Клетка.

Маршрут до камеры временного содержания разглядеть получилось плохо. Пленных гнали через коридоры, посылая на их спины бесперебойные удары хлыстом, от чего бежать приходилось низко пригнувшись и прикрыв голову руками. Несколько раз запнувшись, Хината получила болезненный тычок под рёбра длинной деревянной палкой и больше темп не сбивала.

Перед тем, как грубо втолкнуть заключенную в двери, ей всё же развязали скрученные за спиной руки, несильно полоснув при этом лезвием по тонкой коже, словно намекая, что она здесь больше не человек.

Камера встретила пленников холодными, безразличными объятиями. Пространства было немного- четыре шага в длину, три в ширину, поэтому казалось, что даже для воздуха здесь не хватает места- до того он был затхлый, пропитанный плесенью, мочой, немытыми телами и чем-то кислым, словно здесь годами сгнивали сами надежды. Хината наощупь дошла до стены и прижавшись к ней лопатками тяжело вздохнула. Стены, сложенные из грубого камня, ощутились под ладонями склизкими подтёками сырости.

Самоубийственная миссия по спасению пророка, как называл его командир, началась как нельзя лучше.

Она переступила порог самой охраняемой тюрьмы Страны Огня. Осталось дело за малым: узнать, где держат подопечного, как называла его сама Хината, найти его, вызволить, при этом не умереть и, что самое главное- не попасться.

Скрыв лицо под длинной чёлкой, Хината вгляделась в изнеможенные лица сокамерников. Люди, брошенные сюда, по большей части, как ненужный хлам, заполняли пространство тихим шумом. Кто-то сгорбившись у стены беззвучно рыдал. Кто-то царапал ногтями дверь, хрипло обещая охранникам вырвать глотку, если они ещё раз посмеют ткнуть в него дубинкой. Кто-то бормотал себе под нос какую-то околесицу, качаясь из стороны в сторону, будто убаюкивая. Мусор, который системе предстояло утилизировать. Чужая среди чужих, Хинатау слышала, как тюрьма медленно съедает их души.

Несмотря на то, что сейчас заключенных всё ещё держали вместе, участь их ожидала самая разная. Мелкие мошенники, убийцы, насильники, махинаторы и просто невезучие бедолаги- все они были кормом новой системы. «Акт о социальной реинтеграции» никому не давал спуску. Неугодных вылавливали, как диких зверей, сгребали в повозки, уволили в тюрьмы, а после уже разбирались кого, куда и на сколько ссылать. Порой, правда, кого-то вырывали из системы, отправляя на тяжелые работы, или в бордель, как несчастную блондинку на площади.

К счастью, Хината не обладала ни исключительной силой, ни красотой - во всяком случае, ничем таким, чтобы это бросалось в глаза. Годы войны оставили на ней свой отпечаток. Сероватый, словно пепел, оттенок въелся в кожу. Худоба скрыла женственные изгибы. В пакле на голове стало трудно разглядеть когда-то ниспадавшие до поясницы гладким водопадом волосы. С такими данными Хината с лёгкостью растворялась в толпе - невзрачная, измождённая. Одна из многих.

Её шершавые руки с вечно поломанными ногтями выдавали тяжёлый труд, но не выдавали умение убивать. Даже осанка, теперь чуть ссутуленная, будто под тяжестью невидимого груза, делала её ещё меньше и незаметнее, чем она была на самом деле.

Идеальная маскировка для той, кто не хочет быть у всех на виду.
В новом мире, где каждая выдающаяся черта могла стать смертным приговором, заурядность стала её лучшим доспехом.

Единственным проклятьем оставались глаза.

Белесые, как туман над болотом. В них не было ни глубины, ни отражения, лишь молочная пелена, неестественная и тревожная. При ярком свете они отливали сизым, как мёртвая рыба на берегу, а в тени становились матовыми, будто затянутые инеем.

Они выдавали её, даже если всё остальное кричало о простолюдинке. Эти глаза были слишком странными, слишком нечеловеческими, будто в них застрял осколок того мира, который она так и не смогла из себя вырвать.

Медленно опустившись вдоль стены, Хината осела на пол. Обхватила себя руками, тщетно пытаясь сохранить тепло, которого здесь не было и в помине. Почувствовав прикосновение к плечу, она вздрогнула, но головы не повернула. Рядом с ней тяжело уселась женщина, от которой непереносимо пахло жареным луком. Улыбнулась ей гнилозубой улыбкой. Добродушно, но всё равно гадко.

Самым тяжёлым в легенде Хинаты о кроткой слепой малышке было не замечать людей вокруг. Игнорировать. Пропускать через себя их взгляды, эмоции, жесты, движения. В другой ситуации эта женщина уже летела бы в другой конец клетки, харкая кровью, но сейчас она безнаказанно сидела рядом.

- Какая славная моэ. И как же тебя угораздило сюда попасть?- спросила она скрипучим, словно ржавые петли, голосом.

Мысленно отослав её в преисподнюю, Хината подняла хмурый взгляд и женщина со скрипучим голосом тихо ахнула. На неё смотрели блёклые глаза без зрачков. Радужка, едва отличимая от белка, растворялась в странной, призрачной белизне. Если бы не чёрные ресницы, влажные от слёз, лицо девчушки казалось бы совершенно белым.

- Слепая, да? -печально улыбнулась женщина.- Повезло тебе. К некрасивым здесь пристают меньше.

Хината поджала губы.

- Я не просила меня жалеть.- ответила она грубо.

Женщина вновь положила ей на плечо свою высохшую ладонь и легонько похлопала.

-И правильно. Здесь себя желать - как петь на кладбище. Хуже только мечтать. Впервые в тюрьме?

Хината молча кивнула. Болтать с бессмысленными людьми, от которых в её жизни не зависело ровным счетом ничего, не входило в её планы. Тем более что женщина эта была явно из числа тех, которые выкладывают всё, как на духу, а после вставляют под рёбра нож.

- А меня уже второй поймали. -продолжила незнакомка не замечая угрюмость оппонентки.- Первый, за то, что одним ножом сделала вдову и господина с севера. Ха! - усмехнулась она ядовито.- Были из клана... сейчас даже и названия то не припомню. Раньше к таким за километр было не подойти. На них и пыль то падала с разрешения.

Она говорила медленно, растягивая слова, будто каждое давалось ей с усилием, от этого в конце фраз голос неизменно дрожал и ломался.

-И как же вас выпустили то.- сказала Хината сухо, понимая, что болтливая от неё всё равно не отвяжется.

-Выпустили? Шутишь что ли? За такое только смерть.- она резко провела по своему горлу указательным пальцем, но вспомнив, что говорит со слепой махнула на Хинату рукой.- Сбежала я тогда. Время же было такое... смутное. Не до всякой швали. Знаешь же, наверное.

О ... Хината знала. Помнила это время прекрасно. Тот год, когда все разом лишились чакры.

Резко проснуться среди ночи от того, что под кожей шевелятся тысячи невидимых игл- такое даже при желании не забудешь. В ту ночь она даже не смогла встать с футона и позвать на помощь. Мышцы свело сначала судорожными спазмами, потом длинными волнами, будто кто-то взял её тело и медленно выкручивал, как мокрую тряпку.

Захлебываясь собственным дыханием, она сползла, скрючилась на полу, вцепившись пальцами в собственные плечи, пытаясь удержать себя в границах тела. Но это тело больше её не слушалось. Внутри всё рвалось, вырывалось и корчилось. Там, где растекалось покалывающее тепло, теперь зияла черная дыра. Она всасывала в себя все мысли, чувства и саму волю, оставляя только животный страх - липкий и удушливый.

Она прекрасно помнила, как пришедший к власти Мадара методично вырезал всех ему неугодных. Помнила, как рушились жизни, уничтожались города, целыми семьями пропадали люди. Всё то, что она с радостью хотела бы забыть, Хината помнила прекрасно.

- А теперь вас за что?- спросила она глухо и без особого интереса просто для того, чтобы сбежать от болезненных воспоминаний.

- А теперь другой из клана кричал, как свинья. - пожала плечами женщина.- Знаешь... а кровь то у всех одинаковая, как оказалось.

Последнюю фразу незнакомка произнесла с каким-то лёгким удивлением. Словно кровь представителей клана должны быть зеленой или какой-нибудь бронзовой.

К сожалению, Хината хорошо понимала причину её ненависти. Веками кланы собственными руками выкапывали пропасть между ними и простыми людьми. Как и другие знатные семьи, её род относился к простолюдинам как к грязи под ногтями. Она вспоминала, как охранники смеялись над умирающими у ворот, как сжигали рис перед голодными, как презирали, мучали и издевались над ними. Сейчас она чувствовала боль этой женщины своей кожей, острую, обжигающую, невозможную игнорировать. Они все были обычными людьми, просто кланы научились забывать об этом раньше других.

-Ты тоже слышишь, да? - указала старуха сухим пальцем куда-то на потолок.- Снаружи - короли и мрази. Здесь - кости и крысы. А всё равно ведь живём. Чёрт, я даже спать после этого лучше стала!

Положив голову на колени, Хината осторожно вгляделась в её лицо. На вид болтливой было не больше пятидесяти. Годы легли на её лицо тяжело и небрежно. Глубокие морщины, словно трещины на высохшей глине, расходились от глаз и губ, оставляя на скулах жёсткие складки. Худоба, как и у неё самой, не была изящной: кости выпирали резко, а кожа обтягивала их тонкой, желтоватой плёнкой. Но несмотря ни на что, лицо её светилось непонятным Хинате светом. Так, как у нее не светилось уже давно.

-Тебе хорошо теперь? - догадалась Хината.

-Лучше, чем на коленях. - усмехнулась та.- Я тридцать лет жила в мусоре, пока господа с красными метками на лицах сжигали хлеб ради медитаций. А теперь я их лица вспоминаю, когда с пола смываю кровь.

- Ты убила, потому что хотела справедливости? - спросила Хината с какой-то неопределенной надеждой.

- Девочка, я убила их, потому что могла. - махнула та рукой.- Потому что в первый раз за всю жизнь мне никто не мог помешать.

Убийца рассмеялась тихим, клокочущим смехом, от которого у Хинаты побежали по коже мурашки.

Хината не знала, нашла ли она заветное успокоение, но в усталых глазах читалось нечто большее, чем просто месть - священная ярость затравленного зверя, наконец-то вонзившего клыки в руку хозяина. Эта женщина была вечной тенью своих господ. Существом, прожившим жизнь по чужим указкам. Жалким призраком на обочине чужого праздника. И всё же она получила свою расплату.

Хината хорошо понимала её радость. Деже, наверное, слишком. В этом и была главная её проблема. Хината всю жизнь носила шёлк, пока та довольствовалась рваньём. Но под тканями таких разных одежд, шрамы на их телах совпадали линия в линию.

Дверь камеры с грохотом распахнулась, заставив всех вздрогнуть. Кто-то инстинктивно рванул вперёд, кто-то прижался к стене, пытаясь раствориться в камне.

-Сора!-рявкнули из коридора.-Такуми Сора! На выход!

После недолгой паузы со скамьи поднялся длинный худощавый мужчина. Его глаза лихорадочно заметались по сторонам -глупая, рефлекторная надежда: «а вдруг?» Но остальные заключённые упорно смотрели себе под ноги. Всё равно эта помощь не могла хоть что-то изменить.

-Шевелись!- стукнул дубинкой охранник по косяку.

Сора заковылял к выходу чуть быстрее. Его зубы стучали так громко, что был слышен их клокот. У двери его всё же схватили под руки и выдернули наружу, как набитый костями мешок. И дверь захлопнулась снова.

С этой минуты из камеры раз за разом стали забирать пленных. Иногда промежутки между приходами охраны были минут пятнадцать- не больше, иногда людей допрашивали часами. Прошли чуть ли не сутки томительного ожидания, прежде чем выкрикнули её имя.

-Ямико Куракава!

Хината рефлекторно сжалась. Мысль о том, что Хидан допросит её лично, не радовала совершенно. Конечно, Хината в себе не сомневалась, но с прозорливым начальником всё равно нужно было держаться осторожней.

Когда дрожа и хныча, она на ощупь добралась до двери, двое охранников с руками, привыкшими ломать сопротивление, впились в неё плечи, будто в мягкую глину. Они выволакивали её тело из камеры, точно мясо. Чтобы им служба не казалась мёдом, пленница осела на пол и горько зарыдала.

-Глянь-ка, это ж та слепая, - усмехнулся тощий, тыча в неё пальцем.

Поднимая Хинату на ноги, коренастый охранник с лицом, изъеденным оспинами, прижал её к себе, ощутимо проводя ладонью от бедра до талии, пока тощий, подавляя приступ смеха, показывал товарищу похабное движение, изнутри надавливая языком на свою щеку.

Глядя на них, уверенных в своей безнаказанности, Хината испытывала какое-то извращённое наслаждением. Мысль о том, как сопротивление сотрёт с лица земли эти наглые рожи, согревала. Да ещё как!

-Тихо, сучка, - густое от перегара дыхание противно обожгло её щёку. -Мы тут мужчины не привередливые. Даже от такой страшилы не откажемся...

Второй, тощий, с жёлтыми зубами, звонко рассмеялся и ухватив её за волосы, резко запрокинув голову вверх. Тут же его лицо исказилось от омерзения, но он сразу взял себя в руки, облизнув свои истрескавшиеся губы.

- То что ниже пояса у вас всех одинаковое. Ведь так?- он прижался к её уху, нарочито громко причмокнув языком.

Хината забилась сильнее. Слёзы побежали вниз неистовыми потоками, смешиваясь на щеках с грязью.

-Не-е-ет!- её крик окутал коридор и ударившись о стены вернулся эхом. -Отстаньте! Не трогайте!

Даже если бы Хината слепой не притворялась, кожей она всё равно бы чувствовала их взгляды, ползущие по шее, груди, бедрам. Омерзительные. Липкие, как паутина.

-Может, проверим, какая она на ощупь?- хрипло засмеялся желтозубый, с силой сжимая её запястье.

Хината всхлипнула, отчаянно мотнув головой. Вид жалкой, испуганной замарашки, как она ожидала, должен был вызвать к ней, в лучшем случае, неприязнь, но охрану почему-то он только раззадорил. Гогоча, они перекидывали Хинату из рук в руки, шлепая по бёдрам, хватая за грудь, сжимая там, где не следовало.

-О, да она ещё и брыкается!- оспинистый прижал её к стене, утюжа своим телом, пока она отчаянно дёргалась, чувствуя, как кишки сводит от омерзения.

Несмотря на затравленный вид, внутри неё полыхало пламя. Одному богу известно, как яростно Хината ненавидела их в этот момент. Ненавидела их грязные ухмылки. Ненавидела жирные пальцы на своей коже. Будь её воля - шеи этих ублюдков уже хрустели бы под её ладонями. Но вместо брани с губ вырывался лишь шёпот. Мольбы. Унизительные просьбы оставить её в покое. И даже осознание того, что это лишь временная игра не помогало. Всё равно ей было тошно. Тошно до того, что потом нужно будет сдирать с себя кожу, чтобы очистится от этих прикосновений.

-Пожалуйста... не надо...- в очередной раз её голос сорвался в хриплый шёпот, но охранники по привычному лишь усмехнулись.

-Ты ещё нам «спасибо» скажешь,- бросил тощий, смачно шлёпнув её по заднице.- Будешь умолять потом в камере, чтобы навестили тебя.

И тогда, не выдержав, она упала. Не просто споткнулась, а обмякла всем телом, как подкошенная, с громким всхлипом рухнув на колени.

-А-а-ах!- её голос сорвался в истеричный визг, нарочито громкий, пронзительный.

Она вцепилась в ногу оспинистого, обхватив голенищу его сапога дрожащими руками, словно ища защиты.

-П-пожалуйста... не бейте... я не могу идти...

Теперь она рыдала громко, некрасиво- с надрывными всхлипами, от которых сводило судорогой. Сопли пузырями надувались у покрасневшего носа. Слёзы смешивались со слюной, оставляя на губах солёные потёки. Дыхание сбивалось, перехватываясь икотой, а пальцы бессильно цеплялись за его брючину, будто пытаясь удержать хоть что-то в этом распадающемся мире. Охранник застыл и его лицо наконец перекосилось в гримасе омерзения.

-Отстань, тварь!- дёрнул он ногой, пытаясь стряхнуть пленницу, но та и не думала сдаваться. Сжала лишь пальцы крепче, притворяясь, что не понимает его слова.

-Не бейте! Умоляю! Ум...умоляю вас!

Охранник в оспинах скривился, резко дёрнулся и наконец отшвырнул её от себя.

-Сука...-буркнул он, отшатываясь, будто её прикосновения могли заразить его чем-то смертельным.

Вспомнив, наконец, о своих прямых обязанностях, стражники подхватили пленницу под мышки и потащили её обмякшее тело дальше по коридору. Хината всё ещё всхлипывала для виду, но острый взгляд из-под упавшей чёлки уже скользил по стенам, выхватывая малейшие неровности, странные швы, любые детали, что могли пригодиться ей в дальнейшем. Каждый скол, каждый изгиб кладки - всё запоминалось с холодной расчётливостью.

Коридор упирался в лестницу - узкую, отсыревшую, со ступенями, покрытыми древней плесенью. Хината цеплялась босыми ногами за выбоины в камне, и каждый неверный шаг отзывался резкой болью в своде стопы. Не обращая на это внимания, конвоиры не снижали темпа, грубо таща её вверх.

Этажом выше мир изменился. Грубый камень сменился полированными деревом, тёплым и гладким. Воздух стал теплее, гуще, насыщеннее - в нём витали терпкие ноты скипидара и металлический привкус меди.

Перед дверью охранники замерли, выпрямив спины. Механически поправили мундиры, прочистили горло. Церемонный стук - и они вошли, но комната для допросов оказалась пустой. Хината позволила себе тихий выдох, хотя прекрасно понимала - отсутствие Хидана сейчас не гарантировало, что он не появится через минуту.

-Наверное, ушёл, пока эту дрянь тащили, -охранник со злобой пнул Хинату в лодыжку, будто это она нападала на них в коридоре.

-Ничего... посидит, подождёт, -проворчал второй, грубо вталкнув её в камеру так, что она едва удержалась на ногах.

После сырых каменных коридоров маленькая комнатка для допросов выглядела почти уютно. Стены, выкрашенные в блекло-желтый цвет, деревянный пол, вымытый до бледного оттенка сосны, даже потолок без привычной паутины. Тепло приятно обволакивало кожу, словно насмехаясь над ледяным дыханием тюремных казематов. Видимо, Хидан всерьёз опасался вспышки туберкулеза. Болезнь могла выкосить даже самых крепких охранников, а из трупов надзиратели неважные.

Из узкого окна, перечёркнутого толстыми прутьями решётки, сочился блеклый свет. Мышиного оттенка небо не давало понять - начинался ли день, шёл к середине или уже клонился к вечеру.

Охранники, тяжко дыша, доволокли пленницу до массивного стула, намертво прикреплённого к полу в центре этой казённой комнатушки. Хината осела на него притворно всхлипывая. Её ноги и руки тут же болезненно стянули ремнями, по ощущениям сильнее, чем это требовал устав- даже здесь ублюдки решили поиздеваться. Но Хинату это особо не волновало. Одним синяком больше- одним меньше. Разница будет неощутима. Они купились на её игру и это было самое главное. Теперь охранники видели в ней лишь жалкую, дрожащую тварь. А значит перестали воспринимать как угрозу. Или как добычу.

Идеально.

Хината сжалась в комочек. Ее плечи всё ещё мелко дрожали, а пальцы судорожно цеплялись за подлокотники, будто бы те стали последней опорой в этом кошмаре.

- П-пожалуйста... я ничего не сделала...

Голос ее то и дело прерывался. Звучал тонко и жалобно, как у потерявшегося ребенка. Слезы катились по щекам ровными дорожками, оставляя на коже противные мокрые следы. Хината нарочно негромко всхлипывала, но достаточно, чтобы охранники закатив глаза, оставили её в покое.

Выйти не вышли, но остались стоять у двери, лишив себя удовольствия видеть её измученное лицо. Продолжая притворно всхлипывать, Хината украдкой осмотрелась. Ничего лишнего - ни картин, ни цветов. Никакого намёка на личность. Хотя чего она ожидала от места, в котором люди бесследно исчезали?

Комната была до безобразия простой: дверь, через которую вошли, окно, стул для допросов, сразу перед ним некогда дорогой массивный стол с потрёпанными краями, да большущее кожаное кресло с каретной стяжкой. Вот и весь нехитрый интерьер.

Поверхность стола сверкала болезненной чистотой. Слишком аккуратной. Слишком, для такого затхлого места. Документы лежали идеально ровной линией, будто кто-то специально вымерял расстояние между ними линейкой, добиваясь геометрического совершенства. Каждый уголок бумаги находился в строгом соответствии с соседним, создавая неестественную, почти пугающую симметрию.

-«Настоящий педант»- мелькнуло у Хинаты в голове. Но кто? Хидан? Невозможно. Этот самодовольный ублюдок никогда не стал бы ютиться в этой конуре, больше похожей на кладовку для швабр, чем кабинет следователя.

Мысль закончить не удалось, потому что за спиной скрипнула дверь, пропуская внутрь тяжелый, неспешный шаг.

Ее плечи тут же ссутулились. Пальцы бессильно сцепились на коленях. Хината медленно опустила голову и слепые глаза по привычному уставились в пустоту.

-Командир!- в голос отрапортировали охранники.- Ямико Куракава прибыла на допрос!

Первым в нос Хинате ударил запах. Резкий, чуть химический оттенок дешевого одеколона, тщетно старающийся перебить въедливую тюремную вонь. Что-то знакомое щекотнуло память, но Хината не успевала схватить эту мысль, потому что знакомый голос за ее спиной пророкотал, недовольно, словно сквозь зубы:

- Да сколько можно?!

Сердце Хинаты рвануло к горлу.

Она его узнала. Узнала этот голос!

-Осталось пятеро, господин начальник.- пролепетал желтозубый конвоир.

-Свободны.

Дверь захлопнулась за спиной с глухим стуком. Воздух в лёгких Хинаты застыл, превратившись в ледяной ком. Тяжёлые сапоги гулко простучали по полу, лениво обошли её стул и замерли у письменного стола. Старое кресло болезненно скрипнуло, приняв вес своего хозяина.

Его здесь не должно было быть!

Они с командиром перепроверили всё тысячу раз. Ни одного знакомого лица во всём этом аду. И всё же он сидел перед ней - живой осколок прошлого, застрявший в памяти, как гнилое мясо между зубов. Стоит потревожить в рот тут же заполнит тошнотворная вонь.

Хината впилась ногтями в ладони, но следователь даже не удостоил её взглядом. Только равнодушно зашуршал бумагами, будто перед ним лежала не человеческая судьба, а счёт в кафетерии.

Наконец, он вздохнул, протер переносицу, пытаясь стереть усталость и раздражение, и только тогда поднял на нее глаза. Их взгляды встретились.

Сердце Хинаты заколотилось так громко, что, казалось, его было слышно даже через одежду.

-Так как, говоришь, тебя зовут?