Десятая жизнь

Машина тронулась с места, мягко выехав с обочины, и Даррел взглянул на Эмили — она сидела, пристёгнутая, руки на коленях, глаза в окно. В её лице было столько смешанных эмоций: робкость, ожидание, лёгкая тревога. Он поймал себя на мысли, что хочет всю дорогу держать её за руку, просто чтобы она чувствовала себя в безопасности.Проехали пару кварталов в молчании, пока Эмили не повернула голову, нахмурившись слегка:

— А куда мы едем?.. — голос её был тихим, но с долей осторожного интереса.

Даррел усмехнулся, не отрывая глаз от дороги:

— Это секрет.

— Секрет, да?.. — она фыркнула, недоверчиво приподняв брови, и отвернулась в окно, демонстративно.

Он украдкой посмотрел на неё, сдерживая ухмылку:

— Ну ладно. Маленький спойлер: сначала мы поедим.А потом уже — поедем дальше. Хорошо?

Эмили слегка повернулась обратно и кивнула, всё ещё с тем полуподозрительным выражением, будто не знала, можно ли доверять:

— Окей. Но если ты вдруг решишь свозить меня на американские горки — знай: я тебе вырву прямо в салон.

— Ха, принял к сведению. Хотя звучит как шикарный способ склеиться поближе.

— Даррел!.. — она чуть покраснела, прикрыв лицо ладонью.

Он рассмеялся и в голове отметил:

«Она расслабляется. Потихоньку. И это — самое лучшее, что могло случиться этим утром.»

Машина неслась вперёд, а между ними, в потоке музыки и утреннего света, рождалось что-то... новое, что-то, что нельзя было испортить ни неловкими фразами, ни странным парфюмом.Они были вместе — и этого пока было достаточно.

Спустя двадцать минут езды, Даррел свернул с оживлённой улицы и подъехал к небольшому, но очень стильному ресторану с приглушённой вывеской и роскошными витражными окнами. Перед входом стояли аккуратно подстриженные кусты, а у двери — молодой парень в тёмной форме, вежливо кивнувший, когда увидел машину Даррела.

Он заглушил мотор и сразу выскочил из машины. Обогнул капот, открыл переднюю пассажирскую дверь.Эмили, взглянув на здание, замерла:

— Господи... — прошептала она. — Тут же... наверное так дорого.

Ресторан выглядел не как место, куда ты можешь заскочить на ланч. Это был тот тип заведения, где официанты говорят тихо, а посуда стоит дороже её обуви.Даррел мягко улыбнулся, протягивая ей руку:

— Не смотри на цены, Эм. Смотри только на меня.

Она закатила глаза, пытаясь скрыть смущённую улыбку:

— Ты ужасен.

— Зато честен.

Она всё-таки взяла его руку, встала, поправила платье и они вошли внутрь.

Внутри ресторан был как сцена из фильма:

Тёплый, рассеянный свет от ламп под матовыми абажурами.Мягкие приглушённые цвета — сливочные, золотистые, бордовые.На каждом столе — белоснежная скатерть, маленький букет живых цветов и свеча.Официанты в чёрной униформе двигались бесшумно, как тени.За стеклянной перегородкой — открытая кухня, где повара работали точно и сосредоточенно.
В углу звучал живой джаз, тонкий саксофон и мягкое пианино, не громко — как фон для разговора, но с атмосферой, которую невозможно подделать.Пахло... не едой, а изысканностью.В воздухе витал аромат свежего хлеба, карамелизированного лука и чего-то, что невозможно было узнать, но хотелось попробовать.

Эмили шагнула чуть ближе к Даррелу.

— Я реально не должна здесь быть... — прошептала она.

Он чуть наклонился к ней:

— Ошибаешься. Ты должна быть здесь. Со мной.

Официант с вежливой улыбкой подвёл их к уютному столику у окна.Даррел слегка придвинул ей стул, как настоящий джентльмен.Эмили села, смущённая, но уже не спорила.Она была не в своей тарелке.Но рядом с ним — впервые не чувствовала себя чужой.

Вскоре официант вернулся к их столику, почти бесшумно, словно боялся потревожить атмосферу, и, склонившись с лёгкой улыбкой, протянул два тяжёлых кожаных меню с золотым тиснением.Даррел поблагодарил, кивнул, а Эмили аккуратно развернула меню и...

Её глаза тут же округлились:

— Боже... — вырвалось у неё почти шёпотом. Она наклонилась ближе, будто надеясь, что прочитала неправильно. — Даррел... тут... салат за двадцать восемь долларов. Это что, салат из золота?..

Она нервно пересматривала строчки:

«Карпаччо из тунца — 38»,
«Паста с трюфельным маслом — 46»,
«Филе миньон — 72».

Щёки вспыхнули, пальцы сжали край меню.Сердце колотилось.Её на недельную еду хватало максимум двадцатки.А здесь — один чай стоил как её учебник по истории.Она уже хотела что-то сказать — может, уйдём? может, лучше фастфуд? может, просто погуляем?..Но не успела.

Даррел, сидевший напротив, не отрываясь смотрел на неё и молча улыбался.Как будто уже знал, что она думает.Как будто всё это было ожидаемо.Он медленно положил свою ладонь на её руку, мягко, без давления.
Просто — чтобы она знала, что он рядом:

— Эм... — сказал он спокойно. — Не смотри на цены. Я же сказал тебе уже — смотри только на меня.

Она перевела взгляд с меню на него.И его глаза, тёплые, спокойные, чуть взволнованные, но искренние —вдруг стали важнее всех ценников.

Официант вернулся через несколько минут — всё так же вежливо, без нажима, будто чувствовал, что эта встреча для них особенная. Он дождался, пока Даррел и Эмили сделают выбор.

Даррел указал на блюдо с пастой и курицей в сливочном соусе,а потом посмотрел на Эмили, давая ей выбрать без давления.Она, поколебавшись, выбрала что-то более простое — салат с печёной тыквой, сыром фета и медовой заправкой:

— И лимонад, пожалуйста, — добавила она, стараясь не показывать волнения.

Даррел заказал себе чёрный кофе со льдом.
Официант вежливо кивнул и удалился.

Они остались вдвоём.И наступила та самая пауза, которую боятся почти все на первом свидании.Но... она длилась не дольше пары секунд:

— Ты когда-нибудь вообще была на свидании? — спросил Даррел, опершись локтем на стол,—его взгляд был внимательный, но мягкий.

Эмили качнула головой и слегка улыбнулась:

— Нет. Ты — мой первый случайный жизненный выбор.

— Я польщён. Особенно словом "случайный", — усмехнулся он. — Я был уверен, что я — немного особенный.

Она тихо рассмеялась, прикрывая рот рукой, как будто всё ещё стеснялась даже смеяться громко.

Они начали говорить — ни о чём и обо всём.
Про фильмы, которые она любит, но редко смотрит.Про его детство, как он сломал руку, упав с дерева, потому что пытался достать чужой дрон.Про то, как она впервые сама сварила суп, и он получился... серым.Даррел был лёгким, шутил, и не пытался казаться лучше, чем есть.Эмили отвечала тихо, временами — с робкими взглядами вниз,
но потом ловила себя на том, что улыбается всё чаще.И всё больше смотрит ему в глаза.

Через двадцать минут подошёл официант с едой.Сначала — аккуратно оформленный салат Эмили, с яркими кусочками тыквы и каплями гранатового соуса на краю тарелки.Потом — дымящаяся паста Даррела, от которой сразу пошёл тёплый сливочный аромат.Лимонад в высоком стакане со льдом. Чёрный кофе.И мягкое:

— Приятного аппетита.

Они переглянулись:

— Ну, начнём? — сказал Даррел, беря вилку. — Если я обожгусь, ты будешь смеяться?

— Только если очень сильно,— Эмили осторожно попробовала кусочек.И — невольно зажмурилась.— О, Боже... это вкусно. Это... чертовски вкусно.

Даррел кивнул, прожевал:

— Да, за эти деньги он должен был меня еще поцеловать, а не просто накормить.

Они рассмеялись и начали есть: без неловкости, без спешки, без тревоги.Как будто это не их первое свидание.А сотое.Просто самое настоящее.

Когда они доели, за столом воцарилось спокойствие и тепло.Оба слегка откинулись на спинки стульев, сытые и расслабленные.
Даррел пил кофе, лениво крутя ложку в чашке,а Эмили допивала свой лимонад, иногда поглядывая в окно, где мягко покачивались уличные фонари.Тишина между ними была не неловкой, а как будто выстраданной — уютной, заслуженной.

Но это ощущение длилось недолго.

Зазвенел дверной колокольчик.Даррел даже не повернул голову — в ресторане люди приходили и уходили.Если бы не смех: громкий, насмешливый, слишком уверенный.

Он поднял глаза — и замер.

В зал вошли две девушки.Яркие, громкие, самоуверенные. У них были слишком короткие платья, слишком высокие каблуки, и лица, которые знали, что умеют разрушать.

Даррел узнал Кейли сразу. Это было год назад. Вечеринка, алкоголь, тесная кухня, ванная с запотевшим зеркалом.Она была агрессивной, грубой, жадной.Утром он даже не вспомнил, звал ли её по имени.Он тогда не знал, что способен чувствовать.Сейчас — знал.

И от одного её вида его скрутило внутри.

Кейли увидела его первой.Её лицо расплылось в улыбке, в которой не было ни капли доброты:

— Ну ни хрена себе. Даррел Блейк. Жив, сукин сын.

Она подошла уверенно, будто всё вокруг принадлежало ей.Молли — чуть позади, с ухмылкой, с тем самым взглядом, каким смотрят на чужую боль — с удовольствием.

Даррел нахмурился, приподнялся чуть, напрягся, но не успел ничего сказать.

Кейли остановилась. Увидела Эмили.И в один миг — как будто в ней взорвалась ракетница:

— ЧТО?.. — Она сделала шаг ближе. — Это что, шутка?.. Это... это же Эмили Райс.

Слово "Эмили" она произнесла с отвращением,словно его было противно держать во рту.

— О, боже. Я думала, ты давно сдохла где-то под забором.— Кейли фыркнула, обернувшись на Молли. — Ты помнишь? Это та самая, у которой в седьмом классе СПИД нашли?

Эмили застыла.
Кровь ушла из лица.
Она не могла дышать.

Молли засмеялась:

— Точно. Её же тогда полшколы боялось. А потом ещё фотки голой слили. Все видели, что у неё там...— Она скривилась. — Господи, я чуть не блеванула.

Кейли шагнула ближе.Даррел встал — резко, тяжело, будто тело само знало: надо защитить.Он не понимал, что происходит.Он знал, что Кейли была мразью, но не думал что настолько.

— Заткнись, — сказал он ровно. Глухо.— Кейли, просто заткнись и проваливай.

Но та уже была заведена:

— Ты что...с ней СЮДА пришёл?.. Ты вообще знаешь, кто она?Боже, Даррел, ты, кажется, деградируешь.Раньше были нормальные тёлки, а теперь... это?..— Она смерила Эмили с головы до ног, скривившись.— Она же в школе постоянно рыдала. Помнишь, как мы её избили в раздевалке, а она потом ещё и из-окна прыгнуть хотела?

У Эмили зазвенело в ушах.Мир сузился.Стол, свеча, он — всё стало размытым.Как будто она снова стояла в школьном душевом, голая, облитая чужим смехом, как будто ей опять нечем дышать.

Даррел резко повернулся к ней:

— Эми...

Но она уже поднималась.Медленно, почти беззвучно.И в её голосе, когда она заговорила, не было слёз.Было что-то страшнее — тишина и пустота:

— Она права. — Эмили посмотрела на него.— Тебе не стоило приводить меня в такое место.Я... я грязная, жалкая. И не из твоего мира.

— Эм, нет... — Он сделал шаг к ней.

— Извини, но я лучше пойду.

Она резко отвернулась — и вышла.Быстро, будто если задержится хоть на секунду — рухнет прямо здесь.Даррел остался стоять.
Мир перевёрнулся.А Кейли позади хихикнула:

— Да ладно тебе, Блейк. Поиграл в спасателя — и хватит. Возвращайся к нормальным.

Даррел остался стоять посреди зала, остолбеневший, с руками, сжатыми в кулаки. Где-то на фоне гремела музыка, кто-то продолжал есть, официант пробежал с подносом, но всё это превратилось в приглушённый шум, как в воде. Он слышал только свой пульс и их голоса.

— А помнишь, как она носила этот грязный рюкзак, будто из помойки? — фыркнула Молли, облокачиваясь на спинку стула.— И воняла, как будто на ней реально жили тараканы. Я честно думала, что у неё вши.

Кейли рассмеялась, доставая из сумки телефон:

— Бля... ты сейчас умрёшь. Смотри, у меня же до сих пор фотки остались. Вот, вот она — Райс, классика.

Даррел услышал щелчок — включился экран.Он повернулся и увидел:

Фото.
Размытое.
Мыльное.
Жёлтый кафель, душевые школьной раздевалки.
И девочка.
Худая, испуганная, голая.
С руками, прижатыми к груди.
С глазами — как у загнанного зверька.
На вид — лет двенадцать.

Его Эмили.
Его маленькая девочка.
Его хрупкий человечек.
В том аду.
Один на один.
Перед объективом.

Всё скрутилось внутри.
Желудок. Сердце. Дыхание.

Он почувствовал, как висок начал пульсировать.Ничего ещё в жизни не вызывало в нём такой ярости: животной, тяжёлой, тёмной.Он хотел разбить этот чёртов телефон об стену.Хотел разорвать этих тварей.Хотел вернуться в прошлое и закрыть Эмили от всего этого дерьма.Он резко шагнул вперёд, выдернул телефон из рук Кейли.Та едва не вскрикнула.

— Эй, ты совсем охренел?..

Даррел ударил телефоном об стол, так, что пластик треснул. Но экран всё ещё горел. Он посмотрел на них — и голос был не похож на его обычный.Он был низкий,ровный,опасный:

— Вы держите у себя детскую порнографию,—он медленно выдохнул сквозь зубы — У вас на телефоне подтверждение того, что избивали ребёнка,— он бросил на стол телефон.— Это — уголовка статья. Даже несколько.

Кейли замерла.Молли сглотнула.

— Ты сдурел?.. Это же просто прикол, это сто лет назад было...

— Это было с девочкой, которой вы сломали жизнь, — он встал ближе, — С Эмили. С моей девочкой, — он почти прошипел— Если я хотя бы услышу, что вы к ней приблизились... если увижу, что её фото где-то снова всплыли — я не только отправлю это в полицию, я найму адвокатов, журналистов, подключу прессу. Вы не спрячетесь. Ни в колледже, ни в семье, ни за своими деньгами. Вы не представляете, с кем связались.

Он наклонился ниже, лицо напротив Кейли.

— Вы вломились в ад, из которого она только начала выбираться. Я не позволю вам затянуть её обратно.

Молли потянулась к своей сумке.Кейли смотрела на него так, как будто впервые поняла: он — не мальчик, с которым можно играть:

— Ты вообще кто такой? — выдохнула она.

— Я? — Даррел усмехнулся. — Я тот, кто теперь рядом с ней. И поверь — я сделаю всё — чтобы уничтожить тех, кто делает ей больно.

Он развернулся, не оглянувшись.В груди всё горело: боль, вина, гнев.Но сейчас был только один человек, которого он должен был найти.

Эмили выбежала из зала, словно спасалась от пожара.Воздуха не хватало, грудная клетка сжималась, ноги дрожали, но она бежала — вслепую, наощупь, лишь бы подальше от тех голосов, от их лиц, от воспоминаний, которые снова сорвались с цепи.

Она выскочила за здание ресторана — яркое дневное солнце резануло глаза.Но она уже почти не видела.Мир прыгал перед глазами.
Дыхание — резкое, рваное, будто её только что вытащили из воды.Она оперлась о кирпичную стену, сползла вниз, прижав колени к груди.Земля под ногами была тёплой, но она чувствовала только холод.Пробирающий, липкий, изнутри.

— Боже... — вырвалось из неё, хрипло, почти беззвучно.

Руки дрожали.Пальцы сжимались в кулаки, и тут же расслаблялись, как будто даже мышцы не слушались.Её начало тошнить — резко, подступом к горлу, будто тело пыталось избавиться от всего, что навалилось.

Но не получалось.

Сердце стучало где-то в ушах.
Шум. Грохот. Эхо.
Слова, как пули:

"Это та самая..."
"У которой СПИД..."
"Голые фотки..."
"Ты с ней СЮДА пришёл?.."
"Она из другого мира..."

Она зажала уши.Слёзы лились, но даже не осознавались — как пот, как дождь.Боль была не острая — она была тотальной.В каждой клетке, в каждом воспоминании, в каждом вздохе. Ей казалось, что она снова в той душевой.Снова одна.Голая.Снова ненужная. Грязная. Жалкая.Эмили раздирала ногти об асфальт, пытаясь хоть чем-то сбросить эту липкую, тошнотворную память.Хотя бы немного, хоть на каплю, хоть часть себя.

Но всё возвращалось.
Шум.
Слова.
Стыд.
Отвращение.

И главное — мысль, которая всегда возвращалась:"Я — ошибка.Меня не должно быть."

День был яркий, люди проходили мимо где-то на углу улицы, но её будто никто не видел.Как будто она действительно — призрак.Пустое место.Она закрыла глаза.Спрятала лицо в коленях и просто осталась сидеть на грязном асфальте.

Даррел вылетел из ресторана, словно с детонатором внутри — взрыв был в нём, и он не знал, куда его девать. Стеклянная дверь громко хлопнула за спиной, оставив Кейли и Молли внутри с их ядом, с их гнилью, с их мерзкими лицами, которые он бы стёр с памяти Эмили, если бы мог.

— Чёрт... — выдохнул он и быстро оглядел улицу.

Где она? Куда она могла?Он знал: она не пошла бы далеко. Не в таком состоянии.Он знал этот взгляд. Видел его — один раз, когда его младшая сестра плакала после больницы.

Паника, тошнота, желание исчезнуть.

Он спустился с крыльца и резко свернул за угол здания.Жаркое солнце било в асфальт, воздух был густой, тёплый, липкий, но он почти не чувствовал ни жары, ни своих шагов.Он обежал ресторан, вглядываясь между машинами, в подъезды, в кусты вдоль стен.Сердце колотилось в горле.В голове было только одно: найти её, найти сейчас.Она не должна быть одна. Не сейчас, не с этим грузом.

— Эмили! — позвал он, впервые, громко, по-настоящему, отчаянно.— Эм, пожалуйста... скажи, где ты...

Его голос срывался.Он свернул в переулок с торца здания — и замер.

Она сидела на земле, прижавшись спиной к кирпичной стене,маленькая, свернувшаяся, как раненое животное.Голова на коленях, плечи вздрагивают, будто её рвёт, но уже не телом — только душой.Пальцы дрожат, ногти — в пыли.Лица он почти не видел, но даже по спине, по этой беззащитной позе, он знал — ей больно. Очень. Слишком.

И он шагнул к ней.

— Эм... — сказал он уже тише и мягче,— Эм, я здесь. Я уже здесь.

Даррел остановился в шаге от неё, сердце грохотало, как бешеное, грудь сжимало, будто кто-то навалился всем телом. Он никогда не чувствовал себя таким бессильным.

Его Эмили... та, что только сегодня смехом согревала его, та, что краснела и улыбалась, та что еще вчера клала голову ему на плечо, доверяла — сейчас сидела на грязном асфальте, свернувшись в комок, сжавшись так, будто хотела исчезнуть.

— Эм... — снова выдохнул он, почти шёпотом, протягивая руку, медленно, не касаясь.— Я только... побуду рядом, хорошо? Я не буду трогать тебя.Пожалуйста...позволь мне быть рядом.

Она медленно подняла голову.Её глаза были...пустые. Без дна. Залитые слезами.Но хуже всего — пустота внутри. Та самая, когда ты больше не веришь в себя.Губы дрожали, подбородок подёргивался, ресницы слиплись от слёз, и она еле-еле выдавила:

— Не... не трогай... не надо... пожалуйста...

Она попробовала подняться — неуклюже, шатко, будто её собственное тело предавало её.Даррел инстинктивно шагнул вперёд, чтобы подхватить, — но она вздрогнула, отпрянула, сжалась, как будто его прикосновение могло обжечь:

— Не трогай... — прошептала она сквозь всхлипы.— Я... я грязная... грязная...— она качалась вперёд-назад, вцепившись руками в локти.— Не смотри... не смотри... я не хочу, чтобы ты видел...меня...такой жалкой...

Даррел застыл.Словно нож прошёлся по груди.Он не знал, как дышать, не знал, как вообще это выдержать — видеть, как она разваливается на куски перед ним, считая себя мусором.А он видел в ней чистый свет.

— Эми... ты не грязная.Никогда... — прошептал он, но она уже не слышала.

Вдруг она резко схватилась за грудь — вдох сорвался, глаза испуганно расширились:

— Я... не могу... дышать... — пальцы цепляли воздух, дрожали, ногти вонзались в ладони.Тело затряслось — она задыхалась.

Началась паническая атака.

— Эмили! Эмили, посмотри на меня! — Даррел встал на колени, уже перед ней, но не касался — говорил, тихо, ровно, так, как когда-то его мама учила успокаивать Эйвери.

— Слышишь меня? Ты не одна. Посмотри на меня.Только на меня.

Он сам стал дышать медленно, намеренно, показывая ей:

— Вот так. Вдох... медленно... выдох...повтори. Просто смотри на меня, Эм. Ты можешь. Я рядом.

Её глаза метались, как у запертой птицы.Руки дрожали. Тело било в мелкой дрожи.Но где-то в этом аду его голос стал якорем.

— Ты не там. Ты не в школе. Не в душе. Не с ними, — он почти лёг на асфальт, чтобы быть на уровне её взгляда.— Ты здесь, ты со мной. Это не прошлое — это настоящее.Я — Даррел. И ты — в безопасности.

Она всхлипнула, потом ещё.Слёзы не прекращались, но дыхание — начало выравниваться.Один вдох, один выдох. Сквозь боль, сквозь тряску.Даррел всё это время дрожал вместе с ней.Он хотел схватить, прижать, спрятать от всего мира.Но не смел.Пока не услышит от неё "можно".

Спустя какое-то время Эмили медленно выпрямилась. Плечи всё ещё дрожали, дыхание не до конца выровнялось, но взгляд стал хоть немного фокусироваться. Она с трудом подняла глаза на Даррела. Лицо всё ещё блёклое, ресницы влажные от слёз, щеки запятнаны пылью.Губы чуть дрогнули.

— Извини... — прошептала она. — Я испортила наше свидание...

Слова были тихими, но в них было всё:стыд, вина, ощущение собственной ненужности.
Будто она не имела права на свет, на вечер, на то, чтобы кто-то ждал её и любил.Даррел глубоко вдохнул, склонился чуть ближе, но так, чтобы не напугать.Он смотрел ей прямо в глаза — никакой жалости. Только правда, только его голос:

— Эм...ты ничего не испортила.Знаешь, что на самом деле испортило этот день? Не ты. А те твари, которые не стоят даже пыли на твоих ботинках.—он говорил ровно, твёрдо, но мягко — как только он умел с ней.— Ты — не проблема.И Никогда не было ею.Ты — причина, по которой этот день вообще имеет хоть какой-то смысл.

Она всхлипнула, едва заметно.И снова отвела глаза, но он наклонился ближе, пытаясь поймать её взгляд.

— Если бы ты знала, как я... — он замолчал на секунду, — Как я хочу, чтобы ты хоть на минуту увидела себя моими глазами.

Он выдохнул.
Рядом с ней он был настоящим, уязвимым, живым.

— Я не уйду. Ни сейчас, ни потом. И ты никогда больше не будешь одна, ясно?

Он протянул руку — медленно, очень медленно, — и кончиками пальцев легонько коснулся её локтя:

— Я рядом. Пока ты этого сама хочешь. Пока ты мне это позволяешь.

И в этот момент он знал: если бы она позволила —он бы поцеловал каждую её рану, каждую трещину, каждую рубцовую складку её души.