Трое Райсов
Машина катилась по пустой дороге. Солнце уже клонилось к закату.Эмили сидела в пол-оборота, смотрела в окно — молча, с тем самым выражением лица, когда внутри ещё шумит, но ты учишься дышать.Даррел не нарушал тишину. Он только изредка бросал взгляды в её сторону — как бы проверяя.
Минуты шли.И вдруг, совсем тихо, почти шёпотом, не отрывая взгляда от окна, она спросила:
— Почему... я?
Даррел даже не сразу понял.Она не смотрела на него. Просто сидела, сжав руки на коленях, будто этот вопрос рождался в ней давно, ждал, пока сможет вырваться.Он не ответил сразу.Потому что понял: она не ждет от него комплиментов, не хочет красивых слов.Она искренне не понимает, почему он — такой уверенный, яркий, живущий в другом мире — выбрал именно её — сломанную,
тихую, лишком тонкую для этого мира.Он провёл рукой по рулю, подумал и ответил просто:
— Потому что ты — настоящая.И я уже по уши в тебя...
После его слов в салоне повисла тишина. Машина ехала медленно, будто сама подстраивалась под настроение.Слова Даррела — простые, тёплые, искренние — всё ещё звучали внутри. Она не сразу нашла в себе силы повернуться, не сразу решилась — как будто боялась, что если посмотрит, всё исчезнет.Но спустя несколько долгих секунд она медленно, почти незаметно повернула голову к нему. Её взгляд был другой — не такой растерянный, не такой испуганный, каким он был раньше. Всё ещё уставший, всё ещё тревожный... но в нём появилась щёлочка света. Маленькая, как спичка в темноте.Она чуть улыбнулась.И тихо, почти шёпотом, произнесла:
— А ты моё безопасное место, Даррел.
Даррел не ответил. Просто сжал руль чуть крепче. Проглотил ком в горле. Его сердце сжалось так сильно, что он даже не сразу понял — от боли это или от счастья.Потому что в этих шести словах было больше, чем в любом «я тебя люблю».
Скоро они свернули на знакомую, тёмную улицу. Дом Эмили уже виднелся впереди — тот самый, серый, перекошенный, будто мир о нём забыл. Окна тусклые, двери с облупившейся краской. Возле крыльца — пусто, только порыв ветра гонял обрывки мусора по асфальту.Даррел заглушил двигатель. Пару секунд просто сидел, глядя вперёд, будто пытался оттянуть момент.Он повернулся к ней:
— Прости... за сегодняшний день, — выдохнул он. — Я хотел, чтобы всё вышло иначе. Спокойно и тепло — чтобы ты смеялась, а не... задыхалась на холодном асфальте.
Он отвёл взгляд, сжал руль:
— Всё пошло к чертям.
Эмили сидела рядом, смотрела на него.Её голос прозвучал мягко, просто — без укоров, без претензий:
— Ты не виноват.
Он медленно повернулся. А она уже открыла дверцу, собираясь выйти:
— И... спасибо, — добавила она, не глядя прямо, но ясно.
— За что?
— За то, что остался, не сбежал и не испугался.
И она вышла. Лёгкий хлопок двери. Её шаги по гравию.А он остался сидеть в машине.
Смотрел ей вслед — маленькой, в этом слишком большом, слишком жестоком мире.И думал, что готов остаться рядом — сколько бы она ни позволила.
Когда Эмили открыла дверь и вошла в дом, первое, что она услышала — смех Лили. Он был тихий, тёплый, и на секунду согрел изнутри. В кухне тускло горел свет, пахло кашей и жареными гренками. Нейтан сидел за столом, в футболке с пятном от масла, с ложкой в руке. Джейми ковырялся в тарелке, а Лили — жевала с аппетитом, разглядывая наклейки на коробке с хлопьями.Когда они увидели Эмили — все сразу оживились:
— Эмииии! — воскликнула Лили и чуть не свалила стул. — Ну как? Он был красивым? Вы держались за ручки? Он купил тебе торт?
— Эй, полегче, мелочь, — усмехнулся Нейтан, вставая и ставя ей чашку с чаем. — Дай сестре выдохнуть. Ну? Как прошло?
Эмили не сразу ответила.Она прошла мимо и села за стол рядом с Лили.Опустила взгляд на столешницу и вздохнула:
— Всё нормально, — тихо произнесла она.
Лили с Джейми разочарованно переглянулись — они ждали волшебной истории, с поцелуями, фейерверками и десертом.А Нейтан сразу понял: что-то пошло не так.Он присел напротив, смотрел на сестру в упор.Тонко, спокойно:
— Эми... что случилось?
Она долго молчала. И только потом, тихо, глядя в пустую чашку, будто слова прилипали к горлу:
— Мы... встретили Кейли.
Нейтан замер. Лицо его побледнело, губы сжались. Он откинулся на спинку стула.
— Эту тварь?.. — выдохнул он. Голос стал жёстким, срывающимся.
Он помнил всё. Как Кейли травила Эмили в школе, как распространяла слухи, подбрасывала мерзкие записки, ржала громче всех. Помнил, как однажды она пришла на учёбу с парнем, она тогда избила Эмили.Он тогда не сдержался.Разбил тому парню лицо прямо на школьном дворе.А после — его вызвали в директорат и отчислили.Но он никогда об этом не жалел.Он только смотрел сейчас на сестру, на её поникшее лицо, на то, как дрожат пальцы, сжимающие чашку, и злился.До белого жара.
— Ты в порядке? — тихо спросил он.
Эмили кивнула. Почти незаметно.
— Просто устала.
И он не стал давить. Не стал расспрашивать дальше.Просто протянул ей вторую ложку, накрыл её руку своей:
— Ладно. Тогда ешь. Тебе надо поесть.
***
Даррел резко свернул на подъездную дорожку и припарковался с визгом шин, будто хотел, чтобы машина почувствовала его злость. Руль ударил ладонью — не сильно, но достаточно, чтобы внутри ещё раз взорвался гнев. Его лицо было жёстким, напряжённым. Скулы сжаты. Глаза горели. В голове — обрывки её слёз, дрожащий голос: «я грязная...».Он вышел из машины, захлопнул дверь чуть сильнее обычного и направился к дому. Дверь хлопнула, как выстрел.На кухне сидели оба родителя. Джулия наливала чай, Саймон читал новости на планшете. Тепло, уют, тихий разговор — всё это в одно мгновение замерло, когда они услышали, как захлопнулась входная дверь и глухие тяжёлые шаги прошли по коридору.
Даррел даже не оглянулся на них.Прошёл мимо кухни, не поздоровался, не снял кроссовки — только сжал челюсть сильнее и направился по лестнице вверх.
— Даррел? — позвала Джулия, удивлённая. — Эй... как прошло? Ты же уезжал таким счастливым... всё хорошо?
Но он уже почти скрылся наверху.
Остановился на пару секунд.Не обернулся:
— Не сейчас, мам.
И ушёл в свою комнату, громко прикрыв дверь.
На кухне повисло молчание.
— Что за... — начала Джулия, отложив чашку. — Я пойду, поговорю.
Но Саймон, не поднимая взгляда, только тихо сказал:
— Я сам.
— Ты?.. — удивилась она.
Он кивнул:
— Думаю, пора. Это уже не просто подростковый всплеск. Там что-то серьёзное.Мужчина должен поговорить с мужчиной.
Джулия только кивнула, хотя в глазах у неё была тревога. Она знала, что её сын не приносит домой лишнюю боль. А если он сейчас принёс — значит, боль была не его.
Даррел захлопнул за собой дверь, скинул с себя рубашку почти с яростью — ткань швырнул на стул, будто это могло облегчить боль в груди. Горячее дыхание, тяжёлые шаги по комнате. Он ходил туда-сюда, сжав кулаки. Его мышцы вздрагивали при каждом шаге, как натянутые струны.Он был зол на Кейли. На ту, что смеялась над Эмили, разрывая её душу на куски.На себя — за то, что не встал раньше, не понял, что она пережила.На весь этот чёртов мир, в котором такие, как Эмили, страдают, а такие, как Кейли, смеются.Он остановился у окна, провёл рукой по лицу, сжал волосы, будто хотел вырвать всю злость через корни.
И в этот момент — лёгкий, но уверенный стук в дверь.Даррел не ответил, только молча обернулся.Дверь открылась.На пороге стоял Саймон Блейк — высокий, сдержанный, в сером свитере, с тем самым взглядом, от которого даже Даррелу иногда хотелось перестать быть взрослым и снова стать мальчишкой. Потому что отец умел видеть всё насквозь:
— Можно? — спросил он, но уже вошёл, не дожидаясь разрешения.
Даррел ничего не сказал. Только отвернулся и снова прошёл по комнате.
— Судя по всему, свидание пошло не по плану, — спокойно сказал Саймон, оглядывая сына.
Тишина.
— Я думал, ты выйдешь из дома и станешь... спокойнее, мягче. Но сейчас ты как будто несёшь на себе всю чёртову боль этой девочки.
Даррел резко остановился. Медленно обернулся. Его глаза были наполнены гневом — не к отцу, а ко всему, что произошло:
— Она... — он замолчал. Горло сжалось. — Она думает, что грязная, понимаешь?.. Что не заслуживает ни одного тёплого слова, ни заботы...ничего.Потому что какие-то твари в детстве унижали её, гнобили,делали страшные непоправимые вещи...
Он сжал кулак. Мышцы на плечах ходили волной:
— Я не смог... ничего не смог сделать. Стоял, как придурок, когда Кейли унижала ее достоинство,а потом... она просто убежала.
Саймон подошёл ближе, встал рядом:
— Но ты же пошёл за ней?
— Да, но слишком поздно...
— Не поздно, если ты всё ещё рядом.
Даррел отвернулся, глядя в пол.
— Я... просто не знал, что всё ТАК глубоко. Пап, она сломана настолько, что даже в моменте испугалась моего прикосновения.
Саймон положил руку ему на плечо — крепко, с силой, отцовски:
— Тогда не торопись. Не лечи, не спасай.Просто будь рядом. Это гораздо сложнее, чем быть героем.
Даррел вдохнул, медленно, будто пытался вернуть дыхание:
— Я её не отпущу.
—Верю, — сказал отец и вышел, не дожидаясь ответа.
***
Утро было серым и тяжёлым. Таким, от которого хотелось спрятаться под одеялом и не выходить. Но Эмили проснулась — хоть и не выспавшаяся, с комком в груди, всё же — проснулась.Она потянулась, зевнула и накинула старую кофту поверх пижамы. Внизу уже слышались звуки кухни — поскрипывание табурета, глухой звук бутылки, мерзкий кашель. Отец был уже там. И пил, с самого утра.Эмили спустилась тихо, будто сквозь минное поле. Он сидел спиной, наливал себе в стакан что-то прозрачное, но запах был уже в воздухе — сивушный, едкий. На неё не посмотрел. Слава богу.Она прошмыгнула к чайнику, включила его, достала кружку. Руки дрожали — от непросыпа и от того, что каждое движение в этом доме могло стать последним спокойным.
Тишину вдруг пронзил резкий звонок в дверь.Эмили вздрогнула, машинально посмотрела на отца — тот даже не шелохнулся, только хмыкнул:
— Ещё утро, а к тебе уже гости, — буркнул, не глядя.
Стараясь не шуметь, Эмили пошла к двери. В пижаме, босиком, с волосами в беспорядке. Она чуть приоткрыла её, думая, что это, может, соседка... и замерла.
На пороге стоял Даррел. В джинсах, с растрёпанными волосами, невыспавшийся, но с самой тёплой улыбкой на лице.В одной руке — огромный букет нежно-голубых гортензий.В другой — корзина, полная шоколадок, конфет, печенек, даже плюшевого мишки, торчащего сбоку, будто случайно попал в это добро:
— Привет, котёнок, — тихо сказал он.
Эмили побелела. Не от неожиданности — от страха. Её глаза метнулись внутрь дома, туда, где всё ещё сидел ОН.
— Что ты... что ты тут делаешь?.. — прошептала она. — Даррел, нет... тебе нельзя здесь...
Но было поздно.Из кухни донёсся грохот стула, и в проёме показался отец. Красные глаза, лицо опухшее от выпивки, рука с бутылкой — даже не удосужился её спрятать.Он окинул Даррела взглядом — с ног до головы, с ухмылкой:
— А вот это поворот. Значит, вот какой ты, богатенький хер. Цветы, конфеты... Не скромничаешь.— (усмехнулся) Заходи уж. А то дочка чё-то не торопилась нас знакомить.
Эмили замерла. В горле застрял комок.А Даррел стоял спокойно — как будто ожидал, что легко не будет.Он взглянул на Эмили — и только тогда сделал шаг внутрь:
— Раз уж вы дома... рад познакомиться, сэр.
Даррел переступил порог — и сердце его сжалось.Он не знал, чего ожидал, но точно не этого.Дом словно проваливался внутрь себя. Воздух был тяжёлый, затхлый, пропитанный сыростью, перегаром и чем-то несвежим — смесь старой тряпки, дешёвого алкоголя и чего-то гниющего. В прихожей тусклая лампочка мигала, будто боялась сгореть окончательно. На полу — старая, заляпанная ковровая дорожка, сбитые ботинки, детская обувь вперемешку со следами грязи. Стены были облезлыми, местами ободранными, а на одной из дверей виднелись следы кулака.
Даррел замер на пороге, сжимая букет и корзину. Он был уверен, что знает, как выглядит бедность — но это было не просто бедно. Это было... заброшено. Холодно. Как будто никто в этом доме не верил, что здесь можно жить, а не выживать.Он посмотрел на Эмили.На её взгляд, в котором прятался страх.На то, как она обернулась, едва услышав шаги отца.Он вдруг осознал: она живёт в этом.Как, чёрт возьми, она вообще держится?
— Эм... — тихо выдохнул он, но не закончил. Она быстро качнула головой, мол, не сейчас. Не здесь.
— Ну чего стоишь? Проходи, — рявкнул отец с кухни.
Даррел заставил себя сделать шаг вперёд. Сердце глухо стучало. Он почувствовал себя чужим телом в этом доме. Слишком чистым, слишком свежим, слишком... живым.И ему стало стыдно. Потому что она живёт так. А он — жаловался, когда кофе не того вкуса.
И вдруг — легкие, неуверенные шаги на лестнице.Он повернул голову.С верхнего этажа, сонные, с растрёпанными волосами и в пижамках, спускались двое малышей — мальчик и девочка.Лили — с мятой розовой косичкой и мишкой в руке. Джейми — с одеялом, волочащимся за спиной.Они остановились на полпути, уставились на него, удивлённо.
— Это... ты Даррел?.. — спросила Лили с замиранием в голосе.
— Настоящий? — добавил Джейми. — Не выдуманный?
Даррел впервые за утро улыбнулся:
— Ну... вроде настоящий, — сказал он, слегка приподнимая корзину. — Я тут... с гостинцами.
Лили спустилась быстрее, остановилась прямо перед ним, глядя снизу вверх:
— Ты правда дружишь с нашей Эмили?
Даррел посмотрел на Эмили — и кивнул:
— Не просто дружу. Я её немного... люблю.
Лили расплылась в улыбке.А Джейми вдруг сказал:
— Тогда ты теперь наша семья.
Эти слова ударили в самое сердце.Даррел даже не знал, что ответить.
Отец плюхнулся на свой привычный, скрипучий стул у стола, с которым сросся уже, казалось, намертво. Бутылка, надкусанный ломоть хлеба, грязная пепельница — всё как всегда. Он протянул руку, по-хозяйски указал на стул напротив:
— Садись.
Даррел молча опустился. Спокойно, но напряжённо. Он чувствовал себя, как на допросе, только вместо лампы — запах перегара и агрессия, висящая в воздухе, как туман.Эмили осталась стоять — замерла у стены, будто не знала, можно ли ей сесть.Отец даже не взглянул на неё — просто бросил:
— Сделай-ка нам чаю, доченька.
Это "доченька" прозвучало особенно мерзко. Вязко, как яд.Эмили кивнула и быстро пошла к плите. Руки дрожали, кружки гремели, кипяток плескался чуть мимо, но она не говорила ни слова. Всё внутри сжалось — особенно оттого, что он тут. Даррел. И видит всё это.
Тем временем, Лили и Джейми быстро убежали наверх — переодеться. Лили бормотала, что "не может ходить с растрёпанной косой перед таким гостем", а Джейми засовывал ноги в носки задом наперёд, но с серьёзной миной.
А внизу отец отхлебнул из своей рюмки, прищурился и уставился на Даррела.Глаза мутные, тяжёлые, прожигающие. Улыбка кривая, с оттенком издёвки.
— Ну так что, богатенький, расскажи.— Что ты нашёл в моей некудышной дочурке?
Даррел медленно вдохнул. Его пальцы сжались на колене. Он не знал — ему ударить этого ублюдка прямо сейчас, встать и уйти, или... остаться ради неё.Только ради неё.Он посмотрел в сторону кухни — на Эмили.Как она старается не пролить чай, как будто её за это накажут.И только тогда, глядя в глаза этому мужчине, он спокойно ответил:
— Всё, что кто-то другой в ней даже не попытался разглядеть.
Эмили поставила перед отцом и Даррелом чашки с чаем, аккуратно, не глядя в глаза. Руки всё ещё дрожали, но она старалась, чтобы ничего не пролилось. Затем достала с полки старую жестяную банку — в ней хранилось немного печенья, ещё оставшегося с прошлой недели. Она высыпала его в миску и поставила на стол, как будто это было чем-то важным — как будто пыталась сделать всё немного... нормальным.Даррел кивнул ей с благодарностью. Эмили ничего не сказала, просто отошла к раковине, будто ей было безопаснее на расстоянии.Как раз в этот момент из коридора вбежали Лили и Джейми — уже переодетые. Лили в розовом свитшоте с сердечком, Джейми в джемпере с машинкой. Они сели рядом с Даррелом, вплотную, будто боялись, что он исчезнет, если не прижмутся.
— Мы готовы, — серьёзно сказал Джейми. — К знакомству.
— Очень приятно, мистер Даррел, — добавила Лили, поджимая губы, стараясь говорить по-взрослому.
Даррел не сдержал улыбку:
— Ого, ну вы и официальные. Разрешите представиться: Даррел Блейк. Очень приятно познакомиться, сэр и мадемуазель.
Они захихикали.Отец шумно отпил чай, скрипнул стулом и хмыкнул:
— А ты весёлый, я посмотрю...У нас тут, знаешь, не бог весть что. И всё ж ты пришёл.
Даррел напрягся, но удержал тон ровным:
— Я пришёл, потому что Эмили мне небезразлична. И вырастила она замечательных брата и сестру. Вы можете гордиться ими и Эмили.
Отец фыркнул:
— Гордиться?..Кем?? Этими бездельниками и вечной плаксой?
Даррел сжал челюсть. Он уже не первый раз слышал это слово — плакса. От Кейли вчера, от подруг Мэл, а теперь — от родного отца Эмили. Это резало по-живому.Но он не стал отвечать, только выдохнул.Через минуту, чтобы сменить тему, он обернулся к Лили и Джейми:
— Слушайте, а вы не хотите сегодня немного развлечься?У меня дома младшая сестра, Эйвери. У неё целая гора игрушек и настолок. Думаю, вам бы понравилось. Мы могли бы немного покататься, а потом заехать к нам.
Лили распахнула глаза:
— Правда?..У вас есть настолка с единорогами?..
— Думаю, да, — улыбнулся Даррел. — Эйвери их обожает.
Но тут резко раздался голос отца, глухой, раздражённый:
— Ага, конечно. Развлекаться они собрались...ты их куда? В особняк свой повезёшь? На экскурсию по жизни богатых людей? Да ты хоть знаешь, как потом их обратно сажать в эту дыру?
Даррел повернулся к нему, готовый возразить, но тот уже махнул рукой:
— Ладно, плевать. Валите хоть сейчас. Только чтоб вернулись.
Он встал, взял свою рюмку и ушёл, как будто разговор закончился сам собой.На мгновение в кухне повисла тишина. Эмили выдохнула — долгий, застрявший в груди выдох:
— Я мигом, — тихо сказала она, и быстро кинулась в комнату. Уже через минуту она вышла — накинула худи поверх пижамы, волосы убрала в небрежный пучок.
— Готова, — прошептала.
Лили и Джейми радостно схватили свои куртки.И вот — трое Райсов стояли у двери. Готовые выйти в другой мир.