Глава 9
Полуденное солнце отбрасывало длинные тени на траву. За территорией племени, в тени старого дуба, Теневая Звезда ждала. Грозовник пришёл чуть позже, чем обычно. Его шаги были такими же уверенными, голос — спокойным. Но она была Предводительницей. Она чувствовала.
— Ты всё чаще задерживаешься, — тихо сказала она, когда он подошёл и коснулся носом её щеки. — У тебя много дел?
Грозовник мягко улыбнулся, не выказывая ни тени волнения.
— Росинка просила смотреть по сторонам, если я увижу где трава начинает расти. Листохвост, хвощ… Ты же знаешь, это важно. Я просто помогаю.
— Так часто?
— Ты сама говорила, чтобы я помогал всем. Чтобы доказывал преданность племени. Я это и делаю.
Теневая Звезда смотрела на него долго. В её янтарных глазах вспыхнула тень сомнения, но голос остался ровным.
— Она часто с тобой разговаривает?
— Только по делу, — соврал он, не моргнув. — У нас нет ничего. Я нужен только тебе, Теневая Звезда. Ты же знаешь.
Он сделал шаг ближе, обвил её хвостом, прижался боком. Она закрыла глаза. Она хотела верить. Верила.
— Знаю, — прошептала она. — Просто… если я когда-нибудь узнаю, что это не так…
Он не дал ей закончить. Мягко толкнул её носом в лоб, затем в щёку, медленно, уверенно. Тепло его дыхания снова убаюкало её сомнения.
— Я с тобой. Каждый день. Каждый миг. Только скажи — и я всё сделаю ради тебя.
— Просто будь рядом, — сказала она. — Мне ничего больше не нужно.
А внутри неё что-то всё же шевельнулось. Сомнение. Мелькнувшее, как тень ястреба в небе. Ещё не боль, ещё не ревность. Но уже — нечто опасное.
Грозовник остался рядом, прижавшись к тёплому боку Теневой Звезды. Его голос был мягким, спокойным — как ветер, ласкающий листву.
— Росинка жалуется, — проговорил он, глядя в землю, — говорит, что всё на ней одной. Наставник её старый, всё на неё скинул. Сам только лежит, лапы греет, даже в палатку древних идти не хочет. А она одна — и травы собирать, и за ростом следить, и за стариками смотреть. Они жалуются, а она не успевает. Вот и просит меня — хотя бы глазом заметить, где что прорастает. Я не могу ей отказать. Это же для всех.
Теневая Звезда не сразу ответила. Её хвост дрогнул. Она задумчиво смотрела вперёд, будто пыталась найти в словах Грозовника что-то большее, чем просто заботу о племени.
— Ты прав, — медленно сказала она. — Она хорошая целительница. Племя нуждается в ней. И в тебе — тоже.
Он чуть склонил голову, заглянул ей в глаза.
— Мы ведь каждый день встречаемся за территорией, гуляем вдвоём. Я захожу к тебе в палатку, мы разговариваем. Ты первая во всём для меня. Никто не занимает твоего места.
Он облизал ей ухо, чуть задержавшись, с особой нежностью. И снова прижался — уже сильнее, уже отчаяннее.
— Я просто… хочу, чтобы ты знала: я с тобой. Всегда.
Теневая Звезда снова закрыла глаза. Она глубоко вдохнула, будто втягивала в себя эти слова, хотела сохранить их в себе навсегда. Но внутри что-то зудело — крохотная заноза, которую не вытащить словами.
— Тогда будь рядом, Грозовник. Не лги мне. Никогда.
Он не ответил. Только кивнул. А в сердце у него уже давно бушевала буря.
Грозовник всё глубже погружался в паутину своих чувств. Каждый взгляд, каждое прикосновение, каждое слово — всё было правдой. И в то же время — ложью. Он не хотел выбирать. Не мог. Он любил обеих — по-разному, но одинаково сильно. И не желал терять ни одну из них.
Он знал, как глупо надеяться, что всё обойдётся. Что никто не узнает. Что он сможет продолжать жить в этой двойной жизни, будто ничего страшного не происходит. Он так хотел их обеих рядом, всегда, в своей жизни — и не умел отпустить.
В очередной раз, сидя рядом с Теневой Звездой за территорией, Грозовник сделал то, что делал уже не раз — склонился к ней, тихо шепча:
— Ты ведь знаешь, я никогда тебе не вру. И не буду. Ты мне веришь, да?
Он заглянул ей в глаза, полные света заходящего солнца, и мягко коснулся носом её щеки.
— Я предан тебе. Всей душой. Ты — моё солнце. Я не могу жить без тебя.
Теневая Звезда смотрела на него с такой силой, что ему на миг стало страшно — не разоблачит ли она ложь, спрятанную за этими словами. Но она только глубоко вдохнула, прижалась к нему боком и выдохнула:
— Я верю. Только, прошу, не исчезай. Не закрывайся. Будь моим. До конца.
Он кивнул, стиснув зубы. Где-то в груди сжалось что-то тугое — он знал, что однажды всё рухнет. Но не сегодня.
Сегодня он был с ней.
А ночью снова будет с Росинкой.