Глава 8
Росинка чувствовала перемены.
Нечто в поведении Грозовника изменилось — не резко, не внезапно, а будто ветер подкрался ночью и сдвинул листья, но не сорвал их. Он всё ещё приходил — каждую ночь, без промедления, без опозданий. Он всё ещё шептал ей слова любви, прижимался к её боку, смотрел в глаза так, будто кроме неё не было никого. Но…
Но его глаза иногда будто ускользали. Его шерсть — пахла чужим.
В ту ночь она не сдержалась.
— Грозовник… — её голос дрожал, но она старалась говорить спокойно. — Ты... часто разговариваешь с Теневой Звездой.
Он замер, моргнул, потом опустил взгляд. Лёгкий порыв ветра прошёлся по траве рядом с ними.
— Я… воин, — начал он, тихо, — а она — Предводительница. Это естественно. Мы обсуждаем охоту, патрули, состояние границ. Она должна знать, что происходит.
Росинка молчала. Она не была глупой. Она знала, что его тянет к ней. Но ей нужно было услышать. Ей нужно было убедиться, что он принадлежит ей.
— Ты меня любишь? — спросила она наконец.
Он шагнул ближе, обвил её хвостом и заглянул в глаза.
— Конечно, люблю, — сказал он с тёплым выдохом. — Только тебя. Я… не могу иначе. Всё, что я делаю — ради того, чтобы быть рядом с тобой.
И если иногда мне приходится быть с Теневой Звездой — это ради племени. Ради маски. Чтобы не вызывать подозрений. Чтобы нас не разоблачили. Ты же знаешь, что нас могут разлучить. Если кто-то узнает...
Росинка прижалась к нему. Её сердце всё ещё билось неровно, но он был рядом. Он объяснил. Он пообещал.
— Прости… — прошептала она. — Я просто боюсь. Я не хочу тебя терять.
— И не потеряешь, — ответил он, закрывая глаза и вдыхая её запах. — Я с тобой. Всегда.
Она поверила. Или заставила себя поверить. Её любовь была сильнее страха.
А ночь снова спрятала их от правды.
Ночь была тиха. Луна висела над деревьями, будто прислушиваясь к каждому слову.
Росинка молчала. Её шерсть касалась плеча Грозовника, и он чувствовал, как напряжена она. Она не смотрела в глаза — только куда-то вдаль, в темноту, как будто искала там ответ.
— Мы не можем жить так вечно, — наконец прошептала она. — Прятаться. Врать. Бояться. Я… я хочу быть с тобой по-настоящему, Грозовник. Без теней. Без страха.
Пошли со мной. Уйдём из племени. Начнём всё сначала. Только ты и я.
У него сжалось горло. Эти слова он когда-то сам представлял, но теперь — теперь всё было иначе.
— Росинка… — он чуть отвернулся. — Это опасно.
Если мы уйдём — кто-нибудь узнает. Они поймут, что ты была со мной.
Ты — Целительница. А я… я воин. Нас не пощадят.
— Мы найдём место, — прошептала она, умоляя. — Вне территории. Вдали. Племя справится без нас.
— Нет, ты не понимаешь, — перебил он, его голос задрожал. — Теневая Звезда… Она…
Если она узнает, что мы сбежали — она нас убьёт.
Ты не знаешь, на что она способна. Она считает меня… преданным. А тебя — жизненно важной для племени.
Она не простит бегства.
Росинка вскинула голову.
— Ты боишься её?
— Я боюсь за тебя, — он сделал шаг ближе и прижал лоб к её лбу. — Я не могу потерять тебя.
Если останемся — у нас хоть есть шанс быть вместе. Я… я что-то придумаю. Я не знаю пока как. Но мы будем вместе, я обещаю.
Росинка дрожала. Она верила. Она хотела верить. Её сердце рвалось к нему, но где-то глубоко под этим — закрадывалось сомнение.
Она вдохнула его запах. Он был с ней. Пока что.
— Хорошо, — тихо сказала она. — Только придумай. Потому что я не смогу вечно ждать в темноте.
И когда она отвернулась, в её глазах мелькнуло что-то хрупкое. Почти незаметное.
Тень.
Росинка молчала. Она лежала рядом с Грозовником, чувствуя его дыхание и тепло шерсти, но в её сердце бушевала тишина — та, что говорит громче слов. Он прижимался к ней, шептал что-то ласковое, обвивал хвостом, словно боялся отпустить. И всё же…
Она чувствовала.
Каждый вечер, когда он приходил — позже, чем обычно. Каждое слово, сказанное с неестественным спокойствием. Каждый взгляд, в котором была любовь — но не только к ней.
И всё же она не спрашивала. Не упрекала. Не просила рассказать.
Каждая ночь с ним была как дар. Как сон, из которого не хотелось просыпаться. Он был её миром — пусть и делил себя с другой.
Когда он обвивал её своим телом, когда прижимался носом к её щеке, когда шептал: «Ты — моё всё», — она верила. Хотела верить. Потому что любила.
В её глазах стояли слёзы — но не от боли. От любви, которая жгла и исцеляла одновременно.
— Я рядом, — шептал он. — Всегда. Только с тобой.
Она знала, что это ложь. И всё равно кивала.
— Я знаю, — отвечала.
Эти ночи были её небом. Тайным, хрупким, запретным счастьем. И даже если оно когда-нибудь рухнет — она будет помнить. Всё. Каждое касание. Каждый шёпот. Каждую надежду, что может быть иначе.