Потерянная душа

Такая лёгкость не чувствовалась давно. Сильвер, кажется, спит? Да, наверное, это сон. Полукровка стоит посреди абсолютно пустой улицы, утопающей в тумане. Всё слишком серое, унылое. Находиться здесь невыносимо, поэтому он шагает вперёд, назад, в сторону, неважно куда, зачем и что из этого получится. Ему просто нужно движение. Каждая мышца тела сжимается, разжимается, горит. Странно, вокруг ни души, только неопределённость. Сколько боли связанно с этим городом... Где все? Почему никого нет? Где он? Что происходит?

- Мама! - закричал он во всё горло, но голоса своего не услышал. - Лайма!

Он смотрит по сторонам и пробегает мимо каких-то домов, кричит, но снова не издаёт ни звука. Сильвер продолжил бег вперёд, но назад, но вниз. Почему он ничего не может вспомнить? Куда всё исчезло? Почему он один? Что произошло?! Последние события... Что было последним? Что потом?

- Здравствуй.

Обернувшись, полукровка хотел увидеть хоть кого-то... и глаза его на какое-то время ослепли от яркого света, а лапы, спотыкаясь, цепляясь, двигались и переступали через невидимые препятствия.

- Кто ты? - спросил Сильвер сквозь вечность.

- А кто ты?

- Почему ты здесь?

- А ты почему?

- Я не знаю, не могу вспомнить... Что это за место, ты знаешь? Как отсюда выбраться?

- Так важно ли тебе это знать? Подумай. Только ты можешь ответить на свои вопросы, потому что задаёшь их себе, а не мне. - он улыбнулся и исчез.

Хотелось плакать и кричать, потому что Сильвер совсем ничего не понимал: «Отстаньте, не трогайте! Никто бы мне не помог. Я просто не верю в это, не верю в себя и успех. Успеха ведь просто не бывает. Всё какой-то бессмысленный бред. Я бы умер, чтобы это закончилось, но ничего не чувствуется, будто я в один миг весь выгорел». Долгое время полукровку занимал лишь бег. Исчез неизвестный, исчезла надежда.

- Я правда умер?

Пустая дыра сквозь сердце и голову тянула вниз, словно там лежал камень - большой, тяжёлый и холодный. Тогда полукровка лёг и закрыл глаза, мечтая провалиться в сон. Он хотел вернуться домой, вернуться в свой город, увидеть его жителей, любых, даже самых недостойных, но живых. Даже в этом неисследованном пространстве он чувствовал себя чужим, неподходящим, ненужным.

- Я и вся моя жизнь - это ошибка.

В этом странном месте, забытом всеми или самом святом во вселенной, полукровка стал думать по-другому. Вдруг все его представления о ценностях, о путях и судьбах, о мире, о космосе и о том, что после, - ошибочны, нелепы, глупы. Что если не кто-то там наверху виноват во всём его невезении? Куда бы не вели его мысли сейчас, он пытался собрать воедино в своей никчёмной голове собственный образ, придуманный и нереальный, но тот, который всегда присутствовал в его сознании. Сильвер видел себя пару дней назад, когда весь его новый мир рухнул. Счастливый мир пал, и он вновь задумался о жестокости, о всеобщей и всепроникающей несправедливости, и о своей личной трагедии. Он пытался справиться, но терпел неудачи, ссорился с близкими. Возможно, раз он уже думает так, но также возможно и чуточку, много, самую малость, абсолютно прав, или же клетки его мозга умирают от невозможности терпеть этот жуткий, страшный и противный холод. Холод был в каждой клеточке тела. Сильвер вдыхает лёд и лёд выдыхает.

- Так ты никогда не выберешься отсюда. - сказал лёгкий голос, похожий на ветер.

Она здесь. Невидимая. Скрытая. Вы её чувствуете? Закройте глаза, и она появится. Она служит нашему миру и каждому из нас по отдельности. Имя ей - Бездна. Сильвер всё ещё не мог понять, почему она одновременно являлась источником его страха и его... восхищения. Ведь Бездна - иллюзия, магия, хаос, анархия разума, его собственное переживание, личное ощущение, а также мрачный потусторонний мир. Однако безразличие взяло верх над любопытством Сильвера. Юноша предпочел не обращать внимания на очередные галлюцинации, ведь всё происходящее здесь, по его мнению, есть лишь фантазия его уставшего, больного, беспомощного, умирающего разума, который в настоящий момент перелистывал в обратном, прямом, случайном, неважно каком порядке все оставшиеся воспоминания о мире, как книгу.

«Ох, как тяжело мне было раньше жить. Тогда я ещё не понимал, насколько глупы мои мысли о самоубийстве...»

- Не сдавайся.

Он поднял лапы и закрыл уши, спасаясь от галлюцинации, но тогда появился другой голос:

- Сильвер! - этот крик пробирал до мурашек, настолько он был прекрасен.

- Лайма? - прошептал полукровка.

Это она. Его возлюбленная. Грустно смотрит на него, плачет. Парень поднялся и побежал к ней, но с каждым шагом лишь отдалялся.

- Как ты здесь оказалась? Тебе плохо? - обеспокоено спрашивал Сильвер.

- Не бросай меня... - сказала она сквозь слёзы.

- Лайма, я никогда тебя не оставлю! - закричал он.

- Нет, ты бросил меня! - прокричала волчица и растворилась, подобно песку.

Сильвер видел, как она исчезла. Кажется, он проникся её болью. Как Сильвер мог говорить и чувствовать то, что говорил и чувствовал? Он понял, как оказался здесь, но так и не понял, как отсюда выбраться. Вместо пустоты полукровка почувствовал боль в области сердца. Оно вернулось, проснулось, ожило, и загорелось. Было страшно. Когда он умер? Чем заслужил это? Сильвер не мог ничего вспомнить с того момента, как... Как что? Какой момент?

Пошёл дождь. Маленькие капельки попадали на асфальт, упали ему на морду. Их становилось больше, пока дождик не превратился в ливень. Вода прибывала. Дождь лил с такой же силой, с какой его близкие скучали по нему. Света не было, но откуда блики? Или свет был, а янтарные глаза улавливали лишь маленькие вспышки? Лапы трещали при каждом движении, но его невозможно было остановить. Глаза слипались, словно кто-то пытался его усыпить, не дать добраться до причины, до источника, до истины.

- Не сдаваться... - сказал Сильвер своему отражению в воде, и оно заговорило с ним, либо его рассудок просто не выдержал.

Может, он выдумал это место? Или это место выдумало его? Или они просто оказались друг в друге?

- Всё обман, тебя нет... - прошептал он.

Место пыталось остановить его, пыталось затуманить голову другими мыслями, отличными от настоящих, и не выпустить из своей вечной тюрьмы, из тьмы, из безумия, но Сильвер боролся. И тогда отражение заплакало. Оно смотрело на полукровку своими безжизненными глазами из бесконечного зеркала под лапами.

- Смерть. - сказал другой Сильвер напоследок и исчез.

Пространство наполнялось водой. Исчез и этот серый город. Вдали виднелся горизонт.

«Всё в одно мгновение оборвалось... Что это? Какое странное чувство... Боль? Но она не похожа на ту боль, которую я испытывала раньше. Как быстро всё произошло. Как я здесь оказался? Как много глаз вокруг... Они смотрят. Смотрят на меня. И... Мама... Мама!»

Прошло время, Сильвер начал тонуть. Вода проглотила его целиком. Тьма перед глазами сгущалась. Края бездны сомкнулись, дышать нечем. Исчезаешь в пучине и понимаешь - слишком поздно. Сильвер оказался там, где и должна быть его душа. Он видел страдания близких. Видел, как они плачут, кричат, но никак не мог им помочь. Всё время он пытался скрыть от себя бесконечную ненависть к самому себе, ведь он осознавал и понимал всё с самого начала своего жизненного пути. Он знал, что ему нет места на Ауруме, но скрывал истинные причины этой обречённости. Сильвер потерял себя.

«Не могу...» - промелькнуло в голове, когда полукровка оказался не в силах плыть на поверхность.

Он вспоминал самые счастливые и самые мрачные моменты своей жизни. У него больше не осталось времени - это знание пришло из ниоткуда, из тьмы, но было правдой. Сильвер понял, что его поиски вот-вот завершатся вместе с жизнью.

«Простите меня...» - он сделал всё, понял всё, вспомнил всё.

Сильвер уже не ничего исправит, не сможет никому помочь, не осуществит ничего из того, что мог бы осуществить... Он больше не сможет никого любить, и никто не будет любить его. Он больше ничего не почувствует. Ни боли, ни жизни. Просто будет находиться в этой беспроглядной тьме. Теперь хотелось проснуться, но это не сон. Это конец. И вдруг... Что это?.. Что за свет? Откуда исходит яркий свет? Что там? Один единственный маленький лучик света на поверхности. Его душа.

«Мне было одиноко. Но я больше не один! На что вообще ушла моя молодость? Столько слёз и эмоций выпущено зря... Я достаточно страдал. Пришло время победить. Я смогу. Я не сдамся! Я буду жить! Я буду счастлив!» - всплывать так тяжело. - «Я чувствую эту боль, она никогда не перестанет подстерегать меня, но ни за что не остановит!» - Сильвер продолжал двигаться, превозмогая любые чувства. - «Ещё чуть-чуть!».

Полукровка улыбнулся, когда приблизился к свету. К жизни. Свет поддался его стремлению. Сильвер почувствовал, как пустота внутри наполняется зарёй, испепеляя само естество, заменяя его собой. Свет был повсюду, заменив собой землю и небо, воздух и воду. Ярчайший, бесцветный, даже не белый - прозрачный. Сквозь тишину и пространство начали вырываться чьи-то слова:

- Разряд! Ещё раз! Разряд... Ещё, давай! Дыши... Разряд!

Сильвер резко распахнул глаза, делая слабенький вдох. Он еле-еле, насколько только мог, пытался дышать через кислородную маску. Полукровка видел врачей в медицинских халатах и масках, слышал какой-то писк справа.

«Я жив»

В городской больнице Авроры, как и в любой другой день, было уныло и мрачно. Тяжесть блёклых стен давила на окружающих. Лайма сидела в зале ожидания недалеко от отделения реанимации. Локти её были на коленях, кисти сомкнуты в замок, который прикрывал мордочку и встречал дорожки слёз. В соседнем помещении врачи боролись за жизнь Сильвера. Волчица плакала, тихо читая молитвы и прося только об одном - чтобы её друг был жив. После того, как Лайма услышала крики врачей, она вскочила с дивана и побежала к дверям, которые вели в операционную. Девушка не знала, что делать. Ей хотелось рвать и метать, разорвать одноклассников собственными лапами. Отойдя подальше от двери, Лайма начала бить кулаками стену, медленно опускаясь на колени и добивая лапами пол. На эти стуки сбежались медсёстры и принялись успокаивать волчицу. Она постаралась больше не показывать эмоции. Чуть позже старшеклассница встретилась с Мэри, нервно бродившей по коридору туда-сюда. Мэри еле сдерживалась, чтобы не заплакать от глубоких переживаний. Лайма поспешила к ней, потому что крольчиха нуждалась в поддержке.

- Мэри, всё будет хорошо, я уверена. Сильвер сильный, он не бросит нас! - дрожащим голосом проговаривала волчица, чуть поглаживая её по спине. - Нужно ждать...

Трудно даже представить, какие эмоции испытала крольчиха в тот момент, когда узнала, что её сына сбила машина. Водитель затормозил, но от удара полукровка отлетел на приличное расстояние. Кто-то из зевак вызвал скорую, а Лайма бросилась к другу. Она плакала, держа Сильвера в объятьях, просила его смотреть на неё. Ученики столпились возле дороги и просто глядели на них. Полукровка до последнего не закрывал глаза, лишь бы не выпасть из реальности. Он сильно ударился головой, сломал ребро и едва не сломал лапу. Организм был настолько слаб, что начал сдаваться. Подъехала машина скорой помощи, Сильвера погрузили на носилки. Лайма поехала на своём мотоцикле прямо за ними. Теперь же она и Мэри сидели и молились за жизнь Сильвера. Спустя час вышел врач, который спасал полукровке жизнь. Отыскав крольчиху и сидевшую рядом с ней волчицу, он подошёл ближе.

- Вы Мэри Соул?

- Да! - крольчиха вскочила с дивана и подбежала к нему. - Что с ним? Ну же, доктор, не молчите!

- Стабильно. Жить будет, сейчас он отдыхает, мы за ним наблюдаем. Когда проснётся, сможете к нему зайти. - в два вздоха протараторил врач. - Ещё мы хотели у Вас узнать, откуда у пациента появились раны от укусов на лапах. Они точно появились до того, как его сбила машина.

- Это не был случай хищничества... - нервничая, ответила крольчиха.

- Нам пришлось наложить ему швы.

- Хорошо, я лучше подожду... - тихо сказала она и вернулась на диван.

Врач ушёл, а крольчиха вытирала слёзы. Ей стало гораздо легче от мысли, что её сын жив. Лайма закинула голову и тоже немного успокоилась, но смириться со случившимся было очень тяжело. По коридору то и дело бегали врачи. Девушка повернула голову влево, внезапно её глаза от удивления расширились. На диване в конце коридора сидел Грег. Волк, нервно постукивая задней лапой по кафельному полу, осматривал помещение, как вдруг встретился взглядом с Лаймой. Он отвернулся, виновато опустил голову и прижал уши, не желая видеть злобный взгляд волчицы. Естественно, она сразу заметила его белую повязку на левом глазу. Грег качнул головой в сторону выхода, намекая ей выйти из здания и поговорить, но Лайма отвернулась и недовольно сложила обе лапы на груди. Коричневый волк поднялся с дивана и неторопливо скрылся за дверьми, а Лайма задумалась. Неужели Грег знает, что произошло с Сильвером прошлой ночью? Волчица долго колебалась, но в итоге решила с ним поговорить, а ежели не поговорить, так по морде дать. Она быстренько прошептала Мэри, что отойдёт ненадолго. Крольчиха, которая ни разу не подняла голову, ничего не ответила. Лайма вышла из больницы и сразу увидела облокотившегося о дерево Грега.

- Привет. - он заговорил первым.

- Рассказывай.

- Что мне рассказывать?

- О том, что за чертовщина произошла с Сильвером! Ты к этому причастен. Куда он исчез? Откуда у него раны? И где твой чёртов глаз?!

- Ты беспокоишься за меня? - усмехнулся коричневый волк.

- Ты сумасшедший?

- Блэквуд, ничего плохого не случилось. - спокойно ответил Грег. - Можешь больше не беспокоиться.

- Да почему вы ничего и никогда не говорите?! - она разозлилась ещё больше. - Не ты ли сделал с ним такое?

- Не я. Хочешь верь, хочешь нет, но это действительно так. - ответил он, достал из кармана сигарету с зажигалкой и закурил. - Будешь? - спросил Грег, протягивая волчице другую сигарету.

- Я не курю.

- Да? - удивился волк. - С чего вдруг?

- Бросила. Не переводи тему разговора!

- Послушай, Блэквуд. - продолжил он. - Я бы мог рассказать, но воспоминания чересчур мутные. Ударился, наверное. В моей голове сплошной туман... - он опустил взгляд на медленно тлеющую сигарету. - Но в моём случае дым.

- С тобой вообще невозможно разговаривать! Почему бы мне не обратиться в полицию? Я ведь могла и раньше написать на тебя заявление за попытку изнасилования!

- Ты не можешь. У моего отца много знакомых в полиции работают. Достаточно того, что тебе не поверят.

- Ненавижу... - прорычала волчица. - Ненавижу тебя! Почему ты это делаешь?! Зачем постоянно портишь всем жизнь?! Плевать на меня, но чем Сильвер заслужил такое отношение к себе?! Тебе никогда не понять, что он чувствовал! Никому не понять!

Некоторое время Грег молчал, покуривая сигарету и размышляя и чём-то своём.

- Мне жаль. - сказал он. - Мне очень жаль, Лайма. Ты не простишь меня, но мне правда стыдно за всё то, что я тебе сделал. А перед Сильвером... - запнувшись, он выкинул сигарету. - А перед ним я лично извинюсь.

- По-твоему извинений будет достаточно?

- Что я ещё могу сделать?

- Исчезнуть.

- Ха-ха, как скажешь.

- Грег, зачем мы вообще сюда вышли? В нашем разговоре нет смысла, я надеялась, ты хоть что-то расскажешь!

- Вообще-то я хотел кое-что проверить...

- Проверить? - не поняла волчица, как вдруг Грег подтолкнул её. - Что ты делаешь?! - воскликнула девушка, прижатая к дереву.

Лайма встретилась с серьёзным взглядом одноглазого волка, преградившего ей проход, точь-в-точь также, как он недавно зажал её в переулке. Грег пристально смотрел ей в глаза.

- Знаешь... - наконец заговорил он. - Раньше, когда я смотрел на тебя, то что-то чувствовал...

Волк удержал небольшую паузу и сказал:

- Теперь же я не чувствую к тебе ничего.

Грег опустил свои лапы, благодаря чему Лайма смогла отойти от него.

- Я больше никогда не стану к тебе приставать. - сказал Грег. - Ты уже принадлежишь хорошему парню.

Она удивилась его словам, но не успела сказать что-либо ещё, как из главных дверей больницы выбежала Мэри, взволновано крикнув волчице:

- Лайма, Сильвер очнулся! Идём, скорее!

Волчица, не теряя ни мгновения, побежала за ней. Грег какое-то время просто стоял, уже потом осмелившись вернуться в больницу. Волк приблизился к нужной палате и сквозь небольшую щель лицезрел картину, как Мэри и Лайма счастливо обнимают пробудившегося Сильвера, а рядом с ними стоит врач. Счастью семьи не было предела. Грег долго смотрел на них, затем грустно отвернулся и отошёл от палаты подальше. Волк сглотнул застрявший в горле ком, взволнованно глядя на дверь. Прошло немало времени, прежде чем Лайма и Мэри по просьбе врача оставили Сильвера одного, дабы тот мог отдохнуть. Каким-то образом Грегу удалось уговорить медсестру, чтобы он ненадолго навестил своего "друга". Теперь, когда разрешение было получено, он подумал зайти к полукровке, но странное чувство, сопровождающееся дрожанием лап, не давало покоя. Он ведь ещё может уйти, да?

«Нет, я не могу сейчас отступить» - волк крепко вцепился в ручку и, собравшись духом, уверенно открыл дверь.

Палату заполнял тусклый свет лампочек. На больничной койке, совершенно не двигаясь, лежал Сильвер. Из находившегося рядом аппарата почти каждую секунду исходило пищание.

- Привет... - произнёс Грег, чтобы немного привлечь внимание полукровки.

Взволнованный волк отвёл взгляд в другую сторону, лишь бы не смотреть в его потускневшие глаза. Грег начал рассматривать палату, чей гарнитур был скромен, что не удивительно, ведь они находились в больнице. Когда пелена ушла, Сильвер с полуоткрытыми глазами сверлил волка взглядом. Полукровка чувствовал, как что-то мешало ему сомкнуть губы и неприятно прикасалось к горлу. Он не чувствовал тела и вокруг доносились звуки, похожие на писк приборов. Грег уселся на стул возле его койки. Волк почесал себе за ухом и немного дотронулся до своей белой повязки.

- Глаза моего, как видишь, нет. - начал он. - Теперь буду ходить, как пират. Но ты не думай, что я тебя в чём-то обвиняю! Я это заслужил. О, смотри, вот что ещё у меня есть! - Грег снял с себя кофту и чуть стянул майку, оголив перевязанное бинтами плечо. - Мне один змей вытащил пулю. Останется шрам. Если кто-то из моих родных его увидит, у меня точно будут проблемы, ха-ха...

Грег заметил, как Сильвер на него странно смотрит. Морда ослабленного полукровки была закрыта маской для дыхания, а своим взглядом он как бы спрашивал: «Ну и зачем ты пришёл?».

- Извини... Мне многое хочется сказать, но нужных слов такая малость... - волк сгорбился и сжал лапы. - Не знаю, должен ли я сказать то, что хочу сказать, или то, что нужно?.. - он вновь бросил взгляд на полукровку, но тут же отвернулся. - Когда я смотрю в твои глаза, то вспоминаю все свои ошибки.

Грег не решался посмотреть на Сильвера ещё раз, он лишь нервно дёргал задней лапой и смотрел в пол. Наконец волк вобрал в грудь побольше воздуха и осмелился заговорить:

- Это... Так странно... В детстве я был очень мягок по отношению к окружающим, а они любили этим пользоваться. Это была такая игра: что бы я ни сказал, у них всегда находился повод меня задеть. Волчонок боялся проявлять свою внутреннюю силу... Чтобы не испытывать боль, я закрывался в себе. Никто меня не любил. Они всегда были довольны, только если я их слушал. Иногда мне хотелось ударить их кулаком в морду, чтобы они не улыбались так радостно. Я злился на них, но они продолжали улыбаться, и я понимал, что ничего не могу с этим поделать. Мне было больно, когда они смеялись и радовались, чувствуя свою безнаказанность. Я рос, как все, но в душе был одинок. Я начал меняться. Решил, закричал, что хватит с меня тех, чьи души давно прогнили! Подумал бы я раньше, что становлюсь таким же... Перестав подпускать кого-либо близко к себе, я чувствовал, как всё вокруг меня начинает искажаться. И это было то, чего я хотел. Они убили мою душу. Сожрали её. Родители не замечали происходящего. Я терял себя. Я сходил с ума!!! Ненависть, презрение, месть, обречённость, обида - они захлестнули меня. Я знал, куда бить. И бил, чтобы видеть страдания. Я убивал души! И вчера я задал себе вопрос: «Ну что, теперь ты доволен, Грег?». Урод - это я. Уничтожаю всех, кого люблю. Разрушаю то, что мне дорого. Я убиваю в себе всё то, что во мне ценят. Нет, это не потому что я ненавижу всех... Может быть, это потому что я ненавижу себя?

Волк посмотрел на полукровку грустным взглядом.

- Я так омерзителен и ничтожен... Даже не заслуживаю того времени, что ты выслушиваешь меня. Ты, Сильвер, первый заставил меня задуматься. Потому что никто не смог достучаться до меня так, как это сделал ты. - заикаясь, он продолжал говорить. - Прости... Знаю, что есть поступки, которые нельзя искупить. Я ничего не смогу изменить, но я постараюсь исправиться. Прости меня, Сильвер.

Полукровка без резких движений взял в свои лапы небольшую дощечку, предназначенную для того, чтобы он мог написать, что хочет сказать. Сильвер напряжённо поднял чёрный маркер и с большим трудом стал что-то записывать. Грег ждал. Наконец Сильвер медленно повернул к волку дощечку с надписью: «Я тебя прощаю».

- Ого... - прошептал волк, чьё сердце на мгновение замерло. - Неужели я наконец-то перестану быть отрицательным персонажем твоей истории?

Вдруг он заметил, как Сильвер слабо протянул ему лапу. Волк осторожно подошёл к полукровке и легонько дотронулся до него. По неведомой Грегу причине, ему не хотелось его отпускать, слово через это крохотное прикосновение между ними сплелись прочные, нерушимые узы. Но что стало самым неожиданным, так это то, как Сильверу удалось приподняться и приобнять волка. Грег оцепенел. Ему показалось, что Сильвер мог почувствовать его бешено стучащее в груди сердце. Волк аккуратно прикоснулся к спине одноклассника. Затем он более уверенно прижался к нему и закрыл глаза. Ему стало чертовски приятно от тёплого чувства, заполнившего всё его тело. Так они и сидели, держа друг друга в объятиях.

Над Авророй нависло мрачное небо с чёрными тучами. Через приоткрытое окно Мэри ощущала в воздухе свежесть перед дождём. Её пугало ожидание раската грома, который всегда следует за разветвлённой вспышкой света.

- Мне становится так страшно, когда ты один. - крольчиха повернулась к койке. - Я переживаю за твоё состояние.

Полукровке было уже легче дышать, кислородная маска больше не беспокоила его. По-прежнему слышался тихий ритмичный писк аппарата, что следил за сердцем. На улице было очень темно, так что ему не приходилось жмуриться от света. Мэри села на стул, её опухшие глаза грустно смотрели на Сильвера.

- Мне так жаль... Правда... Прости меня, сын, я понятия не имею, как выжить в городе, где все нас ненавидят. Как же хочется уехать из этого мерзкого городишка. Обещаю, Сильвер, как только ты поправишься, мы переедем.

Сильвер слабо приподнялся на локтях, чтобы попробовать сесть, но тело задеревенело. Ему понадобилось больше минуты, чтобы заставить кровь нормально циркулировать. Лёгкие пекло, полукровка сделал глубокий вдох и сразу закашлял от боли в груди и животе. Он зажмурился, а в уголках глаз выступили слёзы.

- Сильвер, что такое? Что случилось? - обеспокоено спрашивала Мэри. - Я позову медсестру.

Этот мягкий голос прогнал прочь его страх и слегка приглушил внутреннюю боль. Сильвер снял маску и сказал:

- Мама, я хочу остаться в Авроре. Я хочу здесь жить, мама.