Лекарство

Мы питаемся тем, что удалось найти на кухне заправочной станции, пока через несколько дней не появляется Кас, с полной сумкой продуктов, которые он стянул из пищевого банка (некомммерческая организация, которая занимается сбором пищи и передачи ее нуждающимся - прим. перев.). Даллас пристально смотрит на него, но не спрашивает, где он был. Однако вскоре после его возвращения они начинают надолго - до нескольких часов - уходить, и они не говорят нам, куда идут. Учитывая наш с Джеймсом статус особо опасных преступников, нам остается только оставаться в доме и догадываться.
Дни начинают сливаться друг с другом, и мы все больше отдаляемся от внешнего мира, постепенно привыкая к положению вещей. Я думаю о том, что мы и правда могли бы завести собаку, но потом рациональная часть меня напоминает мне, что все это - притворство. По крайней мере, пока.
- Тебе стоит надеть передник, - дразнит меня Джеймс, сидя за письменным столом, пока я домываю остаток посуды. Я никогда не считала себя хорошей домохозяйкой, и если моя стряпня что и доказывает, так именно это. Так что готовит Джеймс, а я убираюсь, а Даллас с Касом строят из себя лидеров мятежников и подшучивают о том, что мы с Джеймсом играем в домашнее хозяйство.
Я выключаю воду и потом, вместо того, чтобы осушить руки о бумажное полотенце, подхожу к Джеймсу и вытираю их о его лицо, а он пытается отбиваться от меня. Мы смеемся, деремся, и все это явно закончится поцелуем, но тут заходит Даллас и смотрит на эту сцену.
- Как мило, - говорит она, как будто не видит в этом ничего милого. Она спрашивает Джеймса:
- Ты уже починил водонагреватель?
Я сижу у него на коленях и он поворачивает голову, чтобы посмотреть на нее.
- Нет еще. Я не очень-то хороший мастер, - он улыбается. - Мои таланты лежат немного в другой области.
Я хлопаю его по груди, а он смеется и снова поворачивается к Даллас.
- Твой телефон не очень хорошо ловит здесь интернет, так что я не могу скачать видео с инструкцией. А Кас умеет чинить?
- Нет, - сразу же отвечает она. - У Каса больше получается собирать информацию, чем оценивать ее.
Джеймс встает и помогает встать мне.
- Какую информацию? Чем именно вы с Касом занимаетесь целыми днями, и почему не рассказываете нам?
- Мы занимаемся сбором данных, присматриваем за секретными базами, ищем новобранцев. А не рассказываем, потому что не доверяем. Пока вы тут с Слоан прохлаждаетесь, люди продолжают кончать с собой. Разразилась эпидемия, Джеймс, и Программа использует это, чтобы продвинуть свои позиции. И первый шаг - избавиться от всех нас.
- Откуда мне знать, может, именно ты наводишь их на нас, - Джеймс высказывает ей зреющее в нас подозрение.
Обычно спокойное лицо Даллас мрачнеет, она сжимает зубы.
- Хочешь знать, почему я не работаю на Программу? - спрашивает она его. Она закатывает рукава и протягивает руки, показывая широкие светло-розовые шрамы на запястьях, которые недавно затянулись.
- Это из-за ремней, - говорит она. - Я выдергивала себе волосы, так что они привязали меня к кровати. Но из-за этого отбиваться от обработчика стало проблематично.
- Мать твою, - говорит Джеймс, глядя на ее шрамы. По мне пробегает дрожь - я знаю эту историю и от этого ненавижу Роджера еще больше.
- Он сказал, что первая - бесплатно, - говорит Даллас, а ее глаза темны и холодны. - Он засунул таблетку мне в рот и сказал, что нужно сосредоточиться на воспоминании. Я стала вспоминать мать. Едва не захлебнулась собственной рвотой, но он так и не снял ремни. Сказал, что я могу причинить вред самой себе.
Джеймс опирается на стул, чтобы успокоиться, а я смотрю на Даллас с сочувствием и пониманием. Она не может быть частью Программы - после того, что с ней сделал Роджер, она не могла бы работать на них.
- Они держали меня на успокоительных почти три недели, - продолжает Даллас. - И все, что я помню из этих трех недель - его руки на моем теле. Его тело на моем теле. Он говорил, что ему нравятся только те, кто отдается добровольно, но я не думаю, что когда выбираешь между ним и полным уничтожением, этот выбор можно назвать добровольным. Я сдалась. У меня не было выбора. Но он перестал давать мне таблетки, сказал, что мне нельзя вспоминать слишком много, а то в Программе поймут, что он делает. Он обманул меня. Забрал у меня все.
- Как только с меня сняли ремни, я схватила шокер и едва не убила его. Мне хотелось, - ее лицо немного смягчается, настолько, что на сильно подведенных глазах появляется пара слезинок.
- Я их всех убью, - тихо говорит она, - а то место сожгу дотла.
- Я не знал, - говорит Джеймс, - прости.
И потом, к моему удивлению, он крепко обнимает ее и так нежно гладит по руке, что я не могу не ревновать.
- Мы найдем его, - шепчет Джеймс, - и убьем.
Даллас не смотрит на меня. Она крепко закрывает глаза, обнимает Джеймса в ответ и кладет голову ему на плечо. Она совершенно разбита и, обнажив свои чувства, она начинает плакать, а Джеймс - единственный, кто держит ее на плаву.
- Шш... - он гладит ее по светлым дредам. Через несколько минут я ухожу к нам в спальню, чтобы дать им побыть наедине. Может, я и не доверяю Даллас, но я полностью доверяю Джеймсу.
Зайдя в спальню, я подхожу к шкафу и беру с верхней полки таблетку, где она лежит рядом со старой детской книжкой - историями из Библии. Я тяну за веревочку, включаю свет, сажусь на дно шкафа и гляжу на таблетку в пластиковом пакетике. Как отчаянно мы с Даллас сражались, чтобы сохранить наши воспоминания. Роджер обманул нас. И вот я сижу тут, с ключом, за который бы все отдала.
Теперь я могу принять эту таблетку. Но прошло всего несколько дней с тех пор, как я почувствовала тьму, и всего семь недель с тех пор, как выбралась из Программы. Действительно ли я выздоровела? А разве Лейси не выздоровела?
Лейси.
Я закрываю глаза, сжимаю в кулаке пакетик. Воспоминания Лейси свели ее с ума; я не могу рисковать. Не могу заболеть снова, не могу допустить, чтобы заболел Джеймс. Та девушка, которой я была, мертва - Программа убила ее. И, к лучшему это или к худшему, я - это то, что осталось. Я не хочу знать. Остановившись на этом, я встаю и кладу таблетку на место. Потом выключаю свет и закрываю за собой дверь.

* * *
Мы с Джеймсом лежим на заднем дворе, в сохнущей траве, плечом к плечу, и загораем. Мы так долго не были на улице, что становимся похожи на вампиров. Мы так и не посмотрели специальный выпуск новостей о нас, но похоже, что с тех пор наша история уступила место другим душещипательным историям о распространении эпидемии. Мы пытаемся найти преимущества в нашем положении, но от пребывания в этом доме мы сходим с ума. Так что мы решили полежать на заднем дворе и притвориться, что мы снова на пляже в Орегоне.
На подъездную дорожку заворачивает кадиллак, и я, прикрыв глаза от солнца, смотрю, как машина заезжает в гараж. Я недовольна, что Даллас и Кас вернулись - недовольна, что мы теперь не одни. Я думаю о том, что мы с Джеймсом будем делать, если они вообще не вернутся. Останемся ли мы здесь?
- Надеюсь, они привезли поесть, - говорит Джеймс с закрытыми глазами. - Если нет, мы угоняем машину и едем до Макдональдса.
- Договорились.
Я сворачиваюсь в клубок и прижимаюсь к Джеймсу, а солнце греет мои щеки и руки. Если бы я могла, я бы навсегда остановила это мгновение. Поют птицы и светит солнце. Джеймс открывает один глаз и смотрит на меня, а я широко улыбаюсь.
- Обожаю тебя, - говорит он и легонько целует меня. Когда двери гаража закрываются, Джеймс со стоном садится.
- Даллас, - зовет он, - что у нас на обед?
Даллас выходит из гаража с коричневым пакетом с фастфудом в одной руке и холщовой сумкой в другой. Она серьезно смотрит на нас - серьезнее, чем можно было бы ожидать в прекрасный летний день.
- У меня для тебя кое-что есть, - говорит она Джеймсу. Из гаража, опустив голову, выходит Кас, и Джеймс сразу вскакивает на ноги.
- Что случилось? - спрашивает он встретив их у задней двери. - Что-то не так?
Даллас облокачивается на деревянные перила крыльца, при этом они скрипят так, будто вот-вот сломаются. Кас бросает на меня усталый взгляд. Я вскакиваю. У меня вдруг перехватывает дыхание. Неужели за нами едут обработчики? А может, они узнали что-то о Лейси?
Из своей сумки Даллас достает складную папку, набитую бумагами с потрепанными краями.
У меня все внутри замирает. Я подхожу к ним и ставлю ногу на ступеньки. Я хочу узнать, что они нашли.
- Тут твое дело, Джеймс, - говорит Даллас, - его завели, когда ты был в Программе. Его мне передал надежный источник - она просто украла его. Это, - она смотрит на меня, - интересное чтиво.
- Ты прочитала мое дело? - Джеймс спрашивает сдавленным голосом и смотрит на бумаги. Даллас может дать ему то, чего не могу я... его прошлое. Я начинаю трястись.
Даллас пожимает плечами.
- Все я не читала, - говорит она, - только самое интересное.
Она сияет щербатой улыбкой.
- Кстати, Слоан, извини, но твое дело я достать не смогла. Его они держат в сейфе.
Джеймс не шевелится, как будто не может поверить, что это и правда происходит. Забрав папку у Даллас, он поворачивается ко мне, широко открыв глаза.
- Давай почитаем.
- Джеймс, - Даллас машет палльцем, - может, тебе лучше сначала прочитать его одному.
Ее взгляд на секунду останавливается на мне, и я слышу, как позади мнется Кас.Я проглатываю комок в горле.
- Спасибо за совет, - говорит Джеймс, потом показывает на пакет с фастфудом в руках у Даллас.
- Это для нас?
- Даллас кивает, и Джеймс берет пакет у нее из рук и, войдя в дом, зовет меня из кухни.
Я поднимаюсь по ступеькам. Страх так и сочится из меня. Подойдя к Даллас, я останавливаюсь.
- Что в его деле? - шепчу я. На лице у нее одновременно и интерес, и самодовольство.
- Увидишь, - говорит она. Она открывает для меня дверь, а я смотрю на нее, прищурившись, и захожу в дом.

- Татуировки, - говорит Джеймс, как только я захожу в кухню. Он поднес чизбургер ко рту, а на столе - открытое дело. - Эти шрамы были татуировками. Можешь поверить в это?
Он хлопает ладонью по странице и приподнимает короткий рукав, чтобы показать белые линии. На его столе лежит фотография, и я так и ахаю, когда вижу первое имя.
- Брейди, - говорю я. Джеймс удивленно смотрит на нее и кладет чизбургер на стол.
- Я вырезал имя твоего брата на руке, - тихо говорит он и смотрит на меня. - Должно быть, он был далеко не безразличен мне.
Меня утешает эта мысль - то, что Брейди был не один, даже хотя Риэлм и сказал нам обратное. Но я рада, что они были друзьями. Это много говорит мне о том, каким человеком был Джеймс, и это ободряет меня. Может, мне вовсе и не следовало бояться нашего общего прошлого.
Джеймс вдруг наклоняется вперед и тыкает пальцем в фотографию.
- Мать твою! Посмотри сюда.
Я сажусь рядом и, увидев это, поворачиваюсь к нему.
- Миллер.
Это имя есть в списке Джеймса, но оно не вытатуировано, как прочие. Оно вырезано на коже, и порезы неровные, глубокие, как будто он...врезал его себе на руку. Я кладу руку на его бицепс, смотрю на это место, провожу пальцами по шрамам.
Миллер. Миллер. Глаза у меня закрываются, а в районе черепа что-то начинает зудеть - как мысль, которая трещинкой пробегает по гладкой поверхности моих воспоминаний, пока все не ломается.

- Ну-ка, подвинься, - спрашивает меня парень, который встал рядом со мной за лабораторный стол, - я в этом деле эксперт.
Я смотрю на него и отхожу от горелки Бунзена, которую я не смогла включить.
- Слава те Боженька, - говорю я с сарказмом. - Не знала, что они прислали к нам профессионала.
Парень чуть заметно улыбается и включает горелку на полную мощность. Из-за болтовни других учеников в кабинете химии шипения почти не слышно.
- Кстати, меня зовут Миллер, - говорит он. - На случай, если ты захочешь написать благодарственное письмо.
- Сделаю себе заметку на память. Эммм.... А ты уверен, что газ должен быть включен так сильно?
Я смотрю по сторонам, но учитель, кажется, занят за компьютером.
- Миллер, - говорю я, и мне кажется забавным, что я зову его по имени, хотя мы только что познакомились. - Пожалуйста, не сожги мою домашнюю работу.
Он поворачивается ко мне и вертит зажигалку между пальцев.
- Шутишь? - спрашивает он. - Я одной левой могу справиться.
Он щелкает зажигалкой, и как только пробегает искра, все, что я слышу - ужасно громкий свист, а потом над горелкой Бунзена вспыхивает ярко-голубое пламя. Я кричу, а Миллер роняет зажигалку и поджигает домашнюю работу - ту самую, которую я просила не поджигать!
Девушка за столом перед нами оглядывается и в панике показывает пальцем на охваченный пламенем стол. Миллер быстро выключает горелку и потом, с олимпийским спокойствием, выливает на стол мою открытую банку диетической пепси-колы и тушит пожар, от которого остается простой пшик.
- Вот же блин, - говорит он и смотрит на мокрые, дымящиеся клочки бумаги. - Все вышло не так, как я планировал.
Я упираю руки в боки и сердито смотрю на него. Но как только смотрю а его темно-карие глаза, мы оба начинаем смеяться...

Миллер. Я открываю глаза и чувствую, как по щекам теккут слезы. Что случилось с Миллером?
- Я вспомнила его, - шепчу я. - У меня было воспоминание.
Джеймс хватает меня за руку и крепко сжимает ее, а я уверена, что он не понимает, что делает. У меня не должно было быть этого воспоминания. Что это, рецидив? Что если я кончу так же, как Лейси - сломленная и разбитая? Сердце стучит так быстро, что я боюсь, как бы оно отказало.
- Думаю, что Миллер был моим другом, и я его вспомнила.
Джеймс крепко обнимает меня.
Что они сделали с нами? - шепчет он самому себе. Я снова прокручиваю в голове это воспоминание, как будто ставлю на повтор печальную песню - знакомую, утешительную, даже хотя от нее становится больно.
- Посмотри на меня, - говорит Джеймс и смотрит на мое лицо. - Голова не болит?
Я качаю головой, и он еще секунду смотрит на мен, чтобы убедиться, что я не всполыхну ярким пламенем. Пока я рассказываю, что я вспомнила, он молчит и улыбается, как будто это всего лишь интересная история, а не забытая частичка моего прошлого. Когда я замолкаю, мне становится легче.
- Тебе получше? - тихо спрашивает Джеймс.
- Да. Больше вспоминать нечего. Просто как будто линия немного скакнула вверх, а потом снова стала ровной. Не так, как с Лейси, - говорю я, - даже хотя Джеймс не упоминает об этом, я знаю, что это приходило ему в голову.
- Конечно, нет, - говорит он как будто спокойно, но сжав зубы. - Но это воспоминание... нам лучше никому о нем не рассказывать. Может, у тебя появятся другие, а может, и нет, но это будет нашим секретом.
Он смотрит на меня.
- Ладно?
- Я в порядке, - уверяю я его. Прислушиваюсь к себе и понимаю, что это и правда так. Я в порядке. Я немого взволнована, но не настолько, чтобы сходить с ума. Совсем не так, как сЛейси.
Джеймс снова берет фотографию, снова смотрит на шрамы на руке.
- Что с ними со всеми случилось? - спрашивает он.
- Они умерли.
Я думаю о Брейди. Последние воспоминания о брате были стерты у меня из памяти, и это, может быть, был наш единственный шанс узнать, что с ним случилось.
- Джеймс, - говорю я и раскладываю бумаги на столе. - Поищи, есть ли тут что-нибудь о Брейди.
Он помогает мне разложить бумаги и выбрать те, в которых, кажется, что-то можно найти.
- Что насчет этого? - спрашивает он и достает страницу. - Это - запись моей встречи с доктором Табором.
Я смотрю на Джеймса, удивившись тому, что он помнит имя своего врача. Я помню доктора Уоррен, но Джеймс ничего не рассказывал о том, что было, когда он был в Программе, только то, что все дни слились в один.
- Это - единственное упоминание, - говорит он, просмотрев еще несколько страниц, и перестает искать. Он усаживается поудобнее и, взглянув на меня, чтобы убедиться, что я слушаю, начинает читать вслух.
- Первая сессия, - начинает он. - Пациент 486 - Джеймс Мерфи. Доктор Эли Табор. Пациент отказался принимать лекарство, чтобы вызвать воспоминание, и ему была сделана инъекция.
Джеймс нахмуривается, и я смотрю ему через плечо и читаю.

Доктор Табор: Почему ты находишься тут, Джеймс?
Пациент 486: Что? А разве они не сказали вам? Ну и что это за сомнительное дельце?
Доктор Табор: У тебя депрессия?
Пациент 486: Не совсем. Может, я просто устал.
Доктор Табор: Расскажи о Брейди Барслоу.
Пациент 486: Пошел ты.
(пациент проявляет беспокойство, и ему вводится еще одна доза лекарства).
Доктор Табор: Тебе лучше?
Пациент 486: Нет.
Доктор Табор: Я вижу. Джеймс, молодые люди в твоем положении всегда агрессивны; тут нет ничего нового. Но ты должен понять, что мы здесь, чтобы помочь тебе. Чтобы вылечить тебя. Ты хочешь жить?
Пациент 486: Нет, когда вы со мной закончите, я не захочу.
(отметить, что речь пациента невнятна).
Доктор Табор: Это из-за твоей девушки?
Пациент 486: У меня нет девушки.
(тут я останавливаюсь и смотрю на Джеймса. Как только он читает это, его дыхание меняется, но он не оборачивается ко мне. У меня появляется новая причина для тревоги, и я продолжаю читать, надеясь, что это ложь).
Доктор Табор: Разве ты не влюблен в Слоан Барслоу, сестру Брейди?
Пациент 486: Я бы не назвал это любовью.
Доктор Табор: А чем же?
Пациент 486: Жалостью.
(Когда я вижу слово «жалость», у меня все внутри переворачивается. Я не верю этому, но внутри зародилось семя сомнения).
Доктор Табор: Мы тщательно исследовали вашу связь со Слоан Барслоу. Мы знаем, что вы встречаетесь уже несколько лет.
Пациент 486: Ее брат просил позаботиться о ней. Я и заботился. Но как только ей исполнится восемнадцать, я с ней порву. Я порву с ней, и вам не придется снова о ней волноваться.
Доктор Табор: Но мы взволнованы. Может, она и не вырезает имена на руке, но она входит в группу риска.
Пациент 486: Вы тратите время. Она не любит меня. Я не люблю ее. Онечно, мы иногда спим вместе, но этого и следовало ожидать. Я же такой классный парень.
Доктор Табор: Джеймс...
Пациент 486: Закроем эту тему? Потому что я закончил.
Доктор Табор: Нет, мне хотелось бы...
(отметить, что пациент 486 вскочил из-за стола и схватил меня за халат. Чтобы успокоить его, были вызваны обработчики. До следующей сессии три дня он проведет в изоляции).
(Дополнительная запись: после этой сессии пациент 486 пытался покончить с жизнью). Проснувшись, он попытался повеситься на простынях у себя в палате. Для консультации вызвали доктора Притчарда).

Я встаю из-за стола, стукнув стулом о стену. Джеймс сидит, не шевелясь, и смотрит на бумаги. Он пытался покончить с собой. Он говорил, что не любит меня. Я вспомнила Миллера.
Внезапно начинают пульсировать виски, а сердце бешено колотится. Я прикасаюсь к вискам, и на меня накатывает тошнота. Не надо было мне вспоминать, но я не могу остановиться. Я пытаюсь собрать полную картину из того, что знаю наверняка.
Когда я вернулась из Программы, я встретила Джеймса в Велнес Центре. Парень, которого звали Лайам, назвал меня идиоткой и, хотя мы не знали друг друга, Джеймс заступился за меня. И потом, когда мы узнали друг друга получше, Джеймс всегда заступался за меня. Так поэтому... Может, он и правда бросил бы меня, когда мне исполнилось восемнадцать?
У меня на глаза наворачиваются слезы, и я сердито смахиваю их и выхожу из-за стола. Мне нужна пара минут, чтобы понять, что произошло. Я выхожу из кухни, иду в спальню... и Джеймс не останавливает меня.