Глава 5
Ночь выдалась влажной и тихой. Листва над поляной шептала что-то ветру, и вся земля казалась укутанной в пушистое молчание. Грозовник выскользнул из лагеря, будто тень, направляясь к уже знакомому месту — под склонившийся куст папоротника у границы леса.
Росинка уже ждала. В её зелёных глазах отражалась луна.
— Ты пришёл, — мягко сказала она.
— Разве я когда-нибудь не приходил?
Они сели рядом, не касаясь друг друга. Их боковые шерсти почти соприкасались — почти. Между ними всегда оставалась эта зыбкая грань, не дающая ступить дальше.
— Сегодня я вспомнила, как ещё ученицей собирала травы на склоне, — начала она. — Меня ужалил шмель, я запаниковала, а наставница просто усмехнулась. "Скоро сама будешь кусачей", — сказала она.
Грозовник улыбнулся.
— Ты бываешь кусачей. Но только, когда я лезу в твои запасы.
— Только попробуй тронуть мою сушёную ромашку!
Они рассмеялись. Негромко. Чтобы не спугнуть ночь. Смех их сблизил сильнее, чем любое прикосновение.
Потом, тише:
— Грозовник… Я не знаю, правильно ли это. Но когда ты рядом, я забываю, что должна быть одна. Что не могу любить.
Он посмотрел на неё с таким теплом, будто хотел разжечь в ней лето посреди лиственной осени.
— А я забываю, что между нами — правила.
Росинка опустила голову. Она чувствовала, как этот кот растапливает её решимость, день за днём, встречу за встречей.
— Если бы я не была Целительницей… — прошептала она.
Он нежно коснулся её плеча своим хвостом.
— Но ты — и есть она. И я люблю тебя такую.
Молчание стало мягким. Он остался с ней до самой зари, не касаясь больше, не прося ничего. Только разговоры, доверие, тишина и тепло рядом. Их было достаточно, чтобы чувствовать себя целыми.
Когда он уходил, она ещё смотрела ему вслед.
А потом — долго сидела на том же месте.
И впервые — не чувствовала вины за то, что ждала его снова.
Они начали видеть друг друга почти каждую ночь.
Иногда — под сенью орешника, где ветер не добирался до земли. Иногда — у старой поваленной ели, обвитой мхом. Там, где их никто не слышал, не видел, не знал.
Каждая встреча начиналась одинаково: он приходил первым или она — но никогда не спрашивали, как друг друга нашли. Просто садились рядом. Словно так было всегда.
Однажды ночью шёл дождь. Росинка пришла всё равно — с шерстью мокрой и холодной, но в глазах светилась улыбка:
— Я не могла не прийти. Вдруг ты будешь ждать.
Грозовник обнял её хвостом, прижимая ближе:
— Я бы ждал. Даже до рассвета.
Другой ночью она рассказывала про травы — но не как Целительница, а как кошка, что любит их запахи. Он слушал её, не перебивая, — он любил её голос. Особенно, когда она забывала быть осторожной и просто была собой.
Они не говорили о будущем.
Не обсуждали границы и страхи.
Не решали, можно ли им быть вместе.
Они просто были. Здесь. Рядом. Под звёздами.
Однажды он тихо спросил:
— А если бы не было клятвы?
Росинка молчала долго. Потом только прошептала:
— Я бы была с тобой. Без страха. Без тайн.
И тогда она впервые прижалась к нему — полностью, всем телом.
Он чувствовал, как бьётся её сердце.
Той ночью они уснули вместе. Впервые. Под листьями, среди ночного ветра. И проснулись до рассвета — разбуженные щебетом дрозда.
Он посмотрел в её глаза — и не было в них больше запретов. Только нежность. И боль. И слабая надежда.
Они знали — это не может длиться вечно.
Но пока были ночи — у них оставалось всё.
На следующую ночь Грозовник пришёл раньше обычного. Он нервно ходил по поляне между старыми корнями, нюхал воздух, вслушивался в каждый шорох. Сердце стучало как у ученика.
Когда Росинка вышла из тени и подошла — он застыл.
Её глаза были серьёзны, взгляд — прямой, уверенный. Шерсть чуть растрёпана после сна, но он и не заметил. Он видел только её.
— Ты чего-то ждёшь? — спросила она тихо.
Он хотел пошутить, но не смог. Она была слишком… настоящей.
Она села рядом. И медленно, будто боялась разрушить что-то хрупкое, произнесла:
— Я больше не могу, Грозовник. Не могу жить, будто тебя нет.
Каждое утро, когда ты уходишь — мне не хватает воздуха.
Каждый день я боюсь, что нас раскроют. Но ещё сильнее боюсь…
Что ты уйдёшь.
Он слушал, не двигаясь.
Росинка дрожала. Не от холода.
— Я хочу быть с тобой. Не только ночью. Всегда.
Он приблизился. Их лбы почти соприкоснулись. Его голос был шёпотом:
— Я тоже. С самого начала.
Они долго сидели в молчании. Без поцелуев, без слов. Просто рядом. Он обвил её хвостом, она положила голову ему на плечо. Мир сжался до двух дыханий.
С той ночи они больше не расставались. Ни одной.
Каждая ночь — новая история. Она приносила ему травы, он ей — пёрышки, ягоды, рассказы о патрулях. Иногда они говорили до самого рассвета. Иногда просто молчали и слушали ночной лес. А однажды — она тихо запела, как в детстве, когда ей было страшно. Он слушал её пение, будто это было самое святое, что знал.
Они не касались темы племени. Ни клятв. Ни Предводительницы.
Словно это — другой мир. Где всё можно. Где любовь не — преступление.
А дыхание. Жизнь. Основа.