падшие крылья

«Иногда судьба шепчет нам о любви в тишине, а мы всё равно ищем её в шуме мира, забывая, что самые важные связи — те, что связывают сердце с сердцем в молчании.»

Утром в среду Чонгук думал лишь о предстоящем дне. Он встал так рано, что на улице еще даже не начинало светать. Но спать больше не хотелось, поэтому по старой привычке заварил себе крепкого кофе в уже почерневшую кружку и уставился в окно на безлюдную улицу — ведь в такое время люди обычно мирно спят в своих постелях. Казалось, что он один бодрствует во всем мире, пока остальные витают в мире сновидений. Кому-то снятся кошмары, а кому — мечты.

Парень не мог долго сидеть на подоконнике: шея жутко ныла и затекала, а свежие раны и поврежденные ребра напоминали о себе. Еще ночью он выпил по две таблетки обезболивающего, но они не помогли — боль ощущалась где-то далеко внутри. Он чувствовал себя словно пленник собственной боли и мыслей, которые не давали ему покоя. В такие моменты казалось, что весь мир сузился до этого маленького окна и его собственной боли.

С трудом дождался момента, когда можно было выскользнуть из дома и отправиться в школу. Но он туда торопился не потому, что хотел попасть именно туда, а чтобы просто сбежать. Чонгук всегда куда-то бежал — от чего-то или кого-то. Просто потому, что был трусом. Его сердце билось быстрее при мысли о том, что за этим бегством может скрываться страх — страх столкнуться с реальностью или признать свои слабости.

Погода сегодня выдалась хорошей: даже казалось, что середина осени уже прошла. Лето все еще напоминало о себе: неглубокие лужи на асфальте от вчерашнего дождя были единственным свидетельством прохладных дней. Легкий ветерок трепал листья деревьев и приносил запах влажной земли и свежести утра. Чонгук шел неспешно, иногда всматривался в свое отражение в воде и задавался вопросом: почему его еще не считают мертвым? Если бы он не двигался и не моргал, его точно похоронили бы заживо.

Интересно, кто бы пришел на его похороны, кроме матери? Черт, почему такие странные мысли всплывают у него в голове? Он знал — это было проявлением его внутренней боли и чувства одиночества. Иногда казалось, что его собственное существование — это лишь тень того человека, которым он был раньше или хотел бы стать.

Дойдя до остановки, парень взглянул на часы. Начало седьмого — автобусы только начали ходить. В салоне никого не будет, кроме водителя и Чонгука — усталости и себя самого. Утреннее солнце поблескивало в почти засохших лужах и отражалось в прозрачных стенах остановки. Он держал в руках банковскую карту и полупустой рюкзак. Мимо проходили люди: кто-то торопился на работу, кто-то ждал такси или выгуливал собаку. Парень улыбнулся, заметив золотистого ретривера с черными глазами как пуговицы — его всегда привлекали животные, особенно четвероногие друзья. Мать же была категорически против любой живности дома: ей хватало хлопот от собственного сына. Чонгук не уговаривал ее; он просто пообещал себе: как только переедет в свою квартиру — обязательно заведет щенка.

Ведь одинокие животные должны жить с одинокими людьми. Эта мысль давала ему немного утешения — идея о том, что кто-то нуждается в нем так же сильно, как он сам нуждается во комфорте дружбы или любви.

Рядом с ним подсела хрупкая старушка в белом платке и коричневом вязаном кардигане. Ее лицо было покрыто мелкими морщинками; белоснежные волосы заплетены в гульку. От нее пахло свежим хлебом и вареной сгущенкой — запахи домашнего уюта и тепла словно наполняли пространство вокруг нее. Она медленно высыпала из поношенного кожаного кошелька мелочь и начала пересчитывать — делала это достаточно долго, а автобуса все не было. Чонгук же оставался спокойным; его мысли блуждали где-то далеко за пределами этого места.

— Молодой человек, у вас не будет лишней мелочи? — вдруг обратилась старушка к нему. — Мне на проезд немного не хватает.

Он засунул руки в карманы джинсов: там звенело несколько монет. Достал их и вложил в протянутую руку бабушки.

— Должно хватить,— улыбнулся он.

— Спасибо вам большое! Дай Бог вам здоровья,— поклонилась женщина и добавила: — У вас наверняка непростой период в жизни.

— Как вы узнали? Неужели я выгляжу настолько несчастным?

— Все люди связаны невидимой нитью,— ответила бабушка,— каждый человек связан такой нитью с душой другого человека. Не важно — родственники они или незнакомцы. Мы встречаем людей не просто так. Я чувствую всё то, что творится у тебя внутри.

— Даже я сам этого не понимаю,— признался Чонгук.

— Ты на грани жизни и смерти; твоя нить настолько тонка, что может разорваться в любой момент или кто-то может её порвать,— вздохнула бабушка и взяла его холодную руку в свою ладонь, нежно поглаживая её теплом.— Чтобы укрепить эту нить, нужно связать её со своей судьбой. Ты слышал легенду о красной нити судьбы?

Чонгук отрицательно покачал головой; всё еще не понимал всей сути происходящего.

— Давным-давно, в далёкой стране жил мудрый старец,— начала бабушка,— который знал секреты судьбы и любви. Он говорил, что у каждого человека есть невидимая нить — красная, яркая и прочная; она символизирует связь душ, предназначенных встретиться и соединиться. Легенда гласит: эта нить никогда не рвется — даже если люди далеко друг от друга или сталкиваются с трудностями. Она тянется сквозь время и пространство, соединяя сердца тех, кто предназначен быть вместе.

Слова бабушки словно наполняли воздух особым смыслом; казалось будто сама судьба шептала им через эти слова о вечной связи между людьми.

Иногда нить кажется тонкой и незаметной — но она всегда там: крепкая и нерушимая.

Считается также: эта красная нить — это знак судьбы и любви. Когда два человека встречаются и чувствуют особую связь — значит их нити переплелись ещё раньше; они продолжают соединять их сейчас.

Эта легенда напоминает нам: любовь и судьба — это не случайность или совпадение; они связаны невидимой нитью, которая ведет нас к тем людям, которые предназначены стать частью нашей жизни. Даже если путь кажется трудным или запутанным —верьте силе этой красной нити: она всегда ведет к счастью и гармонии.

Подъехал автобус; бабушка улыбнулась парню напоследок.— А Чонгук остался сидеть на остановке и ждать свой транспорт... Но с каждой минутой ему казалось всё более очевидным: он так никогда его и не дождется. В крайнем случае можно было дойти пешком... Но тогда Гукки решил вообще отказаться от учебы.

Прошло минут пять; он всё продолжал думать об этой старушке: о её морщинистом лице и хрупких кистях рук; о дрожащих пальцах при перебирании мелочи... В голове всплывали её теплые улыбки... И легенда о красной нити судьбы... Всё казалось глупыми бреднями или настоящей правдой? Почему именно во втором варианте склонялся Чонгук? Он любил мечтать и верить чудесам; поэтому много читал и предпочитал убегать от реальности — погружаться в мир фантазий авторов.

Даже находясь внутри полупустого автобуса,— продолжая думать о красной нити,— он задавался вопросом: сможет ли он найти человека,который свяжет его с собственной судьбой? Есть ли вообще такой человек на планете?

Голова шла кругом; он оперся спиной о мягкое кресло автобуса. Транспорт трясся по неровной дороге: резко поворачивал или тормозил на остановках... С каждой новой остановкой заходило всё больше людей; все сидячие места были заняты... А пару школьников облокотились на поручни и непринужденно болтали между собой,
словно весь этот мир был их игрой или сценой для очередного спектакля жизни...

В школе Чонгук снова сел за последнюю парту. В классе было мало людей — обычно все приходили за несколько минут до начала урока. Он лег на руку и попытался немного вздремнуть, но мысли о том, что он находится в школе, и о тех людях, которые там учатся, мешали ему расслабиться. Особенно учитывая, какими на самом деле являются его одноклассники, — спать в этом месте было опасно.

— Привет, Чон, — раздался женский голос так близко, что парень резко поднял голову. Но тут же успокоился, узнав знакомый голос — это была его одноклассница Пак Юна. Она сидела перед ним и просто повернулась лицом к нему.

— Привет.

— Скажи, а слухи про тебя правдивы? — она наклонилась чуть ближе, хотя в классе никого больше не было.

— Какие слухи? — спросил он настороженно.

— Ну то, что тебя Даниэль и пару наших одноклассников избили? — она посмотрела на него с недоверием.

— По моему лицу не видно разве? — Чонгук нахмурился и взглянул на отражение в окне. Его губа была разбита, а небольшие ссадины заметно выделялись на лице. — Ты говоришь со мной, чтобы поиздеваться?

— Все говорят, что ты странный... Но я не думала, что настолько... — Юна недоверчиво покосилась на парня. Ее красная челка упала ей на глаза, но она даже не спешила ее поправлять. — Я просто хотела поговорить. Мы ведь одноклассники.

Чонгук не мог избавиться от ощущения неприязни и ложной доброжелательности со стороны девушки. Он все еще чувствовал какую-то внутреннюю напряженность и недоверие к ней без видимых причин.

— Не самая лучшая идея начинать разговор с человеком по слухам о нем, не так ли? — сказал он холодно.

— Ты прав. Просто мне интересно... — Юна смутилась и отвела взгляд. — Неужели я действительно учусь с такими конченными людьми, которые могут избить своего одноклассника...

— Забей. Это их проблема, а не моя или, тем более, твоя.

— Но ты же тоже замешан в этом конфликте... — тихо произнесла она.

— Что ты имеешь в виду? Избиение — это не конфликт. Я шел по своим делам и на меня напали. Вот и всё.

Юна нервно теребила край своей юбки и смотрела в пол. Она хотела сказать ему что-то важное: чтобы он не молчал об этом случае или не скрывал правду. Но слова никак не находились у нее в голове. Девушка не хотела, чтобы ее поддержка воспринялась в штыки

— Я знаю, что ты хочешь мне сказать про полицию или про то, что нужно рассказать родителям и учителям. Но мне всё равно. Сколько бы я ни боролся с этим миром — он никогда не был на моей стороне

Юна резко отвернулась и больше не смотрела на Чонгука. Спустя одиннадцать лет совместной учёбы он впервые открылся ей с другой стороны — такой уязвимой, ранимой, почти беззащитной. И она запуталась: как правильно реагировать? Они были не настолько близки, чтобы лезть друг другу в душу, но притворяться, будто всё в порядке — тоже было невозможно. Казалось, слова Чонгука случайно сорвались с губ, и именно они тогда заставили её целый урок думать о нём и его боли.

Иногда Юна тихонько поворачивалась назад, чтобы взглянуть на парня, но видела только его опущенную голову — словно он пытался спрятаться от мира. Она искренне хотела разгадать все тайны, которые жили у Чонгука в голове, понять его внутренний мир — но в глубине души понимала: она не тот человек, который должен это делать. Тот груз, что упал на его плечи — тяжелый и непосильный — она не могла облегчить. И это ощущение разрывала её изнутри.

Это был урок литературы. Старый учитель рассказывал о каком-то произведении греческого писателя — о том, что ждёт человека после смерти: рай или ад? Каков будет финал? Вопросы без ответов, которые казались такими же бесконечными и мучительными, как и внутренние переживания Чонгука. Он продолжал валяться на парте, словно ему было всё равно — будто бы вся жизнь потеряла смысл. Иногда он поднимал голову и лениво посматривал сначала на учителя с мелом в руке, потом на класс — на тех одноклассников, кто смотрел на него с осуждением или равнодушием. А в конце взгляд его остановился на Юне — на её ярко-красных волосах и усталом взгляде. Ей уже было всё равно на существование этого парня.

Запах в классе стоял отвратительный — смесь пота и приторных духов. Хорошо хоть Чон сидел рядом с окном: вероятность упасть в обморок от этого запаха была меньше, но всё равно оставалась — весь день его тошнило. Может быть, от обезболивающих или от голода? Он ничего не ел за день — так было легче переносить боль внутри себя. Если бы Юнги узнал об этом, он бы точно сначала накричал на младшего, а потом накормил его до отвала. От этой мысли немного потеплело на душе и отсидеть последние два урока не казалось такой уж огромной пыткой.

Но все надежды на спокойное времяпрепровождение в школе рухнули одним внезапным вмешательством классной руководительницы — словно молния ударила прямо в сердце. Вошла она резко и без предупреждения: её лицо было усталым и измождённым, словно годы тяжёлой работы сломали её чуть больше обычного. Ей было около сорока лет, но казалось — старше: ведь она много работала ради четверых детей, чтобы они ни в чем не нуждались. Она не была слишком строгая, но и доброй назвать ее было нельзя.

Женщина начала медленно оглядывать класс взглядом охотника: игнорируя умолкшего учителя литературы у доски с мелом в руке. Наконец её глаза остановились на последней парте первого ряда.

— Чон Чонгук... Пошли выйдем, — произнесла она тихо и одновременно так строго, будто отдавая приказ военному командиру. В голосе слышалась какая-то холодная решимость. — Нужно серьезно поговорить

Одноклассники тут же разом обернулись на Чонгука, одна лишь Мин Юна оставалась неподвижной, так сильно ее задели слова парня, сказанные ей утром, но Чона это сейчас совсем не волновало. Заботиться о чьих то чувствах, когда сам не можешь разобраться в своих, как то очень глупо

Парень медленно поднялся из парты, все так же сопровождаясь взглядами ребят. Кто то смотрел на него с интересом, кто то с яростью, кто то с полным безразличием, будто впервые в жизни увидел Чонгука. Но только тогда он заметил, что его обидчиков не было в школе, Даниэль тоже бы сегодня не осмелился бы прийти, но это уже было не важно. Чонгук чувствовал приближение разговора с этой женщиной как приговор — тяжелый и неизбежный.