падшие крылья

«Он был лишь тенью в этом бесконечном дождливом мраке, исчезая в мире, который не замечал его страдания.»

Всем иногда хочется просто исчезнуть — исчезнуть так, чтобы никто не мог найти, чтобы навсегда оставить всё позади. И если выбирать между исчезновением из мира или из жизни людей, то Чонгук скорее выбрал оба варианта одновременно.

Но что-то всё-таки держало его на поверхности. Что-то внутри шептало ему: «Ты ещё не готов уходить. Твое время ещё не пришло». Как будто сами небеса говорили ему: «Наслаждайся жизнью, даже если она кажется тебе безнадежной. Не сдавайся». И он цеплялся за эти слова, как за последний спасательный круг.

Чонгук часто думал о самоубийстве — не потому, что считал это выходом или решением всех проблем. Нет. Он просто хотел сбежать — сбежать от боли, от чувства пустоты и безысходности. Хотел стать трусом, который поджимает ноги и прячется в тень. Хотел, чтобы о нём говорили: «Чон Чонгук был слишком слабым, чтобы справиться с этим миром». Но он ведь действительно был слабым — слабым в своих страхах и сомнениях. Он видел в себе все возможные изъяны: недостатки характера, страхи, уязвимость. Чон имел тихий характер — он мог улыбаться людям в лицо, но внутри его не было радости. Он умел притворяться дураком в нужный момент, чтобы не распинаться перед окружающими и не показывать свою слабость. Он оправдывался одним и тем же: у всех есть свои проблемы, и они чихают на трудности других. Даже психологи порой не могут полностью проникнуться горем или страданиями пациента, хоть у Чона не было опыта с этим врачом, он не знал наверняка. Но внутри он чувствовал: только тот человек, который способен отдать сердце за Гукки, может по-настоящему спасти его от всех бед и подставить плечо помощи и поддержи

Несмотря на свой мрачный взгляд на жизнь, Чонгук верил в настоящую любовь — ту самую сильную и искреннюю. Он верил в любовь с первого взгляда или с первого вздоха. В подростковом возрасте он часто погружался в сопливые романы — пока не перешёл к Шекспиру и его «Ромео и Джульетта». Именно эти произведения сформировали его внутренний мир и укрепили веру в самое прекрасное чувство на свете. Чон считал: любовь способна спасти всех — ведь именно благодаря ей мы живём.

По секрету скажу: парень часто плачет — иногда даже без причины, просто читая трагичные истории любви или смотря фильмы о них. Порой он отходит от этого неделями— переживая за героев так же сильно, как будто всё происходит с ним самим. Но в реальности ему приходится играть роль невозмутимого парня — того, у кого нет права на слёзы и проявление слабости. Тупые стереотипы общества придуманы именно для того, чтобы принижать проблемы и переживания людей. Но эти стереотипы противоречат самим себе: ведь именно они делают человека ещё более одиноким.

Чонгук любил спать — раньше мог проспать даже до обеда без особых проблем. Но последние месяцы мучила его бессонница — она превращала ночи в мучение и усложняла всё ещё больше. Он часами лежал в кровати: не мог сомкнуть глаз, ворочался туда-сюда или просто зависал в телефоне или читая что-то бессмысленное. Ничто не помогало расслабиться или забыться. Ближе к трём часам ночи он заваривал себе крепкий кофе и садился на подоконник — одинокий герой своей собственной истории. В эти моменты он ощущал себя словно персонаж из романа: загадочный и немного странный, но при этом — несчастный до глубины души. Парень слушал музыку и наблюдал за ночным городом — его огни мерцали словно звёзды на земле; иногда сон всё-таки догонял его сознание — и он отключался на пару минут... Так он дожидался рассвета.

Рассвет приходил неслышно, словно тень, тихо пробираясь сквозь ночную тьму. Вскоре первый луч утреннего солнца уже бьет в окно, заливая комнату мягким светом. Тёплый поток солнечных лучей касается его лица, но он всё ещё лежит неподвижно, словно часть ночи. Горячий лоб прижимается к холодному стеклу окна, и Чонгук засыпает снова, ощущая прохладу на коже. Время будто растягивается — кажется, что прошла целая вечность, прежде чем в комнату тихо входит мать.

Она с недовольным выражением лица мягко постукивает по двери: «Пора завтракать». Её голос звучит чуть громче обычного, но всё равно кажется приглушённым и утомлённым. Она не ждёт ответа — просто идёт на кухню. В комнате остаётся тихо, только слышен тихий шорох кастрюль и звуки приготовления завтрака. Мать либо не замечает, либо не хочет замечать тот факт, что Чонгук никогда не завтракал по утрам — для него это было лишним хлопотом или просто невыносимым обязательством.

Чонгук лежит ещё немного — его взгляд скользит по потолку, по трещинам на стене и по разбросанным вещам на полу. Он чувствует внутри себя тяжесть — будто бы груз невысказанных слов и обид. Он знает, что мать продолжает готовить и тратит продукты — возможно, потому что так она чувствует свою заботу или просто потому, что так привыкла делать.

Иногда Чонгук винил её за то, что она мало уделяет ему внимания. Он слышал её упрёки: «Ты такой плохой сын», — и чувствовал внутри обиду. Но эти мысли приходили к нему только в подростковом возрасте — тогда он был обижен не только на мать, но и на весь мир.

Тогда он переживал подростковый кризис. Он прятал свои чувства глубоко внутри — потому что некому было их высказать или понять. Внутри он находил убежище в книгах, фильмах и музыке — там он мог почувствовать себя живым.

Несмотря на то что его обычно называют интровертом, Чонгук не считал себя таковым полностью. Он был тем парнем для которого дружба означала больше — искренние разговоры по душам, поддержка без слов. Ему были важны ценности: честность, искренность и понимание. Любовь, в его понимание, тоже немного отличалась от той шаблонной симпатии. Для него само слово обозначало что то прекрасное и светлое, то, что может излечить все раны прошлого и защитить от них же в будущем. Чонгук не искал отношений, конечно, он был не против их, но считал, что судьба сама распорядится со всем и полностью доверял ей

За окном дождливое начало осени. Тёмные облака нависли над городом; капли дождя барабанили по крышам домов и стеклам окон. В воздухе пахло влажностью и свежестью после дождя. Он мог бы сказать себе: «Это моё любимое время года», — но честно признаться себе он не мог этого сделать. Весна ему ближе — время обновления и надежды. Но кто мы мог подумать, что такое хмурый и грустный со стороны парень,может излучать такой свет внутри? Вот и вся проблема человечества. Мы видим только оболочку и и судим лишь по ней, совсем не догадываясь, что есть внутри

Гукки взглянул в окно: улицы залиты водой; тротуары блестят под дождём как зеркала. Прохожие идут под длинными однотонными пальто или прячутся под яркими зонтами — каждый занят своими делами или мыслями.

Чонгук натянул тёплую куртку на плечи и схватил с пола рюкзак. Он обвел комнату взглядом: разбросанные книги на столе, старые плакаты на стенах, разбитое зеркало у двери... Всё это кажется ему частью его мира — маленькой крепости от внешнего

Пробираясь через коридор к выходу, он ощущает внутри лёгкое тревожное чувство: вдруг он забыл что-то важное? Или что-то изменится сегодня? Он быстро проверяет карманы куртки и рюкзака: телефон есть? Ключи? Всё на месте.

Затем он тихо вылетает из дома — чтобы мама не заметила его помятого вида и снова не позвала завтракать. Погулять по улицам, вместо занятий, было не его привычкой; школа всегда казалась ему местом строгих правил и лицемерия. Он избегал пропусков — боялся внимания учителей или родителей — но сегодня будто был особенный день: ни к чему было терпеть нудные уроки или общение с одноклассниками.

Чонгук чувствовал усталость от мерзких людей вокруг него — тех, кто искали выгоду любой ценой или принижали слабых ради собственной выгоды. Но он еще не знал, что таких людей полно не только в школе или доме, а повсюду

На улице всё кажется серым и унылым: мокрые асфальты отражают тусклый свет ламп; прохожие спешат мимо с опущенными головами или под зонтами. Он старается держаться подальше от толпы.

Внутри всё ещё звучит эта лёгкая тревога: сегодня всё могло измениться — может быть встреча с кем-то особенным или просто момент тишины среди шума города. Но Чонгук был не прав в обоих вариантах

Проходя мимо поворота, ведущего в школу, Чонгук поворачивает в противоположную сторону, но резко останавливается, увидев перед собой своих одноклассников. Их лица были искажены злостью, глаза — полны ярости и презрения. В воздухе пахло пылью, пыль поднималась от их быстрых шагов. Ветер тихо шуршал по деревьям, но в этот момент всё казалось глухим и безжизненным.

Среди них выделялся Даниэль — высокий, худощавый парень с холодным взглядом и ухмылкой на лице. Он стоял чуть поодаль, наблюдая за происходящим с легким презрением. Его руки были сложены на груди, а глаза искрились злобой и удовлетворением от происходящего.

Внутри Даниэля ощущал особое удовлетворение: ему нравилось видеть страх и боль в глазах других. Он считал себя умнее большинства — всегда находил способ манипулировать ситуацией и получать удовольствие от ощущения власти.

Даниэль всегда чувствовал себя немного особенным среди сверстников. Он рос в семье, где дом был полон напряжения — отец часто пил и ругался; мать была слишком занята своими делами или уходила из дома. В этом хаосе он научился быть холодным и расчетливым — чтобы выжить. Он понял: чтобы получить контроль над ситуацией или почувствовать себя сильнее, нужно уметь играть по правилам игры мира.

Когда он увидел Чонгука впервые, ему сразу понравилась возможность поиграть с ним — слабым мальчиком, который всегда старался быть хорошим и не отвечать грубостью на грубость. Для Даниэля это было вызовом: показать свою силу без особых усилий.

Чонгук заметил их слишком поздно — сердце забилось сильнее, кровь застучала в висках. Он почувствовал холодный пот по спине, словно ледяной поток пробежал по телу. Внутри всё сжалось — страх охватил его полностью. Он попытался отступить, сделать шаг назад, но было уже поздно. Они схватили его за плечи, грубо толкнули в спину.

Первый удар пришёлся по ребрам — острый, сильный, будто кто-то врезался в него кулаком. Чон зажмурился от боли, почувствовал, как внутри всё сжалось. Следующий — по лицу. Его нос сломило, кровь хлынула из ноздрей и разбрызгалась по лицу. В глазах потемнело, слёзы смешались с кровью. Его лицо было покрыто синяками и кровавыми пятнами — всё казалось нереальным: как будто он смотрит на себя со стороны.

Даниэль наблюдал за этим со спокойной усмешкой. Он медленно подошёл ближе к группе и тихо произнёс:

— Ну что ж... похоже, он заслужил это за свою наглость.

Он наклонился чуть ниже и добавил с холодной усмешкой:

— Надеюсь, он запомнит этот урок.

Чонгук пытался защититься руками, закрыть лицо — но удары продолжались. Кто-то схватил его за волосы и дернул назад, боль пронзила кожу головы. Внутри всё сжалось от страха и боли: он чувствовал себя беспомощным, словно маленький ребёнок перед лицом жестокой толпы.

Внутри бушевали противоречивые чувства: страх парализовал его тело до такой степени, что парень не мог даже кричать; гнев разгорался ярче огня — почему именно он? За что? Почему никто не помогает? Почему всё так несправедливо? В голове мелькали мысли о несправедливости мира и о том, что он всегда старался быть хорошим.

Даниэл же продолжал наблюдать с удовлетворением:

— Вот так-то лучше... Может быть ты поймёшь теперь? Не стоит нарываться на неприятности.

Дыхание стало прерывистым и тяжёлым — воздух казался недостаточным. Лицо Чонгука было залито кровью и слезами; губы тряслись от боли и страха. Он чувствовал себя полностью одиноким в этом мире: никто не пришёл на помощь, никто не защитил его.

Когда одноклассники наконец отошли прочь — оставив его лежать на земле — Чонгук остался неподвижен. Его тело было покрыто синяками и кровью; сердце билось так быстро, что казалось сейчас оно вот-вот вырвется из груди. Он медленно поднял руку к лицу — ощутил горячую кровь на пальцах и почувствовал влажные слёзы на щеках.

Голова кружилась от боли и усталости. Чон пытался понять: «Что теперь делать?» — но мысли путались в голове как клубок ниток. Всё вокруг казалось чужим: асфальт под ним был грязным и холодным; ветки деревьев тихо шуршали на ветру как будто смеясь над ним.

Даниэль всё ещё стоял неподалёку с ухмылкой на лице, наблюдая за страданиями Чонгука как за спектаклем:

— Ну что ж... кажется, ты понял свою ошибку? — произнёс он тихо себе под нос.

Он улыбнулся ещё шире:

— Надеюсь, ты запомнишь это надолго...

Группа шумно удалилась из поля зрения Чон Чонгука. Он чувствовал себя подавленным и ничтожным, будто его не избили, а сделали что то в сто раз хуже и унизительней. Та моральная боль, которую он ощущал в тот момент была несравнима ни с какой физической. Его одноклассники — люди, которых Гукки знает одиннадцать лет нещадно избивали его, будто он был неживым, а игрушечный. Да, старая и испорченная мягкая изоляция, с которой можно делать все, что угодно, а она ведь ничего не скажет и не сделает, будет терпеть. Чонгуку хотелось плакать, болел даже не сломанный нос или ноющие ребра, терзало только сердце и что то в глубине него. То, что не видит никто, но чувствует. Это была душа. Душа, которая нарвалась сдаться

Парень не вставал с земли, продолжал лежать и смотреть в небо. На пару секунд он почувствовал, что не дышит, что он мертв и отправился в рай. Он хотел стать ангелом и наблюдать на жизнями людей, но будет ли он там счастлив? И существует ли вообще что то после смерти или дальше только непроглядная тьма, с вечным одиночеством? Знает ли точный ответ хоть кто нибудь...

Над небом сгустились серые облака и стал накрапывать дождь, первая капля упала на щеку Чонгука и медленно стекала к шее. А может это была слеза, кто его знает?

Группа шумно удалилась из поля зрения Чон Чонгука. Он остался лежать на земле, ощущая тяжесть своего тела и пустоту внутри. В этот момент он чувствовал себя подавленным и ничтожным — будто его не просто избили, а сделали что-то в сто раз хуже и унизительней. Моральная боль, которую он испытывал сейчас, была несравнима ни с какой физической травмой. Она проникала в самое сердце, разрывала душу на части.

Его одноклассники — люди, которых Гукки знает одиннадцать лет — нещадно избивали его, будто он был беззащитной игрушкой. Да, старая и испорченная мягкая изоляция, с которой можно делать все, что угодно, а она ведь ничего не скажет и не сделает, будет терпеть. Чонгуку хотелось плакать, болел даже не сломанный нос или ноющие ребра, терзало только сердце и что то в глубине него. То, что не видит никто, но чувствует. Это была душа. Душа, которая нарывалась сдаться

Он лежал неподвижно, глаза устремлены в бесконечное небо, которое казалось таким же серым и безжизненным, как его внутреннее состояние. Внутри у него бушевали противоречивые чувства: страх, гнев, обида и безнадежность переплетались в один клубок.

Парень не вставал с земли. Он продолжал лежать и смотреть в небо, словно надеясь найти там утешение или ответ. На мгновение он почувствовал, что перестает дышать — будто умер и отправился в рай. В этом состоянии он хотел стать ангелом, наблюдать за жизнями людей сверху, быть свободным от боли и страха.

Но возникал вопрос: будет ли он там счастлив? И существует ли вообще что-то после смерти? Или дальше только непроглядная тьма — вечное одиночество? Эти мысли кружили в его голове как тёмные вороны:
— Что же дальше? Есть ли смысл бороться? Есть ли кто-то там наверху или всё это лишь иллюзия?

Он медленно закрыл глаза и представил себе рай — место без боли и страдания. Там было тепло и спокойно. Но тут же возникла другая мысль: а может быть всё это лишь иллюзия? Может быть смерть — это просто конец всего?

Над небом сгустились серые облака; стало накрапывать дождь. Первая капля упала на щеку Чонгука и медленно стекала к шее — может быть слеза? Кто знает? Может это было просто капелька дождя или же слеза его души, которая наконец решила пролиться.

Он лежал неподвижно под серым небом, ощущая холод дождя на коже и внутреннюю пустоту внутри себя. В этот момент казалось, что весь мир забыл о нем — как будто он один остался в этом бескрайнем океане боли и одиночества.

Внутри у него всё еще бушевали чувства: страх перед будущим, желание исчезнуть из этого мира или хотя бы спрятаться от боли навсегда. Он чувствовал себя так одиноко... так забытым всеми.

Чонгук попытался подняться на локтях, чтобы сесть — руки дрожали так сильно, что ему пришлось приложить все усилия. Каждое движение давалось с трудом: мышцы ныли и сопротивлялись. Он застонал от боли в ребрах и поврежденных связок. Но всё равно продолжал пытаться — хоть чуть-чуть приподняться или перевернуться на бок.

Когда ему наконец удалось сесть, он опустил голову вниз и уткнулся подбородком в колени. Его плечи вздрагивали — он пытался сдержать рыдания или просто вздохнуть поглубже. В этот момен
Чонгук снова попытался встать — руки дрожали так сильно, что он едва удержался на ногах. Он сделал несколько неуклюжих шагов вперёд, спотыкаясь о камни и корни деревьев. Каждое движение было борьбой: мышцы сопротивлялись, сердце билось так быстро, что казалось сейчас оно вырвется из груди.

Он остановился у дерева неподалеку и оперся рукой о кору — тяжело дыша, он смотрел вверх на серое небо. Внутри у него возникло желание просто упасть сюда же и больше не вставать.

Но даже в этом состоянии он чувствовал внутренний голос: «Должен идти дальше...» — хотя бы ради того единственного шанса найти хоть немного покоя или понять смысл всего этого страдания.

Чонгук стоял неподвижно, его тело было измождено, а сердце — разбито. Внутри бушевала буря — страх, отчаяние и безысходность переплетались в невыносимом коктейле. Он хотел кричать, бежать, исчезнуть — всё одновременно. Но его тело отказалось слушаться, и он остался стоять, словно камень.

Внезапно тишину прорезал слабый, едва заметный шорох. Он поднял взгляд и увидел — в тени деревьев что-то движется. Не спеша, словно ожидая его реакции. Внутри зазвучала тревога: что это? Кто или что прячется в темноте?

И вдруг из-за деревьев вышел силуэт — не человек, но и не животное. Это было что-то среднее: фигура с мягкими очертаниями, словно тень, но с ярко выраженными глазами — глубокими и пронизывающими.

Чонгук замер. Он почувствовал странное ощущение: будто эта фигура знает его лучше, чем он сам себя. И в этот момент он понял: всё ещё есть надежда — даже там, где казалось бы, всё потеряно.

Фигура медленно приблизилась и произнесла тихим голосом:

— Ты думал, что всё кончено? Нет... Это только начало.

И в этот момент небо вдруг прояснилось — облака разошлись, открывая яркое солнце. Но внутри Чонгука зазвучала новая мысль: может быть, всё ещё есть шанс изменить судьбу? Или же это был лишь иллюзия?

Он сделал шаг вперёд — навстречу неизвестности. И сердце его наполнилось одновременно страхом и решимостью.