Дальняя дорога или Новый друг
Проснулся Давид рано утром. Солнце ещё не успело осветить сумрачный город, а майор уже был чист, свеж и готов. Вещей он взял, как и намечал, немного: гитару, три рубашки да несколько комплектов нижнего белья. «Остальное там выдадут», – думал он.
На улице был лёгкий туман, который так нравился Штерну. «Красота!»– говорил он сам себе. Людей на улице почти не было: какой дурак будет шляться в такую рань? Да и кому шляться... Люстиг был такой дырой, что поезд туда ходил раз в три дня – и то утренним рейсом. Майор уже смирился с этим. Бывает и хуже. Могли отправить и в Красный, куда только на попутках добираться, автобуса прямого нет. Был у Давида знакомый подполковник, ибо как–то раз напился до состояния «подносчика боеприпасов». Так в шутку военные называют пьяного, который, когда идет, шатаясь на полусогнутых, то очень похож на подносчика тяжёлых снарядов. Вот и пришел к Федору Игнатьевичу, командиру части, в которой начинал свою карьеру Штерн, разбираться: мол, почему его не повышают? Зарплата маленькая, а пашет как лошадь. Командир части молча выслушал пьяные бредни идиота, а на следующий день отправил его в Красный. Больше о нем Давид ничего не слышал, может, и в живых его нет: говорят, там были боевые действия, много погибших.
Вокзал... он был красив, несмотря ни на что. Где-то здание пошло трещинами, через которые пробивались настойчивые ростки клёна. Он выглядел как обветшалый бирюзовый замок. Давид вошёл через старую потрепанную дверь, которая с протяжным скрипом хлопнула за ним. В зале ожидания было человек сорок. Кассы работали все, наверное, только всемирный апокалипсис смог решить эту ужасную проблему – с одной рабочей кассой. Только теперь это было весьма глупо: зачем три работающие кассы, когда поток людей был незначительным? Но продавцам главное было заработать на еду да на водку, больше их ничего не волновало. Штерн прошел вдоль скамеек, чтобы сесть с краю. Он увидел одного из вчерашних лейтенантов, тоже отправленного на новое место назначения. Молодой офицер подскочил, как умалишённый: «Здравия желаю, товарищ Майор!» – произнес он, отдавая честь. Штерн утром успел поменять погоны, и китель после этого стал выглядеть как-то серьёзнее. «Вольно, солдат, мы не на службе, можешь расслабиться» – говорил Штерн, будучи удовлетворённый реакцией. – «Как тебя звать?» – Давид дружелюбно протянул руку рядом стоящему лейтенанту.
Медленно опустив руку от виска, всё ещё находясь в недоумении, не ожидая такого поворота, молодой офицер, пожимая руку, ответил:
— Илья...
— Вот и славненько, – улыбнулся Штерн, – а меня зовут Давид.
— Вы тоже в Люстиг? – задал вопрос Илья, хотя табло выдавало только один рейс, который был именно туда. Видимо, он просто хотел поддержать разговор.
— Да, я в Люстиг – Мне вчера, как и тебе, приказ пришел, – продолжил Давид разговор.
— Я вас видел вчера, вы были сам не свой, – с неловкой улыбкой сказал лейтенант.
— Просто я всегда привык готовиться к худшему, — после этих слов Давид подумал про себя: «Наверное, это и помогло мне выжить». – Вчера я ожидал самого плохого сценария, ¬¬ серьёзно ответил Штерн.
— Понимаю вас, – стесняясь, произнес паренёк.
Новоиспечённые попутчики уселись на сидения и стали общаться – уже не так напряженно, но и не так легко, чтобы уже казаться друзьями. Немного адаптировавшись, Илья стал рассказывать о себе: недавно окончил военное училище и случайно, по ошибке начальника, был отправлен в главный штаб. Его служба в столь престижном месте заняла всего три недели. Лейтенант все говорил и говорил: о себе, о службе, о ситуации. Илья был обрадован, что его перевели, так как понимал, что он не настолько высокого уровня специалист, чтобы представлять собой коллектив главного штаба.
— Люстиг – самое то для меня, – говорил он, – я там обучусь хоть немного, а потом, когда я буду более опытен, может и обратно возьмут.
Давид понимал, что парень рассуждает здраво и, несмотря на этот перевод, не унывает, а делает довольно оптимистичные прогнозы на будущее.
— Возможно ты и прав, – поддержал он его, – негоже новичку в таком месте находиться. Простая часть – вот, что тебе нужно Я с того же начинал и вот, видишь, кем стал, – смутившись от нотки хвастовства, сказал Давид.
Бурый разговор прервал строгий мужской голос, оповестивший всех о том, что поезд отправляется через пять минут и пассажиры должны занять в вагонах свои места. Оба военных отправились на перрон, где находился поезд, готовый отправиться в далёкий путь.
— Ты в каком вагоне едешь?- вглядываясь с прищуром в цифры на билете.
— В четвертом, – ответил Илья, достав из кармана несколько помятый билет.
— А я в первом; ладно, потом свидимся, – майор махнул рукой и отправился в другую сторону.
— Хорошо, – ответил Илья вслед уходящему офицеру.
Давид зашёл в купе. Он был один, значит, все места в его распоряжении. Сняв с себя сумку и поставив ее на край полки, он облокотился на стенку и тяжело вздохнул. Достав из кармана плеер, он включил музыку, спокойную и медленную. Постепенно погружаясь в иллюзию, которую воспроизводил его мозг под воздействием музыки, он, будто его что-то кольнуло вдруг вспомнил... Взяв свою сумку, начал в ней рыться, понял, что оставил свою книгу дома. «Тьфу ты черт, теперь придется в лучшем случае сходить за ней в библиотеку», ¬– подумал он. Штерн был спокойным человеком, быстро остывал; ни за что не корил себя и самобичеванием не занимался. Вскоре он и вовсе забыл об этой книге, как о выброшенном из кармана фантике.
Давид сидел и ждал отправления поезда. Ему нравилось ехать, и, слушая музыку, смотреть в окно. Штерн не понимал, почему нужно так затягивать с отправкой. Люди уже давно заняли свои места, машинист и проводники тоже. Кого ещё ждать, что за бред? Было бы этому объяснение, если бы сейчас было так мало поездов, как до войны, а сейчас... три поезда, отправляющихся с разных путей, никак не соприкасаются друг с другом. Просто людям уже некуда спешить. В них давно потухла та искра, что гнала их и поторапливала. Они никуда не торопятся, зачем спешить, если тебя нигде не ждут?
Поезд тронулся и начал набирать обороты. Рельсы скрипели под колесами пассажирского поезда, который, железной змеёй извиваясь на поворотах, всё мчал и мчал куда-то в неведомую даль, создавая особую атмосферу в пути. Давид любил долгие поездки. Одно время, ещё до работы в штабе, он ездил в разные города за призывниками и давно был знаком с этой романтикой. Штерн вспоминал: как приедешь в какой-нибудь Фолиргом, а там народу... Как будто кто-то разворошил муравейник, и люди, словно маленькие муравьишки куда-то спешат. Молодые парни заходили в вагоны, а их сопровождали женские слезы – слезы разлуки. Плакали матери, жены, сестры, дочери, девушки. Парням тоже хотелось заплакать, но это не было принято. И они либо неловко улыбались, либо отворачивались, вытирая глаза, чтобы никто не увидел маленьких капелек, медленно ползущих вниз по щекам. Это было во время призыва на войну. Тех, кто провожал их, не осталось никого, да и большинство солдат, вернулись единицы. Первая волна была очень сильной: ежедневно погибало немыслимое количество людей. Солдат всегда не хватало, поэтому позже стали снижать призывной возраст – дошло до шестнадцати лет. Это не укладывается в голове: на войну гнали тех, кто вчера сидел за партой и писал упражнения по русскому языку. Люди ещё не познали жизни, а уже держали в руках автомат. Печальная картина – мальчишки жили в окопах и умирали от голода, потому что поступления продовольствия было заблокировано; люди не верили в завтрашний день и жили сегодняшним, являющимся для многих последним.
В дверь кто-то постучал. Это был Илья. Он пришел навестить Давида.
— Вы в какой части будете служить? – спросил гость.
— Разве в этой глуши их несколько? – с насмешкой удивился майор.
— Их три, ведь Люстинг находится недалеко от границы.
— Минутку, – Майор из сумки достал синюю папку. – Так... В сто двадцать третьей – наконец сказал он.
— А я в сто двадцать первой, значит, в разных будем служить – промолвил Илья.
— Это даже к лучшему: теперь тебя вообще не должна сдерживать субординация – улыбнулся Давид.
— Хехех, – засмеялся Илья, – вы правы, я тоже так подумал, так что тогда, Давид, выпьем сегодня?
— А разве здесь наливают? – удивился Давид.
— Мне везде наливают, – в шутку похвастался лейтенант, – проводник – друг моего брата, а он знает, где найти все, что душе угодно, в пределах разумного, конечно, – сказал Илья.
— Здорово! Конечно, выпьем, – оживился майор.
— Тогда погнали, что штаны протирать? - энергия лилась из уст Ильи, теперь он разговаривал со Штерном как со своим школьным приятелем, и тот был не против такого к себе отношения.
Давид поднялся с сидения и, взяв на всякий случай бумажник, покинул купе.
Проводником был молодой парнишка, ровесник Ильи. Он зашёл в свою «каптёрку» и вынес оттуда бутылку коньяка. Илья сунул ему в карман одну разноцветную купюру, и проводник скрылся.
— Сколько ты отдал? Я верну половину, – сказал Давид, доставая потрёпанный кошелёк.
— Слушай, – нахмурив брови, обиделся парень, – убери, пожалуйста, разве по мне видно, что мне нужны деньги? Хотел бы быть богатым – никогда не пошел служить, а это так, бумага, ещё будет, а мы неизвестно когда встретимся. Убери кошелёк.
Штерн многозначительно посмотрел на него и молча убрал кошелек. Редко встретишь таких людей, которым совершенно неважно, сколько у них осталось денег в кармане. При этом они не такие уж и богатые. По сути, Давид тоже не особо считал деньги. Как бы он ни старался, ему не удавалось потратить за месяц всю свою зарплату, поэтому деньги копились, но в них не было никакого смысла.
Вечер выдался веселый. Недавние сослуживцы сейчас стали просто товарищами, которые давно не виделись. Теперь бывший капитан не скупился делиться своими жизненными историями, поэтому разговор развивался с неплохой динамикой, ведь главный секрет человеческого общения – взаимное доверие друг к другу. А это уже присутствовало у обоих. Илья поведал одну интересную историю:
— Давид, вот скажи, зачем ты живёшь? – уже немного опьяневшим голосом спросил лейтенант.— Хах, понятия не имею, а что? – попивая, ответил Штерн.
— Да ничего, я просто не понимаю, зачем жить пустой жизнью, не имеющей никакого смысла. Мы уйдем отсюда, не оставив следа, и о нас забудут на следующий день. Наши могилы, кому ещё повезёт с ними, будут ветшать с каждым днём, и никто и никогда к ним не придёт. Некому приходить – сказал Илья и, глубоко вздохнув, потянулся за бутылкой.
Налив в стакан прекрасного напитка, он продолжил:
— Мои родители встретились в троллейбусе и полюбили друг друга, они жили в счастье и не знали забот. Они жили бы до сих пор, если бы не эта сука! – последнюю фразу он произнес почти со слезами.
Несмотря на всю лиричность момента, Давид ни разу не показал собственной слабости. К такому поведению он привык давно, а подобные истории слышал не один десяток раз, поэтому, скорее всего, было бы поспешным выводом назвать её интересной.
— Не ты один, многие потеряли близких, кто-то больше, кто-то меньше, – черство сказал Штерн.
— Ты тоже потерял мать?
— Нет, она умерла до истребления, – наклонившись за бутылкой, вымолвил майор.
— Прости, я не знал, – извинился лейтенант.
— Не надо извиняться – довольно просто промолвил Давид.
Офицеры на несколько минут притихли, и никто не решался начать разговор вновь. Спустя минуты три, допив коньяк в своем стакане, начал Илья:
— Так ты никого, значит, не потерял по вине этого подонка? – неуверенно и с сомнением спросил он.
— Я потерял всё – ответил Давид, проведя рукой по краю стакана, затем продолжил, – давай закроем эту тему, не хочу говорить об этом, мне тяжело вспоминать.
— Хорошо, как скажешь, – поддержал товарища Илья.
Дальше бывшие сослуживцы говорили только о мелочах, которые не нуждаются в представлении. Лейтенант понимал, что тему войны лучше больше не поднимать за этим столом: человек, сидящий перед ним, сыт по горло такого вида историями. Допив бутылку, они посидели ещё часа два и пошли спать в свои купе. Завтра их ждала другая жизнь, кому приятная, кому не особо, но сейчас они, спокойно заснув, не думали о завтрашнем дне.
Колёса громко отстукивали мелодию пути: – так-так, так-так, так-так, так-так. И уносил их поезд всё дальше и дальше. Засыпать в состоянии такой расслабленности одно удовольствие. Алкоголь дарил беззаботность, после чего восприятие реальности становилось немного проще, а звуки поезда своей монотонностью усыпляли пассажиров. Илья спал в форме, этим вечером ему было совершенно неважен её завтрашний внешний вид. У Давида форма висела на вешалке.
Поезд прибыл на конечную станцию, и люди стали покидать вагоны, за ними вслед вышли два офицера.
— Ну, Илья, прощай, может, ещё свидимся, – сказал Давид с тоской на душе.
— Прощай, Давид, удачи тебе в службе, – также тяжело сказал слегка помятый лейтенант.
Они обнялись и разошлись в разные стороны.
Давид понял, что жить нужно хотя бы ради общения, оставлять таких людей на этой земле – грех. Вначале он обрадовался, что Илья будет служить в другой части, но сейчас ему стало грустно, ведь, скорее всего, они больше не увидятся, а таких людей не всегда встретишь.
Штерн подошёл к автобусной остановке и через несколько минут запрыгнул в потрёпанный автобус. Он вошёл в салон, оплатил билет и сел на заднее сиденье возле окна. Майор заснул.