Лекарство

- Ты ее видел? - спрашивает Даллас по телефону. Она немного запинается, но в целом выглядит довольно собранно. На самом деле, она берет руководство на себя, и поэтому мне хочется доверять ей.
- Это правда? - отрывисто спрашивает она. - Где?
Джеймс крепче сжимает руль, и костяшки его пальцев белеют. Как только мы уехали из клуба самоубийц, Даллас начала звонить по телефону, а Кас сажал остальных в фургон. Даллас сказала, что в Программе у нее есть связи, и что там ей могут сказать, забрали ли Лейси. Я оборачиваюсь как раз тогда, когда Даллас опускает трубку. Когда я смотрю ей в глаза, я вижу, что она в шоке.
- Ее больше нет, - говорит Даллас.
- Что ты имеешь в виду? - у меня срывается голос.
- Она жива, - говорит Даллас, как будто это плохая новость. - Но она в Программе. Они говорят, что у нее нарушение работы мозга, и ее госпитализировали в их учреждении. Они нашли ее на автобусной остановке, она хотела уехать назад, в Орегон.
Она качает головой, пытаясь понять смысл этих слов.
- Она, наверное, сломалась. Бывает иногда. Мне жаль, Слоан. Но... она больше никогда не станет прежней. Даже если в Программе и смогут собрать ее по кусочкам, они не дадут ей просто так уйти. Они заберут все то, что осталось от нее. Наверняка они уже знают адрес нашей базы и сейчас обыскивают склад.
Даллас трет глаза тыльной стороной руки, размазав макияж.
- О чем ты говоришь? - спрашиваю я.
- О том, что Лейси больше нет. И ее никак не вернуть назад.
Я замечаю движение рядом со мной, и кадиллак начинает вилять. Джеймс стучит кулаком по рулю. И снова. И снова.
- Джеймс, хватит, - говорю я и беру его за руку, но он вырывает руку и жмет на тормоза - раздается визг тормозов. Нас бросает вперед, и мы слышим, как позади нас тормозит фургон.
Джеймс открывает дверь, выходит из машины и начинает идти. Я гонюсь за ним, в растерянности от его поведения и в шоке от новостей, которые мы только что услышали.
- Подожди! - кричу я ему вслед и бегу за ним. Не успеваю его догнать - он резко оборачивается и смотрит на меня. Рвет свои светлые волосы, а его лицо перекашивает от гнева и печали.
- Мы не можем доверять им, - говорит он, указывая на машины. - мы не можем доверять ни одному гребаному человеку, Слоан. Ты это понимаешь?
- Да, но...
- Связи в программе, - говорит он, как будто сама идея кажется ему абсурдной. - Ты что, шутишь?
Он берет меня за плечи и обнимает.
- Послушай меня, - говорит он, - с этого момента мы доверяем только друг другу. И мне наплевать на то, что они нам говорят - есть только ты и я. И никого больше. Может быть, что именно они послали Лейси в Программу.
Эта мысль не приходила мне в голову, и я инстинктивно оборачиваюсь, чтобы посмотреть на кадиллак. Дверцы широко распахнуты, и на темную улицу льется яркий свет. Между передних сидений на нас смотрит Даллас, ждет, пока мы вернемся в машину. Джеймс кладет мне ладонь на щеку и поворачивает к себе мое лицо; его прикосновение такое нежное, такое серьезное. Когда я встречаюсь с ним взглядом, мое тело немного расслабляется. Джеймс заключает меня в объятия, кладет подбородок мне на макушку.
- Есть только мы, - шепчу я ему в рубашку. - Только мы, навсегда.
- Об этом я и говорю, - отвечает он. Раздается гудок машины, и мы подпрыгиваем. Джеймс оглядывает меня еще раз, а потом приглаживает мои кудряшки, убирая их с лица. В этот момент спокойствия исчезновение Лейси просто убивает. Но я больше не чувствую панику, только потерю. Ужасную, чудовищную потерю, которая накрывает меня своей тенью. Но вместо того, чтобы плакать, я беру Джеймса за руку и возвращаюсь в машину, где нас ждут. На скорбь нет времени. Время есть только на то, чтобы бежать.

* * *
Раньше я никогда не была в Колорадо. Когда мы пересекаем границу штата, ярко светит солнце. Хотя это меня совсем не утешает, и я опускаю голову на плечо Джеймса. Мы сидим на заднем сиденье, а Даллас ведет машину. Я слежу за новостями по CNN по телефону Даллас - надеюсь что-нибудь узнать про Даллас, но в то же время боюсь того, что могу прочитать. Но никаких новостей нет, кроме старых новостей про то, что мы с Джеймсом сбежали.
Джеймс просит проверить «Нью-Йорк Таймс», и когда я это делаю, у меня внутри все обрывается.
- О, Боже, - бормочу я, проглядывая глазами интервью. Это не может быть правдой.
Что там? - спрашивает Джеймс. Даллас, на переднем сиденье, смотрит в зеркало заднего вида. Интервью было сделано несколько дней назад, и когда я встечаюсь взглядом с Даллас, я понимаю, что она уже знает.
- Что происходит? - спрашивает Джеймс. Я протягиваю ему телефон и смотрю, как мрачнеет его лицо. Это подробное интервью о нас. Интервью берут у отца Джеймса.
- Он говорит, что это ты виновата, - тихо говорит Даллас, глядя на меня в зеркало. Как будто ты - какая-то ведьма. Он должен был быть более озабочен тем, как вернуть единственного сына домой.
Джеймс все еще читает, и с каждой секундой он все больше напрягается, все сильнее сжимает кулаки. Я только пробежала глазами интервью, но отец Джеймса заявляет, что именно я стою за нашим исчезновением. Они даже поместили фотографию отца, где он стоит и держит в руках фотографию Джеймса в рамке времен средней школы. Абсолютный абсурд.
- Пропаганда, - говорит Даллас, даже хотя мы с Джеймсом сидим молча. - Они уговорили его дать это интервью, чтобы заручиться поддержкой общественности. Я вам не говорила, чтобы вы не особо волновались.
Я усмехаюсь.
- Правильно, Даллас. Я просто выкину это из головы.
Я смотрю на Джеймса, пытаюсь понять, как он отреагирует. Наконец он выключает телефон и передает его обратно Даллас. Я кусаю ноготь, жду. Но Джеймс просто скрещивает руки на груди, как будто больше никогда не заговорит.
- Джеймс? - спрашиваю я, когда его молчание начинает сводить меня с ума.
- Мой отец - козел, - тихо говорит он, - давай пока остановимся на этом.
Но я не могу оставить эту тему. Не знаю, что ко мне чувствует отец Джеймса - по крайней мере, не могу вспомнить. Может, у него есть причины ненавидеть меня, или же, как и сказал Джеймс, он просто козел. В любом случае, то, что об этом рассказали в новостях, показывает все возможности Программы. То, что они использовали его отца - еще один слой предательства. Они знали, что это расстроит Джеймса. Хотели, чтобы это так и было. Это доказывает, что они не остановятся. Они не дадут нам уйти.
- Что нам делать? - шепчу я.
Джеймс поворачивается ко мне.
- Будем держаться, - говорит он. Это не тот ответ в стиле «зададим-им-жару», который мне нужно услышать, но Джеймс всего лишь человек. Мы все уязвимы. Как и Лейси.
Суровая реальность того, что с нами происходит нас, подавляет, и мы молчим - Джеймс затерялся в мыслях где-то рядом со мной. Я смотрю из окна, когда мы проезжаем мимл парка. Там играют и носятся дети, одетые в яркую одежду, а их заботливые матери следят за ними. В какое-то мгновение я так отчаянно скучаю по родителям, как не скучала уже давно. В какое-то мгновение мне хочется вернуться домой.
Но потом я думаю об отце Джеймса - как он садится, чтобы отвечать на вопросы - и понимаю, что на его месте могли бы быть и мои родители. Я закрываю глязя, пока не возвращаюсь в реальность, где я в бегах, вместе с Джеймсом и Даллас.
- Думаю. Денвер тебе понравится, - говорит Даллас на переднем сиденье, оторвав меня от моих мыслей. - Пока что собраний клуба самоубийц не будет. В последний раз там был налет, после того, как мы уехали. В каком-то смысле Лейси спасла мою задницу тем, что ушла.
- А как они узнали про клуб? - спрашиваю я.
Даллас задумчиво крутит светлые пряди волос.
- Наверное, обработчик, - говорит она, глядя на дорогу за стеклом. - Этих сволочей внедряют всюду.
Внедренные обработчики - эта мысль не приходила мне в голову. Я смутно помню прошлую ночь в клубе самоубийц, но я помню Адама. Может, он был обработчиком, который только притворялся, что в депрессии? Это так неправильно, так неэтично. Если он был обработчиком, почему же...
У меня мурашки бегут по рукам, по спине от этой ужасающей ситуации, о которой я даже не могу рассказать Джеймсу. Не теперь, когда он еще чувствует себя виноватым из-за Лейси. Но Адам знал, как меня зовут - он знал меня. Если он был обработчиком, почему же не взял меня сразу же? Может быть, именно из-за меня на клуб самоубийц был совершен налет?
- Постой-ка, - говорит Даллас, когда ее телефон начинает вибрировать. Джеймс прищуривается и смотрит в зеркало заднего вида, пока она отвечает на звонок.
- Серьезно? - говорит она. - Черт побери, Кас. Ну ладно, - ворчит она, вешает трубку и кладет телефон в держатель для стаканов. Мы проносимся мимо эстакады, но поворачиваем направо.
- Кас говорит, нужно разделиться, - говорит нам Даллас. - В Денвер вам нельзя ехать, а продолжать ехать прямо сейчас слишком рискованно. Про вас сейчас идет специальный выпуск новостей. Пресса зацепилась за вашу историю сбежавших любовников, а сканер так и дымится от сообщений о том, что вас заметили. Все буквально с катушек слетели.
- Так куда мы едем? - спрашивает Джеймс. Настроение у него все еще мрачное от того, что он прочитал об отце. - Разве у тебя здесь нет друзей?
От этой шпильки Даллас морщится, но она улыбается, отбрасывает волосы за плечи.
- О да, у меня есть друзья, Джеймс. Но не то чтобы они были очень рады, увидев, что за мной уволоклись детишки-мятежники. Как жаль, что твое красивое личико так хорошо запоминается, - она говорит это так, как будто ненавидит его за это.
- Да, как жаль, - с сарказмом отвечаю я. Джеймс усмехается, посмотрев на меня искоса. Его рассерженное лицо светлеет, и потом он шутливо толкает меня в плечо.
- Эй! - я толкаю его в ответ, и он отвечает тем же, пока я не начинаю улыбаться. Мне нравится, как это у нас получается - пройти сквозь печаль и каждый раз находить друг друга.
- Мы едем в Колорадо Спрингс, - смешивается Даллас, - там есть маленький дом, Кас туда раньше часто наезжал. Он нам сказал ехать туда, а он пока высадит остальных. Зато он останется с нами. Нас четверо, - она бормочет, - ну разве не мило?
- Отлично, - отвечаю я. Провести еще больше времени с Даллас - это именно то, что мне нужно. Я прислоняюсь к Джеймсу; он заплетает пряди моих волос между пальцев, а я смотрю на улицу за окном. На голубое небо и на белоснежные вершины гор.
И когда этот момент, когда все было хорошо, проходит, меня снова настигают воспоминания о Лейси - о том, что я могла спасти ее. Я хочу покрутить кольцо на пальце, и меня тревожит, что я нащупываю только палец. Я вытягиваю руку и так и ахаю. Поворачиваюсь к Джеймсу, а на глаза наворачиваются слезы.
- Я его забыла, - говорю я. Сначала на его лице - беспокойство и непонимание, но потом он смотрит на мою руку и понимает, что я говорю о кольце. Плечи у него опускаются, на его лице обида.
Несколько недель назад я нашла кольцо у себя в спальне. Я спрятала его там до того момента, когда выйду из Программы, и оно в конце концов привело меня к Джеймсу. Как раз на прошлой неделе он купил мне второе кольцо - новое обещание. Но я была невнимательна и потеряла кольцо. Здесь прослеживается схема: я теряю то, что мне небезразлично. Людей, которые мне небезразличны. Я сворачиваюсь в клубок, прижавшись к Джеймсу, уткнувшись в его рубашку, а он бормочет, что купит мне еще одно кольцо. Это всего лишь вещь, ее можно заменить. Но пока он говорит, я рассеянно потираю то место на пальце, где раньше было кольцо и думаю о заменах. Интересно - быть может, я всего лишь замена для той девушки, которой я была раньше.* * *

Тот дом - это непримечательное двухэтажное строение с шелушащейся желтой краской и поломанным деревянным забором. Пока мы заводим машину в гараж за домом, я быстро оглядываюсь по сторонам. Даллас ведет нас к перекошенному крыльцу позади дома и достает ключ из-под кофейной банки возле двери, доверху забитой сигаретными окурками. Мы с Джеймсом смотрим на двор, и он показывает на полуразвалившуюся конуру в углу.
- А мы можем купить щеночка? - спрашивает он и ухмыляется. Я хочу согласиться и правда купить собаку. Мы назовем его глупым именем и будем повсюду таскать с собой. Но в нашем положении нет покоя. Быть может, мы никогда не найдем покой. Быть может, мы никогда не найдем Лейси. Когда я не отвечаю, улыбка Джеймса блекнет, и он обнимает меня одной рукой. Мы ждем, пока Даллас откроет дверь.
Когда я впервые встретила Лейси, я была в школьном кафетерии. На ней была та же самая одежда, что и на других возвращенцах, но в ней она выглядела не так безлико. Она сказала, что я не должна есть еду, потому что они клали в нее успокоительные. Она сказала мне это, даже хотя у нее могли быть из-за этого неприятности. Она сидела со мной - выпотрошенная, запутавшаяся девушка - пока я стала чувствовать себя не такой потерянной. Она сделала так, чтобы я смеялась. Она пыталась защитить меня от Программы. Но я подвела ее. Мне надо было более серьезно отнестись к кровотечению из носа. Не знаю, что бы я могла для нее сделать, но надо было что-то придумать. Если бы Риэлм был там, он бы знал, что делать.
- Слоан? - спрашивает Джеймс, оторвав меня от моих мыслей. Дверь открыта, и Даллас нет, но я все еще стою на крыльце, а Джеймс глядит на меня, стоя в дверях.
- Идешь? - спрашивает он.
Я снова думаю о конуре - символе нормальной жизни, которой у нас не будет, и потом иду в дом за Джеймсом, закрыв за нами дверь. Дверь ведет на кухню, которая выглядит хоть и старомодной, но совершенно нетронутой. В открытых шкафах я вижу кухонные приборы и тарелки. Выглядит как настоящий дом, но здесь мне не очень уютно. Наоборот, он напоминает мне о доме в Орегоне, о родителях, с которыми я не разговаривала с тех пор, как уехала. Может, они сходят с ума от беспокойства? Все ли с ними в порядке?
- Думаю, я хочу прилечь, - говорю я Джеймсу. У меня в груди все сжимается, когда я думаю об отце, который ждет, что я вернусь домой. О матери, которая смотрит в окно и думает, жива ли я. Джеймс спрашивает Даллас, где спальни, и она показывает на лестницу. Я не жду Джеймса и иду туда, замечая, что в стены забиты маленькие гвоздики, но на них не висят картины.
Здесь три спальни, и Джеймс дает мне выбрать, какая мне нравится. Я выбираю ту, где кровать больше всего, и Джеймс кидает на тумбочку наш мешок. В спальне есть мансарда, где стоит стул и маленький столик. Стены серовато-белые, а мебель, хоть и старая, все еще пригодная. Одеяла выглядят прилично, и я ложусь на выцветшее зеленое одеяло. Когда я сворачиваюсь в клубочек, Джеймс ложится рядом со мной и похлопывает меня по спине.
- Мы переживем это, - говорит он, - ты сильнее, чем все, кого я знаю, Слоан. Мы позаботимся друг о друге.
Эти слова пусты - я уверена, что слышала их и раньше. Если мрачные мысли продолжат одолевать меня, боюсь, мне станет плохо. Как будто депрессия всегда здесь, всегда грозится утянуть на дно. Я оборачиваюсь и обнимаю Джеймса, кладу щеку ему на плечо. Он гладит меня по голове - с утешением и так невинно, но мне этого недостаточно. Я приподнимаюсь на локте и смотрю в его лицо, его доверчивые глаза.
Я целую его.
- Заставь меня забыть, - бормочу я, и моя рука скользит ему под рубашку. Джеймс отвечает быстро - поворачивает меня так, что я оказываюсь сверху, и плохие мысли уходят. Лица - реальные и воображаемые - блекнут.
Я пытаюсь снять ему одежду, но руки у меня так трясутся, а на глазах слезы. Все это просто подавляет, и я не знаю, смогу ли пережить еще одну потерю. Я просто хочу, чтобы все чувства исчезли. Ну почему они просто не могут исчезнуть?
Джеймс держит меня за запястья и останавливает меня, а потом обнимает.
- Сделай так, чтобы это прошло, - всхлипываю я. Джеймс вздыхает, разжимает объятия. Мои руки снова ласкают его тело, но страсть ушла. Когда я смотрю в его глаза. Они отрезвляют меня.
- Я не хочу, чтобы ты была такой, - говорит он, - я не хочу, чтобы мы были такими.
Меня пронзает пустота, кружится у моих ног. Я - черная двра из сомнений и печали. Я провожу пальцами по подбородку Джеймса, по его губам. Он нежно берет меня за руку и целует ее.
- Мы переживем это, - говорит он, и его вздох разрушает суровость этой фразы. Он ждет, когда я соглашусь, и когда обнимает меня, я просто лежу рядом с ним и жду, когда тьма поглотит меня.