Глава 17.
Мениус вполне благополучно пережил долгие две недели, переплывая на не такой уж и большой парусной лодке своего нового приятеля Рубиновый океан, разделявший Гарудию и Варунию. Этот алчный купец и в самом деле не простил адмиралу пиратов того, что он столь грубо обошёлся с ним, да и кроме того, отобрал ценный кинжал. После этого торговец решил первым разрушить благоприятные отношения с лидером морских разбойников, и, само собой, приложить к этому определенные усилия, а именно, попросту взять и выдать пиратского адмирала властям Радинара.
Конечно же, к самому императору великой державы Мениус, который много лет наживался на продаже ценностей, большая часть которых, как ему было доподлинно известно, добыта в ходе краж и мародёрства, идти не решился, ведь он явно не хотел разделить судьбу Манты.
Этот торговец собирался ещё пожить и, более того, по возможности увидеть казнь пиратского адмирала, а потому на этот раз он решил поступить с как можно меньшим для себя риском. А именно подать анонимный сигнал на имя владыки Радинара, императора, взявшего себе имя Аргентан, который управлял могущественной империей вот уже почти семнадцать лет.
Что же касается путешествия купца на родину, то можно сказать, что прошло оно достаточно хорошо, но не обошлось и без таких моментов, когда эти два далеко не самых порядочных человека вынуждены были яростно сражаться с безжалостным океаном за свои жизни. Всё началось с того, что Мениус и Левинус в день перед отплытием вдоволь запаслись всем тем, что они планировали взять с собой, после чего двое мужчин уверенным шагом отправились прямиком к укрытию Левинуса. Оттуда этой же ночью, а если быть вернее, в те самые предрассветные часы, одновременно с отливом, и началось их морское путешествие. Кроме провизии перевозчик счёл, что необходимо взять с собой два копья и лук со стрелами.
Первые восемь дней прошли вполне спокойно, несмотря на то, что погоду нельзя было назвать ясной. Слишком уж много было облаков, кроме того было, хоть и не слишком холодно, но всё же прохладно, да и впрочем, как показал девятый день плавания, беспокоиться стоило вовсе не о погодных условиях, а о других опасностях, что таила в себе океанская стихия.
На исходе того дня алчный купец, который в тот момент был на вёслах, сменяя уснувшего после своей очереди перевозчика, заметил совсем невдалеке от парусной лодки большое количество острых треугольных плавников, не менее десятка. И на фоне этих плавников выделялся один, самый большой, и был этот плавник, как показалось тогда Мениусу, не так уж и намного меньше паруса, что был на лодке Левинуса.
«Вот ведь он лжецом оказался! Он же сам говорил, что акулы таких размеров давно уже перевелись в этих водах!» - пронзила разум этого порочного купца единственная мысль, которая была преисполнена отчаяния.
- Левинус, прохвост, немедленно проснись! – вскричал Мениус, изо всех сил при этом толкая спящего перевозчика. Тот, впрочем, почти сразу проснулся, причём, настолько быстро, что если бы не охвативший его в эти минуты ужас, купец отметил бы, что спит он очень чутко. Тогда он мог думать лишь о том, как тут вообще возможно не стать главным блюдом намечавшегося пира.
- Что же такое произошло, друг мой? – Левинус спросонья задал первый же вопрос, который пришел ему в голову и который, между прочим, оказался очень даже подходящим в сложившейся таким образом ситуации.
- Сюда акулы приплыли, вот что случилось, - голосом, полным ужаса, ответил торговец, показывая в сторону ряда движущихся к лодке острых плавников, вернее в сторону плавника, походящего на парус. – И взгляни вот на этот плавник, ведь ты же мне сам сказал, что тут давно уже не было видно акул с таких гигантских размеров плавниками. Ты, выходит, солгал мне, Левинус, ну вот как же ты так мог поступить, негодяй?!
Вместо ответа перевозчик мгновенно схватил свой лук и колчан со стрелами и тут же выстрелил в сторону огромного плавника. Надо сказать, что стрелял этот прохвост, на удивление очень метко. Торговец, который от того страха, что моментально сковал его, был не в состоянии даже шевельнуть пальцем, всё же смог отчетливо разглядеть, что стрела, которая была выпущена только что перевозчиком, вонзилась чуть ниже плавника исполинской акулы, а из раны сразу же обильно начала течь кровь.
- Не устраивай мне здесь истерику, торговец, - цинично бросил ему в ответ Левинус, на время, опуская лук и глядя на стаю акул, словно ожидая, что последует за этим столь метким выстрелом. – Только что ты увидел, каким способом в открытом океане решаются все подобные вопросы.
- Так, и что же здесь решилось?! – купец никак не мог успокоиться, а потому кричал, и крик его был полон всё того же леденящего, животного ужаса и, кроме того, неподдельного гнева. – Вот неужели ты думаешь, что одной стрелы тебе хватило на то, чтобы прикончить чудовище таких размеров?!
- Возможно, что тут хватит и одной, - загадочно отозвался Левинус, при этом продолжая всматриваться в сторону акул. – Но уж в самом крайнем случае я всегда успею выстрелить снова, можешь не беспокоиться.
- Могу об этом не беспокоиться, говоришь?! – после такого ответа Левинуса ужас и смятение, что переполняли порочного купца, мгновенно сменились резким негодованием и страшным гневом. – Ты после всего этого говоришь мне, чтобы я не беспокоился?! Вспомнил бы ты, мошенник, лучше о том, что ты мне сказал перед самым началом плавания?! Ты же сам мне говорил, что таких акул вообще здесь давно уже нет, и что бояться нечего, а вот сейчас я вынужден убеждаться в обратном, и только лишь по твоей милости!
- Если быть честным, то я и сам сейчас впервые, по крайней мере, за два десятилетия вижу исполинскую акулу, - ответил Левинус, на чьём лице и в самом деле читалось крайнее изумление. – Похоже на то, что, несколько особей все ещё уцелело, но уж поверь мне, Мениус, вопросы с такими акулами решаются, по сути, точно так же, как и с акулами поменьше.
- И как же такие вопросы решаются? – спросил порочный торговец, который уже не соображал от ужаса совершенно ничего. – Ты хочешь сказать, что они сейчас тут решатся с помощью всего одной несчастной стрелы?
- Ну почему же сразу одной стрелы? – резонно спросил перевозчик, который при этом ещё и столь не вовремя рассмеялся. – Вообще, скажу я тебе, на не таких больших акул хватает и одной стрелы, но вот на акулу исполинскую, вполне возможно, потребуется несколько большее их количество, а вот как раз сейчас мы можем и посмотреть, сколько именно.
И в самом деле, одной стрелы для рыбы столь огромных размеров оказалось недостаточно, поэтому перевозчик выпустил вторую, и сделал это столь же метко, как сделал это с первой. Но и после второго выстрела Левинусу всё же пришлось выстрелить ещё и в третий раз. Третий же его выстрел, всё такой же меткий, привёл к тому, что плавник исполинской акулы поначалу лишь сильно замедлил приближение к лодке Левинуса. Ну а затем огромная рыба и вовсе замерла на месте, и это вызвало лёгкую улыбку облегчения на лице перевозчика, который снова, уже окончательно, отложил свой лук.
- А вот теперь всё точно закончено, Мениус, - произнес Левинус, всё с той же лёгкой улыбкой наблюдая за тем, как акулы меньших размеров после этого резко поменяли направление и двинулись теперь не к его парусной лодке, а к раненому тремя метко выпущенными стрелами гиганту.
- И что же теперь будет, интересно? – с весьма живым интересом, при этом смешанным с паникой, спросил торговец. – Выходит, что ты всего лишь тремя стрелами умудрился убить эту акулу? На такую рыбину же, наверняка, целый колчан потребуется, если не больше, а тут всего три.
- Вот если бы рядом не было других акул, то, несомненно, потребовалось куда больше стрел, чем эти три, - пояснил перевозчик, не отрывая взгляда от стаи акул и всё так же широко улыбаясь. – Но у этих вот созданий есть одна очень интересная особенность, которая сейчас оказалась нам на руку.
- И что же это за особенность такая? – порочный купец ещё не пришёл в себя после пережитого, а потому был в крайнем нетерпении, при этом всё так же ничего не соображая со страху. – Я всегда думал, что у них есть только одна особенность, то есть, нападать на всё, что движется, и пожирать.
- Видишь ли, торговец, акулы всегда впадают в неистовство и ярость, когда чуют запах свежей крови, - наконец начал рассказывать Левинус, впервые с того момента, как акулы начали приближаться к лодке, посмотрев на своего всё ещё дрожащего попутчика. – Если ранена одна из них, остальные на неё немедленно нападут и, вероятнее всего, убьют и съедят.
- А что нам теперь делать? – всё так же испуганно спросил купец, посмотрев сначала на многочисленных акул, которые, несомненно, уже успели напасть на гиганта, а затем переведя взгляд на перевозчика. – Не сидеть же нам на месте и наблюдать за вот этим акульим пиршеством?
- Конечно же, нет, этого не нужно, - успокоил Мениуса Левинус, который при этом звонко рассмеялся и взялся за вёсла. – Сейчас мы с тобой как можно дальше уплывём от этого места. А эти акулы за нами пока что гнаться явно не собираются, в этом ты уж можешь поверить мне на слово.
Мениус, разумеется, поверил на слово перевозчику, так как у него на тот момент не было ни малейшего желания наблюдать за этими хищными рыбами и за их предстоящим пиршеством. А если быть совсем уж точным, то в эти минуты ему больше всего хотелось оказаться если не в Радине, столице великой империи, то хотя бы в землях свободных народов, которые далеко не одно столетие населяли Гарудию. Лишь бы только оказаться на суше и как можно дальше от морского побережья. И что самое главное, этот бесчестный торговец чувствовал в себе силы грести вплоть до имперского побережья и сильное желание оттолкнуть от вёсел перевозчика и засесть за них самому.
Впрочем, Левинус тоже пока что не подводил. Он грёб веслами очень легко и быстро, как, впрочем, и всегда до этого, и всё дальше и дальше удалялся от разгорающегося кошмарного акульего пиршества. Но, когда лодка удалилась на достаточно безопасное расстояние, он неожиданно перестал налегать на вёсла и весьма внимательно присмотрелся к тому, что лежало рядом с тем местом, где сидел бесчестный купец. Это был кусок солонины, скорее всего выпавший складок дорожного плаща, который Мениус, вне сомнения, утаил и потихоньку ел до того момента, как их лодка привлекла внимание акул.
- Знаешь, торговец, вот в этом ты весь, - с крайне высокой долей возмущения произнёс перевозчик, указывая при этих словах на кусок просоленного мяса, так и не проглоченный купцом. – И сейчас даже не столь важно, что это было не что иное, как воровство у товарища. Акулы могли ещё и по этой причине проявить к нам столь высокий интерес. Ты, попросту угождая своей жадности и прожорливости, привлёк их запахом мяса. У этих рыб слишком острый нюх для того, чтобы ты мог от них утаить такое. Почему, как ты думаешь, я мешок с солониной каждый раз после трапезы так старательно укрываю под мешки, в которых нет ничего мясного? Правильно, именно затем, чтобы запах от него никого из морских созданий не привлекал! Теперь ты, я надеюсь, понял, что нельзя так поступать, да и не только здесь, к слову?
- Этого больше не повторится, Левинус, - едва выговорил в ответ порочный торговец, который в этот момент не знал, куда ему спрятаться и деться от накативших на него стыда и страха. – Прости, что так вышло, это я виноват.
- Ладно, всё равно это всё уже позади, - отозвался перевозчик, снова налегая на вёсла и при этом ускоряясь. – Всё же я бы хотел быть уверенным в том, что случившееся этим вечером тебя хоть чему научило, Мениус.
- Да, ещё как научило, приятель, - глаза торговца в ту минуту явно не лгали и всё ещё были преисполнены ужаса. – Вот в следующее морское путешествие я уж точно воспользуюсь кораблём. Если говорить честно, мне и на сей раз стоило просто дождаться того дня, когда любое имперское торговое судно не зайдёт в те места, где мне довелось с тобой встретиться.
- А ты думаешь, торговец, что за такой поступок с тобой на корабле обошлись бы лучше, чем я сейчас? – Левинус задал следующий вопрос, смеясь и всё так же продолжая налегать на вёсла. – Я просто выговорил тебе за это, а на любом корабле с тобой бы после такого беседовать точно не стали, а просто подвергли бы жёсткому наказанию. На кораблях, к слову, порой доходит вплоть до того, что за такое воровство людей просто выкидывают за борт.
«Этот проходимец после того, как солгал мне про этих акул, теперь ещё и будет мне указывать, как жить», - со злостью подумал Мениус, но при этом так и не решился сказать перевозчику об этом в лицо, а вместо этого в тот момент лишь подавил обиду. Он решил, что всё равно ещё найдет время и, что самое главное, способ отплатить ему. Отплатить не только за эти самые поучения, но и за обман, что касался опасностей путешествия по океану.
Наступила ночь, а Левинус всё так же продолжал бодро налегать на весла, не чувствуя совершенно никакой усталости. А бесчестный купец всё ещё сидел на своём месте, мрачно глядя в пол, вернее, в днище лодки, и, как бы это ни было удивительно, доедая этот кусок мяса. Много ему пришлось пережить за один только вечер, а ведь впереди его ждали ещё не меньше пяти дней пути.
Однако последующие дни прошли на удивление спокойно, и совершенно ничто из того, что касалось морской стихии, никак не омрачало путь лодки, плывущей к берегам Радинарской империи. Купец и его попутчик с момента нападения акул провели в пути ещё пять ночей и четыре дня, а на утро пятого дня показалась на востоке тоненькая полоска суши.
Между прочим, с того самого вечера, когда акулы заинтересовались лодкой, отношения у этих двух бесчестных людей испортились резко и очень сильно, они то и дело ссорились по мелочам. Дело у них даже дошло до того, что они почти перестали разговаривать, лишь периодически будили друг друга, когда нужно было сменить друг друга на вёслах. Но вот когда Левинус, который в тот момент налегал на вёсла, заметил на горизонте землю, у него, непонятно откуда возникло весьма сильное желание помириться с порочным купцом и даже забыть всё то, что они пережили в открытом море.
- Мениус, приятель, пора бы вставать, - окликнул перевозчик купца, который в это время ещё мирно спал. – Мы почти на месте, осталось только тебе меня заменить на веслах, это будет в последний раз.
- А, вот мы, наконец, почти доплыли, - с заметной долей облегчения в голосе заметил его попутчик, зевая и потягиваясь. – Ну что же, это превосходно, так как, признаюсь, мне уж очень сильно надоело ничего не видеть вокруг кроме этого океана, которому конца и края не видно. Ладно, друг мой, ты можешь сейчас отдыхать, а я запросто поработаю за тебя вёслами.
Бесчестный торговец, чтобы не вызывать подозрение со стороны Левинуса, разговаривал с перевозчиком как можно более доброжелательно, но вот в мыслях у него было совершенно иное отношение к нему, но вот что самое главное, у него были намерения, весьма далёкие от доброжелательности.
Левинус довольно быстро уснул, а вот Мениус несколько замешкался перед тем, как налечь на вёсла. Замешкался он потому, что заметил, как Левинус выронил нож и не обратил на это никакого внимания, а выронил этот нож перевозчик ещё в тот вечер, когда этим двоим пришлось отбиваться от акул.
Эта вещь закатилась под одно из сидений, что располагалось ближе к корме, и так там и осталась лежать. А перевозчик, что удивительно, не придав этой потере никакого значения, начал пользоваться другим ножом, уже довольно тупым и старым, купец же, несмотря на пережитый ужас, заметил это.
Теперь же торговец наклонился и подобрал этот ещё совсем новый и, как из этого следовало, очень острый нож, который перевозчик все эти дни в упор не замечал, после чего спрятал его за пазуху. В ту минуту алчный купец уже окончательно решил совершить страшный поступок, мысли о котором никак не давали ему покоя в течение последних нескольких дней.
И всё же, для начала, порочный торговец исправно грёб веслами, так как уже успел заметить, что это всегда убаюкивает хитрого и скрытного перевозчика, который ещё и отличался чутким сном. Купец счёл, что в этот момент лишний шум совершенно ни к чему, несмотря даже на то, что свидетелей не было.
Левинус всё так же мирно дремал, не почувствовав, что Мениус перестал грести, но мгновенно проснулся, когда в его грудь резко вонзилось острое лезвие потерянного им же ножа. Перевозчик понял, что сейчас же он уснёт снова и теперь уже навсегда, потому как лезвие при этом точном и очень подлом ударе задело его сердце. Он, слабея с каждым мгновением, всё же нашёл в себе силы прямо посмотреть в глаза своему убийце.
- Прости, Левинус, но я и в самом деле не хотел бы, чтобы ты продолжал обманывать людей при переправах, - с коварной и весьма жестокой улыбкой произнёс бесчестный купец и, наклонившись к умирающему, резко вынул кинжал из страшной раны на его груди. – Да и, кроме того, с самого начала я не должен был тебе доверять, так как у тебя на лице всё это время, можно сказать, было написано, кто ты такой есть на деле.
- Да будь навеки проклят, ты и тебе подобные! – это были последние слова перевозчика, после которых он умолк навсегда и перестал дышать, глаза его закатились и остекленели, остановился стук его сердца, тело же его начало стремительно коченеть и очень неуклюже и при этом столь неестественно растянулось на его месте для сидения. Да, теперь Мениус мог быть спокоен в том плане, что Левинус никогда и никого больше не обманет, но, по правде говоря, это его нисколько не заботило. Больше же его интересовало то, что теперь стало меньше на одного человека, знающего, о торговле краденым товаром, и то, что теперь его никто не будет учить жизни.
Купец, выждав некоторое время, выбросил мёртвое тело за борт лодки, предварительно, разумеется, обыскав его и при этом ничего не найдя, после чего снова налёг на уже успевшие ему сильно надоесть вёсла, ведь до берега осталось совсем немного, и торговцу, ставшему теперь ещё и убийцей, не терпелось ступить на твёрдую землю. Само собой разумеется, что оба ножа убитого перевозчика Мениус захватил с собой, так как не мог позволить себе оставить столь полезные для него вещи в этой парусной лодке.
Торговец уже понял, что Левинус всё это время направлял лодку как можно западнее от столичной имперской провинции именно с той целью, чтобы не возникало никаких конфликтов с береговыми стражами империи, которые обладали репутацией воинов, от которых укрыться было бы затруднительно.
Надо бы сказать, что этих стражей почти не было в дальних провинциях, но ими издавна было обильно наполнено побережье той провинции, в которой находился Радин, столица империи. Это, к слову, был крупнейший город на всей Варунии, а, кроме того, вполне возможно, что и во всём мире.
Спустя примерно час Мениус уже причалил к берегу, ступил, наконец, на сушу, не забыв захватить с собой мешки с товаром и провиантом, и осмотрел местность, открывшуюся его взору. Это было песчаное побережье, которое находилось на территории Ламорана, достаточно удалённой от столицы имперской провинции, расположенной на стыке юга и запада, а посему выходило так, что купцу предстояло провести в пути еще около трёх дней.
Однако торговец был готов и к этому, но ему, впрочем, сейчас было просто необходимо сделать привал, причём, не только с целью приема пищи и сна, но сделать ещё одно не менее важное для него дело.
День выдался жарким, поэтому купец для начала устроил себе место для отдыха, не без труда отыскав тенистое место, что располагалось рядом с небольшим и довольно редким лесочком. Затем он достал из мешка с провизией одну из нескольких восковых табличек и деревянный стилос, который давно уже нуждался в хорошей заточке.
Здесь стоило бы обратить внимание на то, что в Радинарской империи давно уже сложилось так, что различные слои общества использовали совершенно разные инструменты для письма. Если патриции уже не одно десятилетие пользовались перьями, чернилами и пергаментом, то выходцы из плебса всё ещё довольствовались восковыми табличками и стилосами.
Потратив немного времени на заточку своего инструмента для письма, купец всё же приступил к написанию письма. Эти восковые таблички чаще всего требовались ему для того, чтобы вести учёт своих доходов и расходов, но вот на этот раз Мениусу было совершенно не до этого, потому как в данный момент он решил написать письмо самому радинарскому императору.
Письмо это получилось у торговца не столько длинным, сколько ёмким и конкретным, а, впрочем, писавший его именно так и планировал описать столь сильно волнующую его ситуацию. Мениус достаточно точно указал то место, где пиратский адмирал Манта, уже около полутора десятков лет, считавшийся заклятым врагом Радинарской империи, жил и строил планы на то, как в будущем покорит земли свободных племён, населяющих Гарудию.
Мениус, конечно же, не знал о планах пиратского адмирала на эти земли, но торговцу, человеку гораздо более умному и расчётливому, чем большинство из тех головорезов, что ходили у его недавнего покупателя, а ныне, злейшего врага в подчинении, совсем несложно было бы догадаться о них.
В том числе, это касалось размеров строящейся крепости адмирала Манты, видя которую, порочный купец давно уже начал, по крайней мере, примерно понимать, что лидер пиратов собирается делать с этими землями после того, как строительство его будущей вотчины будет, наконец, завершено.
Однако не стоило бы забывать о том, что даже настолько умный и волевой военачальник, флотоводец и, что вполне возможно, будущий правитель, как Манта, вполне способен допустить ошибку, а потому вот пиратский адмирал и сам не стал исключением из данного негласного правила.
Ошибка пиратского лидера оказалась лишь в том, что слишком уж плохо он совсем недавно обошёлся с Мениусом, который, как, оказалось, всегда был человеком очень злопамятным и мстительным, и вовсе не собирался терпеть ни от кого подобное обращение с собой. Порочный купец счёл, что теперь настало время возмездия для одного из самых опасных врагов его родной могущественной империи, которая так долго его искала.
Алчный торговец уже давно и прекрасно знал, что даже Аргентан, правящий ныне радинарский император, который на фоне своих предшественников выглядел, хоть и отнюдь не слабым, но всё же очень мягким правителем, не задумываясь вынесет Манте и его людям смертный приговор, если сумеет пленить хотя бы одного человека из многочисленной разбойничьей армии.
Но, вместе с тем, купец знал и ни на минуту не забывал о том, что у него у самого рыльце давно уже в пушку. Аргентан, столь мягкий, по мнению очень многих своих подданных, к скупщикам краденого и мародёрам всегда был столь же беспощаден, как и к пиратам, подобно своим предшественникам, и Мениусу, попадись он властям, смерти было бы не избежать.
Мениус, написав письмо, лёг и почти тут же уснул, потому как он впервые за последние две недели смог позволить себе крепкий и долгий сон, причём, на твёрдой земле, а не на раскачивающихся волнах, которые, к слову, весьма часто в ходе плавания мешали ему уснуть.
Проснувшись, уже на закате, купец наскоро развёл костер, приготовил себе ужин, осилил его, и только лишь после этого он собрал свои, на сей раз не столь уж и многочисленные пожитки. Затем алчный торговец немедленно направился в сторону столицы могущественной Радинарской империи.