла?

- Наши хотели проверить тело, но Шуманин отказал, написали по его словам, что всё из-за прогрессирующей на протяжении полугода болезни, осложнения после гриппа, даже справку предоставил. Всё так и оставили. - секретарь помолчал задумчиво мгновение и вытащил из своего стола блокнот, - Прачечный переулок, дом пять. Там его прекрасно видно, единственный выглядит, как дача. - Поблагодарив секретаря, Вебер отправился к телефону, чтобы вызвать весьма подозрительного дипломата на повторный допрос. Трубку поднял секретарь Шуманина, который медленно, томительно отвечал, что по срочному приказу министра, Сергея Павловича командировали в Турцию, и встречу придется отложить на несколько месяцев. Марк, отведя трубку от лица, устало и разочаровано выдохнул, кивнул пару раз и завершил звонок. Турецкое невольное ввязывание в балканские процессы и их прошлогодняя Младотурецкая революция, несомненно важные события, но свидетельство было здесь и сейчас, пока дело получало новый виток. С одной стороны, Вебер сочувствовал самому себе, что дипломатам нельзя выписывать подписку о невыезде. Однако, был шанс легально получить информацию.

- Нет, не могу я выдать тебе ордер на обыск его дома, ты понимаешь, какой это скандал будет? Мы не имеем таких полномочий, мы не Сенат. - Возмущался Балтов, даже не глядя на стоящего перед его столом Марка.

Еле как сдерживая поток правдивых колкостей, Вебер старался объяснить: - Он ведет себя очень подозрительно, ещё и использовал обороты речи, чтобы скрыть факт смерти жены, которую он ненавидит, а полиции не дал удостовериться в её состоянии.

Балтов был неприступен: - Для тебя, как для следователя, все будут подозрительны. Как жена и её смерть связаны с официантом в ресторане? Ты допросил третьего гостя? Не делай шума раньше времени. Занимайся делом, которое тебе дали, дело о смерти Марии Шуманиной никто не заводил и не будет.

- Я же, технически, могу его завести? - спросил Марк, на что получил вполне исчерпывающий ответ:

- Зачем? - сказал устало Балтов, почти закатывая глаза. Вебер не мог сходу объяснить всех своих чувств, но в этом всём таилось что-то неладное. Наконец Балтов выдал: - Вызови на повторный допрос хозяина ресторана. Если так тебе интересно, то можешь слугу из дома Шуманина вызвать, большим помочь я не могу.

Марк ушел из его кабинета с мыслями о том, что, вероятно, он может действительно попусту накручивать себя и отвлекаться от по-настоящему важных деталей доверенного ему дела. Поэтому он взял себе на первый план повторный допрос Скривяцкого, хотя мысли о Марии не могли отпустить его. Внеся все документы по делу в конверт, Вебер положил его в стол и покинул кабинет в прочном размышлении.

На следующий день Марк, пытаясь разобраться в показаниях свидетелей, слушал объяснения Скривяцкого, который, в своей обычной манере, говорил обо всём и ни о чем. Он объяснил назло только отошедшему к центральному фокусу на расследовании убийства официанта Веберу и свою дружбу с Шуманиным, насколько он был ему близок, и хорошо знал его жену, какой она всегда считалась воспитанной - Мария приходилась ему двоюродной сестрой. Марк, услышав это, резко поднял голову, что сенатор аж отклонился, замерев, и Вебер спросил: - А когда Вы видели её последний раз?

- Месяц где-то назад, на вечере в доме Филатовых, никогда прежде её не видел такой: цветущая и восхитительная. - Вдохновлено ответил Скривяцкий, склоняя голову.

В этот момент на лице Марка проскочило осознание. Он пролистал выданные ему вчера дубликаты заключения о смерти Марии и сказал нарочно вслух: - Она же болела на протяжении последних шести месяцев, а две недели назад умерла от этой самой болезни. - В глазах собеседника Вебер спокойно мог разглядеть припавшую к горлу панику. Сенатор выразил удивление, но по поводу болезни, ведь в тот вечер, когда он видел её, невозможно было даже заикнуться, что Мария могла болеть воспалением легких. Про смерть же он знал, однако все равно согласился принять торжество Шуманина, тут дело коснулось моральной стороны. Скривяцкий пытался объясниться, что они как раз пытались успокоить Сергея, свести мероприятие к обычной встрече, а не как хотел Шуманин, будучи уже выпившим на момент приезда в ресторан. Марк попытался успокоить его, поэтому задал отвлекающий вопрос: - У кого-то, кроме мужа, может, были... близкие чувства к Марии? - Одним из вариантов, конечно, появилась ревность.

- Любого такого деятеля Сергей сразу отвадил, ему совершенно не нравился такой расклад. Он даже своего верного домоправителя ограждал от жены, скандал у них дома был. - Усмехнувшись тревожно, сказал Скривяцкий. Возникал вопрос: если Шуманин так не любил жену, что был готов праздновать её смерть, что уже само по себе звучит, как немыслимая дикость, то почему он так ограничивал её? Фиксирующая идея в попытке присвоить человека себе? Тогда закрадывалась мысль о психических проблемах у именитого дипломата. Теперь подозрения Марка были практически полностью основанными. Но нужны были более просвещенные свидетели.

Снова спустившись в отдел документации, Марк обратился к тому же секретарю, замещающему отсутствующего по командировке коллегу. Глянув пару секунд на то, как в кабинете воздвигают новый шкаф с перегородкой, Вебер повернулся к секретарю и спросил: - А кто приходил сообщать о смерти Марии Шуманиной?

Нахмурившись беспричинно, секретарь ответил: - Слуга её. - Марк спросил имя, - Александра Лунина, горничная.

Кивнув благодарственно, Вебер с интригой спросил может ли он вызвать её на допрос. Секретарь развел руками, что значило, что в этом нет абсолютно никакой проблемы.

Впервые увидев Александру, когда та наконец пришла по извещению спустя три дня, Марк уже четко знал свои вопросы и почти предполагал её ответы. Сложно было определить какое слово к ней более уместно: женщина или девушка. Её вид был весьма осунувшийся, неказистый. Светлые волосы негусто струились по плечам. Сама Александра была небольшого роста, худая до невозможности, что закладывало мысль о её неюном возрасте. Прикидывая на первый взгляд лет тридцать пять, сотрудники полиции в недоумении сравнивали документы, где значилось, что Александре только двадцать три. Добившись аудиенции, Марк уже ждал её в комнате. Войдя, Лунина мигом поклонилась и села на стул вслед кивку Вебера.

- Я расследую дело, в котором свидетельские показания обращаются против Сергея Павловича, а также касаемо смерти его жены имеются пара вопросов. - Проговорил протокольным языком Марк и, не успев поднять голову, услышал хрипловатый голос Александры.

- Не знаю, чем могу помочь. - Безучастно отозвалась Александра, - Я ничего не видела. - Марк уловил её напуганный взгляд, который девушка сразу спрятала. Она крутила руки на коленях, выворачивая пальцы, рваными движениями плеч отвлекая следователя.

- Вы первая, кто увидел тело Марии, и сообщили об этом в полицию. В этом Вы поступили абсолютно правильно. - Успокоил её Марк, опершись корпусом на стол и стараясь не раздражать и так взволнованную свидетельницу пристальным взглядом, как это часто делают полицейские, - Полиции не дали осмотреть тело, сразу выдали заключение. Может, Вы заметили какую-то странность, или Мария вела себя необычно последнее время? - Вслед долгому молчанию Луниной, Марк оставил попытки спрашивать что-то про Марию и вернуться к своему изначальному вопросу: - Сергей Павлович вечером двадцать первого июля, может, был в плохом настроении? Сообщается, что он приехал в ресторан, уже будучи в нетрезвом состоянии.

Александра дрогнула бровями, глубоко вдыхая и невольно прикрывая глаза, из её уст донеслось: - Мария Александровна... она не хотела. Я просила, а там только крики. Мне Сергей Павлович поручил. - Девушка не отзывалась на имя. Откинувшись на спинку стула, она еще пару секунд пыталась договорить, словно собирая мысли по кусочкам, но в моменте, долго вздохнув, Александра ослабела и свалилась на пол. Марк, дернувшись от неожиданности, мигом вышел за подмогой.

- Вероятнее всего это анемия. - сказал врач деловито, прибывший по вызову отделения, - Нехватка солнца, возможно, обезвоживание, это нужно у неё спрашивать. Она пока не пришла в себя, мы оставим её в стационаре на некоторое время. - Вебер, поблагодарив врача, вернулся в отделение. Сопровождающий его начальник отделения временного содержания, явно ошарашенный происходящим, спросил заинтересованно: - Что ж ты у неё такого спрашивал, что она в обморок грохнулась?

- Зато теперь основ для обыска дома Шуманина еще больше. Я больше, чем уверен, что он - источник отравляющего вещества для официанта. - Марк предъявил результат экспертизы криминалистов, в которых было сказано, что в составе разлитого в зале и в крови официанта был обнаружены следы рицина, - Спасибо брату-химику, что могу отличить запах касторки, ей же пахнет от одежды служанки. Хозяин ресторана сказал, что Шуманин пришел в ресторан уже с бутылкой. - Начальник отдела изумленно улыбнулся и одобрительно покачал головой, Вебер только оговорился, показывая пальцем вверх: - Теперь надо убедить... - и ушел, услышав вслед лишь нисколько не ироничное: - Мне нравится его настрой. - Подошедший к нему напарник, слышавший все ранее, посетовал о молодости Вебера, проявляющего себя с первых дней.

Слушая пересказ Марка всего, о чём можно было узнать, со всеми доказательствами и доводами, Балтов был похож на приговоренного к пожизненному заключению невиновного, переставшего бороться за свою правоту. Он молча слушал все, что вещал ему следователь и внутри себя что-то проговаривал, находя слова Вебера правдивыми. В конце концов Марк закончил, оперся рукой на край стола, но тут же убрал руку, опомнившись. Балтов вздохнул и устало выпалил, отняв руку от лица: - За что ты мне такой деятельный достался, Вебер? - Марк никак не отреагировал, просто смотрел на начальника с невозмутимостью. Несмотря на внешнее препятствие, Балтов был даже счастлив, что явился наконец на его веку полицейский, похожий на него в молодости. Он сказал между делом, вытаскивая из стопки листок, что не хочет, чтобы такие кадры разочаровывались в работе, иначе станут такими же апатичными флегматиками, не желающими ничего на склоне лет. Слова Балтова, кажется, отложились в голове Марка на всю жизнь. Через полчаса секретарь вручил ему официальный ордер на обыск внешних владений дома Шуманина.

В обыске принял участие почти весь сыскной и группа криминалистов, во главе с Марком. Новоиспеченный домоправитель Шуманина был неловок и с трудом отвечал на вопросы полиции. Территория в квартале Прачечного переулка действительно напоминала дачу, помимо двухэтажного, приличных размеров дома, вокруг был возделан сад, с беседкой на отшибе, трехметровыми ясенями и необъятным дубом в глубине. Свежеуложенные дорожки вели вокруг дома, до беседки, колодца и ворот. Полицейские осторожно осматривали участок, хорошая солнечная и безветренная погода была им на руку. Марк вел процесс, переговариваясь с коллегами, разделяя их на группы для более продуктивного изучения. Пройдя вдоль дома, Вебер, совершенно не удивленный отсутствием предполагаемого результата, окинул взглядом колодец. Подоспевший криминалист с очередным отчетом, вдруг подметил, что колодец пуст. Марк с источником света в этом убедился - дно колодца было совершенно сухим.

Подошедший домоправитель заявил: - В доме есть водопровод, колодец здесь, как элемент декора. - Марк принял его слова к сведению, тут же спросив, где находится тогда технический узел, - В доме, но по ордеру вам туда нельзя. - Домоправитель выглядел довольным после этой фразы, даже слишком, но Вебер даже не думал зацикливаться на чужом тщеславии, его внимание привлекло другое - как слуги в доме быстро задергивают шторы, одно за другим, что из-за ясной погоды можно было легко заметить.

Марка отвлек криминалист, пришедший от беседки. Он снял перчатку, поставив чемодан на землю, и предъявил следователю металлический штопор, на рабочей части которого держался слой подсохшего белого порошка. На запах почти не чувствовался, нужна экспертиза. Домоправитель держался достаточно отрешенно, поэтому на вопрос Марка ответил мотанием головы.

Завершив обыск, получив вполне дельную вещественную улику, Марк шел к отделению, размышляя о странности поведения постояльцев дома. Не оставалось сомнений, что им приходится что-то скрывать, возможно, не по своей воле. Веберу оставалось только гадать и надеяться, что дело не обернется крахом по вине чьей-то ошибки или случайности. Но бывает всякое. Как раз, уже подходя к отделению, Марк заметил идущую ему навстречу Александру Лунину. Поздоровавшись, Вебер поинтересовался её самочувствием.

- Немного слабость, - негромко сказала девушка, складывая руки и поддерживая их, - Врачи сказали больше находиться на воздухе.

- Вас, может, проводить? - предложил Марк, пока Александра не прошла мимо него, но она отказалась, приложила руку к сердцу и воскликнула по мере сил:

- Как мне жаль! Люди погибают не по своей вине. Ладно от болезни или в старости - на то Высшее распоряжение, но от чьей-то руки... Как жаль! Его высокородие... - девушка медленно ушла восвояси, оставив следователя в недоумении посреди набережной. Придя в себя, Марк быстрым шагом направился к отделению.

Там его уже поджидал секретарь отдела документалистики, протянувший газету - на первой же полосе страшная новость: дипломатический картеж подвергся нападению революционных турецких повстанцев. Карета была взорвана посреди пустынной дороги. Перевозчик и дипломат Сергей Павлович Шуманин погибли.

Марк в состоянии на грани ужаса и разочарования прикрыл рот рукой, пока секретарь глядел на него, точно ожидая какой-то словесной реакции. Но ничего на ум не приходило, кроме странного чувства неимоверно трагично и внезапно сложившихся обстоятельств.