"ФУРУЦУБАКИ-НО-РЭЙ"
Пристроившись на киноварном мостике, я удручённо наблюдала за неторопливым потоком ручья, омывающего серо-зелёную гальку. Ну почему всё должно быть таким сложным? Вроде ведь весна пришла, пора любить и радоваться, а на душе всё равно так паршиво. Почему некоторые парни такие придурки?
О, уже сюда бежит, меня решается окликнуть. Поздно спохватился, Отоки, я уже ухожу. Вздыхая и не желая ничего слушать.
— Да постой ты! — быстрый он, стоит заметить. Правда, отдышка совсем не спортивная. — Слушай, ну мне правда жаль! Шутки шутками, но обижать тебя я не хотел.
— Обижать, Боже мой! — аж глаза закатила, услышав подобное. — Знаешь, как Цуяко говорила? Умные не обижаются, умные делают выводы.
Внезапно я заметила, что на Отоки просто лица нет. Бледный как привидение... Которым он, в принципе и является, но вы поняли. Нездоровый у него видок какой-то.
— Что у тебя случилось? — недоумённо вопросила я, в мгновенье ока отбросив в сторонку недавние неприязни.
— У меня? — не на шутку удивился он. — Сама рыдала кряду несколько минут, а ещё за меня беспокоишься?
— Ты о чём? — окончательно я сбилась с толку. — Я не рыдала. Я вообще не помню, когда плакала в последний раз.
— Ой да ладно, ты всё-таки девочка, вам поплакать не грех. — возвращая на лицо привычное легкомыслие, заявил Отоки. — Колись, стесняться тебе нечего.
— Я серьёзно, я не плакала. — его стереотипное мышление меня уж скоро выбесит.
— Ну а кто тогда в лесу рыдал? — спросил он, указав большим пальцем на рощицу у него за спиною.
— Мне откуда знать? — пожав плечами, я ответила. — Быть может, деревце? То самое, которое ты собственной башкой ушиб?
— Не, ну правда. Ты прислушайся.
Кажется, он говорил вполне серьёзно. Напялив намордник на своего внутреннего тролля, я всё же затихла и сиюминутно навострила ушки. Щебетание птичек, завывания ветра, журчание ручейка, отдалённые разговоры людей... Привычная симфония, однако же в неё взаправду вклинились едва различимые отзвуки плача, доносящиеся прямиком из лесной гущи. В конец озадачившись, я покосилась на Отоки.
— Видишь? — победоносно он заулыбался. — Только я-то думал, что тебя до слёз довёл...
— Ну вот ещё, из-за балбесов плакать. — уперла я руки в бока. — У кого-то просто очень плохой день.
— Только не у человека явно. Я ж тебя там пять минут искал, всё вдоль и поперёк оббегал, а никого не находил.
— Никого? — насторожилась я, ибо запахло неладным. — А ты на звук идти пытался?
— Первым делом. Да всё равно никого не нашёл, раздавались из неоткуда. Всё плачет, шмыгает кто-то... А кто, ну понять не могу!
— Та-а-ак, пойдём теперь вместе посмотрим... — сузила я глаза в догадливом прищуре. — Подозрительно это всё, не находишь?
— Нахожу, только... — ехидно ухмыльнулся он. — Не боишься, а?
— Чего мне, блин, бояться? Смерти что ли? Пошли давай.
Засим мы двинулись в лесную гущу, произрастающую возле храма. Вообще, место красивое, ухоженное и прибранное, а потому здесь нередко гуляют. Что, как бы, обостряет ситуацию... Если здесь поселилось что-то потустороннее, то кто знает, чем это чревато?
По мере продвижения, рыдания действительно усиливались, не смолкая ни на миг. Не сказать, что они истеричны, скорее уж трагичны и протяжны. Как будто кто-то жаждет утешения, а не пытается попросту выпустить всё, что давит на безутешное сердце. Голосок, к слову, и правда был женским, видимо поэтому Отоки на меня подумал.
— Вот. — остановился Отоки в, похоже, эпицентре плача. — Ты видишь хоть кого-нибудь?
— Не-ет... — протянула я, озираясь по сторонам. — Но должно же быть какое-либо объяснение.
— Должно. — признал он, опираясь рукою на дерево. — Давай тогда осмотримся, что-нибудь подозрительное да явно найдём.
На том и сошлись. Ещё ранняя весна, природа только-только пробуждается и зарослей особых нет, а это нам с Отоки на руку. Благо, он хотя бы вошёл в рабочий режим и заткнулся. Да, как вы понимаете, у нас с ним небольшие тёрки, но откровенной враждой их тоже не назовёшь.
— Хей. — через минуту позвал он меня. — Подойди-ка сюда.
— Что-то нашёл? — спросила я, сократив дистанцию за несколько шагов.
— Ну... — неуверенно начал Отоки. — Глянь, я не знаю. Просто показалось странным. Да и звук здесь будто бы сильнее...
Что же в итоге он отыскал? Да в принципе обыкновенный куст. Который какого-то фига уже расцветал, украшая свои ветви алыми бутонами. И даже более того — уже сбрасывал на землю эти самые бутоны, то есть даже отцветал.
— И что это? — спросила я.
— А мне откуда знать? — усмехнулся он, разводя руками. — Девчонка здесь ты, чтобы в цветочках разбираться.
Просто закатила глаза, ничего ему не ответив. У меня свои интересы, что тут сказать? Ладно, чёрт с ним, вернусь-ка к осмотру. Пофиг уже на цветы, меня больше насторожили пчёлы, которые устилали подножье куста своими засохшими тушками.
— А... — заговорила я, в очередной раз озадаченная. — Пчёлы разве уже вылетели?
— Не уверен. — почесав затылок, сказал Отоки.
— И что думаешь?
— Думаю, что надо звать Цуяко.
— Чуть что — сразу к ней? — криво усмехнулась я.
— Ну а что? — пожал он плечами. — Согласись, ситуация мутная. Никто из нас не знает, что это такое. Даже ты, хотя всё время демонами и зачитываешься.
Что поделать, ёкаев действительно много. И мне вечно попадается кто-то, о ком я не слышала... Ладно, может он и прав.
— Идём. — поднимаясь, согласилась я.
Боги, хорошо что Цуяко блондинка, как же её легко находить. Посреди шатенок и брюнеток, из которых, в общем-то, японки и состоят.
Неловко было вклиниваться в её ненавязчивый разговор с Харуки, где кицунэ сдержанно восхитилась красотою весны, а её самурай поддержал саму мысль, но всё же добавил, что японская весна почти столь же прекрасна, как и его госпожа, но делать-то было нечего, правда?
Наскоро мы объяснили им, на что наткнулись там в лесу. И если сперва эти двое только обеспокоенно переглядывались, то ближе к концу нашего доклада, Цуяко уже просто мрачнела, а оно явно не предвещало ничего доброго.
— Фуруцубаки-но-Рэй? — вздыхая, предположил Харуки.
— Несомненно. — мрачно подтвердила госпожа Накамура, бросая взгляд на нас с Отоки. — Быстро, ведите нас к розе.
Похоже, на вопросы нету времени. Мы быстро смекнули, ситуация чрезвычайная, а потому просто направили парочку в лес. Лисица, правда, то и дело подгоняла нас, хотя мы, вроде бы, и так шли быстро, чуть ли не бежали.
— Вы можете объяснить, что это вообще такое? — всё же спросила я по пути. — Это же ёкай, да?
— Ёкай. — подтвердила Цуяко, не сбавляющая ходу. — Фуруцубаки-но-Рэй, или же призрак старой цубаки.
(зимней розы или японской камелии)
— Призрак цветочка? — усмехнулся Отоки. — Очень, видимо, опасный демон.
— Ой, зря ты так. — упрекнул его Харуки. — Фуруцубаки-но-Рэй действительно смертельно опасен. А судя по вашему рассказу, этот куст сгубил уже пару десятков человеческих жизней.
— Каким образом? — выпала я из колеи.
— Те пчёлы, которых вы видели, и не пчёлы вовсе. — объясняла Цуяко. — Это люди, заколдованные призраком и вдохнувшие отравленной пыльцы.
— Люди? — в неверии переспросила я.
— О да... — тяжко кивнул Харуки. — Когда цубаки достигает преклонного возраста, её дух получает возможность покинуть привычный сосуд, которым является куст. Часто он принимает облик очаровательной девушки, всячески завлекающей к себе путников. Когда они подходят достаточно близко, девушка дует на них и они превращаются в пчёл. Затем дух возвращается в цубаки, а пчела садится на цветок, вдыхает яд и умирает, а бутон отваливается и падает на землю.
— Вот чёрт... — обомлел Отоки. — А пчёл там было...
— Много, да... — с широкими глазами закивала я.
Вот теперь я сама прибавила ходу. Надеюсь, мы не опоздаем и больше от этой цубаки никто не умрёт... Блин, походу нам следует ожидать пополнения в храме? Здесь, конечно же, всем рады, но... Вы понимаете.
Что же, вроде бы поблизости никого нет. Это радует, пусть мы и опоздали. Но, как известно, лучше поздно, чем никогда.
— Ах ты ж мерзость... — протянула лисица, презрительно взирая на плачущий куст. — И как я тебя раньше не замечала?
— А почему она плачет? — поинтересовалась я.
— Цубаки плачут, предвещая что-то нехорошее. — Харуки пожал плечами. — Вот только нехорошее случается почти всегда.
— Блин, это серьёзно всё люди? — указав на мёртвых пчёл, снова спросил Отоки.
— Да. — ответила Цуяко. — К сожалению.
— Вот же... Короче, от цветов надо держаться подальше. А не то наткнёшься на такую вот особу и в итоге превратишься в трутня. И до самой смерти пролежишь в её ногах. Как по-философски-то всё складывается!
— Философ чёртов. — сказал Харуки, но всё-таки посмеялся.
— А что с кустом-то будем делать? — спросила я следом за тем.
— Сожжём. — безапелляционно заявила Цуяко, выпуская изо рта струйку пламени.
— Сейчас весна, полно сухой травы. — напомнил ей Харуки. — Опасно это.
— Равно как и оставлять её среди людей. Ладно, я всё объясню настоятелю Фуджимури, может быть сожжём цубаки ночью, когда люди разойдутся. Песка вокруг насыплем, чтобы пламя не распространилось... Что хочешь делай, но от куста надо избавиться. Вы двое, до тех пор стоите на посту. Я попрошу приставить к лесу парочку жриц, но мало ли кто из людей зайдёт в него. Чуть что — моментом бегите ко мне, поняли?
— Поняли, но... — ответила я, с неприязнью косясь на Отоки. — Можно мне в дозор другого напарника?
— Ой, милая, не обращай внимания. — ласково сказала Цуяко, хитро смотря на него. — Отоки просто из такого типажа, который подкалывает свои объекты интереса.
— Чего? — чуть не воскликнул он. — Да ни в жизнь!
— Ну ты так-то и не жив. — заметил Харуки, довольно хмыкнув.