Глава 20. На пепле мостов
Джулиан:
Я даже не успел ответить. Он уже отвернулся, уже говорил холодно, сквозь слёзы, но больше не для меня.
“Ты сам показал, что стоит начать это делать.”
Эти слова врезались, как нож. Он говорил правду. Мою же, вывернутую наружу.
Я заметил, как он посмотрел на телефон. Как его лицо изменилось — резко, будто сломалось напряжение, но появилась тревога. Я стоял в паре шагов и слышал только его сторону разговора, но понял: что-то случилось.
Когда он заговорил о конях, сердце сжалось.
– Все?
Но Лиам уже вскочил в седло, коротко и резко обрубив всё.
* –Я помогаю не тебе, а твоей матери с отцом. Запомни. Потом сам решишь, хочешь ты уйти или нет!*
Я смотрел, как он ускакал, и только потом сорвался с места.
***
Сквозь грохот копыт и шум крови в ушах я не сразу понял, что гоню своего жеребца почти в темпе паники. Проклиная себя. Всё. Эту чёртову Вирджинию. Вчерашний вечер. Свою гордость. И его боль.
Я сделал это сам. Я сломал нас своими руками.
Но сейчас — не об этом. Сейчас — мать. Отец. Кони.
И он. Опять оказался рядом, когда всё рушится.
Он всегда рядом, даже когда я его отталкиваю.
Я сжал поводья и пришпорил сильнее. Я должен был спасти хоть что-то. Хоть кого-то. Хоть... остатки уважения в его глазах.
Когда я подскакал к дому, Лиам уже стоял на месте, спрыгивая с коня. Его лицо было всё ещё красным от слёз, но движения — собранные, решительные. Я видел, как он бросил поводья своему гнедому и, не глядя на меня, подошёл к родителям.
Мать, в ночной рубашке, накинутой наспех куртке, была бледна. Отец — мрачный, с седыми прядями выбившимися из-под шляпы. Он держал в руках седло.
— Чёрт побери, я же сам всё закрыл… — пробормотал отец, больше себе, чем кому-то.
— Два жеребца проломили калитку у оврага. Остальные кони понеслись за ними, — добавила мать, хватая меня за рукав. — Если не поймаем сейчас — уйдут далеко. Они в лес уйдут, ты понимаешь!?
Я кивнул.
— У нас всё есть? Лассо, поводья?
— В амбаре, как всегда! — крикнул отец, а Лиам уже туда направился бегом.
Я кинулся следом. Там, в пыльном полумраке, запах сена и кожи ударил в лицо. Мы молча взяли по лассо, запасные недоуздки, куски сахара в тряпичном мешочке. Всё делали, не глядя друг на друга, только руки слаженно работали, будто каждый знал, что будет делать второй.
Вернувшись, мы оседлали лошадей.
— Они пошли в сторону ручья, у старой ивы! — крикнула мать.
***
Мы поскакали туда — шум копыт отдавался в груди гулом. Я переглянулся с Лиамом мельком, он смотрел вперёд, сосредоточенно. Никакой злости, только дело.
Мы въехали на поляну. Вдалеке, у кромки деревьев, виднелись силуэты коней — пятеро. Один из них, Левша, наш самый строптивый жеребец, стоял чуть в стороне, фыркая и дёргая головой.
Я поднял руку, показывая Лиаму остановиться. Он понял без слов.
— Разделимся? — прошептал я.
— Нет. Сначала троих, потом остальных. Они пугливые сейчас.
Я кивнул.
Мы направили лошадей в широкий полукруг, чтоб не спугнуть. Медленно, слаженно, будто танцуем по траве. Один шаг — пауза. Второй. Птицы кричали в ветвях, но кони ещё не видели нас угрозой.
И тут один из молодых жеребцов дёрнулся. Остальные вскинули головы.
— Сейчас! — крикнул я, и мы рванули.
Я пустил лассо вперёд — воздух свистнул. Петля легла на шею Сольдо, белого мерина, точно. Он дёрнулся, забился, но мой конь уже разворачивался, смягчая рывок.
Лиам бросил своё лассо чуть левее — поймал второго, Вольта. Ещё один побежал в сторону, Левша.
— Он мой! — крикнул Лиам, рванув вслед.
Я удерживал своих двоих, дыша тяжело. Пыль поднималась в воздух, и солнце, поднимающееся над деревьями, било в глаза.
Где-то в стороне лязгнуло — Лиам поймал Левшу, судя по звуку и короткому ржанию. Его голос донёсся:
— Спокойно! Хороший… Ты жрать хочешь, да?
Сахар. Он использовал сахар.
Мы потратили двадцать минут, чтобы утихомирить этих троих, обвязать и связать их в линию. Потом направились к остальным.
Те были дальше — у болота. Мать была права — чуть позже, и ушли бы в чащу. Там уже лассо не поможет, только воля и удача.
Мы снова разделились. Один из коней чуть не сорвался в сторону, но Лиам перегородил ему путь, развернувшись резко. Его конь чуть не споткнулся, но удержался, Лиам наклонился, ловко перекинул верёвку — петля легла на шею. Он держал его, зажав верёвку между пальцами, и говорил спокойно, уговаривая:
— Тихо. Ну чего ты… Назад, малыш.
Последнего я поймал сам, в прыжке. Он испуганно ржал, бил копытами, но я знал его повадки. Дал запах знакомой сбруи, тихо пробормотал его кличку. Он не сразу, но остановился. Я накинул недоуздок.
***
Вернулись мы медленно. Восемь коней. Все живы. Потные, пыльные, но целые.
Когда ранчо показалось из-за деревьев, я выдохнул. Мать стояла на крыльце. Слёзы текли по щекам. Отец вышел, вытирая руки полотенцем, и только кивнул. Без слов.
Я спешился. Лиам — тоже. Он повернулся ко мне, лицо всё ещё было каменным.
Я смотрел на него. Хотел что-то сказать. Но... не знал, с чего начать.
Лиам:
Поймав всех коней мы вернулись на ранчо, где на меня накинулась с объятиями миссис Уокер. Она поцеловала меня в щеки, а потом в лоб.
–Милый мой. Ты такой молодец! Спасибо.
Говорила она, а я лишь неловко улыбался.
–Джулиан тоже молодец.
Сухо сказал я, смотря на... друга!? Нет. Не друг. Парень? Нет. Я просто посмотрел на этого человека, совсем не узнавая в нем Джула.
Миссис Уокер обняла сына, начав расцеловывать его лицо.
–Лиам. Ты будешь завтракать у нас. Отказы не принимаются. А ты, Джулиан. Помоги Лиаму с конями. Я пока приготовлю.
Она как-то осуждающе посмотрела на сына и ушла в дом, готовить завтрак. Отказать этой женщине я не мог, ато переедет меня на коне ещё. Хэх
Я сухо взглянув на Джула, отправился в амбар, чтобы сложить все верёвки, и починить двери, выбитые конями.
Придется остаться с ним в одном пространстве. Выбора нету. Он так меня злил.
Я зашел в амбар и повесил верёвки на крючок. Потом осмотрел дверь и достал из чулана инструменты. Дед научил чинить такие двери еще в детстве.
Через пару минут я уже сидел на коленях и закручивал петли на двери.
Джулиан:
Я смотрел, как мама повисла на Лиаме, целуя его в обе щеки и лоб, будто он не просто нашёл коней, а спас семью от гибели. Он стоял, натянуто улыбаясь, явно не зная, куда деть руки. Потом сухо сказал, что я «тоже молодец».
Я усмехнулся уголком губ. Вот это «тоже» прозвучало почти как упрёк, не похвала. Или мне показалось? Хотя, зная Лиама — вряд ли.
Мама перешла к мне, целовала, как будто я опять семилетний, только что вернувшийся с первого урока верховой езды. Я позволил ей. Всё равно знал, что через секунду она уйдёт… и оставит нас вдвоём.
Так и вышло.
— Помоги Лиаму с конями. Я пока приготовлю, — бросила она, уходя. Но взгляд её был... строжайшим. Знала, чувствовала, что между нами натянуто, как жгут. А может, просто думала, что это обычная ссора.
Лиам ушёл первым, даже не глянув в мою сторону. Я вздохнул и пошёл за ним — коней надо было отвести в стойла и вымыть.
---
В амбаре пахло кожей, деревом, потом и сеном. Всё было до боли привычным. Даже тени ложились туда же, куда и раньше. Только Лиам — не на своём месте. Словно чужой, словно этот человек — не тот, кто держал моё лицо в ладонях пару дней назад и шептал, что боится без меня.
Я подошёл к стойлам, начал распрягать Левшу. Он был вспотевшим, раздражённым, но послушным. Я двигался медленно, чтобы не вспугнуть.
Лиам за спиной закручивал петли. Слышался только скрип инструмента и моё негромкое:
— Хороший мальчик, спокойно…
Молчание между нами давило, как свинец. Но я не мог больше. Я просто не мог.
— Ты… — Я поставил седло на стойку, не оборачиваясь. — Ты злишься на меня. Это очевидно. Но, Лиам… я всё ещё здесь. Я не исчез.
Я медленно выпрямился, обернулся. Он сидел на коленях, отвернувшись. Пальцы ловко крутили винт. И всё равно… я знал, что он слышит.
— Ты хочешь молчать? Можешь. Но… я не могу сделать вид, что между нами ничего не было. Я не такой сильный, как ты.
Я ждал. Полминуты. Целую. Хотелось ударить в стену, чтобы только он хоть что-то сказал. Хоть посмотрел.
— Лиам… скажи что-нибудь. Даже если это будет: "Пошёл к чёрту".
Голос сорвался. Я вытер ладонью лицо, чувствуя, как подступает раздражение. Или отчаяние. Или всё вместе.
Лиам:
Я тихо выругался про себя. Я все еще злился, а эта дрянь чуть не убила меня вчера в поле и сегодня у дома.
–Плотник закончил с дверями. Что-то еще нужно!?
Сухо сказал я, складывая инструменты обратно в кейс.
Я встал, и пройдя мимо него, задел плечом. Я прошел на выход из амбара и завёл коня в небольшой загон для купания, и сняв с себя футболку я включил воду, которая полилась из шланга. Я направил шланг на коня, поливая прохладной водой.
Вдруг я услышал сзади себя "привет".
Я обернулся и увидел... Вирджиния!
–Лиам, прости. Мне жаль из-за того, что случилось за столом. Я не знала, что вы пара. Джулиан мне об этом не сказал.
Она виновато смотрела на меня.
Я усмехнулся. Она хорошая девушка.
–Все хорошо. Ты не виновата. И мы не пара. Просто... все сложно.
Проговорил я, начиная намыливать коня шампунем.
–Он поступил неправильно. Будто тебя не заметил. Но я о тебе знаю многое. Он всегда рассказывал про тебя как про лучшего друга, но вчера за ужином. Не знаю, что с ним стало. Хочешь, помогу тебе заставить его почувствовать то же самое?
Она хитро глянула на меня.
–Это разве не низко? Спросил я, зависнув.
–А он поступил правильно? Лиам, ты хороший мальчик. И я вижу как ты любишь Джула. Он тебя тоже любит, но он обнаглел. Я представляю, что ты испытал тогда. Ты можешь отказаться.
Проговорила она, положив руку на моё голое плечо.
–Кажется я понял о чем ты.
Я улыбнулся ей.
Да, это плохо. Но я не хотел думать об этом, поэтому я согласился.
Джулиан:
Я вытащил ведро с щётками и направился в сторону загона, чтобы помыть свою кобылу. Прошёл мимо амбара — и остановился, услышав знакомый голос. Нет, два. Один — Лиам, второй… Вирджиния?
Я невольно замедлил шаг и заглянул в сторону.
Лиам стоял у коня, обнажённый по пояс, с мокрыми от воды волосами. Шланг блестел в его руке, а рядом стояла Джинни — с сияющей улыбкой, держа губку. Она провела ею по боку лошади, а Лиам что-то сказал, и оба рассмеялись. Громко. По-настоящему. Он улыбался ей — той самой, открытой, яркой улыбкой, которую я помнил с нашего прошлого лета. Только тогда она принадлежала мне.
Теперь он будто и не заметил, что я стою в двадцати шагах, сжав кулаки до белых костяшек. Я шагнул вперёд — и всё-таки… остановился.
Он видел меня. Он знал, что я тут. И он специально смотрел мимо. Специально не остановился, когда её пальцы коснулись его плеча, когда она что-то шепнула, а он рассмеялся, будто это был самый удачный день его жизни. Как будто вчерашнего разговора не было. Как будто я был ничем.
Я сделал ещё шаг. Хотел подойти. Хотел сорваться. Сказать, что он ведёт себя как ребёнок. Как мстительный мальчишка. Но... не смог.
Горло сжалось. Грудь заныло. Это было слишком похоже на то, как я сам поступил вчера.
Я отвернулся и пошёл в стойло. Зашвырнул ведро, громко. Пнула щётка — упала, покатилась, отлетела в угол.
А он просто стоит там и смеётся. С ней. С ней, а не со мной.
Я сел на тюк сена, сжал виски руками. Злость и вина клокотали, как яд под кожей. Хотелось разбить что-нибудь. Или… подойти и просто поцеловать его, пока он не сдастся. Пока не перестанет притворяться.
Но теперь всё было не так.
Теперь мне придётся терпеть. Смотреть. И ждать.
Или сдаться.
...
Я сидел на ступеньке, прислонившись к перилам, притворяясь, будто просто отдыхаю. Но каждый звук их смеха бил мне по вискам, как гвоздь. Лиам и Вирджиния всё ещё мыли лошадей, хихикали, шептались о чём-то, время от времени брызгались водой, будто они в каком-то чёртовом фильме. В один момент она даже плеснула ему на живот, и он… рассмеялся. Не раздражённо. По-настоящему. Чисто. Как раньше со мной.
Он весь был — в этой роли. Весёлый, открытый, спокойный. Не холодный, не закрытый, не колючий, каким был со мной утром. И хуже всего — он даже не посмотрел в мою сторону. Ни разу. Будто я перестал существовать. Будто вчерашняя боль не была взаимной.
Я почти рванул к ним, но в этот момент из дома вышла мама.
— Лиам! — позвала она. — Джинни! Вы останетесь на обед, ясно? Мы все обязаны Лиаму за сегодняшний хаос, и он будет за столом почётным гостем. Джинни, милая, поможешь мне с лимонадом?
— Конечно, миссис Уокер! — отозвалась Джинни с лучезарной улыбкой.
— О, нет, — прошептал я сквозь зубы.
Почётный гость. Блестяще.
Когда мы сели за стол, я выбрал место напротив Лиама, в надежде поймать его взгляд. Хоть какой-нибудь. Хоть мельком. Но он сидел, откинувшись, расслабленный, с мокрыми от воды волосами, в чистой рубашке, расстёгнутой на две пуговицы, и болтал с Джинни так, будто они знали друг друга сто лет.
— А потом эта лошадь меня чуть не снесла, — рассказывал он, — я едва удержался, но верёвку не отпустил.
— Какой же ты храбрый, — улыбалась она, чуть наклоняясь к нему. — Настоящий ковбой.
— Не преувеличивай, — он усмехнулся, — но да, зрелище было ещё то.
— И не говори, — вставила мама, разливая лимонад. — Если бы не ты, у нас были бы не гости, а стадо на крыше.
Лиам лишь пожал плечами.
Я ждал. Хоть взгляда. Хоть тени прежней боли. Но он только иногда пересекался со мной глазами — мимолётно, отстранённо, будто я — просто присутствующий.
Его равнодушие било куда больнее, чем все обвинения на свете.
Я сжимал вилку в руке так, что побелели пальцы. Аппетит сгорел вместе с гордостью. Мама щебетала, Джинни играла с прядью волос и то и дело смеялась, а Лиам поддерживал разговор, будто у него на сердце — ни капли льда. Ни одной трещины. Только не со мной.
Когда обед закончился, Джинни нежно коснулась Лиама за локоть:
— Поможешь миссис Уокер на кухне? А то я уже наобещала ей сполоснуть посуду.
— Конечно, — сказал он и встал, чуть улыбнувшись.
Я наблюдал за его спиной, пока они ушли. Внутри всё горело.
Наконец, когда она скрылась за дверью, я поднялся.
— Лиам, — позвал я, и голос мой был твёрдым. — Нам надо поговорить.
Он обернулся. И в его лице не было удивления.
Только равнодушие.
Лиам:
Наконец-то! Он взорвался. Бесится зараза. Я повернулся к нему и посмотрел как на обычного человека. Равнодушно. Сухо.
–Говори, я слушаю
Спокойно сказал я, доставая и включая телефон. Я специально пялился в экран, чтобы добить его своим равнодушием.
–Не здесь. Отойдём.
Сказал он, зло смотря на меня.
Так тебе и надо засранец.
–Ну пойдем. Далеко?
Равнодушно спросил я, смотря на Джула, который вдруг резко схватил меня на запястье и повёл за дом. Грубовато. Значит злится. Так тебе и надо говнюк!
Джулиан:
Я вёл его за собой, сжимая запястье крепче, чем собирался. Гнев кипел в груди — как расплавленный металл, жгущий изнутри. Его спокойствие — это была пытка. Он делал вид, что ему плевать. На меня. На нас. На всё.
А я не мог больше это выносить.
Мы обогнули дом, прошли мимо сарая, где никто не услышит, и я резко остановился, отпуская его руку.
— Что, чёрт возьми, это было, Лиам? — выплюнул я, в упор глядя на него.
Он чуть приподнял бровь, склонив голову вбок, будто я несу чушь.
— Ты про что?
— Про весь этот спектакль! — рявкнул я, махнув рукой в сторону, где недавно они с Джинни смеялись. — Ты весь день делал вид, что меня не существует. И это после вчерашнего?
Он не ответил. Только снова уставился в телефон.
— Слушай сюда, — прорычал я, подойдя ближе и выбивая гаджет у него из рук. — Ты думаешь, если будешь смотреть сквозь меня, мне станет легче? Думаешь, ты не задеваешь меня?
Он отступил на шаг, и на лице всё то же — ледяная маска.
Без эмоций. Ни боли, ни злости. Только тишина.
А я сходил с ума.
— Ты играешь с ней, Лем. Ты использовал её, чтобы задеть меня. Признай.
Он пожал плечами.
Пожал. Чёртово. Плечами.
— Может, я просто развлекаюсь, — сказал он. — Ты же свободен. Можешь делать, что хочешь. Вот и я делаю.
— Ты не такой! — выкрикнул я, ударив кулаком в стену сарая рядом с его головой. — Не смей притворяться, что тебе всё равно!
Он вздрогнул — но не от испуга. От злости. Я видел, как сверкнули его глаза.
— А ты что, ожидал, что я буду ползать за тобой, как щенок? После того, как ты вытер об меня ноги за ужином?
Я замер.
— Ты отвернулся от меня, как от пустого места. Перед ней. Перед всеми. Сделал вид, что я — просто соседский мальчик. Чего ты теперь хочешь, Джул?
Я смотрел на него. На глаза, в которых теперь был огонь.
И в горле ком.
Я понятия не имел, что ответить.
Он стоял передо мной — не мой Лиам. Чужой. Закрытый.
И я сам его таким сделал.
– Говори, Джул. – Он смотрел прямо мне в душу. – Или иди к чёрту.
Я сжал зубы.
Грудь сдавила боль.
Он уходил. На глазах.
И, может быть… уже ушел.