"ХАННЯ"
— Вы правда не сможете остаться?
Возвращаясь с Акираби в храм Инари, припорошённый декабрьским снегом, я с ощутимой тоскою заглядывалась на токийские неоновые вывески и магазинные витрины, украшенные в преддверии наступающего праздника. Да, именно припорошённый и не более того, ибо снега в этой части государства, как правило, много не выпадает. Исключения, конечно, случаются, но в основном здесь в Новый Год даже не снегопады, а моросящие дождички.
— Извини. — стыдливо призналась лисица, нёсшая кульки с подарками. — Кицунэ обязаны совершать ежегодное паломничество к древнему древу. Пропускать его — крайне неуважительно по отношению к Его Владычеству.
— Но оно же доброе Божество. Неужели оно не может войти в положение? — с надеждой заглянула я в её глаза.
— Смотри. — вздохнула Акираби, прежде чем пуститься в объяснения. — Мы ведь не одни такие. Кругом полно кицунэ со своими делами, личной жизнью, может быть даже семьёй. По-хорошему, мы все бы рады пропустить визит в Долину и справить праздник в кругу близких, однако при таком раскладе человечество никто не благословит. Люди и так вечно жалуются на проблемы и неудачи, а представь что с ними станется без лисьих огней? Мы давно условились беспрекословно собираться каждый год в Долине, коль здоровье позволяет. И праздновать, соответственно, в нашем хвостатом кругу. Так что единственный вариант для тебя и прочих желающих — это банально смотаться в Долину за компанию с нами. К призракам там лояльны, не волнуйся если что.
Не все призраки согласятся на поход в лисью святыню, вот чего я опасаюсь... А всего-то хотелось Нового Года в кругу "семьи". Именно здесь, в храме. Который так преобразится к долгожданной дате, станет настоящим эпицентром празднества. Я уверена, здесь будет куда веселее, чем в какой-то там Долине... Но без Цуяко и Акираби имеет ли это веселье хоть какой-то смысл? А, и без Харуки! Он ведь с Цуяко пойдёт...
Ну ладно... Тоже понимаю, у этих двоих свои обязательства. Может быть, не всё так плохо? Отпраздновать можно и дважды: сперва без этих троих, а потом уже с ними.
Всё кругом так и вопило о приближающемся Новом Году. Деревья, умело обвешанные гирляндами, напоминающие флуоресцентные океанические кораллы. Мерцающие тёплым светом фонари, украшающие каждую улочку. Драконы, сшитые в традиционном стиле. Даже с наступлением ночи неисчислимые огоньки продолжат освещать столичные дороги, а сердца японцев — атмосферой надвигающегося праздника.
— Не грусти. — ступая на территорию храма, Акираби утешительно улыбнулась. — Вы и без нас повеселиться сможете, без многовековых старушек.
— Ну как знать... — не удержалась я и усмехнулась. — Вы больно классные старушки, чтобы без вас праздновать.
— Спасибо уж на добром слове. Только это не... — замолчав на полуслове, Акираби неожиданно остолбенела.
— Что такое? — я незамедлительно насторожилась.
— Подожди... — шёпотом требовала лисица, сосредоточенно жмуря глаза. Лишь через десяток секунд она распахнула судорожно подрагивающие и явно перепуганные очи. — Ёкай!..
— Что? — полувосторженно заозиралась я по сторонам. — Где?
— Не знаю, где-то в храме. — Акираби явно не разделяла моего энтузиазма, оглядывая округу с выражением лица классического протагониста супергеройского блокбастера.
— А какой, не знаешь? — всё не унималась я.
— Óни. — мрачно уверила кицунэ. — У них особая аура. Едкая... Зловещая. А этого, судя по концентрации, можно смело приписывать к опаснейшей категории.
— Оп-па... — вот теперь-то, надо полагать, я взглянула на ситуацию здраво. — А óни, я так понимаю, добрыми в принципе не бывают?
— Ну, как сказать... — затруднилась кицунэ с ответом. — Исключения есть везде, но как правило они сущие деспоты.
— И что будем делать?
— Искать его, конечно. Но это лучше доверь мне, а сама найди Цуяко и предупреди о демоне. Тебе самой ничё не будет, óни зачастую поедают лишь людей, не трогая их души. Но всё равно держись на дистанции если вдруг обнаружишь что-нибудь подозрительное, хорошо? — получив от меня короткий кивок, Акираби помчалась к периметру храма, очевидно собираясь обойти его, попутно неприкрыто сетуя. — Нет, это сколько наглости надо иметь, чтобы заявиться в храм!? Гагодзэ что ли?..
Да уж, не те это новогодние приключения, на которые я рассчитывала... Но так-то дело правда пахнет керосином, присутствие óни ни в коем случае нельзя спускать на тормозах. Человеческие жертвы более, чем вероятны, а уж с учётом столпотворения, неизбежного здесь в канун праздника, и подавно. Настоящий шведский стол для людоеда.
Заведённая адреналином... Или чем там может заводиться призрак?.. Неважно. Бегала я от здания к зданию, не щадя своих ног. Всюду заглядывала, надеясь отыскать девятихвостую лисицу, но кроме разве что её коллег и вездесущих посетителей я никого не замечала. Ну же, Цуяко... Момент слишком ответственный, чтоб ты осталась в стороне!
Уже на автомате собираясь заглянуть в очередное помещение лишь для того, чтобы незамедлительно рвануть к следующему, я к собственной неожиданности всё-таки наткнулась на Цуяко. У нас тут демон бродит по округе, а она сидит себе да чай потягивает с девушкой какой-то, обоюдно заливаясь звонким смехом.
— Госпожа Накамура! — тревожно прохрипела я, опираясь на дверной косяк и восстанавливая сбившееся после беготни дыхание.
— Что такое? — моментально та умолкла, глядя на меня.
— Тут!.. Тут демон!.. В храме!.. Демон!.. — объясняла я между неровными вдохами. Опять же, я мертва, зачем мне воздух? Ох уж эти загадки загробного мира...
— Ты кому это сказала? — вопросила голубоглазая незнакомка, озадаченно поглядывая то на Цуяко, то на меня.
— Ну-у-у... — неловко протянула госпожа Накамура. — Призраку.
Я что-то пропустила? С каких это пор Цуяко в открытую разговаривает с людьми о плане мёртвых? Если только... Вот теперь я с подозрением уставилась на эту девушку, нервно поёрзавшую после моего упоминания. Даже, кажется, каштановые волосы слегка привстали.
— Окей... — сконфуженно выдавила она. — А ты можешь сказать ему, чтобы не приближался? Спасибо!
— Она так-то сама тебя слышит. — успокоив собеседницу, Цуяко вновь переключилась на меня. — Окажи Куро услугу, не подходи близко. Она, видишь ли, побаивается духов.
— Ну так. — скрестив руки, та, кого, по всей видимости, звали Куро, с недоверием покосилась в моём направлении, уходя взглядом немножечко вправо. Судя по всему, пусть она и ёкай, но видеть почившие души не в состоянии. — Ссыкотно, знаете ли, иметь дело с кем-то, кого даже ударить не можешь. Так, на всякий случай... Я ведь для неё тоже неосязаема?
— Тоже. — кивнула Цуяко.
— Точно? — исподлобья Куро покосилась на неё. — Тебя, хитрюгу, проверять не вредно.
— А я тебя когда-то обманывала? — ехидная улыбка расползлась по лисьему лику.
— Например, когда предложила сыграть в покер на одевание.
— Это не обман, это умалчивание. Да и ты сама не уточнила, какой у меня опыт, дурандалечка. Но мико на тебе смотрелось очень миленько.
— Ах, вот так, значит? — дрогнув бровью, возмущённо-смущённо вопросила Куро. — А в кендо на одевание не желаешь посостязаться?
— Я там и пяти секунд не продержусь... Но, наверное, справедливости ради, мне следует согласиться. Только не наряжай меня в откровенную похабщину.
Ответом стали лишь зловещие смешки...
— Пощади Харуки. — посмеиваясь, взмолилась Цуяко. — Он и от узеньких джинсов на мне чуть в обморок не падает.
Я было собиралась уточнить аж целый ряд возникших в голове вопросов, но меня опередила Акираби, ни с того ни с сего нарисовавшаяся на пороге.
— Цуяко, ты чего расселась!? — возмущалась запыхавшаяся кицунэ. — Не знаешь что ли, что у нас тут!..
Вдруг её глаза переползли на Куро, неловко помахавшую. Увидав её, Акираби неуклюже ввалилась внутрь, положила пакеты у стенки и, будучи вымотанной, согнулась, упираясь руками в подрагивающие коленки.
— Тьфу ты, полторашка! — негодованию лисицы, кажется, предела не было. — Я, блин, бегаю-бегаю, паникую! Думаю, да где этот óни проклятый!? Каждая секунда на счету, сожрёт ещё кого! А это, значится, ты заявилась! Предупредить не судьба?
— Хрена ты злая... — расхохотавшись, вымолвила Куро. — Я сюрприз сделать хотела!
— Сюрприз! — возмущённо повторила Акираби, бросая гневный взгляд на Цуяко. — А ты чего не СМСнула?
— А я хотела поддержать её сюрприз. — Цуяко тоже посмеивалась, но куда сдержаннее.
— Да ну вас! — на эмоциях всплеснула Нобуно руками. — Обоих! Две Накамуры, блин! Отбитые дуры!
— Две Накамуры? — озадачилась я.
— Мы однофамилицы. — утирая слёзы с уголков глаз, объяснила Цуяко. — Но не родственницы, если что.
Это понятно. Я ещё могу объяснить родство лисицы с человеком, но никак не с óни.
— Ну серьёзно. — проглотив последнюю смешинку, Куро наконец заговорила. — Что мне, уже нельзя наставницу навестить перед праздником?
— Полно, какая я тебе наставница? — легонько отмахнулась Цуяко. — Так, иероглифику помогла закрепить, только и всего.
— Это лишь официальные уроки. Знаешь, просто наблюдая за тобою можно многому научиться.
— Может быть, но ты и без меня отлично справилась. — окинув её взглядом с головы до пят, Цуяко гордо и по-матерински улыбнулась. — Выросла чудесной девушкой, сильной и справедливой. Не скупой на выражения, но искренней и любящей. Неудивительно, что ты всюду находишь друзей, а вот тем, что каждым ты дорожишь одинаково, я правда могу восхититься. Попади хоть кто-нибудь из них в беду, моментом ведь всё бросишь и придёшь на помощь.
— Ну вот, заставляешь смущаться, да ещё и на людях... — неловко почесала Куро побагровевшую щёчку. — Я выросла, считай, только психологически. Сантиметров роста у меня не сильно-то прибавилось.
— Да, и сисек тоже. — с издёвкой бросила ей Нобуно.
В глазах Куро сверкнули молнии. Убрав со столика две чашки, уже опустевшие, она своими тонкими руками без какой-либо проблемы подняла его и демонстративно завела тот за плечо, имитируя момент перед броском.
— Эй-эй! — верно, убоявшись, Акираби сразу же попятилась назад.
Но Куро явно и не собиралась швырять в неё стол, а всего лишь припугнула. И незамедлительно вернула мебель на прежнее место. Да, вот теперь я полностью уверена в том, что она óни, о чьей физической силе слагают легенды.
— Опасные темы затрагиваешь. — напомнила Цуяко опрометчивой подруге. — Но да ладно, лучше глянь какую прелесть она мне подарила на праздник. — потянувшись рукою к маленькой коробочке, лежащей сбоку от неё, госпожа Накамура выудила из неё искусно вырезанную и лакированную трубочку, отделанную орнаментированным серебром.
— А вы разве курите? — спросила я и, если честно, даже немного разочаровалась.
— Ну так, раз-два в полгода, по настроению. И то из эстетического чувства наслаждения, а не какой-то там зависимости.
Всё равно. Хотя блин, а табак может навредить духу? Сколько там по слухам отнимает одна сигарета, три минуты жизни? Но Цуяко живёт вечно... Получается, ей в теории вообще побоку?
— Рада, что тебе пришлось по вкусу. — сказала тем временем Куро, искренне улыбаясь. — Выбирать помогала Томоэ, а ты знаешь её любовь ко всему традиционному. Это у вас общее.
— А если бы мне не понравилось, м? — пытливо уставилась Цуяко на Куро. — Свалила бы всё на неё?
— Ага! — без зазрения совести подтвердила óни.
— Я так понимаю, что тревога отменяется? — посмотрела я на Акираби, уже подуспокоившуюся.
— Да. — расплывчато ответила она, кивая в сторону выхода. — Пошли, не будем им мешать. Эти подружки-болтушки могут так чаёвничать часами напролёт.
Мы вышли наружу, оставляя нашу гостью целиком на попечение кицунэ. Акираби, жалуясь на подскочившее давление и разболевшуюся голову, устало зашагала к кофейному автомату. Зуб даю, горячий шоколад возьмёт.
— Значится, и óни бывают добрыми. — неловко я заговорила.
— Как видишь. Только технически Куро не óни, так как это мужское понятие. Женщин-óни принято классифицировать отдельно, а зовут их "киджо".
— Как мужчин-кицунэ обособляют в отдельный класс джинко?
— Именно. Но киджо тоже делятся на множество конкретизированных видов. Куро наша, например, относится к так называемым "хання".
— Хання? — озадаченно переспросила я. — Это же театральная маска. Жуткая такая.
— Ну да, маски хання часто применяются на сцене. Они символизируют лик злобной женщины. Видать, такими видят нас мужчины. — посмеиваясь, предположила лисица. — По крайней мере в минуты гнева.
— Мощно. — сконфуженно я протянула. — Хотя по-моему, это слишком. Уже и позлиться немного нельзя.
— Немного — можно. Просто дело в том, что слишком сильные эмоции — негативные, понятное дело — из любой человеческой женщины могут сотворить хання.
— Та-а-ак... Это какие, например?
— Ну, ревность там. Злоба, разумеется, зависть. Может, даже сильная закомплексованность на какой-нибудь личной теме. Скопившись в необходимой пропорции, они как раковая опухоль поражают и разум, и тело женщины. И в зависимости от, так скажем, дозировки этого негатива, хання делятся ещё на три подкласса: наманари-хання, чунари-хання и хоннари-хання. — наконец, добравшись до уличного автомата, Акираби быстренько отыскала желанный напиток, ввела деньги и оформила заказ, дожидаясь когда же кофемашина закончит заботу. — Ты не хочешь? — спросила она у меня, на что я молча покачала головой. — Правда? Неожиданно.
— Я послушать хочу. — безапелляционно я созналась.
— А, ну ясно. — глядя как стаканчик постепенно заполняется, сказала Акираби. — Так, на чём я там вообще остановилась? На градации, точно. Если концентрация порочной силы находится на самой границе между состояниями демона и человека, то женщина превращается в наманари-хання, коих выдают всего лишь небольшие рожки. Наманари-хання вовсе не обязаны быть злыми, для них ещё существует шанс искупления. Если, конечно, они сами того желают. В противном случае, пойдя на поводу у собственной озлобленности, эти демоницы учинят немало зла. Физическая сила наманари-хання развита слабо, но зато они владеют тёмной магией. — заполучив вожделенный напиток, струящийся ароматным паром, лисица аккуратно на него подула и блаженно пригубила. — Со вторым классом, чунари-хання, сладиться гораздо сложнее. Их рога куда длиннее и острее, а изо рта выпирают большие клыки. И нрав, сама понимаешь, у них намного сквернее. Опасная комбинация вкупе с возросшими силами. Абсолютное зло представляют из себя хоннари-хання, чьи тела покрываются чешуёй и становятся несказанно выносливыми. Магия многократно усиливается, появляется возможность извергать огонь. И по ряду источников, они полностью неуязвимы к экзорцизму в любой его форме. Вот кого надо было натравить на Широтамаши, ага?
— Погодь. — выставила я руки перед собой. — А Куро к какому классу относится? У неё ведь даже рожек нету.
— Есть, вот только проявляются они под призмой гнева. Вообще, она любопытный случай. Она, как бы тебе объяснить... Она хоннари-хання, которая смогла одуматься и вернулась на путь человеческий. Конечно, и победокурить успела, но всё хорошо, что хорошо кончается. И, в общем, загладив вину, она смогла вернуть себе человеческий облик, но при этом каким-то непостижимым образом сохранила и достигнутые силы. Как — я без понятия. — пожала кицунэ плечами. — Но, видимо, и такое бывает. Даже из глубочайшей и темнейшей пучины можно всплыть на поверхность, к заветному солнышку. Единственный пример хоннари-хання, искупившей свои преступления, который я видела.
— Искупившей... — задумчиво произнесла я, уцепившись за слово. — Чем-то мне её история напоминает Цуяко.
— Ну да, может поэтому эти двое сдружились. Обе в своё время учудили, но в конце концов исправились.
Вот оно как. Что же, это радует. Чем меньше злых ёкаев бродит по Японии, тем мне спокойнее. И тем ярче во мне искрится надежда на то, что люди смогут сосуществовать с ними в мире и гармонии. Конечно же, в семье не без урода, что справедливо как для людей, так и для демонов, но всё-таки пересечения с дружелюбными лицами всегда обнадёживают.
Кстати, а мы вообще сказали, что в оставленных пакетах лежат подарки для храмовых духов? По-моему, нет... Значит, надо бы вернуться и сказать Цуяко, чтобы спрятала до праздника. Обычно, правда, в Японии деньги дарят на Новый Год, но сами понимаете, сдались они призракам.
С этими мыслями я и потопала обратно. Пара поболтушек, кажется, по-прежнему сидели там. Блин, неудобно немного встревать посреди разговора, отчего я невольно застыла в шаге от порога.
— Рада слышать, что вы наконец-то поладили. — доносились до моих ушей слова Цуяко. — Передай Сато, чтоб не загонялась насчёт прошлого. Нам с тобою хорошо известно это навязчивое чувство вины, когда хочется умереть, чтобы загладить вину перед миром. И мы обе знаем, что наша гибель ничего не решит, а душу белить нужно деяниями. Теперь, когда она ступила на путь праведный, уже ты стала для неё наставницей. И я знаю, для родной сестры ты станешь прочной опорой.
— Спасибо. — она явно улыбалась, но мне показалось, будто голос её дрогнул. — Обязательно передам.