Десятая жизнь

Когда они подошли к его машине, Даррел, как настоящий джентльмен, открыл ей пассажирскую дверь. Эмили на секунду замерла, будто всё ещё не верила, что это происходит. Она медленно села на сиденье , закрыла за собой дверь, положила рюкзак на колени, словно боялась оставить следы на обивке.Машина внутри была чистая, ухоженная, с запахом кофе и лёгкой древесной свежести. Тёплая кожа сидений, приборная панель с подсветкой, идеально сложенные бумажные салфетки в бардачке. Всё — как в жизни Даррела: стабильно, дорого, надёжно.Эмили опустила взгляд на свои старые, изношенные кеды, промокшие после вчерашнего дождя. Подошвы были грязные. Она слегка подвинула ноги, стараясь не касаться коврика.

— Прости... — прошептала. — Если я испачкаю тебе машину...я потом... уберу...

Даррел снова замер.Он сидел за рулём, положив руку на руль, и смотрел на неё с таким выражением, будто она только что сказала что-то абсолютно невозможное. Нет, не глупое. Больно невозможное.

— Ты серьёзно сейчас? — прошептал он.

Эмили не ответила. Лишь опустила глаза. Он заметил, как она вжимает пальцы в лямки рюкзака, будто хочет исчезнуть.

Он отвёл взгляд вперёд, стиснув зубы. В груди — что-то сжалось, будто от жалости, но глубже.Будто от осознания, насколько чужд её мир от его жизни. Как она привыкла извиняться даже за своё существование.

— Эм... — сказал он тихо, глядя вперёд. — Ты можешь садиться в мою машину с грязными кедами, босиком,в чём угодно. Мне плевать. Правда.— он повернул к ней голову. — А если ты еще хоть раз подумаешь, что тебе надо что-то убирать,... я правда обижусь.

Она чуть заметно кивнула. И только тогда положила рюкзак рядом на сиденье, сжавшись плечами и отвернувшись к окну. А он включил зажигание и выехал со стоянки, молча, но с каким-то новым, тихим обещанием в сердце: никогда больше не дать ей чувствовать себя обузой.

Они выехали с университетской стоянки под хрипловатый звук двигателя, сливающийся с вечерними отблесками света на стекле. В салоне было тихо. Эмили сидела, прижавшись к двери, с рюкзаком на коленях и взглядом, упертым в боковое окно. Она назвала адрес почти шепотом, словно снова извинялась.

Даррел кивнул, не глядя на неё.Он знал этот район.Слухи, новости, разговоры на задних дворах. Грейсфилд Восток — та часть города, о которой богатые семьи говорили шёпотом, как о чем-то далёком и грязном. Там, где на улицах пахло пивом, гнилью и тревогой, где окна затянуты плёнкой, а двери — заржавевшими цепями. Где подростки исчезали, не дожив до восемнадцати, а полиция приезжала, только когда уже поздно.

Он ничего не сказал.Но внутри... внутри всё кипело.Сначала это было удивление.Потом — нарастающий комок гнева, боли и стыда.Гнева — за то, что в таком месте живёт она.Боли — за то, что она считает это нормой.И стыда — за то, что он, с его машиной, с его белыми кедами за 300 баксов, с его утренним кофе за 12 — даже не знал, что вот так живут те, кто учится рядом.

Он ехал молча.А за окнами всё становилось... другим.Дороги стали с выбоинами.Фасады — облупленными.Дома — похожими на забытые коробки с чужой болью внутри.На углу стояли двое — один курил, другой шатался, как будто без костей. Дальше — брошенная детская коляска, проржавевшая почтовая будка, сломанная скамейка. Мусор в траве. Стекла без занавесок. Лай собаки, крик за стенкой.

И всё это — её реальность. Её каждый день.

Он краем глаза посмотрел на Эмили.Она смотрела вперёд, спокойно. Как будто ничего особенного. Как будто всё это — нормально.
Это убивало больше всего.

«Ты привыкла к аду, котёнок, — подумал он. — Ты живёшь в нём, как будто это воздух. И даже не жалуешься.»

Он сжал руль так, что побелели костяшки.Он не выдал себя. Не произнёс ни слова.Но сердце внутри било тревогу. Как будто отныне эта улица, эта дверь, этот мир — стали его личной болью. Потому что именно здесь живёт она.

Когда машина плавно свернула к обшарпанному дому с облупленными стенами и покосившимися ступенями, Эмили сразу заметила: свет в окне кухни горел.

Она замерла.Сердце стукнуло глухо — один раз, тяжело.

Он дома.

Пальцы сжались в кулаки. Она почти незаметно прикусила губу, будто готовилась снова надеть броню. Все, что было мягким, открытым и уязвимым за последние полчаса — будто спряталось обратно внутрь. Она резко повернулась к Даррелу:

— Правда... спасибо, — тихо сказала она, смотря ему в глаза. — Ты мне очень помог сегодня.

В её голосе — не просто благодарность. Там была искренность, там была усталость. И нечто ещё — что-то, что Даррелу хотелось поймать, понять, сохранить.

Он слегка наклонился вперёд, хотел что-то сказать — хоть что-то ещё, чтобы не прерывать этот контакт. Чтобы она не ушла туда, за стену, в свою тьму, снова одна:

— Эм... — начал он. — Если что... я рядом, хорошо?

Она кивнула.Слабое, почти невидимое движение головы.Потом открыла дверь и выскользнула наружу.Хлопок двери машины.Дождь снова начал накрапывать.
Эмили быстро перебежала через двор, поднялась по ступеням и скрылась за серой дверью.Даррел остался в машине.Смотрел в ту же сторону, даже когда дверь захлопнулась. И только после этого уехал.

Эмили закрыла за собой дверь и на мгновение задержала дыхание. Внутри было полутемно, пахло перегаром и табаком. Свет на кухне всё ещё горел, и она сразу почувствовала: он здесь.Из-за угла вышел отец — неуверенной, пьяной походкой, с бутылкой в руке и мутным, тяжёлым взглядом. Остановился в прихожей, уставился на дочь:

— С кем была, а? — прохрипел он, голос дрожал от ярости, перемешанной с алкоголем.— Кто это тебя подвозил на такой тачке, а, шлюха?!

Эмили замерла:

— Это просто... просто друг, — тихо, с трудом выговорила она, не глядя ему в глаза.

— Друг? — усмехнулся он, сплюнув на пол. — Ноги, как и твоя мамаша, любишь раздвигать? Всё в неё пошла, дрянь!

— Я не... — попыталась сказать она, но не успела.

Он резко подошёл и с размаху ударил её в лицо. Голова Эмили откинулась назад, и она споткнулась, пытаясь удержаться. В ушах зазвенело, на губах — вкус крови. А он уже орал:

— В школе шлюхой была — ею и осталась! Думаешь, если теперь катаешься с богатыми, то стала лучше?! Да ты мразь, как и все бабы в этом доме!

Он схватил её за волосы, швырнул на пол. Эмили ударилась спиной о грязный линолеум, задыхаясь. Она закрылась руками — но этого было мало. Он пнул её в рёбра. Снова. Снова. Снова.И ещё.Боль была тупой, давящей. Она не кричала — только всхлипывала, сжимая себя, как будто могла исчезнуть, свернуться внутрь.

И вдруг...

Хлопнула дверь.

— Ты что, сука, творишь?!

На пороге стоял Нейтан. Вся одежда — в пыли и масле после работы, глаза — налились яростью. Он метнулся вперёд и вцепился отцу в плечи, оттолкнув его от Эмили.

— Ты её тронул? Опять?!

Отец замахнулся, но Нейтан был быстрее — ударил его кулаком в челюсть. Отец отлетел к стене, бутылка разбилась. Он сполз на пол, оглушённый, но бормочущий проклятия.
Нейтан бросился к сестре, опустился на колени:

— Эми... Эм, ты в порядке? Скажи что-нибудь...

Она почти не могла дышать. Губа разбита, тело гудело от боли, но она кивнула. Слёзы текли по щекам — не от страха, не от боли. От унижения, от того, что это снова произошло. И она снова не смогла защитить себя.

Нейтан поднялся:

— Я больше это так не оставлю, — прорычал он, глядя на лежащего в луже отца. — Клянусь, ещё раз — и ты меня реально похоронишь, но только после того, как я тебя закопаю первым.

Крики и звон разбитого стекла сотрясли стены.Из детской комнаты выбежали Лили и Джейми, сонные, в пижамках, с распахнутыми глазами. Их лица побледнели, как только они увидели Эмили, лежащую на полу, с разбитым лицом и руками, сжатыми на животе. Рядом — отец, полусидящий у стены, бормочущий нечто бессвязное, будто это всё не он.

— Эми? — прошептала Лили. — Эми, что с тобой?..

— Сестрёнка!!! — закричал Джейми и бросился к ней, но Нейтан перехватил его рукой.

— Тихо, малыш, не подходим... всё хорошо. Всё хорошо, слышишь? — голос у него дрожал, хоть он и пытался быть спокойным.

Он опустился на колени, обхватил сестру и аккуратно приподнял — она чуть всхлипнула, когда его руки коснулись синяков. Он сжал зубы, чтобы не выругаться, и осторожно поднял её на руки.Эмили почти не сопротивлялась. Только прошептала:

— Не надо... я сама...

— Заткнись, Эм, — тихо и с болью сказал он.

Лили шла за ним, хватаясь за его футболку. Джейми — за её руку. Оба плакали, беззвучно.

— Она умрёт? — прошептал Джейми.

— Нет, малыш. Никто не умрёт. Обещаю, — сказал Нейтан, не останавливаясь.

Он прошёл мимо всё ещё полубессознательного отца, ни разу не взглянув на него. Только пнул ногой пустую бутылку, та со звоном отлетела в угол.Дверь в его комнату захлопнулась.Он осторожно уложил Эмили на свою кровать, подложив под спину подушку. Она дрожала, но старалась не плакать.Лили сразу села рядом, взяла сестру за руку:

— Мы с Джейми принесли одеяло... и мишку... — её голос сломался.

Джейми вручил плюшевого медвежонка, с оторванным ушком — самого любимого:

— Он будет её охранять. Я ему приказал.

Нейтан вышел из комнаты и через минуту вернулся с аптечкой, шаги его были быстрые, почти гневные — но когда он снова оказался рядом с Эмили, движения стали мягкими, предельно аккуратными.Он сел рядом на край кровати и раскрыл аптечку:

— Сейчас, Эм, я буду очень аккуратно, хорошо?

Эмили только кивнула, не открывая глаз. Губа уже начинала опухать, на скуле — багровое пятно. Он достал антисептик, ватный диск и мазь. Легко коснулся её подбородка:

— Немного щипать будет.

Она не вздрогнула, даже не моргнула. Лишь дышала неровно. Он бережно обработал рану на лице, каждый раз стискивая челюсть, будто боль чувствовал на себе. Потом выдохнул и спросил:

— Можно я... чуть приподниму футболку? Надо посмотреть живот.

Эмили снова кивнула.Он осторожно, дрожащими пальцами, задрал край ткани. На её животе уже начали проступать синие и багровые разводы.Осторожно прикоснулся к ребрам — она чуть вздрогнула, но не вскрикнула.

— Не сломал. Повезло, — прошептал Нейтан и начал мазать гематомы холодящей мазью, стараясь не надавливать.

После тишины он всё-таки не выдержал:

— Из-за чего он сорвался? Он... опять бухой был, понятно. Но... был какой-то повод?

Эмили медленно открыла глаза. Сначала не хотела говорить. Но потом — всё-таки прошептала, будто это её вина:

— Из-за... Даррела.

Нейтан резко поднял взгляд:

— Что?

— Он... просто подвёз меня домой. Ничего такого, правда, Нейт. Просто... он увидел машину, начал кричать, а я сказала, что это друг. Он... начал сразу говорить гадости, и... сорвался.

Нейтан закрыл глаза. Несколько секунд молчал. Глубоко вдохнул, пытаясь не встать и не пойти снова вниз. Сжал кулак.

— Он тварь, Эм. Настоящая, гнилая тварь.

Она ничего не сказала. Только отвернулась, уткнувшись лицом в подушку, тихо прошептав:

— Прости... это снова всё из-за меня...

— Нет, — твёрдо сказал Нейтан. — Это всё из-за него. Ты тут ни при чём. Ни тогда, ни сейчас.

***

Следующее утро выдалось особенно ясным. Даррел проснулся в отличном настроении — легкая волна предвкушения гуляла в груди, и сердце стучало с непривычной лёгкостью. Он быстро собрался, нацепил куртку и поехал в университет, прихватив по пути какао и кусочек пирога из одной маленькой уютной пекарни — именно тот, что, как он надеялся, понравится Эмили. Он даже сам не заметил, как стал помнить такие мелочи.Когда подъехал, его уже ждали друзья у входа. Они как всегда что-то обсуждали — гонки, тачки, спорили про обвесы. Но Даррел всё это почти не слышал. Он стоял с двумя стаканами в руках и периодически смотрел в сторону автобусной остановки. Искал среди потока студентов знакомую фигуру.

— Ты опять как пёс у двери, — усмехнулся Лукас, хлопая его по плечу. — Прямо уже скажи ей уже, что она тебе нравится, или мы тебя сами женим.

Даррел только фыркнул, но внутри... внутри он волновался.Прошло десять минут. Потом пятнадцать. Потом уже начинались пары. Люди расходились. Но Эмили не пришла.Он подождал ещё немного, стоя, как идиот, со стаканом в руке и теплом, которое некуда было отдать.И тут осознал — он даже не спросил её номер. Ни телефона, ни социальных сетей. Вообще ничего. Он понятия не имел, как её найти.Всю первую половину дня Даррел сидел на парах на иголках, не слыша почти ни слова. Он теребил ручку, уставился в одну точку и прокручивал десятки вариантов: а вдруг он что-то не так сказал? Вдруг был слишком навязчивым? А может... случилось что-то?

К обеду он окончательно потерял терпение. После последней лекции быстро попрощался с друзьями, сославшись на дела, сел в машину и выехал в сторону мастерской — с машиной в последнее время явно что-то было не так: то странный звук в подвеске, то обороты плавали. Но на самом деле он просто не мог сидеть без дела. Нервы жгли.

Даррел припарковался у мастерской и заглушил двигатель. Сердце всё ещё колотилось как бешеное, хоть он и пытался себя успокоить — мыслями то и дело возвращался к Эмили. Что случилось? Почему не пришла? Всё ли с ней в порядке?Он вышел из машины и направился к ресепшену. Воздух в помещении был пропитан запахом масла, металла и старых шин — привычный и даже немного успокаивающий. Мужчина за стойкой, в рабочем комбинезоне, узнал его и кивнул:

— Привет, Даррел. Мастер скоро выйдет, подожди пару минут.

Даррел молча кивнул и облокотился на стойку, рассеянно оглядываясь. Его внимание зацепилось за инструментальный стол, мотор, стоящий на разборке, какой-то шум в глубине помещения... и тут шаги.Из боковой двери, вытирая руки тряпкой, вышел Нейтан.

Они встретились взглядами.

Даррел даже чуть оторопел. Он привык, что раньше его принимал пожилой мастер по имени Джо, а тут — он. Старший брат Эмили.Нейтан тоже замер. Лицо усталое, под глазами синяки, волосы чуть растрёпаны, комбинезон испачкан мазутом. Весь вид — как у человека, который не спал полночи. И не ел, и не говорил. Весь сжатый в себе.

— Ты... — выдохнул Даррел.

Нейтан выпрямился, словно вспомнил, что он на работе, и кивнул. Холодно, сдержанно.

— Даррел. Машина опять глючит?

— Да. Подвеска, может, и двигатель шумит странно. Ты теперь работаешь тут?

— Подменяю Джо. Он в больнице.

Неловкая пауза. Мотор в соседнем боксе загудел, кто-то ругнулся. А между ними — натянутая тишина..

Даррел внимательно смотрел на Нейтана. Он знал этот взгляд. Такой же был у Эмили в первый день — взгляд человека, у которого внутри всё выжжено до тла.Но Даррел не стал сразу спрашивать. Он понимал, что Нейтан — не тот, кто сразу делится. Особенно с парнем, который явно интересуется его младшей сестрой.

— Можешь взглянуть? — спокойно спросил Даррел, указывая на свою машину. — Я пока подожду.

Нейтан кивнул. Бросил тряпку на стол и направился к автомобилю.Даррел остался стоять.Он чувствовал: что-то случилось.Но теперь — всё, что он мог сделать — ждать. И смотреть на спину человека, который, вероятно, был его последним шансом узнать правду.

Он открыл капот с отточенным, выработанным движением. Даррел молча стоял рядом, слегка приторможенный, как будто внутри всё гудело на частоте, которую не мог заглушить ни запах масла, ни привычный шум мастерской.Он быстро, чётко проверил ремень, провёл пальцами по патрубкам, наклонился, вслушался в шум двигателя, когда тот загудел. Спокойно, уверенно — почти машинально. Но в его взгляде читалась напряжённость.

— У тебя опора двигателя разбита, — наконец сказал он, не глядя на Даррела. — Поэтому и вибрация, и шум. Надо будет менять. И желательно — скоро. Иначе может повести весь блок.

— Ясно, — кивнул Даррел. — Спасибо, что подсказал.

Пауза.

Даррел переглотнул воздух, а потом, будто вслух подумав:

— Слушай...а почему Эмили не пришла сегодня в универ?

Вопрос прозвучал спокойно, почти обыденно — но Нейтан замер. Пальцы сжали край капота, взгляд ушёл в сторону. Он вспоминал: громкие слова, удар в живот, Эмили на полу, мелкие в слезах, мазь на её синяках. Всё это врезалось в него с новой силой. Но он знал: она не хотела, чтобы Даррел знал.

— Она... — начал он, тихо, как будто проверяя свои слова. — Приболела, наверное. Вчера ещё чувствовала себя не очень. У неё часто... ну, упадок сил бывает. Она же худенькая, слабая. Организм не всегда справляется.

Он солгал. Осторожно. Мягко. Но в груди сжалось. Он ненавидел это чувство — лгать человеку, который вроде бы хочет помочь, который ей небезразличен. Но Эмили просила. Она выбрала не говорить.

Даррел чуть опустил взгляд и кивнул:

— Понял. Я просто... переживаю....а у меня даже номера её нет.

Он помолчал, потом поднял глаза:

— Можешь... дать мне его? Я не буду навязываться, просто хочу узнать, как она.

Нейтан снова посмотрел на него. Глаза тяжёлые, будто за плечами не сутки, а год. Он долго молчал — оценивая. Сомневаясь. Но в Дарреле не было ни фальши, ни напора. Только настоящая тревога.Он вытер руки тряпкой, достал из заднего кармана телефон, набрал что-то на экране и протянул:

— Вот. Только... если она не ответит — не дави. Окей?

Даррел кивнул:

— Обещаю. Просто хочу, чтобы она знала — я рядом.

Нейтан слегка кивнул. Почти с уважением.Он не был уверен, можно ли Даррелу доверять.Но сейчас — он ему верил.

Вечер опускался на Грейсфилд медленно, с липким серым светом за пыльными окнами. Комната Эмили тонула в полумраке, только слабый свет от настольной лампы отражался в старом зеркале.Она лежала на боку, прижимая к себе подушку, укутанная в худи, которое пахло мятным шампунем и немного — мазью от ушибов. Тело болело, рёбра ныли, лицо саднило.Младшие давно спали. Нейтан возился на кухне, делая вид, что читает газету — хотя просто сидел в тишине.

И тут...

Тихий сигнал.
Экран телефона вспыхнул.
Номер неизвестный.

Даррел Блэйк:

• Привет. Это я. Надеюсь, не напугал. Нейтан дал мне твой номер. Он сказал, ты приболела...

Эмили сначала даже не знала — отвечать или нет. Пальцы дрожали. Сердце отозвалось тёплой болью. Она медленно начала печатать.

Эмили:

•Привет. У меня всё нормально. И да, немного приболела. Ничего страшного.

Пауза. Через пару секунд — новое сообщение:

Даррел:

•Нормально — это не ответ 🙄Температура есть? Голова болит? Аппетит? Лежишь? Пьёшь чай?

Она невольно улыбнулась. Улыбка была уставшей, с привкусом грусти — но всё же живой.

Эмили:

•Чай — да. Температуры — нет. Лежу, как ленивец.Сил нет, но я мастер делать вид, что они есть :)

Через секунду — новое:

Даррел:

•Боже. Ты не представляешь, как твоё смс сделало мой день.Серьёзно. Я сегодня весь день искал тебя глазами и понял, как скучно без тебя.

Её дыхание сбилось на миг. Она вчиталась в строчку раз пять. Потом медленно набрала:

Эмили:

•Даррел... ты странный.Без меня ведь было бы спокойнее, не так?

Даррел:

•Нет.Было очень пусто.Ты как... маленькое солнце, которое ещё не знает, что светит.
Просто сидишь за своим столиком. И даже не понимаешь, что кто-то уже крутит головой только потому, что ты появилась.

Эмили снова ничего не писала почти минуту. Просто лежала, уткнувшись в подушку. В глазах — тепло и боль. Всё вместе.

Наконец она отправила:

Эмили:

•Спасибо. Правда.Но... меня не будет в универе ещё пару дней.

Даррел:

•Я подожду.Сколько нужно — столько и буду ждать.А пока... обещай, что хоть иногда будешь писать.

Эмили:

•Постараюсь:)

Даррел:

•Спасибо, Эм...

Потом ещё одно:

Даррел:

Доброй ночи.Пусть тебе приснится мир, в котором тебе не будет страшно.

Эмили смотрела на экран, пока он не потух. Потом прижала телефон к груди и прошептала в темноту:

— Спасибо.

И впервые за долгое время, она уснула чуть без кошмаров.