Глава 2. Уют
Мы сидели за большим деревянным столом в гостиной. Под потолком висела люстра с жёлтыми абажурами - она отбрасывала мягкий свет на лица, делая атмосферу ещё теплее. Пахло мясом, жареным картофелем и бабушкиным яблочным пирогом, который остужался на подоконнике. Мы говорили обо всём сразу - вперемешку, перебивая друг друга, смеясь.
- Ты всё ещё не умеешь готовить нормальную яичницу? - Марго покосилась на меня через стол, с хитрой улыбкой.
- Ага, зато я научился вызывать пожарных, - отозвался я и поднял брови. - Один звонок - и сразу трое у двери. Красавцы, кстати.
- Не сомневалась, - хмыкнула она. - Ты, как всегда, драматично.
Мама смеялась, разливая сок, папа рассказывал какой-то курьёзный случай из спортзала, а бабушка, улыбаясь уголками глаз, вставляла свои колкости.
- Помнишь, как ты спрятался в колодце от соседской козы? - бабушка взглянула на меня поверх чашки. - А потом два часа не могли тебя вытащить.
- Прекрасное же было детство, - прокомментировал папа, а я закашлялся от смеха.
- А как Марго шлёпнулась с яблони, вы все забыли? - я посмотрел на сестру с ухмылкой. - И на неё сверху ещё яблоки посыпались, потому что все ветки по пути вниз снесла.
Папа расхохотался, а мама покачала головой, вспоминая, как тогда переживала.
- Зато я из тех яблок джем сварила, - вмешалась бабушка, довольная.
Марго вздохнула театрально, но улыбнулась.
В тот момент мне казалось, что всё встало на свои места. Весь дом наполнился жизнью, и я сам стал частью этой жизни - как будто никогда и не уезжал. Всё казалось правильным.
Когда стемнело, мы переместились в сад. Над дорожкой загорелся фонарь, его свет ложился пятнами на плитку и розовые кусты. Воздух стал прохладнее, в нём пахло листьями, яблоками и чаем. Старый дуб шелестел над головами, будто подслушивал.
Мы сидели на плетёных креслах. В центре стола - фарфоровый чайник, пар шёл вверх, смешиваясь с ароматом бабушкиного пирога. Я молча смотрел, как мама наливает папе чай, как Марго подсовывает Бэйли кусочек теста под стол. Всё это было так... мирно.
- Надо так делать каждое лето, - тихо сказала мама, поправляя прядь за ухо. - Просто собираться, быть вместе.
- Надо, - кивнул я, чувствуя ком в горле. - Очень надо.
Потом все начали расходиться. Мама поцеловала меня в макушку, папа обнял за плечи. Бэйли, лениво зевнув, пошёл следом за Марго. Я остался на пару минут, вглядываясь в огни сада.
Когда за спиной стихли шаги и двери, я поднялся, прошёлся по дому... Но уснуть не смог. Сердце било тревожно - не от страха, а от чего-то другого, переполненного, щемящего.
Я накинул плед и вышел на улицу.
Тропинка к озеру была знакомой, как линия на ладони. Немного заросшая, но всё такой же извилистой. Ночной воздух был прохладным, почти влажным. Где-то в лесу ухнула сова. Я прошёл мимо качелей, на которых когда-то катался в детстве, мимо колодца, и вышел к воде.
Я остановился.
Озеро светилось.
Лунный свет ложился на гладь, как жидкое серебро. Всё вокруг дышало покоем. Звёзды висели низко, их было так много, что я потерял счёт. Светлячки порхали в траве, как живые искры, невесомые и медленные, будто время для них текло иначе.
Я присел на край старого моста, опустил ноги вниз и укутался в плед. Доски подо мной тихо поскрипывали.
Тишина была не глухой, а живой - наполненной звуками, которые можно было услышать только ночью: плеск воды, шорох ветра, едва уловимое жужжание насекомых. Я смотрел на отражение луны в озере и дышал - глубоко, широко, словно лёгкие не справлялись с объёмом воздуха, который хотелось впитать.
Я не знал, сколько времени прошло. Мне просто не хотелось уходить.
Словно здесь, в этой тишине, в этом серебре воды и мягком свете, я начал вспоминать что-то важное. Что-то, что давно ускользнуло.
В груди будто зазвучала тонкая, еле слышная мелодия - как предчувствие.
Это было моё лето. Мой воздух. Моя тишина.
И что-то подсказывало мне: всё только начинается.