Глава 19.
Как показало утро следующего после побега невольников дня, Гордан, уже бывший личный повар пиратского адмирала, достаточно щедро, но, при этом, безо всяких излишеств сумел приправить каждый из винных кувшинов очень действенным снадобьем, дурманящим и резко тянущим в сон, что было приготовлено старым травником Лесьяром, дедом юного плута.
Первым от действия сонного порошка очнулся Василиск, которому первым, что бросилось в глаза, был пиршественный стол, сидя за которым всё ещё так же крепко спали остальные пираты, причём, как матросы, так и офицеры, ведь все они не удержались от вина пиратского адмирала.
Тиран Манта тоже ещё был погружен в глубокий сон, что для этого человека было странным, ведь его верный центурион прекрасно знал, что пиратский адмирал всегда вставал весьма рано. Рядом с Мантой и Василиском столь же мирно спал новоприбывший капитан Тритон, а за столом офицеров громко храпел капитан Варан, и за тем же самым столом беспробудным сном спали три оставшихся капитана флота Манты, а именно Удав, Геккон и Сцинк.
Эти трое, как вспомнил Василиск, выпили вполовину меньше того, сколько выпил, например, Варан, но всё равно это была отнюдь не маленькая порция вина, которое, как теперь понял центурион, было весьма щедро сдобрено таким веществом, которое вызывает сильнейшую сонливость.
Первым делом Василиск решил попробовать разбудить Варана, за которого он, при всей сильнейшей взаимной личной неприязни между этими двумя офицерами, как ни странно, испытал страх. Но тут дело было лишь в том, что центурион попросту явно не хотел, чтобы среди тех, кто ещё вчера пировал за этим столом, были жертвы. И вот, молодой офицер подошёл вплотную к личному лакею Манты и сразу же проверил, дышит ли этот глуповатый и любящий выпить капитан, или же проснуться ему уже не суждено.
«И как этот недоумок ещё умудрился в живых остаться после такой огромной порции этого сонного снадобья?» - в изумлении подумал центурион, когда обнаружил, что Варан всё же дышит, но так и остаётся крепко спящим и не желает никак отвечать на попытки Василиска разбудить его.
Впрочем, руководитель разведки решил на время оставить в покое личного лакея Манты и попробовать разбудить уже пиратского адмирала и его гостя, которые пили наравне с Василиском. Стало быть, по расчётам центуриона, их сейчас разбудить будет гораздо легче, чем остальных.
- Господин адмирал, пора бы вставать, - с этими словами молодой офицер осторожно потряс за плечо Манту, который, что удивительно, и в самом деле сразу же начал приходить в себя, при этом зевая и потягиваясь.
- Василиск, что это с тобой такое? – проснувшись и растирая лицо, спросил пиратский адмирал, у которого после пробуждения сильно разболелась голова, что не было ему свойственно. – Может быть, я всё же ещё немного отдохну, центурион, или что ты предлагаешь? Ты бы, наверное, так много на себя не брал, а лучше пока что сам бы занялся своими делами.
- Но, господин адмирал, послушайте меня, ведь нам, как по мне давно пора проверить, всё ли здесь в порядке, - возразил Василиск, всё так же упрямо продолжая будить своего господина. – Да и рабов наших уже самое время поднимать и, сами знаете, выгонять на работы. Они там давно уже должны были выспаться и уже успели встать на ноги. Так что нам и, правда, пора выводить их на строительство крепости. Выгоним их до тех пор, пока они там не подумали, что мы о них на сегодня решили забыть.
- Ну, вот давай ты иди и выгоняй, - хозяин крепости проснулся не только с больной головой, но ещё и на редкость в скверном расположении духа, и поэтому на тот момент адмирал пиратов хотел лишь того, чтобы его в эту минуту просто оставили в покое. – В самом деле, Василиск, вот почему ты именно сейчас ко мне пристал со своими заботами? Вот скажи мне, друг мой, тебе больше заняться нечем или что? Так я тебе сейчас могу быстренько найти дело, которое позволит тебе не трогать меня, ты этого хочешь?
- Да, в самом деле, Василиск, вот почему бы тебе сейчас на человека в покое и не заняться пока что своими делами? – это подал голос капитан Тритон, который, надо сказать, чувствовал себя в тот момент явно ненамного лучше, чем заключивший с ним союз адмирал. – Ну что тебе всё не так, всё же, как по мне, в полном порядке, или ты чем недоволен?
- А вот в этом, капитан, я очень сомневаюсь, - Василиск уже негодовал, глядя на последствия пира, что был вчера. – Все те люди, которые вчера с нами пировали, сейчас до сих пор спят как убитые, прямо за столами, и, знаете ли, по мне это не очень похоже на то, что я привык называть порядком.
Эти слова центуриона, как бы ни было это удивительно, почти моментально возымели на тирана должный эффект. Манта после этого резко проснулся и окинул взглядом пиршественные столы. Пиратский адмирал, даже при его больной голове, сразу же понял, что было причиной этого повального сна.
- Василиск, знаешь, а ты, пожалуй, был прав, - сделал вывод хозяин крепости, увидев, что его бойцы пробуждаться не желают. – Значится так, ты сейчас же пойдёшь и проверишь, как там наши невольники и, что самое главное, надо бы посмотреть, всё ли там хорошо сейчас с моей крепостной стражей.
Василиск не относился к числу тех людей, которым приходилось отдавать одни и те же приказы дважды. Немедленно выйдя во внутренний двор, он первым делом направился к загону для невольников и, только заглянув в него, в очередной раз убедился в том, что пировавшие морские разбойники не просто так все и разом провалились в сон. Офицер сразу же заметил, что вместо двух сотен рабов в загоне остались лишь чуть больше десяти.
- Я не понял, где все остальные рабы?! – не прокричал, а, можно было бы даже сказать, проревел центурион, который, впрочем, уже и сам вполне смог догадаться, что остальные невольники находятся уже довольно далеко от столь ненавистной им крепости пиратского адмирала.
- Они ушли отсюда, и ушли насовсем, - ответил офицеру один из оставшихся невольников, совсем ещё не старый, но слишком уж ослабший в этой неволе мужчина из племени Змея по имени Мокша. – Их вывели на свободу юноша по имени Томислав и несколько его близких товарищей, в числе которых был ваш повар, Гордан, и этот старый травник, Лесьяр.
- Теперь мне понятно, как они это смогли, - лишь усмехнулся в ответ на такую новость Василиск, невольно симпатизируя беглецам. – Ну что же, могу за них только порадоваться, сумели они это сделать. Только вот мне было бы очень уж интересно узнать, почему же тогда вы не решились бежать вместе с ними всеми, но это, впрочем, это уже и не столь важно.
После этих слов центурион вышел из загона и обратил внимание на крепко спящих стражников, что этот загон охраняли, и тут же вспомнил о том, кого на эту ночь поставили во главе караула. Василиск тут же и понял, с кого надо спрашивать за всё то, что произошло в крепости этой ночью.
«Значит, этот негодяй, Хамелеон тоже пил это вино, и даже закрыл глаза на строжайший запрет со стороны нашего господина, да и, кроме того, он ещё и других стражников умудрился напоить», - почти сразу дошло до начальника разведки, после чего он отправился на поиски трусливого капитана.
Впрочем, для начала центурион решил проверить, какова обстановка в тот момент у главных ворот крепости, а кроме того, увидеть общее состояние стражников, которые охраняли их. Направляясь к воротам, Василиск заметил недвижно лежавшего Безсона с разбитой головой. Вокруг его головы, к слову сказать, судя по виду, уже давно успела растечься и высохнуть кровь.
Рядом с телом невольника, который, как знал Василиск, периодически обо всём доносил Хамелеону, молодой офицер нашёл и шестерых стражников, которые проиграли схватку с беглецами, когда предпринимали последнюю отчаянную попытку остановить их, но так ничего и не смогли сделать.
«Да, и всё же без жертв при побеге не обошлось. Мне даже представить себе страшно, что теперь ждёт Хамелеона», - с этой мыслью офицер перешагнул через мёртвое тело доносчика и увидел крепко спящих стражников, которым было велено охранять главные ворота. Надо бы сказать, что руководитель адмиральской разведки не без труда подавил в себе гнев и желание сделать так, чтобы охранявшие ворота бойцы больше никогда не проснулись, но всё же, у него получилось сдержать это безумное желание.
В конце концов, Василиск всё же решил, что не стоило бы пока что будить рядовых стражников, ну а вместо этого заняться поисками их временного командира и, если надо, привести его в чувство. В ту минуту он нисколько не сомневался, что ему и в самом деле придётся это сделать.
Само собой, центуриону Василиску при осмотре этой части крепости вовсе не пришлось долго искать капитана Хамелеона. Не пришлось, потому как он, так и лежал возле входа на строительную площадку, за работами на которой он обычно и следил, всё так же сжимая в руках винный кувшин, один из отнятых его временными подчинёнными у невольников, и при всём этом капитан не подавал совершенно никаких видимых признаков жизни.
«Да он до смерти упился, идиот!» - с негодованием первым делом подумал Василиск, который всё же решил проверить такое вот состояние временного разводящего, которому ничего нельзя было доверить. И, как бы это ни было удивительно, после такой порции вина жив остался и этот скользкий и вечно заискивающий перед всеми, кто влиятельнее или сильнее его, трус.
Василиск решил не будить Хамелеона, а предоставить удовольствие такого рода самому пиратскому адмиралу. Поэтому центурион пока что решил так и оставить капитана лежать там, где Хамелеон выпил временно запретный для него напиток, и направился в обеденный зал своего господина.
Манта, Тритон и несколько пиратов с корабля новоприбывшего капитана к этому времени уже успели полностью прийти в себя и в данный момент пытались привести в чувство остальных гостей, что было не так уж и легко после такого количества снотворного. Впрочем, все пировавшие этой ночью капитаны, кроме, естественно, Варана, а кроме них, и центурион Игуана, который был в очень дружеских отношениях с руководителем адмиральской разведки, уже сумели очнуться ото сна и держались в тот момент достаточно бодро, что вызвало у Василиска некоторую долю облегчения.
- Господин адмирал, по Вашему приказу я вот только что прошёл и осмотрел внутренний двор нашей крепости, - весьма неуверенно начал отчёт Василиск, не зная, как сообщить хозяину крепости столь скверные новости, но наконец, собравшись с духом, выдал всё как есть. – Рабы сбежали из крепости, так как стражники тоже оказались опоены тем же снадобьем, что и мы и все те, кто пировал здесь, ну а того человека, на кого вы вчера возложили обязанности начальника караульной службы, Вам лучше самому увидеть.
Манта немедленно направился во внутренний двор крепости и почти сразу же нашел Хамелеона, который всё так же держал в руке винный кувшин и, судя по всему, даже не думал просыпаться. Пиратский адмирал, увидев это, поначалу хотел убить негодного капитана прямо спящим, но одумался.
- В общем, мы сделаем так, Василиск, - отдал Манта распоряжение своему верному сподвижнику, когда ярость внутри него немного поутихла, и он смог произнести эти слова спокойным тоном. – Сейчас я найду для тебя несколько матросов, которые вроде бы чувствуют себя чуть лучше, чем остальные, и попрошу вас перетащить в обеденный зал вот эту скотину и вверенных ему по моей глупости стражников, а после этого привести их всех в чувство.
Матросы, что держались бодрее остальных, нашлись среди пировавших вчера пиратов весьма быстро. И именно поэтому уже вскоре центурион и его временные помощники были заняты этим достаточно тяжёлым и, надо бы сказать, не самым приятным трудом. Впрочем, с этой возложенной на них работой они справились достойно и даже быстрее, чем думали.
Хамелеон, само собой, приходил в себя дольше и тяжелее других, и не одно ведро ледяной воды было вылито на его дурную голову, прежде чем он хотя бы просто открыл глаза и потянулся. Его начали приводить в чувство прямо при входе в жилой корпус его господина, и когда он с трудом поднялся, ему не позволили войти в здание самому, а вместо этого двое матросов скрутили ему руки и так и протащили недостойного капитана до обеденного зала.
- В чём это тут дело, бойцы?! – не без труда выговорил Хамелеон, которого, само собой, весьма сильно возмутило такое обращение с ним, с пиратским капитаном, этих рядовых матросов. – Вы, похоже, страх потеряли, иначе, что вы вообще себе позволяете по отношению ко мне?!
- Наломал же ты дров, Хамелеон, - злорадно улыбнувшись, ответил за своих временных подчинённых центурион Василиск. – Ты, если ты сам ничего не помнишь, просто взял и напился на караульной службе и уснул, и стражники уснули, которых ты же и угостил этим вином, а почти все рабы за это время успели сбежать и ещё и убить несколько наших людей.
- Ты это серьёзно говоришь, Василиск? – спросил Хамелеон, который и сам понял, что центурион не шутил, увидев, как рядом с ним приводят в чувство рядовых стражников из числа тех, которых на эту ночь ему вверили, после чего запаниковал, подумав о том, что с ним теперь будет.
В это время пиратский адмирал, который успел дойти до своего кабинета и взять оттуда кувшин с холодной водой, вошёл в обеденный зал и прошёл к своему месту, что находилось во главе стола банкетного стола, и при этом, он даже не удостоил взглядом руководителя стройки.
- Василиск, друг ты мой бесценный, вот ты скажи мне на милость, всех ли ты и твои помощники смогли разбудить? – наконец, задал свой вопрос Манта, успев перед началом этого разговора дважды наполнить и опустошить свой отнюдь не маленький кубок, так как пить ему хотелось нестерпимо.
- Да, властитель, мы разбудили всех, - отчеканил в ответ Василиск, не спуская глаз с провинившегося капитана и гадая, насколько строго хозяин крепости его накажет за его проступок, стоивший его господину не только почти всех с таким трудом угнанных невольников, но и нескольких солдат.
- Ну что же, это хорошо, Василиск, - слегка усталым и равнодушным голосом выразил свое одобрение властитель, отойдя от своего стола и, неспешным шагом направляясь прямо к уже почти полностью пришедшему в себя к тому моменту опальному руководителю крепостного строительства.
Когда же Манта угрожающе навис над Хамелеоном, которого он, пожалуй, единственного винил в том, что побег рабов из крепости увенчался успехом, капитан от страха съёжился и задрожал. Задрожал потому, как он теперь весьма чётко осознавал, что на этот раз пощады ему уж точно не видать, и сейчас он будет вынужден ответить перед адмиралом за всё и полностью.
- Ну что же, доблестный капитан Хамелеон. А вот расскажи мне теперь, будь так добр, о том, что произошло, - на удивление спокойно заговорил Манта, одна рука которого сжала при этих словах рукоять слегка изогнутого меча, который так же, как и всегда, висел на его поясе. – Как же так случилось, что рабы твои, которые строят нашу крепость, всё же сумели от тебя сбежать?
- Господин адмирал, прошу Вас, сжальтесь, - лепетал Хамелеон, чьи глаза в этот момент округлились от ужаса. – Я прошу Вас сохранить мне жизнь и позволить мне искупить вину перед Вами. Дайте мне любую, какую угодно, возможность вернуть этих беглецов, но только не убивайте меня.
- Я, вроде бы, задал тебе другой вопрос, - холодно и, при этом, с заметной долей презрения ответил адмирал. – Если ты его не расслышал, то сейчас я его повторю лично для тебя. Итак, Хамелеон, почему сбежали твои рабы?
- Я ничего не смог с этим поделать, - запинаясь, ответил особенно жалкий в своём ужасе начальник стройки. – Я просто выпил немного вина, только и всего, я не знал, что усну после этого. А беглыми рабами верховодил этот сын вождя осетров, юноша по имени Томислав, ну Вы же его помните.
Хамелеон, пытаясь врать и изворачиваться перед своим господином, назвал это имя наобум, так как не мог этого знать наверняка. Но, как ни странно, он, произнося эти слова и называя это имя, попал в точку, сам того не зная.
- Значит, всё это устроил Томислав, - с грустью сказал Манта, проникаясь, при этом, к этому юноше ещё большим уважением. – А вот теперь ты скажи мне, капитан, почему рабами руководил именно Томислав, и почему они сразу же пошли за ним, хотя у них не было уверенности в успехе побега?
- Я думаю, что они пошли за ним, - очень неуверенно и всё так же сбивчиво и сильно запинаясь, выговорил опальный капитан. – Потому что он умеет вести за собой толпы людей и руководить, вот и пошли за ним невольники.
- Я тебе уже много раз говорил, Хамелеон, - при этих словах голос Манты уже начал принимать угрожающий тон. – Что ты должен делать только лишь то, что я тебе прикажу, а думать за тебя другие будут! Скажи мне, ещё вот что, капитан, почему же ты пил вино, находясь во главе моего караула, несмотря на то, что я тебе строжайше запретил тебе это делать?
- Господин, я прошу, сохраните мне жизнь, - в этот момент Хамелеон потерял остатки мужества, которого у него, впрочем, никогда и не было, чего нельзя сказать о такой черте, как заискивание. – Если Вы дадите мне возможность искупить вину, я обещаю, что непременно верну его сюда.
- Да нет, Хамелеон, ты его уж точно не вернёшь. Если кто его и вернёт сюда, то сделает это другой, более достойный человек. Ну а вообще ты правильно всё сказал насчёт этого юноши, Томислава. Он ведь и в самом деле обладает названными тобой качествами, которые я, чтобы ты понимал, ценю и всегда ценил, а вот что же до тебя, - с этими словами пиратский адмирал схватил опального капитана за грудки и с такой силой швырнул его к другому концу стола, что Хамелеон едва остался жив. И сразу же после такого его действия в резко повысившемся голосе хозяина крепости чётко прозвучала не только вполне ожидаемая неподдельная ярость и, кроме этой ярости, сильная и столь же искренняя ненависть к Хамелеону. Манта лишний раз убедился, что Хамелеон никогда не заслуживал капитанского чина, но именно этот раз стал решающим для этого подхалима, который не только вечно лебезил перед Мантой, чего адмирал не любил, а ещё и посмел нарушить не только свои обязанности, но и запреты своего господина. – Да ведь ты просто подонок редкостный, лицемер, да ещё и трус! Ты можешь не переживать, сохраню я тебе твою жалкую жизнь, ведь даже мой клинок не достоин того, чтобы заливать его твоей поганой кровью, но за случившееся ты ответишь, здесь ты уж будь уверен, и я даже знаю, каким образом! Я, знаешь ли, всегда считал, что ты имеешь гораздо больше, чем достоин, и вот пришло то самое время, когда можно исправить эту несправедливость, коснувшуюся тебя!
Адмирал направил взгляд в сторону остальных офицеров, которые стояли, не шевелясь, и ожидали дальнейших приказов своего владыки, и почти сразу же направил своё внимание на одного из них, к слову, самого молодого из всех тех пиратов, что носили чины центурионов или же капитанов.
- Центурион Игуана, подойди ко мне! – приказным тоном обратился адмирал Манта к помощнику начальника караула. – Он должен быть посажен на цепь, и не переспрашивай, ты всё правильно услышал! Я ему уже довольно много раз до этого обещал это сделать, теперь самое время выполнить обещание!
- Но господин адмирал, как же так, - ответил молодой центурион Игуана, и в самом деле не поверивший в ту минуту своим ушам и не знавший, как ему выполнять такой приказ своего господина. – Я же просто не обладаю правом так с ним поступать, Вам ли не знать. Он ведь капитан, это же один из тех людей, которые старше меня по рангу, не могу же я это сделать.
- Игуана, не спорь, а выполняй то, что я сказал, - всё тем же приказным тоном хозяин крепости придал уверенности центуриону. – С этого дня он больше не мой капитан, а власть его отныне ограничится моим огородом, а вот ты после этого займёшь его место на стройке. Ты уж извини, рабов осталось очень мало, да и работать я им больше не позволю. Теперь они всё время будут на цепи сидеть, так что строить крепость пока что будет часть твоих стражников и, пожалуй, часть матросов с корабля капитана Тритона, он же, насколько мне известно, своих корабельных рабов потопил, и лишь нескольким позволил уйти, в день, когда мы заключили союз. Но это временно, даю тебе слово, и вот ещё что хочу сказать. Отныне ты не центурион, друг мой, теперь ты повышен до ранга капитана. Вы сегодня отдохните, ну а с завтрашнего дня приступайте к работам на нашей стройке. И главное, тех рабов, что остались здесь, корми исправно, но из загона выпускать не вздумай, ты понял меня?
- Да, господин адмирал, это понятно, - ответил только что получивший столь ожидаемое повышение офицер, после чего бросил не лишённый презрения взгляд на того, чьё место только что занял. – К слову, господин, а этого, я так понимаю, нужно сопроводить в общий загон, к рабам?
- Нет, ни в коем случае не туда, - резко ответил Манта, прекрасно знавший, отношение невольников к опальному капитану, и после этих слов адмирал подошёл к Игуане вплотную и перешёл на шёпот. – Они его там убьют, это уж точно, а ведь мне он ещё живым нужен. Так что, пожалуй, отведи его пока что на нижний этаж, к тем двоим, которых собратья изгоями называют, к тем двум братьям, что мой огород обрабатывают. Он ведь теперь будет работать там же, где и эти изгои, да ещё и наравне с ними. Или даже больше, чем они, потому как этому бесполезному подонку теперь надо будет очень и очень хорошо потрудиться, чтобы я хотя бы немного подобрел к нему.
После этого пиратский адмирал, наконец, обратил свое внимание на тех, кого он на эту ночь вверил Хамелеону. Бойцы из караула, что этой ночью поступили в распоряжение бывшего капитана, были так же сильно напуганы, как и он, вот только, в отличие от него, вовсе не собирались молить хозяина крепости о пощаде, а вместо этого смиренно ждали решения своей участи.
- Что же касается вас, бойцы, и тебя, Грач, - более спокойно произнёс Манта, видя в глазах рядовых стражников смятение. – То вот вас я решил на этот раз не слишком уж сурово наказывать. Начну с тебя, Грач, так как ты в эту ночь, насколько я знаю, руководил несколькими бойцами, да и вообще, у тебя это хорошо получается, бойцами командовать. Вот думал я тебя повысить до чина старшины, но теперь я этого не сделаю, и благодари за это того, кто, разрешил тебе и остальным пить на службе. Впрочем, считай, что ты хоть и ничего не приобрел, но ничего и не потерял. Теперь надо бы нам поговорить насчёт остальных бойцов, которые были опоены. Вас, ребята, я тоже на этот раз решил, можно сказать, простить. Думаю, что трёх ночей караульной службы подряд для вас всех будет достаточно, чтобы вы как можно лучше поняли, чего на службе делать нельзя. Вы можете считать, что отделались на этот раз лишь лёгким испугом. Но попомните мои слова о том, что пусть смилуется Хозяин Луны над любым из вас, кто не сможет воздержаться от того, чтобы выпить во время вашего караула. Для вас я в таком случае сочту необходимым подобрать более страшное наказание, чем для этого бывшего капитана моей армии, и уж будьте уверены, что я его подберу.
После этой речи их господина Игуана и Василиск собственноручно заковали Хамелеона в цепи и отвели на нижний этаж, к Криву и Невзору, тем самым двум рабам, которые были изгоями среди не только их соплеменников, но и всех остальных вольных народов. Весь путь дотуда Хамелеон грозился обоим молодым офицерам расправой, которую устроит им, когда его восстановят, но даже Игуана, не говоря уж о Василиске, знал, что такому не бывать.
- На твоём месте, Хамелеон, я бы радовался, что вообще остался жив и цел, учитывая, что произошло по твоей вине, - наконец, не выдержав всех этих бессмысленных и абсолютно пустых угроз капитана, в одночасье ставшего рабом, сказал ему Василиск. – Я, чтобы ты знал, до последнего был уверен, что за такой проступок Манта тебя либо убьёт, либо отрубит тебе конечность, как это было со Стервятником, и знаешь, я бы на его месте это сделал, хотя бы за то, что ты виноват в том, что погибло несколько наших бойцов.
Хамелеон, судя по всему, смирившийся со своей участью, после таких слов Василиска резко затих и больше не оказывал никакого сопротивления, пока два офицера вели его в его новое жильё. А те двое рабов, что жили здесь до его появления, отнеслись к новому соседу на удивление равнодушно.
Впрочем, центурион и новоиспечённый капитан не соизволили задержаться в нижнем этаже, и сразу же направились обратно, в обеденный зал, который к этому времени уже успел опустеть, и кроме Манты, чья головная боль хоть и медленно, но всё же утихала, в нём никого не осталось.
- Значит вот что, господа офицеры, - начиная говорить, пиратский адмирал пристально посмотрел на обоих молодых офицеров, а особенно на верного центуриона Василиска, на лице которого ясно читалось плохо скрываемое раздражение, смешанное с некой обидой. – Ты, Игуана, можешь быть на сегодня полностью свободен, тебе, всё же, ещё в себя нужно прийти после этого пиршества, а вот тебя, Василиск, я попросил бы задержаться, притом, на разговор по душам, друг мой. Впрочем, знаешь что, я вот думаю, что нам поговорить стоит даже не здесь, а на моем верхнем этаже.
Игуана, подчинившись распоряжению своего господина, немедленно вышел из обеденного зала и направился в то крыло жилого здания, в котором жили офицеры этой разбойничьей армии. После этого Василиск и пиратский лидер направились в кабинет адмирала, где его хозяин снова немедленно изъявил желание воспользоваться столь дивной вещью под названием кальян.
- Я уверен, Василиск, что тебя интересует вот что, - сразу же заговорил на эту не самую приятную для его верного центуриона тему адмирал Манта, делая при этом достаточно глубокие затяжки. – Так почему, всё же, и на этот раз я опять повысил в ранге не тебя? Тебе это очень хочется знать, не так ли?
- Честно говоря, да, властитель, хотелось бы, - всё ещё пытаясь скрыть своё явное недовольство, ответил начальник разведки, который втайне уже не первый год ожидал повышения до заветного капитанского чина, считая, что давно уже его заслужил, в отличие от некоторых капитанов.
- Ну, в таком случае, я тебе так отвечу, - произнёс в ответ пиратский адмирал, который при этом дружелюбно улыбнулся. – Понимаешь, ты у меня и так на очень хорошем счету и у тебя уже есть определённые привилегии, которые, к слову сказать, не у каждого капитана имеются. Но вот у твоего друга, Игуаны их особо и нет, и вот именно поэтому я решил, что сегодня долгожданному повышению должен порадоваться именно этот молодой человек.
- Об этом я, честно говоря, даже и не подумал, - осенило при этих словах его господине Василиска, который окончательно понял в тот момент, что Манта всё же ценит и всегда ценил его. – Что же, я, пожалуй, соглашусь с тем, что Вы поступили очень справедливо по отношению к центуриону, а теперь уже капитану Игуане, да и вообще я рад за него, поскольку он мой друг.
- Да и ты не переживай, Василиск, - улыбка адмирала, несомненно по той причине, что он курил кальян, становилась всё шире и беспечнее, а затем он, после того, как насладился этим едким дымом протянул трубку кальяна Василиску, который, разумеется, тоже не стал отказываться от удовольствия и сразу же сделал несколько затяжек. – До тебя очередь ещё обязательно дойдет, и будь уверен, что я никак не забуду отблагодарить тебя за всё, что ты делаешь для меня и для моих планов на все эти дикие земли.
- Я давно хотел задать Вам один вопрос, властитель, но, честно сказать, всё время боялся его задавать, - центурион, говоря об этом, испытал волнение, так как до него ещё никто и никогда не осмеливался напрямую спросить пиратского адмирала об этом аспекте. – Почему Вы всегда брали в плен только мужчин, а женщин при этом сторонитесь? Они ведь нужны нам, это я Вам точно говорю потому, как, если Вы планируете построить в этих землях своё государство, без женского пола Вы, равно как и Ваши подданные не смогут продолжить род, и в таком случае выйдет, похоже, так, что наше будущее молодое государство очень скоро опустеет. Кроме того, Вы ни разу не подпускали меня и других офицеров, не говоря уже о рядовых матросах или старшинах, к женщинам, а мы ведь здесь все живые люди, и нам всё то, что касается противоположного пола, нужно. Так почему же Вы запрещаете это нам, хотелось бы знать? Да это и Вам, в конце концов, тоже очень даже может понадобиться, хотя бы для продолжения рода. Или Вы всё же хотите сохранить традицию нашего брата, касающуюся безбрачия?
- Вижу, как тебе неловко спрашивать об этом, - ответил на этот вопрос своего верного руководителя разведки пиратский адмирал, при этом снова взяв трубку кальяна и, после того, как сделал очередную затяжку, расслабленно улыбнулся и вполне откровенно ответил. – На самом же деле, Василиск, ты задал совершенно справедливый вопрос, и потому я тебе на него попробую ответить как можно более правдиво. Я счёл, что нашим людям, в том числе и тебе, сначала нужно было бы воплотить наши замыслы в жизнь, а потом уже можно подумать и о продолжении рода. Именно поэтому на первое время никаких женщин, хотя, скажу честно, самому хочется. Да, и вот если бы у нас здесь были рабыни, от них было бы мало проку, так как на строительство, которое будет продолжаться, их не устроишь. Ну а кормить их лишь с целью удовлетворения похоти, я счёл расточительным. Но знаешь, что я тебе скажу, центурион, когда мы построим наше государство, у нас у всех будут любые женщины, каких только мы не захотим, и считай, что я это тебе обещаю.