Цветочная дева
Примечание: образ цветочной девы взят из манхвы «Лунный сад».
Pov: она — цветочная дева лотоса, распускающаяся только в определенные дни. Новоиспеченная возлюбленная, не подозревая о такой особенности девы, спокойно живет до того момента, пока не видит это — прекраснейшие цветы на ее теле и лицо в наслаждении.
Персонажи: Кое, Йосано, Гин, Хигучи.
Кое
Озаки часто посещали догадки о какой-то мифической сущности □, а возможно девушка вела так из-за способности — Кое не знала. Работая с нею в паре, женщина с самого начала заметила странность в поведении подруги перед другими женщинами и, что самое непонятное, в определенные дни: она будто расцветала, становясь стереотипно женственной и робкой, смущаясь с каждого размытого намека. И таковая слабость проявлялась только с женщинами, казалось, мужчины ее не интересовали вовсе. Озаки для самой себя определила, что чей-то любовный интерес ее вовсе не должен касаться, а потому решила не вмешиваться, отдав все лично в руки □, устремив свое внимание на другие способности девушки, такие как сила, красноречивость и все, чему наставница Кое решила научить молодую девушку.
Но с момента, когда член исполнительного комитета мафии, Озаки Кое, осознала свои чувства к молоденькой сотруднице, которая уже почти пробилась в ряды комитета, к женщине пришла и зависть: зависть к тем, кто так легко пользовался робостью □, по сути ничего для того не делая; им достаточно было просто быть молодыми и ухаживать за собой для того, чтобы так легко получить желанное, а Кое, которая так упорно старалась добиться этого расположения, так и не удостоилась чести стать больше, чем подругой. Вскоре, обе готовые к подобному, они решили раскрыть все карты в рукавах, и это вправду было трогательно, учитывая то, какой злостью обливалась Кое, заприметив, как она думала, новые цветочные духи □, которыми она пользовалась только в эти самые дни, видя все направленные на девушку косые взгляды со стороны;раздражение не уходило до момента, пока Кое лично не завладела всеми этими вещами, не догадываясь, что все это совершенно не просто так.
Последние майские дни встречали необычайным теплом впремешку с прохладным ветром, который приятно проходился по коже, задевая все уязвимые точки; с приятными вечерами, проведенными обычно за уборкой в маленьком, собственном саду, возведенном Кое и □ вместе — настоящий показатель их непорочной любви. Их дом стоял отдаленно, там, где никто и нн собирался бы искать: и все это лишь из-за того, что обеим приходилось работать в таком опасном месте, как Мафия. Озаки особенно волновалась оставлять □ одну в доме, когда сама уходила куда-то, не смотря на то, что та была сильным эспером и могла постоять за себя. О самой Кое вторая жительница дома так сильно не заботилась, обычно предоставляя женщину самой себе, на что она могла обижаться, театрально пуская слезы: в такие моменты □ не выдерживала наплыва чувств и успокаивала свою возлюбленную, понимая, что та ею просто манипулирует.
В похожий на остальные день Кое ушла на работу, расчитывая, как обычно, задержаться там допоздна, в то время как □ осталась дома присматривать за садом, убраться в доме и перебрать библиотеку, расставив книги в правильном порядке. Озаки и не думала, что сможет вернуться домой пораньше, успев сделать всю бумажную работу за жалкие несколько часов; главным было то, что она не застала ■ ни в доме, ни в саду: даже не около серебряной в сиянии вечерней луны речки, на берегу которой, в тенистых зарослях, любила прятаться □, играя в прятки с Золотым Демоном.
Забеспокоившись, Ко решила проверить последнее место, где только могла быть девушка — спальню. Молодая эспер не часто находилась там лишь потому, что комната была для нее слишком темна: только ночью шторы отодвигались в сторону, открывая вид на владения; огромная территория с собственными лесами, полями и реками, угроможденная множеством возведений и даже имевшая не только сад, но и травяной лабиринт со статуями. Опасения подтвердились: девушка раскинулась на огромной кровати, сжавшись в комок и уложив руку между своих ног, прямо у запретного места. Кое с недопониманием смотрела на нее, подходя все ближе и ближе, начиная спрашивать бархатом:
— С тобой все хорошо, дорогая? — □, услышав голос Озаки, с удовольствием улыбнулась, вытягиваясь в спине и ногах. Пальцы на ее ногах дрожали, руки тянулись к Кое, подзывая к себе.
— Мне плохо, Ане-сан. — Услышав такое прозвище, Кое сощурилась, хитро улыбаясь; наконец-то она услышала это из ее уст. Женщина подошла ближе, нависая над девушкой. Только сейчас Ко увидела распустившиеся на ее коже цветы лотоса: подняв брови, женщина уже хотела задать уже интересующий ее вопрос, но была остановлена быстрым прижатием к горячему девичьему телу. — Помоги мне, Ане-сан.
Кое хихикнула, начиная доставлять удовольствие столь желанному телу: она не ожидала подобного даже в самых грязных своих мечтах; чтобы деаушка сама просила ее; потому делала все мастерски, ссылаясь на прошлый многолетний опыт. □ была счастлива получить подобное от Кое, вспоминая, что до этого такого еще не происходило, и обе желали этого, сами не стесняясь, но и не торопя событий.
Вечер прошел замечательно для обеих, и, когда на они проснулись с восходом солнца, отражавшего свои краски везде, где только можно было, □ решилась рассказать о своей сущности, открыть секрет своего происхождения и отворить дверцы, доселе закрытые для посторонних. Озаки постоянно интересовалась всем, что связано с личностью Цветочной Девы, радуясь тому, что та похабность, тот флирт, те новые цветочные духи, все это — лишь ее больное воображение, и делала подобное □ не из-за тайного желания, а лишь из-за невыносимой боли, которую доставляло само ее существование.
Йосано
Потирая плечи от усталости и жары, □ вышла из такси сразу же за Йосано, придерживая в руках тяжелую сумку с награмажденными на ней коробками с обувью. «Зачем ей только вся эта обувь?», — именно этим вопросом задавалась ■, собирая багажи в недалекое путешествие в соседнюю префектуру на несколько дней. Суждено им было там пробыть так мало, но врач Агенства подготовилась уж слишком серьезно, накупив заранее вещей в свой гардероб и несколько пар женственных сандалий. Тоже самое она заставила сделать и свою напарницу, не горевшую желанием делать лишние, ненужные по ее мнению, растраты. Акико недовольно закатывала глаза, уже всучая ей в руки модную линейку летних туфель, которую носила каждая уважающая себя женщина-модница в Йокогаме.
Пройдя в отель, они сразу же назвали свой номер, ожидая лифт, и в это время помощница врача с детским интересом рассматривала все вокруг, облитое золотом и, казалось, сделанное из него же; огромные окна в пол так ей понравились, что хотелось остаться жить здесь навечно, только чтобы встречать закаты и рассветы за чашкой горячего чая у опаляющего ноги камина и слушать рассказы о давних временах от собственного почившего дедушки, который знал, как можнр заинтересовать слушателя. Йосано крутила прядь волос на пальце, как это обычно делают девушки по-младше, нимфетки, как их любили называть в некоторых кругах, но ей, женщине, повидавшей и войну и мир, было все равно, кто и как сейчас назвал бы ее вульгарство: интерес Йосано проявляла только к стоявшей рядом девушке, как будто специально не обращавшей на нее должного внимания, и, погруженная в свои мысли, она не услышала и щелчка лифта, опеващающего о приезде.
— Ты так и будешь тут стоять? — с недовольством спросила Акико, закатив свой чемодан в лифт и держа кнопку открытия дверей. □ опомнилась, зайдя следом и выбирая нужный этаж, восьмой. — Надо будет развеяться после того, как обустроимся, — наметила планы на будующее женщина, звякая своей побрякушкой-заколкой, снимая и кладя в карман: сейчас, без своего украшения, она была похожа на обычную симпатичную женщине ее лет, как будто вышедшую на прогулку с маленькой дочкой.
— Акико, пожалуйста, только не в магазины! — восклицала □, припоминания, что вокруг их временного места проживания как раз есть много маленьких бутиков, увешанных самой разнообразной одеждой, которач вполне себе могла заинтересовать врача. Коробки и так еле держались во всей этой хлипкой конструкции под плечами работницы Агенства, потому она просто не хотела вынести этрт кошмар снова.
— Не волнуйся, дорогая, мы пойдем вовсе не по магазинам, — оповестила устрашенную врач, подмечая облегчение, мелькнувшее в глазах девушки. Йосано продолжила: — Я знаю, что неподалеку от отеля, если выйти и пройти по дорожке через сад, будет местное море. Говорят, оно отличается синевой.
— Надеюсь на то, — ответила □, и сразу же двери лифта открылись, ослепляя дев свечением закатного солнца; они сразу же взяли свой багаж и направились к номеру, ■ достала из кармана отданный ей на хранение ключ и прошла в небольшую квартирку, обустроенную по всем японским канонам. Йосано подметила, что здесь прекрасно все, и нашла даже брошюру с информацией об отеле, где вычитала строки о вечерней совместной бане: кажется, она пользовалась популярностью у гостей, и обеим гостьям следовало бы хоть раз попасть в нее.
Расставив все нужные вещи по полочкам, развесив одежду по вещалкам и сложив ее в шкаф, осмотрев все помещение и оценив его по достоинству, девушка и женщина переоделись в свободную, в отличие от предыдущей, рабочей, одежду; □ предпочла топ с шортами, а Йосано кофту с длинной юбкой; они направились к выходу из номера, заперли его. Девушка спрятала ключ в передний карман шорт, чтобы уж точно не потерять, а Йосано ворковала вокруг нее, иногда поправляя выскочившие из хвоста пряди волос или примеряя на ней свою заколку-бабочку. □ советовала напарнице только одно: не запутаться в собственной юбке и не упасть лицом ей в ноги, чтобы не оказаться в неловкой ситуации как в каком-нибудь известном фильме.
Выйдя на свежий воздух, эспер-помощница вздохнула вечерний воздух полной грудью, наслаждаясь летним теплом и приятным морским ветерком, дувшим откуда-то спереди: тут точно было море. Спутница прошли ровно так, как говорила до этого Йосано: прямо по дорожке через сад, часто петлявшей для пущего эффекта загадочности, а растующие по бокам кусты цветов и деревья клонились к проходу, и иногда через них приходилось прямо перешагивать. Наконец они вышли на волю, чувствую под босыми ногами; сандалии несли в руках; приятный песок, в который зарывались их собственные пальцы. Воздух освежал и вместе с тем дарил безмятежное спокойствие, так нужное обеим сейчас, в это тяжкое для Агенства время, когда Мафия усилила свои патрули и теперь приходилось мириться с их порядками, выжидая, когда сами окрепнут, чтобы дать отпор ненавистному владычеству. Йосано прекрасно понимала это, понимала волнение, росшее в груди □, и именно потому привела ее сюда, к прекрасному берегу, чтобы она смогла отдохнуть, насладившись видом спокойствия и умиротвторения — то, что нужно душе.
Они провели несколько часов, лишь изредка перекидываясь фразами, большую часть времени ощущая конечностями набегающие на них волны и дуновения со стороны горизонта; девушки лежали на песке, не боясь ни морских обитателей, ни крабов и подобных им: знали, что ничего здесь нет и быть не могло. Йосано крутила на пальцах уже не свои, а □ пряди, вдыхая привычный запах цветов. Вскоре женщина поняла: запах почему-то усиливается, а девушка начинает нервничать, и это явно видно по ее несмелым движениям, странному выражению лица и учащенному дыханию вперемешку с сердцебиением: кто, как не врач сможет определить все эти симптомы?
— Что-то случилось, дорогая? — кокетливо спросила Йосано, пройдясь носом по шее возлюбленной. Девушка томно втянула воздух, прикрыв глаза.
— Да, помоги мне... — Только это попросила она, сжимая ладоньв кулак и тянясь к телу Йосано. — У меня началось цветение, — сказала □, укусив Акико за шею. Та, не медля, принялась за дело, стягивая все больше и больше малочисленной одежды с тела □: вокруг не было ни души, и никто не смог бы увидеть двух разгоряченных желанием девушек, стремящихся завладеть друг другом; с переменным успехом они одерживали над оппонентом победу, сразу же увлеченные обратно доминантной партнершей.
Спустя мгновения, казавшиеся сладостной вечностью, обе девушки погрузились в долгожданное наслаждение, последнее за сегодняшную прогулку на многообщеющий пляж: обе запыханные, уставшие и горячие, □ даже без одежды, они растянулись на покрывале моря, омываемые солью и смотрящие на звездное небо. Наверняка другие сотрудники Агенства, пришедшие позже и не заставшие коллег, и вероятнее всего Ацущи, уже обыскались их и обзвонились: но их сейчас это не волновало.
— Так что это за цветение? — тихим шепотом спросила Йосано, пододвигая □ ближе к себе и внимая каждому слову, произнесенному ей; говорила она неспешно, пытаясь раскрыть каждый свой признак более информативно. Йосано же, как врач, интересовалась довольно интересными для нее пунктами: например, почему цветочные девы умирают именно в таком возрасте, а не раньше или, наоборот, позже; почему подобные им именно рождаются, и почему эта сущность достается лишь избранным: ведь никаким генетическим путем вывести такую девушку невозможно; и, наконец, почему именно с другими девушками они могут удолетворить свое желание, свою боль, сковывающую все тело без остатка?
Одно Йосано знала точно: своей любви она поможет, чего бы ей то не стоило, и она пойдет на крайние меры, чтобы сохранить жизнь возлюбленной, чтобы обе они дожили до старости, не умерев от рук врага, в тихой глуши, в счастье и согласии — ради этого именно она, Йосано Акико, сделает лекарство от сущности цветочной девы, избавив возлюбленную от мучений и скоропостижной смерти.
Гин
Хозяйка Лунного сада — настоящая хладнокрованая королева, о чем и говорили большинство ее подчиненных: начиная с обычных несовершеннолетних дев, заканчивая состоявшимися, готовящимися к своему полному цветению кисэн: они прожили хорошую жизнь и были рады отдать ее в руки своей Госпоже. Она же ухаживала за каждой в ее последний миг, горестно вздыхая каждый раз, когда кого-то приходилось отправлять в Цветочный склеп; сама она пережила подобное уже не раз, но все так же скорбила по утерянным подругам и любовницам, которые больше никогда не смогут появиться в ее саду. Гин знала о каждой новоприбывшей деве, сама вела учет расходов и следила за растратами, ухаживала за больными и была сама по себе ангелом во плоти, одаривая всех Цветочных дев повышенным жалованием и различными импортными украшениями, за которые лично боролась на мировом рынке. Одна единственная дева по имени □ не взлюбила Хозяйку, никак не сумев объяснить причину сей беспочвенной ненависти в сторону хорошей самой по себе девушки и прекрасной Госпожи, которая знала толк в подобном деле и могла найти подход к каждой, даже слишком строртивой на первый взгляд, представительницы данной рассы.
■ никогда не предавала особо значения различиям между людьми в их статусах и потому не уважала как бывших Хозяек, так и аристократок, которые не раз пытались покуситься на ее юный цветок, даже не подозревая, что та еще ни разу не смогла его ощутить: ей было всего семнадцать лет, и до цветения осталось совсем чуть-чуть; именно этого момента она не желала, именно его она хотела не проживать вовсе, чтобы не чувствовать раздирающую изнутри боль вместе с приятной истомой, что сделало бы ее похожей на остальных «сестер», которые ни раз уже подшучивали над ней из-за подобной мечты. Целыми днями дева лотоса работала над эликсиром, смешивая различные вариации между ингредиентами, разыскивая то самое сочетание, которое спасло бы ее от столь незавидной судьбы.
В один из дней, когда проходила церемония, на которой присутствовали знатные дамы и оценивали потенциальных кисен, Гин смогла выбраться на свежий воздух и решила пройтись по открытому коридору, чтобы насладиться вечерней атмосферой и поискать что-нибудь, что могло бы спасти ее от удушливого зловония ароматических свечей и запаха цветов, исходивших от цветущих дев, специально приглашенных для развлечения дам. Внезапно Акутагава наткнулась на приоткрытую в комнату дверь, из которой исходил запах замешанных друг с другом лепестков лилий и стволов бамбука. Тогда она робко приоткрыла дверь еще больше, заглядывая внутрь, и заметила внутри совсем юную, хоть и почти одного возраста с ней, девицу, колдующую над какой-то чашей с кащицей в ней, от которой и исходил привлекший девушку запах.
Колдунья обернулась, услышав чье-то дыхание, и заметила в дверях Госпожу; тогда дева нахмурилась и грубо спросила, не заботясь о собственном тоне:
— Что вам нужно?! — Гин засмущалась, но, понимая свой статус, не выдвала эмоций и не дрогнула, слыша злостный голос подчиненной. Она прошла в комнату, заперев дверь, и ответила:
— Чем ты занимаешься? — И тут же девушка прикрыла свое творение тканью платья, пытаясь перебить исходящий от него аромат. План не увенчался успехом, и потому Лотосу пришлось изложить все, начиная от своей личности и происхождения, заканчивая тем, что за планы она таит в себе. Так произошла их встреча, из-за которой сейчас страдают обе: Гин — из-за любви, запретной в таком месте, как Лунный сад, а □ — из-за своей сущности, приближающегося цветения и понимания, что она вскоре покинет этот мир, оставив тайную в своих мыслях возлюбленную совершенно одну, а своих родителей в горе, так и не сделав что-то для помощи им; именно ради этой цели она пошла в Сад, и именно этой цели она так и не смогла достичь.
Ночью, тихо пробираясь сквозь кутерьму всеслышащих дозорных, Гин мягко ступала по дереву, надеясь, что оно ни разу не скрипнет под ее ногами; шла она к □, когда узнала, что сегодня ей исполнется восемнадцать лет, и совсем скоро пройдет церемония ее совершенолетия. Желая поздравить «подругу» раньше, Гин днем подготовила подарок; заколку в виде цветка лотоса; и ночью, когда все уже крепко спали, решительно отправилась в комнату, где обитала ■. Там она решила обязательно признаться девушке в своих чувствах прежде, чем придется лишить ее невинности на глазах похотливых аристократок, которые потом и сами будут не прочь поразвлечься с девушкой. Акутагаве совсем не хотелось проводить свою возлюбленную через этот ад; все вокруг давно заметили странные отношения между Хозяйкой и девой Лотоса; но изменить порядки она никак не могла даже со своим положением, потому приходилось мириться с традициями и принимать то, что было неизбежным.
Влезая через окно, Гин случайно задела стоящую на полу пестик, из-за чего он покатился по всему пространству, но при этом никаких звуков, кроме тяжелого женского дыхания не последовало. Акутагава замешкалась: что происходит она не понимала, тем более, что вокруг стоит кромешная тьма, мещающая увидеть хоть что-то даже вблизи.
— Гин? — томно прошеплатала Лотос, сжимая в руках одеяло футона и высматривая в темноте силуэт девушки. Акутагава удивленно приподняла, что осталось незамеченным □, и начала продвигаться ближе, уже видя очертания предметов и женского тела.
Когда Акутагава сумела быстрым движением зажечь свечки-цветки на тумбе неподалеку от спального места, она полностью рассмотрела тело мученицы, увидев наконец причину этого возбужденного шепота: распустившиеся побеги на юном теле. Акутагава занервничала, понимая, к чему все идет; □ схватила ее за ногу, заваливая на себя.
— Ты слишком медленная, — сказала она, беря инициативу на себя и перехватывая женскую руку, ведя к своему лону. Гин затряслась, сразу же взяв себя в руки и принимая свою миссию, которую ждала все то время, пока жила с □ под одной крышей, осознавая свои чувства и привязанность, не смея посягнуть на цветок лотоса, пленящий ее мысли, манящий своим ароматом и красотой белых волос, раскинувшихся по скомканному футону.
Хигучи
Хигучи нервно выжидала лифт, стоя на одном из нижних этажей Мафии. Только что ее, не сказав ни слова, вызвал Босс, не объяснив даже, для чего именно. Облегчено вздохнув, Ичие зашла в лифт, нажимая нужную ей кнопку; она крутила на пальце заготовленный на всякий случай пистолет, который всегда висел у нее на поясе, ожидая самого худшего, что только могло случиться. Например, Босс мог захотеть избавиться от нее после недавней неудачной миссии, в которой главной была не только сама она, но и ее девушка □. Хигучи ни за что не хотела, чтобы □ досталось потому, что однажды поклялась защищать ее ценой собственной жизни: и эту клятву она исправно выполняла, подставляясь под удары вместо ■, заботясь о ней, как мать, и беря на себя вину в ситуациях, когда это было необходимо. □ постоянно смущалась, говоря, что все это совершенно не нужно, и Хигучи зря старается, но все же в глубине темной души ей было приятно, хоть она и скрывала это за маской притворства и ехидного кокетничества.
Предварительно постучав и предупредив охрану, Хигучи зашла в кабинет, вставая по струнке ровно и сжимая ладони в кулаки. В помещении по-обыкновению темно, и лишь слабые источники света помогают увидеть сидящую за столом фигуру Мори Огая. Хигучи обомлела: склонив голову, встав на колено, перед мужчиной предстала □, по виду совсем спокойная. Ичие ничего не понимала, накручивая себя тем, что наконец свершились ее страшнейшие опасения; но Босс зачем-то встал из-за стола, вышел на середину комнаты, прямо перед стоявшей на колене подчиненной, и подозвал к себе Хигучи, приказав той преклониться. Она выполнила просьбу, вслушиваясь в речь Босса:
— Я вызвал вас сюда, чтобы сообщить об одной важном задании. Провалитесь — умрете, — ехидно молвил Мори, прокручивая в руке скальпель. Казалось, ему и вовсе плевать на жизни молодых девушек, которые вовсе не по своей воле сейчас стоят перед ним. — Вдвоем уничтожьте вражескую организацию, и, возможно, я повышу вас. — Он вонзил скальпель в стол. — А возможно и убью. — На лицах обеих мафиози не выдалось хоть капли эмоций, на что Огай по-лисьи прикрыл глаза и рукой приказал встать. Они последовали требованию и вскоре удалились из здания Мафии, не взяв с собой не одного рядого сотрудника: такова была воля Босса.
По пути девушки как обычно разговорились, как часто делали, направляясь домой. Сейчас обе не скрывали своего страха перед предстоящей миссией: врагов было не менее сорока, а их — всего две, и то одна не была эспером, но при этом умело управлялась с холодным оружием; □ заявляла, что для такого количества человек этого мало. Сама эта девушка являлась одаренной, способной уничтожить этих сорок человек, но волновалась она не за себя, а за Ичие, которая в случае чего-то не сможет защитить ни себя, ни товар, который они должны вернуть. Хигучи все вреия отмахивалась, говоря лишь одно: «Я готова отдать жизнь за тебя».
Прибыв на место, мафиози спрятались за огромными ящиками; миссия проходила на торговом судне, и в этом сотрудницам Мафии везло. Выждав ровно столько, сколько Босс приказал следить за поведением и деяствиями врага, □ исподтишка бросилась на стоявшую рядом группу из пяти человек, которые не сумели среагировать: цветочные лозы уже скрутили их головы, окрасившись в красный. Хигучи в это время расправилась со второй наблюдательной группой, которая как-то смогла доложить о проникновении на борт. Контрабандисты все сокращались и сокращались, падая замертво, и вот осталось всего несколько вооруженных пистолетами союзников бандитов, которые сразу же, не церемонясь, открыли огонь по эсперу, которая продиралась сквозь раскиданные повсюду трупы. Прикончив троих, она незамедлительно получила пулю в плечо от одного из, казалось, павших, с которым сразу же расквиталась, перерубив руку и попав в сердце. Никого в живых не осталось: лишь две заляпанные чужой кровью девушки стояли среди мессива тел. □ прикусила губу, опускаясь на леденящий кожу металл. Хигучи, обернувшись, быстро подбежала к напарнице, подставляя свое тело для поддержания равновесия.
— Ты ранена, — заметила она, поправив ее юбку, которая спадала из-за развязавшегося ремня. Почти закончив, Хигучи почуяла кое-что странное: яркий запах лотоса, разносящийся по всему судну. Она вдыхала этот аромат все больше и больше, дурманя себе голову до боли. — Ты чувствуешь? — тихо, шепнув на ухо, спросила Ичие, думая, что где-то рядом спрятался эспер.
— У меня началось цветение, Хигучи, — ответила □, взяв Ичие под руку и, спрятав в плащ товар, пошла к спуску, ведя возлюбленную за собой.
— Что такое «цветение»? — заинтересовалась Хигучи, чуть ли не спотыкаясь о труп мужчины лет тридцати. Впередиидущая сокрущенно покачала головой, сжав руку Хигучи сильнее.
— Я — цветочная дева. Это все из-за моей способности, — горестно вздыхала ■. — Когда у меня начинается цветение, по моему телу распускаются цветы, а самой мне очень больно, и эту боль возможно устранить только переспав с другой девушкой, — услышав последнее, Ичие задержала дыхание, чувствуя, как тело постепенно горячеет.
— Мне помочь тебе? — тихо спросила она, сразу же умолкнув от собственных слов, жалея, что думает о таком. □ усмехнулась, остановившись.
— Я была бы не против. Но знаешь, главное, что мы будем жить. — И тут же они продолжили движение к машине Ичие, пока она краснела и глотками вдыхала воздух, предчуствуя сегодняшний вечер. Хигучи начала бояться за □, когда узнала, что той осталось совсем недолго; около пяти лет, а возможно и меньше, и это лишь из-за того, что она родилась такой, какой есть.