...

Неделя пролетела незаметно за повседневной рутиной: я просыпался, Елена меняла мне повязку, затем я уходил работать в кабинет отца, обедал, читал, а на закате гулял в саду один, но каждый раз графиня Хлебникова присоединялась ко мне.

      Восьмой день ничем не отличался от предыдущих. Я проснулся от ярких лучей солнца. Погода стояла безоблачная и тёплая. Потянувшись, я осознал, что рёбра меня уже практически не беспокоят. Я подошёл к ростовому зеркалу. От синяка на скуле осталось лишь желтоватое пятно, которое не сильно бросалось в глаза. Я услышал, как распахнулась дверь, и в комнату вошла графиня Хлебникова. Рыжие волосы были собраны в толстый жгут.

— Арсений Сергеевич, Вы сегодня рано, — улыбнувшись уголками губ, сказала девушка.

      — По-моему, это Вы сегодня рано. Я ещё не успел одеться. Прошу, подождите за дверью, мне нужно надеть кальсоны и брюки, чтобы не смущать Вас.

      — А я думала, что мы за эту неделю с Вами достаточно сблизились, граф, — Елена положила на постель ткань, которую принесла для перевязки, — Что же Вы так меня боитесь, я же не кусаюсь, — хихикнула девушка и вплотную подошла ко мне. Мне пришлось сделать шаг назад.

      — Графиня, я Вам, конечно, очень благодарен за Вашу помощь, но эту грязную работу могла выполнять и прислуга. Я не заставлял Вас, — я сделал ещё один шаг назад, а графиня, наоборот, лишь приблизилась и положила руку на моё плечо.

      — Я знаю, мне так хотелось о Вас позаботиться. Вы так одиноки. Вы нуждаетесь в женском тепле. Уж я это чувствую, — девушка сделала ещё шаг вперёд, и я почувствовал, что теряю точку опоры. Мы уже лежали на постели. Худенькое тело девушки повисло на мне, но эта близость вызывала лишь панику.

      — Елена, прошу тебя, прекращай, — я опрокинул девушку на постель, а сам быстро встал, поправил задранную ночную сорочку и чуть ли не выбежал из комнаты.

      — Тихон! — крикнул я. — Срочно неси комплект одежды в кабинет графа. Полный комплект одежды! — я знал, что даже если сам Тихон и не слышал приказа, он всё равно дойдёт до нужного мне слуги. Я закрылся в кабинете и проскользил спиной по тяжёлой двери, садясь на холодный пол. Ну почему все девушки в моей жизни такие? Может, они просто все такие? Нет уж, не дай Бог связаться с ними брачными узами.
В дверь неожиданно постучали. Я вздрогнул, но не шевелился, боясь показать своё присутствие. Я не хотел видеть молодую графиню.

      — Барин, откройте, это я — Тихон, — тихо сказали за дверью. Я шумно выдохнул, поднялся на ноги и аккуратно открыл задвижку. Перед дверью стоял, пригнувшись, слуга с одеждой.

      — Спасибо. Умоляю, отвлеки графиню Елену, — старичок понимающе кивнул и скрылся. Я закрыл засов и, наконец, снял ночную сорочку. Теперь из одежды на мне осталась только полоска ткани на животе. Я аккурат поддел кончик повязки, и она ровной лентой упала на пол. Я рассмотрел свой живот. Кое-где ещё синий, но в основном покрытый лишь желтыми бледными пятнами, которые сойдут со дня на день. Кровоподтёки прошли, а раны от сапога затянулись, сформировавшись в новые шрамы. Всю мою историю можно прочитать по моему телу. И язык моего тела — бесчисленные побои и пытки.

Я решил, что перевязка мне больше не нужна.

      Я оделся и сел за стол. Сверка документов, наверное, самое скучное занятие, которое могло придумать человечество. Сколько деревня заплатила оброку, сколько дошло до нашего дома. Цифры вечно не совпадали. Я просидел над бумагами, пока в кабинет опять тихо не постучались. Я, уже не опасаясь уязвимого положения, открыл дверь. Там стоял Тихон и пригласил обедать. За столом уже сидела Сонечка и графиня Хлебникова. Девушка даже не подняла взгляда, когда я вошёл в столовую комнату. Я сделал вид, что утром ничего не произошло и заговорил с девушкой.

      — Как спалось сегодня, графиня? — поинтересовался я у Елены.

      — Спасибо, чудесно, — ответила девушка, продолжая гипнотизировать тарелку с супом.

      — Братик, а спроси меня. Я тебе такое расскажу, — с воодушевлением начала сестра.

      — А тебе, сестра, как спалось сегодня?

— Мне приснился удивительный сон. Я очутилась на лесной поляне дивной красоты. Повсюду кустики со спелой земляникой, а ещё ручей. Такой быстрый и звонкий, как будто пел что-то. Я подошла к нему и наклонилась, чтобы попить воды. Я уже набрала полные ладони, как сбоку от меня что-то мелькнуло. Я обернулась на блеск, а ты… Точнее, ты, русалка, лежал по другую сторону ручья. У тебя был длинный серебристый хвост, который сверкал на солнце и слепил меня. Ты был счастлив. Ты улыбался… Как до смерти нашей матушки, — Соня замолчала. — Я хотела побежать к тебе, но я будто приросла к земле. Я позвала тебя, и ты обернулся на меня. На тебе больше не было шрамов. Ни одного. Ты был такой красивый. А на безымянном пальце было какое-то серебристое кольцо, усыпанное жемчугом и маленькими ракушками. Я не помню… Мы о чем-то говорили, но ты резко прервал разговор, сказал, что тебя зовут и нырнул в ручей. Я смогла двигаться и посмотрела в воду. Там больше никого не было, разве что ручей блестел ярче обычного.

      — Действительно, чудесный сон, — сказал я, живо представив себе эту волшебную картину. Однако меня очень смущало, что слишком уж поляна из сна походила на реальную.

      — Я так была расстроена, когда проснулась. Я была бы рада, если бы это был не сон. Ты достоин того счастья, что украшало тебя в сновидении.

      — Да, кстати, никто из Вас не находил моё кольцо? — спросил я.

      — Мамино? — ужаснулась Соня. — Ты его потерял?

  — К сожалению. Кольцо — последнее, что я увидел перед тем, как потерять сознание после наказания отца.

      — С большим синим камнем? — спросила тихо Хлебникова.

      — Да, — ответили мы хором с сестрой.

      — Где оно? — взволнованно спросил я.

      — В моей комнате на прикроватной тумбочке.

      Я с грохотом отодвинул стул и чуть ли не бегом отправился в крыло для гостей. Отыскав комнату молодой графини, я зашёл туда. На стенах были развешаны листы с эскизами. Везде был я. Вот мой портрет, а тут только глаза, моя рука в кольце матери. За рисунками практически не было видно стен. Ладно, закроем на это глаза. Я здесь не за этим. Я продолжал оглядывать комнату. Весь стол был завален чистыми, разрисованными листами и угольными палочками. А на тумбе лежало кольцо. Моё кольцо. Я надел его на палец. Наконец, почувствовал себя полноценным, завершённым. В комнату тихо вошла графиня Хлебникова.

      — Почему ты раньше не сказала про кольцо? — спросил я и обернулся. Та стояла на пороге и не заходила, будто это была чужая комната.

      — Не могла, — только и ответила Елена.

      — Красивые рисунки. Я тут как настоящий, — улыбнулся я девушке. — Это талант. Только попробуй нарисовать, м-м-м… Соню, например, она с удовольствием тебе попозирует, — девушка покраснела.

play.google.com
Реклама
•
0+

Календарь месячных Clatch
4.6

play.google.com
Реклама
•
16+

Акция от O!Bank — бесплатная карта Visa с кешбэком 2%!

      — Прости за утро. Я сама не знаю, что на меня нашло. Я не смогла держать себя в руках. Обещаю, этого больше не повторится… Пока ты сам этого не попросишь, — я подошёл к девушке и нежно обнял её за плечи.

      — Ты достойна большего, лучшего. Я не тот, кто тебе нужен, — склонившись к уху девушки, тихо сказал я.

      — Я знаю, — девушка взяла мою руку и повернула ладонью вверх. — Ты будешь счастлив с другим человеком, — графиня провела пальчиком по какой-то линии на ладони. — Будет много препятствий. Вижу смерть на вашем пути, но в конце вы будете вместе. Навсегда, — девушка накрыла мою ладонь своей и улыбнулась, глядя мне в глаза.

      — Спасибо. Это лучшее, что я мог услышать в последнее время, — я улыбнулся смущённой девушке. — Прости, сегодня я с тобой не погуляю.

      — Да, конечно, понимаю. Надеюсь, что она любит тебя хотя бы наполовину так же сильно, как я, — графиня провела ладонью по моей заживающей щеке. Я сжал хрупкую ладошку девушки и прижал к себе в поцелуе. Та мягко ответила, поддаваясь моим ласковым движениям. Мы оба понимали, что это прощание и прощение. Благодарность и извинение. Я отстранился от девушки и вышел в коридор.

      — Тихон, вели седлать коня. Я уезжаю.

***

Покосившийся бревенчатый домик встретил меня недружелюбно. Мать Антона, даже не отрывая дверь в дом, крикнула, что сын в поле. На пашнях я не нашёл ни корзины, ни крепостного. Оставалось только одно место, где мог быть мальчишка. Я пришпорил коня и поскакал к нашему месту.

      Привязав Фаворита, я пошёл по тропинке. Уже на подходе я услышал журчание ручья, плеск воды и мелодичный голос, напевающий неслыханную мною ранее мелодию. Я вышел на опушку. Антон стоял в ледяном ручье абсолютно нагой. По худому телу стекали струйки воды. Крепостной снова набрал воды в ладони и вылил её на свои волосы. Кудри больше не топорщились, а лишь лежали аккуратными мокрыми прядями. Антон повернул в сторону голову так, что я увидел его профиль. Крепостной улыбнулся, заметив меня, но продолжил свои действия, больше похожие на языческий ритуал. Я медленно подошёл к парню и встал на берегу возле него. Тот без слов приветствия прижал к себе в поцелуе. Я закрыл глаза и поддался страсти мальчишки. Крепостной вцепился в мои губы, проникая языком внутрь, прижимаясь ко мне своим мокрым и горячим телом. Мы целовались долго и остервенело, тщательно изучая языками друг друга. Нам обоим не хватало воздуха, но это лишь усиливало наше желание. Каждое прикосновение отдавалось волной рождения новых бабочек, которые уже не умещались в моём теле, обещая снова сломать рёбра.

      Я почувствовал, что сам уже стою в ручье, но вода не ледяная. Она практически горячая. Я хотел было оторваться от Антона, чтобы рассмотреть волшебную воду, но крепостной лишь схватил меня за волосы, не давая отстраниться. Я открыл глаза, чтобы рассмотреть мальчишку, который так не хотел меня отпускать. На меня смотрели глаза с вертикальными зрачками. Я моргнул. Нет, обычные глаза. Померещилось. Рука на затылке пропала, и я почувствовал, что Антон расстёгивает пуговицы моей мокрой рубашки. Застёжки никак не поддавались дрожащим пальцам крепостного и, решив больше не мучаться, он с силой дёрнул руками в разные стороны. Оставшиеся пуговицы разлетелись, а рубашка оказалась в ручье. Мальчишка перестал изучать мои губы и стал расцеловывать нежную кожу шеи. Чужие губы мягко ласкали кожу, аккурат прикусывали, а затем зализывали покрасневшие места. Антон опустился передо мной на колени и начал очерчивать языком контуры не сошедших гематом в области рёбер. Каждое прикосновение отдавалось горячей волной по всему телу, а мокрые штаны безбожно топорщились, абсолютно однозначно показывая, чего жаждет моё истерзанное тело и затуманенный разум.

Руки Антона проскользили по моим бокам и опустились до основания брюк. В последний раз поцеловав в живот под пупком крепостной с остервенением начал расстёгивать пуговицы. Я тяжело дышал, рассматривая меняющееся выражение лица Антона. Расстегнув первую пуговицу — нетерпение, третью — раздражение, последнюю пятую — крепостной зажмурился от предвкушения. Одним лёгким движением я лишился последней одежды. Мальчишка снизу-вверх посмотрел на меня и влюблённо улыбнулся, закусывая нижнюю пухлую губку.

      — Ты ведь этого хотел со дня нашей встречи, да, мой барин? — тело поразило током от воспоминаний о сне. Я испугался того, что мальчишка мог всё узнать, но в голове всплыла наша прошлая встреча и по телу разлилось тепло. Антон довольно усмехнулся моей реакции и поцеловал во внутреннюю часть бедра. Крепостной дразнил меня, водя языком по возбуждённой коже, но так и не прикасаясь к члену. Я еле стоял на ногах и схватился за плечо мальчишки. Тот лишь сильнее прижался к моему бедру и моё тело пронзила боль, я опустил глаза, и я увидел укус, с которого стекали капельки крови по моей ноге.

      — Твою мать, Антон, что ты де… — я не договорил, потому что Антон лизнул раненое место, и кожа заросла, а капли крови оказались водой. Крепостной посмотрел на меня с недоумением, явно не понимая, что меня так разозлило. Что же творит мой больной мозг?

      — Это же твой первый раз? — неожиданно спросил Антон.

      — Да, — смутился я.

      — Грех держать под замком такое тело, ты же знаешь, барин? — крепостной лизнул головку, размазывая выступившую каплю смазки. От прикосновения всё тело прошибло молнией. Мальчишка играл мной, как музыкальным инструментом, стараясь уловить настроение, желание, готовность к дальнейшей игре. Наконец, Антон обхватил пухлыми губами мой член, удерживая его одной рукой. Немного уделив внимание головке, он почти сразу начал насаживаться ртом на член. Я застонал и, услышав от себя такой жалостливый скулёж, прикусил губу. Антон очерчивал языком каждую венку, невесомо касался красной головки, а потом резким и быстрым движением опять обхватил член. Мальчишка ртом метался по моему члену. Сначала обсасывал круговыми движениями поочерёдно яйца, пошло причмокивая и пальцами поглаживая их снизу. Затем возвращался к члену, заглатывая до основания и упираясь носом в лобок.

   Свободной рукой он держал меня за пояс, словно пытаясь найти опору. С предательским полурыком я забился в конвульсиях и кончил ему в глотку. Он облизал головку, оставляя её абсолютно чистой.

      Я задыхался от эмоций, пока Антон поднимался, чтобы вновь поцеловать меня. Но я не хотел на этом останавливаться. Страстный и умоляющий взгляд Антона давал понять, что тот тоже жаждет продолжения. Я, недолго думая, подхватил Антона за бедра и поднял на руки, тот схватился руками за мою шею и повис. Я аккуратно, чтобы не уронить моё золото, опустил мальчишку на берег. Тот негодующе запротестовал, и вопреки моим попыткам оставить парня на траве, залез обратно в ручей. Струи тёплой воды огибали худое тело, брызгами оставляя блестящие следы на коже.

  Я опустился на колени перед Антоном и раздвинул в стороны его длинные ноги. Оставив дорожку из поцелуев во внутренней части бедра, я добрался до заветного места. Член Антона стоял колом, лишь иногда подрагивая от возбуждения. Я наклонился, чтобы поймать губы мальчишки в поцелуе, и начал медленно вводить первый палец. Я почувствовал, как стенки ануса внутри сжимаются, но через некоторое время скулёж перерос в тихий стон. Второй палец оказался внутри мальчишки и тот с благодарностью принял их, в нетерпении насаживаясь глубже. Напряжение Антона постепенно таяло. Введя третий палец, крепостной всё больше включался, поддаваясь задницей навстречу пальцам. Он чуть прогнулся в спине и раздвинул ягодицы, чтобы мне было удобнее.

      Я стал медленно входить, засмотревшись на то, как головка члена, преодолев сопротивление колечка мышц, медленно проникла вглубь. Я припал к крепостному, слегка куснул его за мочку, потом толкнулся бёдрами вперёд, входя во влажную тесноту осторожным ровным движением буквально миллиметр за миллиметром. Я вошёл полностью, отчего Антон заскулил как котёнок. Я замер, давая парню привыкнуть. Ощущения мягкой, подрагивающей кожи с бьющимся внутри учащённым пульсом просто завораживало. Мальчишка дёрнулся, но я удержал его и продолжил проникновение, одновременно шепча нежности прямо в ухо.

      Антон дрожал всем телом от подступающего конца и схватился за свой член, а я, рыкнув на непослушного мальчишку, прижал его руку к камням на дне ручья. Крепостной сквозь стоны молился под быстрыми толчками. Почувствовав, что я на пике, я взял в руку твёрдый член крепостного, и спустя несколько толчков парень изогнулся и излился мне в кулак. Я, сделав последние движения, наполнил мальчишку и впился в сладкие губы.

      Я почувствовал, что вода холодеет и быстро вытащил измождённое тело Антона из ручья. Крепостной тяжело дышал, лежа с закрытыми глазами и улыбаясь своим мыслям. Я обхватил обеими руками родное лицо. Живые глубокие глаза посмотрели на меня со смущением, будто не Антон только что молил вставить глубже. Мальчишка прикрыл веки, и я осторожно коснулся их губами, поцеловал ямочки на щеках, немного поиграл с нижней губой любимого и наконец втянул податливые губы в поцелуй. Какой же ты сладкий! Зацеловав губы до посинения, я отстранился и посмотрел в лицо Антона. Тот лежал с закрытыми глазами, ни жив, ни мёртв, лишь блестящие на солнце ресницы слегка подрагивали.

Я обернулся к ручью. В воде продолжала плавать моя рубашка. Я опустил руку в воду и удивился температуре воды. Та снова была ледяная, как и обычно. Волшебное место, и люди здесь волшебные.

      — Что у тебя на спине? — сзади раздался удивлённый и испуганный голос. Я посмотрел на мальчишку. Антон разглядывал белые длинные шрамы от плетей.

      — Это отец, — не стал врать я, но и уточнять.

      Крепостной обнял меня сзади за пояс и положил голову на плечо.

      — Я уже отправил письмо одному влиятельному человеку. Скоро тебе дадут вольную, — Антон говорил с полной серьёзностью. Я повернулся к мальчишке лицом и поцеловал его в нос.

      — Хорошо-хорошо, я жду, — я улыбнулся, и крепостной понял, что я ему не верю. Мальчишка лишь фыркнул и усмехнулся своим мыслям. Что же он задумал?

***

В доме не горели свечи, прислуга спала. Я осторожно пробрался в комнату Елены. Мне хотелось с ней поговорить. Открыв дверь в её комнату, я увидел застеленную кровать и пустые стены. Не осталось ничего, что бы хоть как-то намекало на присутствие девушки. Сзади раздались тяжёлые шаги. Отец.

      — Я приехал, когда тебя не было, сынок. Она была уже собрана и садилась в карету. Езжай за ней — она любит тебя, — от тона графа стало не по себе.

      — Как ты можешь говорить мне такое после произошедшего? — я еле держал себя в руках, чтобы не сбежать от источника вечной опасности и не закрыться в своей комнате.

      — Прости меня. За всё, что я делал. Прости за мать, она ведь ушла из-за меня. Я всё испортил, — отец никогда раньше не просил прощения. Ни у кого. Ни за что. Я обернулся лицом к отцу. По щеке скатилась одинокая старческая слеза. Таким я его ещё никогда не видел.

      — Папа, — я прижался к графу и тот в ответ неловко обнял меня, словно боясь, что его в любой момент оттолкнут.

      — Знаешь, сын, я впервые влюбился за столь долгое время. Я изменюсь ради неё… И тебя. Обещаю, — мне очень хотелось верить ему. Я заставил себя поверить. — Иди отдыхай, Арсюш. Выглядишь ещё не очень, — отец указал на желтоватую скулу. Я кивнул и пошёл в комнату.

      Я обидел её. Надо было отнестись к ней снисходительнее, она ведь не собиралась делать ничего дурного. Я разлёгся на мягкой кровати. Всё-таки, день был выматывающий, и я еле оторвался от мягкой перины. Сняв грязную одежду, я облачился в ночную сорочку и снял кольцо. Я хотел положить его на тумбу, но отвлёкся. На ней лежал рисунок, оставленный Еленой. Там был нарисован я, но совершенно иной. Я сидел на большом камне, облокотившись на оба локтя. Только вот вместо ног у меня был длинный хвост. Я засмотрелся на детально прорисованное тело. Волосы явно были мокрые и уложены назад. Мышцы напряжены от не самой удобной позы, а на безымянном пальце кольцо точь-в-точь, как описывала Сонечка. Если бы такое кольцо существовало, то оно было бы бесценным. Металлическая часть кольца, которая виднелась из-под жемчужин и ракушек, была в форме замысловатых морских волн. Я понял, что не дышу, так что вовремя успел выдохнуть. Я покрутил в руках лист и на обратной стороне увидел красивые стройные буквы.

«Будь счастлив с тем, кто принадлежит тебе. Береги его сердце. Вас ждёт распутье, и я не знаю, что будет дальше. Помни, ты сам творишь свою судьбу.
С любовью,
Твоя Елена»