Глава 16.
Между тем, наступил решающий день. Тот самый день, когда Томислав и все те люди, что входили в число его ближайших соратников, должны были воплотить в жизнь свои планы о побеге из крепости, которые они вот уже несколько дней весьма тщательно продумывали. А начался этот самый день, надо сказать, совершенно так же, как начинались все те дни, проведённые в неволе, а именно с утреннего подъёма, после которого последовал выход невольников на строительные работы. Ведь по расчётам инициаторов этих планов, а особенно, по расчётам Драгана и, само собой, Томислава, который постепенно, но неизбежно становился неоспоримым лидером среди тех, кто готовился к побегу, ничто не должно было предвещать беды.
Именно в этот день, как и предполагал личный повар Манты, пиратский адмирал устраивал грандиозный пир по случаю заключения своего договора с капитаном Тритоном, обещавшего быть весьма выигрышным шагом для них обоих, но особенно для Манты. Гордан, узнав о предстоящем пиратском торжестве, немедленно оповестил об этом Томислава и его ближайшее окружение, что было несложно, поскольку ночевал повар обычно в загоне, наравне с остальными невольниками. Вскоре после того, как сын вождя речного народа был оповещён о предстоящем пиршестве, Драган столь же легко и беспрепятственно, как получил известие о том, что близится самый, что ни на есть, удобный момент для попытки побега, передал кухарю три мешочка с мелким белым порошком. С тем самым дурманящим порошком, который его дед изготовил из того растения, которое его внук и наследник речного края столь заблаговременно сумели отыскать, а изготовить это снадобье старый Лесьяр Всесветович смог довольно просто, высушив побеги растения на солнце, перед тем всего лишь найдя наиболее солнечное место.
- Помни, Гордан, что ты должен будешь равномерно, повторяю, равномерно распределить вот это по всем винным бочкам, - сказал юный хитрец, когда вручал повару заветные мешочки, при этом внимательно следя за тем, чтобы этой передачи никто из стражников не заметил. – Ты же повар, друг мой, и, как мне говорили, повар очень хороший, так что я полагаю, что не мне тебя учить, что значит распределить равномерно. И испить этого вина на пиру должна хотя бы половина подчинённых того, кому ты, наверное, уже привык подавать кушанья, ну а ещё лучше было бы, если вот такое винишко выпили бы все люди Манты без исключения. Иначе, Гордан, весьма возможно, что мы не почувствуем вкуса свободы в лучшем случае очень долго.
- Драган, ты понимаешь или, хотя бы, чувствуешь, что ты сейчас говоришь со мной так, как будто я ребёнок? – Гордан явно счёл поучительный тон внука старого травника чересчур оскорбительным по отношению к себе и, что самое главное, к своему достоинству. – Может быть, ты не доверяешь мне или думаешь, что мне вкусить свободу не хочется? Мы с тобой, конечно, не очень близко знакомы, но я вам всем обещаю, что не подведу вас.
- Гордан, я, само собой, понимаю, что тебе неприятно, когда тебя вот так учат, но и ты меня постарайся понять, - более спокойно отозвался юноша на этот, в целом, справедливый укор повара. – Здесь ставки очень высоки, ибо этой ночью мы или всё приобретём, или же, напротив, всё потеряем.
- Ладно, Драган, я всё сделаю так, как вы говорите, а по возможности, может быть, даже и ещё лучше, чем нужно, - повар понимающе кивнул и очень уверенным для раба шагом двинулся в сторону кухни, где его давно уже ждали другие повара из числа невольников. Все из числа этих поваров, как и большинство других невольников пиратского адмирала, должны были присоединиться этой ночью к зачинщикам побега, и, к слову, эти люди узнали о предстоящем одними из первых. Все они были выходцами из одного с Горданом племени, а потому он им весьма доверял и прекрасно знал, что эти люди никогда не способны на то, чтобы подвести его.
А к Драгану тем временем подошли Томислав, Венцеслав и Нартиц, которые ненадолго оторвались от повседневной работы, которая, как они грезили, уже назавтра должна была закончиться. Хамелеон уже откровенно боялся этих трёх молодых невольников, а потому на сей раз он им слова не сказал по поводу отлынивания от строительства. Эти юноши, между тем, давно уже были наготове и ждали дальнейшего расклада событий.
- Значит такие дела, друзья мои, - вполголоса заговорил Драган, который, как всегда, подозрительно осматривался вокруг. – Сейчас мы должны работать так же, как и все, и очень терпеливо ждать. Ждать того момента, когда ваш друг, что трудится на адмиральской кухне, передаст одному из нас несколько кувшинов с тем самым вином. А что самое главное, мы ни в коем случае не должны привлекать постороннее внимание уж, по крайней мере, до тех пор, пока не пронесём это вино в загон, после чего мы сделаем следующий шаг.
- Надеюсь, не для того, чтобы его пить? – со своей вечной ехидной усмешкой задал вопрос выходец из Лакосии. – Нам тут, между прочим, нужны как раз трезвые головы для того, чтобы добиться нужной для нас всех цели.
- Нартиц, нам тут сейчас не до шуток, - резко бросил Томислав, точно так же, как и Драган, осматривающий обстановку вокруг. – Так что уж будь так добр, потерпи без них ещё немного, приятель. Можешь, к слову говоря, подумать о том, что на воле мы ещё не один раз успеем вдоволь посмеяться.
- Что же, это верно подмечено, - признал свою неправоту Нартиц, после чего вспомнил об одной действительно важной детали. – Драган, ты мне вот что скажи, успел ли ты хотя бы немного пообщаться с нашим новым знакомым и товарищем, приятелем Томислава по имени Колояр?
- Разумеется, я успел поговорить с этим парнем, - Драган уже давно хотел об этом поговорить со своими товарищами, однако, как это бывает, попросту каждый раз забывал об этом разговоре. – Между прочим, я, когда говорил с ним, а было это лишь вчера вечером, узнал много нового об этом человеке и его компании, причём, эти сведения нам на руку. Первое, о чём я хотел бы сказать, это о том, что четверо парней, которыми Колояр, как он и сам нам сказал, руководит, сами руководят группами, в каждой из которых, если я не ошибаюсь, насчитывается примерно по пять человек, так что, в самом уж крайнем случае, драться будет кому. Второй момент в том, что я не без труда отговорил его от силовых методов, к которым они планировали прибегнуть.
- То есть, выходит, что ты убедил Колояра пока что держаться спокойно и ввязываться в драку лишь при необходимости? – уточнил сын вождя речного народа, удивлённый тем, что Драгану это удалось. – Знаешь что, вот я очень рад, что взял тебя в свои ряды, плут. Колояр, чтобы ты понимал, сам по себе человек очень упрямый, и мне далеко не всегда удавалось его уговорить.
- Ты серьёзно об этом говоришь, Томислав? – лишь рассмеялся в ответ этот юный плут, имевший богатый опыт убеждения. – Лично я, когда с ним обо всём этом говорил, не испытал ровным счётом никаких затруднений.
А тем временем адмирал Манта собрал в своём кабинете всех пятерых из числа своих капитанов для того, чтобы раздать каждому из них указания на ближайшие дни и, напоследок, порадовать их известием о том, что им предстоит на этот вечер и ночь. Безусловно, капитаны были очень рады такой возможности хоть на время забыть о своих обязанностях и вдоволь выпить, сидя за одним столом со своим господином. Только вот одному из этих пяти человек, входивших в ближайшее окружение пиратского адмирала такое счастье, как оказалось, на сей раз вовсе не светило.
- Значит такой тут расклад, Хамелеон, - сказал Манта начальнику стройки не без издевательских ноток в голосе. – Этой ночью ты примешь командование караулом, таково уж моё решение, капитан. И учти, что в связи с такой вот работой на сегодняшнюю ночь ни капли вина тебе сегодня не положено.
- Господин адмирал, но почему именно я? – в этот момент Хамелеон, скорее всего, впервые за время всей своей службы Манте посмел открыто выразить недовольство решением хозяина крепости. На такой поступок подтолкнуло его, главным образом, то обстоятельство, что руководитель строительства в крепости Манты выпить любил ничуть не меньше, чем капитан крепостной стражи, и уже давно не позволял себе этого. – Вот неужели, некого больше поставить сегодня на ночной караул? Кроме меня есть же ещё Тритон, Сцинк или Варан, ну а на крайний случай можно ведь и Геккона туда поставить, это, между прочим, его прямые обязанности, насколько я знаю.
- Так уж и быть, Хамелеон, объясню я сейчас тебе, почему мой выбор сегодня пал именно на тебя, - презрительно усмехнувшись, ответил адмирал Манта, глядя прямо в глаза нарушителя спокойствия. – Видишь ли, капитан, каждый из тех людей, которых ты назвал, тем или иным способом сумел заслужить своё право присутствовать на этом пиру. Тритон вообще здесь оказался на правах гостя, так что, по крайней мере, в ближайшее время я его работать заставлять уж точно не собираюсь. Варан, как, оказалось, моет полы в моей комнате и в коридорах просто замечательно, да и вообще, вы же с ним уже очень давно дружите, так что, Хамелеон, не есть хорошо с твоей стороны показывать мне сейчас на него. Сцинк всегда был исправным хранителем всего инвентаря и запасов съестного, а посему, не за что, совершенно не за что мне его сегодня ставить в караул. Ну а что касается Геккона, то тут ты, капитан, похоже, совсем потерял совесть. Он же целыми днями несёт свою службу и, посмею заметить, очень и очень добросовестно, так что уж день отдыха он заслужил, и, между прочим, давно. А я вот всё временил с этим и заставлял его проводить бессонные ночи на моих стенах, так что я могу себе представить, как он измучен этим. Ну, а кроме того, Хамелеон, вот о тебе я не могу сказать, что ты несёшь свою службу столь же достойно.
- Но, господин, это не вечно же так, - запротестовал, было, решению своего господина Хамелеон, чего ему уж точно делать бы не следовало, однако, это чувство обиды и несправедливости толкнули его и на этот отчаянный шаг.
- Я вот сейчас не понял, капитан, - угрожающе тихим голосом отреагировал на этот слабенький протест хозяин крепости. – Ты что, подумал, что если ты столь небрежно относишься к своим должностным обязанностям, то у тебя ещё и может появиться право обсуждать мои распоряжения?!
- Нет, господин, я так не думаю, - руководитель строительства мгновенно, как по щелчку пальцев, успокоился и виновато опустил глаза, успев уже здорово пожалеть об этой своей опрометчивой попытке договориться с Мантой.
- Вот так, Хамелеон, вот это ты молодец, - с долей сарказма похвалил своего капитана пиратский адмирал и прибавил. – Ну что же, а прямо сейчас изволь вернуться к своей службе на моей стройке. И я тебя вот ещё о чём попрошу, капитан, чтобы ты даже не думал после нашего этого разговора вымещать своё недовольство на моей рабочей силе. Учти, что не ты невольников сюда пригоняешь, так что не тебе их и калечить. В общем, капитан, я тебя спрошу для верности, всё ли тебе ясно из того, что сейчас я сказал?
- Да, я всё прекрасно понял, - совершенно упавшим голосом ответил своему господину Хамелеон, для которого этот и следующий дни по причине этих внезапно свалившихся обязанностей были испорчены. – Ну что же, в таком случае разрешите мне приступить к моим обязанностям?
- Интересно, Хамелеон, чем же ты слушал то, что я, собственно говоря, тебе же только что и сказал? – издевательским тоном спросил Манта с ядовитой улыбкой, после чего проговорил уже совершенно другим голосом, на сей раз железным и буквально преисполненным гнева. – Я ведь тебе, если ты до сих пор не заметил, давно уже разрешил этим заняться, недоумок ты, и я вот не знаю, почему ты до сих пор тут стоишь, так что не пошёл бы ты вон отсюда!
Капитан Хамелеон, известный своей трусостью, так быстро, как только сам мог, покинул кабинет своего господина, мысленно ругая себя за свою столь серьёзную глупость и держа зло на Манту. Чаще всего он, к слову, обвинял в своих неудачах и лишениях пиратского адмирала, которому сам же и служил, несмотря даже на то, что именно Манта в своё время мигом сделал его, всего лишь бесправного матроса, капитаном одного из своих кораблей, и сделал это по причине доброты душевной и хорошего настроения.
Пиратский адмирал же снова, по привычке, взялся за все те карты известных материков и государств, что имелись у него в комнате и были для него едва ли не самым ценным, и, как это обычно бывало, отдельное внимание он снова уделил карте материка Гарудия. Той самой карте Гарудии, которая не так давно была составлена его верным центурионом Василиском, и которую за несколько дней до этого Манта просматривал вместе с Тритоном и, само собой, начальником своей разведки. За этими картами он так и просидел до самого заката, когда настала пора собирать всех офицеров, кроме, конечно же, отправленного в караул Хамелеона, в обеденном зале и объявлять о том, что столь великолепный пир может быть начат. Повара, надо сказать, на сей раз, как и всегда, потрудились на славу, Манта это успел заметить ещё во время утреннего приёма пищи, а потому этот пир вполне можно было бы назвать великолепным, если бы не одно, всего одно обстоятельство.
А невольники на закате, наконец, завершили свою работу и неспешными, усталыми шагами возвращались в загон. Работы в этот день было заметно больше, чем обычно, но, что интересно, Хамелеон за весь день так и не посмел поднять руку ни на одного из рабов причём, как и в самом начале этого дня, особенно он избегал Томислава и его друзей.
- А тут, друзья мои, дело в том, что он всё никак не может забыть наказание, которому его подверг хозяин крепости, - смеясь, объяснил несколько ранее Томиславу и Венцеславу Драган, когда они оба, едва ли не в один голос, поделились с ним своим удивлением касаемо начальника стройки.
А что же с тем, чего Томислав и его товарищи ждали весь день, с тем, от чего зависело, получат ли они свободу? Надо сказать, что парни уже успели устать от очень долгого и томительного ожидания, а Нартиц и вовсе начал, было, открыто возмущаться происходящим, когда под вечер к ним подошёл не Гордан, а один из остальных поваров. Подойдя к парням, он поставил перед ними четыре сосуда и велел сразу же укрыть их от взора посторонних глаз.
Молодым людям не пришлось объяснять, для чего это было нужно сделать, и кувшины были надёжно, а главное, весьма своевременно спрятаны за грудой довольно крупных камней. И здесь удача впервые с момента начала этой затеи улыбнулась бунтарям. Проявилось это в том, что ни Хамелеон, ни люди из числа его стражников, ни даже вечно подозрительный Безсон так и не посмотрели в их сторону, когда они были заняты укрытием этих сосудов.
- Ну что, Драган, пора бы нам уже взять и донести эти кувшины до спального места твоего деда, тебе не кажется? – всё ещё очень тихим и настолько же осторожным шёпотом произнёс Томислав. – Он ведь ждёт нас, притом, как я уверен, ожидание его длится уже довольно долго.
- Пожалуй, да, ты совершенно прав, - Драган отвечал столь же тихим голосом и не переставал при этом озираться по сторонам. – Пора бы уже сделать всё то, что мы так долго планировали. Слишком долго мы этого момента ждали.
Старик Лесьяр терпеливо сидел на своём месте ночлега с самым что ни на есть спокойным видом, который только мог быть при подобном раскладе, но юноши, подойдя к нему, почти сразу же сумели заметить тень страха на лице травника, как только он вопросительно посмотрел на своего внука.
- Ну что же, Лесьяр Всесветович, я могу Вам сейчас сказать, что Вы уже прямо сейчас можете приступать к готовке, - поставил старика в известность сын вождя племени Осетра, после чего обратился уже ко всем, кто принимал участие в этом дерзком замысле. Между прочим, все невольники в загоне, разве что, за исключением Безсона, уже были своевременно оповещены о том, что должно произойти этой ночью. – Друзья мои, вы должны прекрасно понимать, что с этого мгновения обратного пути у нас нет, а также должны понимать и то, что сегодня мы либо приобретём свободу, либо потеряем всё, а потому считаю себя обязанным напомнить вам всем о том, что каждый из вас может отказаться от этой затеи. Никто здесь никого из вас не собирается принуждать, а посему, у вас есть время всё обдумать и сделать выбор.
Все те невольники, кто слышал главного зачинщика предстоящего побега, ответили на эти слова Томислава краткими молчаливыми кивками, после чего старый травник приступил к своей весьма тонкой и осторожной работе с винными кувшинами, унесёнными с адмиральской кухни.
Лесьяру, человеку, обладавшему богатейшими знаниями и опытом касаемо трав, потребовалось всего лишь несколько минут для того, чтобы добавить необходимое количество драгоценного порошка в каждый из сосудов и ещё примерно три четверти часа для того, чтобы приправленное вино, по его же собственным словам, успело, как следует, настояться.
- Драган, я приготовил всё, что нужно, - подал голос Лесьяр, после чего трое юношей взяли по кувшину, и в тот самый момент, когда они дотронулись до них, скрытность их испарилась, уступив место дерзости и наглости.
Трое друзей весьма спокойно расхаживали по загону с винными кувшинами и делали вид, что не спеша пили их содержимое, конечно же, при этом даже и не думая сделать хоть глоток из них. И, само собой разумеется, что такое их поведение очень уж недолго оставалось незамеченным.
- Томислав и Венцеслав, значит, вздумали здесь бузить, а с ними и их верный новый прихвостень, как я понимаю, - с немалой долей презрения заметил Безсон, сидевший на своём тюфяке. Бывший бортник, привыкший в неволе замечать, буквально, всё и сразу, как ни удивительно, лишь по прошествии нескольких минут обратил на них внимание и, надо сказать, был весьма изумлён такой неслыханной вольностью. – Что же это вы себе позволяете, негодяи, вы что, уже успели соскучиться по яме или общению со стражей?
- Безсон, как ты тут всем надоел уже, - Драган, само собой, не стал на сей раз любезничать со столь опротивевшим ему человеком. – Ну и чего ты тогда тут сидишь, раз видишь всё, вместо того, чтобы идти и жаловаться, как ты это сам прекрасно умеешь и время от времени делаешь?
- Ну что же, спасибо за совет, Драган. Вот сейчас же и пойду, коль скоро вы мне сами же об этом и напомнили. И вы трое не слишком уж удивляйтесь, если окажетесь в той самой яме, - огрызнулся в ответ на эти слова юного плута этот вечно подозрительный и внушающий сильнейшее отвращение среди своего окружения человек. Ну а после своего ответа, он и в самом деле, незамедлительно направился к уже запертому на ночь выходу из загона и подал голос двух солдатам из стражи, что стояли рядом с загоном.
Временные подчинённые Хамелеона не заставили себя ждать, они почти мгновенно, словно коршуны, влетели в загон и сразу направились к тем, на кого только что указал им Безсон. Но на этот раз стражники, которыми, к слову, руководил молодой головорез по прозвищу Грач, ограничились лишь тем, что лишь пригрозили ямой и, повинуясь своей жадности, отобрали все четыре найденных ими кувшина. В идеале они должны были немедленно отнести эти сосуды в обеденный зал своего господина, но делать этого они на этот раз вовсе не собирались. К слову, в любом другом случае они вряд ли ограничились бы лишь угрозами, касающимися ямы.
А в это самое время пиршество в обеденном зале адмирала Манты было уже в самом разгаре, но вот многие из присутствующих были уже не так веселы, как в начале торжества, и многих из них по совершенно неясной никому причине уже начинало клонить в сон. Если бы хозяин крепости в тот вечер был столь же бдителен, как во всё остальное время, он уже давно заметил бы, что тут дело нечисто. А ведь он мог бы обратить внимание на то, что, в целом, никто среди его головорезов не пытается поднять шум или затеять драку, ни от кого не слышно пьяных выкриков и смеха. Ведь всё это было вполне обычным делом на подобных праздничных пиршествах, которые частенько устраивал пиратский адмирал, всегда умудрявшийся находить для торжеств, какой бы то ни было, подходящий повод.
Манта, однако, не замечал этого, потому как во время этого пира он был уж слишком отвлечён от общества за столом, от изысканных блюд, от которых этот стол просто ломился, и даже в некоторой степени от белого вина, между прочим, излюбленного своего напитка. А всё потому, что ему на этот раз не очень и хотелось обращать внимание на все эти изыски и великолепие, и на то были довольно весомые причины. Впрочем, то самое белое вино хозяин крепости всё же не спеша потягивал. Это была всего лишь вторая чаша за всё время, которое успело пройти с момента начала застолья, а стоило бы сказать, что обычно на пирах он поглощал вино целыми кувшинами.
Пиратский адмирал на этом пиру, в отличие от предыдущих, счёл, что ему не стоило бы забывать о своих замыслах ни на минуту, а потому он и вовсе не собирался веселиться наравне со всеми. Душа его попросту не лежала к этому, а посему, вместо этого пира он уделил внимание разговору с теми двумя офицерами, которых в данный момент, а если быть более точным, в последние дни, он считал для себя наиболее полезными.
Этими двумя офицерами, само собой разумеется, были Тритон и Василиск, как наиболее ярые его сподвижники. А потому речь шла всё о том же, о чём и прежде, а именно о тех племенных землях, которые уже успели прошагать и как следует изучить центурион, что руководил разведкой, и головорезы, что находились у него в подчинении. И именно под этот разговор Манта, как впрочем, и оба его собеседника, осилил первую чашу вина, и после этого начал ощущать небольшую слабость в теле. Однако адмирал, как ни в чём не бывало, продолжал разговор, нисколько не обращая на это своё внимание.
В ходе беседы к адмиральскому столу подошёл капитан Варан, который, хоть и был на этот раз на пиру, а не в карауле, как это уже бывало, но время от времени брал на себя роль этакой прислуги. Он поставил на стол блюдо с огромной изысканной рыбой, зажаренной на вертеле целиком.
«А это, между прочим, осётр, который является животным покровителем этого юноши, Томислава, а также и его народа», - успел про себя заметить хозяин крепости, сразу же отрезая себе изрядный кусок этой рыбы.
- Ну что же, спасибо за эту рыбу, Варан, - небрежно благодарил своего лакея Манта, но даже столь сухая благодарность была удивительной, потому как всем присутствующим уже давно было прекрасно известно, что адмирал пиратов никогда не уважал его, как впрочем, никогда и не прятал истинное своё отношение к нему за маской вежливости. – Пока что ты можешь быть свободен и знаешь, посидел бы ты, что ли, с остальным офицерьём.
Варан молча повиновался данному совету хозяина крепости, и как можно быстрее поспешил отойти от адмиральского стола, стараясь не встречаться взглядом с одним из собеседников Манты, а именно с Василиском, которого не переставал бояться даже в спокойной обстановке. Надо сказать, что этому капитану было довольно скучно, так как капитан Хамелеон, который был его близким, а если быть точнее, единственным другом, в этот вечер отправился в караул в качестве наказания за проступки, совершенные им в последние несколько дней и замеченные Мантой. Именно поэтому он на этом пиру ни с кем не стал заводить беседу, а предпочёл налечь на еду и, особенно на вино, которое, как и все офицеры Манты любил, но пил редко, причём, даже реже, чем остальные приближённые адмирала. А потому для всех тех, кто собрался на этом пиру, было совершенно неудивительно, что вскоре он, первый из всех гостей, уже громко храпел прямо за столом, так и не выпустив из рук винную чашу и полностью предавшись забытью.
Капитан Хамелеон, который уже несколько часов как руководил временно возложенным на него караулом, был в крайне дурном расположении духа, что, впрочем, было ничуть не удивительно. Ведь вряд ли кому понравится исполнять обязанности, в то время, когда другие офицеры освобождены от обязанностей, а кроме того, могут себе позволить пировать, веселиться от души и просто радоваться жизни. Его также приводило в ярость и то, как Манта относится к нему и к его другу Варану, ведь с другими капитанами и даже с младшими по рангу офицерами пиратский адмирал почти всегда вёл себя настолько учтиво, насколько мог себе это позволить руководитель огромной, грозной разбойничьей армии. Но вот с этими двумя капитанами адмирал пиратов никогда особо не церемонился и даже не стеснялся оскорблять их в присутствии других офицеров, а в особенности нравилось пиратскому адмиралу унижать этих двух капитанов в присутствии Василиска, который был для лидера пиратов особенно ценным человеком.
Хамелеон и Варан ещё и по этой причине ненавидели центуриона и, надо бы сказать, они уже долго ждали возможности отплатить ему за всё то, что им приходилось терпеть от его покровителя. На самого покровителя ни у того, ни у другого из этих двух капитанов никогда в жизни не поднялась бы рука, поскольку один из них был слишком труслив, а второй никогда не блистал особым умом, чтобы решиться на такой шаг. Впрочем, стоило бы сказать, что даже Василиск, давний их неприятель, не смог бы на такое решиться.
От этих невесёлых размышлений о своём незавидном положении Хамелеона отвлекла группа стражников под командованием Грача, потому как молодой разводящий сразу же представил взору опального капитана не что иное, как именно те предметы, которые они всего лишь несколько минут назад нашли в загоне для невольников, после чего тут же забрали их.
Само собой разумеется, что настроение при виде заветных винных кувшинов у временного начальника караула поменялось. Он лишь окинул взглядом эти кувшины, после чего поспешил отдать такие распоряжения, которые были совершенно неуместны, с учётом того, что входило в число обязанностей начальника стражи, либо лица, его заменяющего.
- Значит, вот как мы поступим Грач, - произнёс Хамелеон, на глазах веселея и сразу же взяв себе один из четырех сосудов. – Вот этот кувшин я возьму себе, половина одного из оставшихся трёх кувшинов пусть достанется тебе, ну а остальное вино вы уж сумейте, так или иначе, разделить поровну между всеми остальными нашими бойцами. Думаю, будет очень хорошо, если всем стражникам в этом ночном карауле достанется, ну хотя бы по глотку этого вина, потому как я считаю, что сегодня все мы заслужили такое право, как немного выпить, но вы сделайте это так, чтобы никто ничего не заметил.
- Да, так и будет сделано, господин капитан, - ответил Грач, который, стоит отметить, как это ни удивительно, был из тех немногих бойцов армии Манты, которые относились к капитанскому чину Хамелеона с должным уважением.
- Вот мы и договорились, Грач, - одобрительно кивнул капитан, который уже сгорал от нетерпения, глядя на кувшин. – Я же знаю прекрасно, что ты так и поступишь, так как ты человек компанейский и не захочешь никого обделять.
- Только один вопрос, господин капитан, - произнес Грач пусть и весёлым, но при этом чуть неуверенным тоном. – А тех двоих бойцов, что стерегут загон с невольниками, тоже угостить этим вином? Им точно не положено, насколько я понимаю, и вот это утром как раз могут и заметить.
Хамелеон насчёт этого на несколько секунд задумался потому, как он знал прекрасно, как с ним обойдется Манта, если вдруг узнает, что он сам или же его сегодняшние подчинённые этой ночью пили вино прямо на своих постах, несмотря на весьма строгий запрет. Впрочем, от нескольких глотков этого напитка ничего страшного произойти не должно, по его расчётам.
- Да им тоже можно, я думаю, - наконец, ответил на вопрос Грача временный начальник караула, но тон его был колеблющимся. – Только им как раз дайте меньшую дозу этого напитка, чем остальным бойцам.
- Я Вас понял, господин капитан, - ответил Грач, после чего тут же, и притом не без удовольствия бросился исполнять столь приятное для всех ночных караульных поручение своего временного командира.
А Хамелеон, в свою очередь, решив никого не ждать, тут же поднёс кувшин к губам и как следует, отхлебнул из него. Вино, безусловно, было поистине изысканным, ну а капитан, как и все в этой крепости, прекрасно знал, что пиратский адмирал другого вина никогда и не пил.
И именно поэтому Хамелеон стал пить его так, как будто у него этот кувшин отбирали, жадно и очень быстро, боясь, что один из тех, кто равен ему по чину, неожиданно застанет его за этим занятием. Этого ему уж точно не очень хотелось бы, и уж тем более, не хотелось ему последствий.
Однако, из главного здания крепости, где пировали остальные офицеры во главе с Мантой, так никто и не вышел. Поэтому Хамелеон спокойно влил в себя весь отнюдь не маленький кувшин, но тут случилось нечто, что было, пожалуй, страшнее вероятности быть замеченным, а именно то, что этот трусливый капитан почувствовал, что начал проваливаться в глубокий сон.
Впрочем, Хамелеон никак не успел на это среагировать потому, как прошло не больше двух минут, как капитан уснул, и что забавно, уснул он в том же самом сидячем положении, в котором только что и осилил этот довольно большой кувшин со столь драгоценным для него напитком.
Тем временем в обеденном зале Манты обстановка выглядела примерно так же, как и на месте расположения Хамелеона. Ведь, как это ни удивительно, после Варана неожиданно быстро, один за другим, уснули почти все, кроме троих, а именно инициаторов пиршества, которым повезло остаться к тому времени в сознании лишь потому, что в этот раз они почти ничего не ели, а потому и вино пили очень медленно. Манте всё никак не давали покоя его замыслы, ну а двое его собеседников даже в условиях столь изысканного пиршества находили подобную тему интересной, однако, на редкость сонная обстановка нынешнего пира в сочетании даже с не слишком уж и большим количеством выпитого вина неумолимо начинала действовать и на них
- Да, как я вижу, твои моряки в плане всех этих пиров и застолий очень уж слабенькие оказались, друг мой, Тритон, - Манта вдруг звонко рассмеялся, ненадолго отвлекшись от данного разговора и успев обратить внимание на то, как выглядят бойцы его гостя. – Что у тебя, капитан, бойцы пить совсем не умеют, или это только сейчас они такие, когда именно я пир закатил?
- Да ты, справедливости ради, прежде чем моих бойцов трогать, на своих людей лучше посмотри, господин адмирал, - последовал столь же звонкий смех капитана Тритона, которого, по правде говоря, и самого уже, как это ни удивительно, начало клонить в сон. – Они, если ты не заметил, выглядят сейчас уж точно не лучше, чем мои бойцы, если не сказать, что хуже.
- Знаете, уж больно непонятно всё это, - в этот момент в разговор адмирала и капитана вмешался Василиск, который, к слову сказать, выпил меньше всех, как, впрочем, это обычно и бывало на пирах. – Вроде бы это обычное вино, но вот неужели оно оказалось крепче? Я лично не почувствовал в нём ничего подобного, и на вкус оно, как по мне, такое же, как и было.
- Да не знаю, в чём дело, центурион, - ответил пиратский адмирал, который, в отличие от Василиска, не так уж и сильно удивился тому, что все гости столь неожиданно провалились в глубокий сон. – Просто, вот я думаю, что люди не пили достаточно давно, а тут такое изобилие. Вот их и усыпило это всё столь быстро, так сказать, с непривычки. Ладно, мы вроде всё обсудили, Василиск, или ещё есть вопросы, что остались нетронутыми? Честно говоря, я бы и сам сейчас с удовольствием подремал, поэтому, Василиск, если тебе сейчас есть, что сказать, тебе лучше сделать это и притом немедленно.
- В общем, господин адмирал, я все сказал, - ответил офицер, который и сам чувствовал сильное желание лечь и уснуть. – Значит, моя следующая вылазка коснётся тех народов, что населяют всю северную часть этой земли, а также те места в срединной части этой земли, в которых я и мои люди ещё не были.
- Ну, значит, точно всё обговорили, - весьма неожиданно и при этом, столь же быстро засыпая, отозвался адмирал. – Потому как эти самые слова обо всех этих народах я от тебя, Василиск, слышу уже далеко не в первый раз.
С этого момента прошло ещё всего лишь несколько минут до того момента, как Манта и оба его собеседника провалились в неестественно глубокий сон, так и не поняв, чем же таким он был вызван. Впрочем, об этом, как и о том, каковы будут последствия этого пиршества, ему вскоре предстояло узнать.
А в то же самое время в загоне для рабов Томислав и его товарищи, все как один с весьма заметным волнением ожидали. Ведь прошло уже примерно полтора часа с того момента, как стражники забрали из загона винные кувшины, но к бойцам, что стерегли рабов, пока ещё никто не подходил.
Невольники всё наблюдали за тем, что происходит в остальной части двора, они могли это себе позволить, так как в загоне не было никаких дверей, и обзор был вполне широким. Пленники пиратского адмирала, если бы не те двое стражников у выхода, когда угодно могли бы выходить из него и очень даже спокойно перемещаться по всей внутренней стороне стен крепости, но вот только куда бы они пошли? Тем более что конкретно в данный момент двое стражей были бодры, трезвы и, что самое главное, ни на один шаг не отходили от вверенного им предмета, который следовало охранять.
- Только бы те коршуны сами не перепились, - нервно сказал Нартиц, всё ещё пристально всматриваясь во входной проём. – В таком случае нам придётся драться с этими двумя, а это достаточно большой риск, вы и сами это знаете.
- Ты бы ещё громче это сказал, Нартиц, - с укором в голосе произнёс юный Венцеслав, говоря при этом куда более тихим тоном, после чего он весьма внимательно осмотрелся с целью убедиться в том, что ни один из этих двух бойцов их всё же так и не услышал. – Ты, приятель, должен же понимать, что мы не выберемся отсюда, если этой ночью ошибёмся хоть раз.
Нартиц зря беспокоился, надо сказать, потому, как после этого не прошло и четверти часа, как временные подчинённые Грача вспомнили и о том, что бойцы, охраняющие загон с невольниками, остались без своего глотка вина и тут же поспешили исправить эту оплошность. К слову, было, похоже, что эти двое стражей получали такое поощрение последними из всего караула.
Теперь четверым юным зачинщикам побега оставалось всего лишь набраться терпения и дождаться удобного момента. И вот, когда спустя ещё четверть часа вино усыпило двух бойцов, что стерегли загон, Томислав и его самые близкие товарищи поняли, что именно теперь настало время действовать.
- Ну что, значится так, друзья, - побледнев, но при этом, сохранив спокойный тон, произнёс сын вождя племени Осетра. – Сейчас или никогда, и напомню, что у каждого из вас пока ещё есть возможность отказаться.
- Нартиц, дружище, настал тот час, - произнёс Венцеслав, который давно уже готов был выдвинуться в путь. – Пора будить остальных наших товарищей, и поэтому не стал бы я это действие откладывать. К слову сказать, мне, да и, я так понимаю, нам всем надо бы ещё и переговорить с Колояром.
Выходец из Лакосии не заставил себя ждать, и не прошло и получаса, как все невольники Манты были в сборе. Но вот реакция у всех на известие, которое передал им лакосиец, была абсолютно разная, потому как одни всё никак не могли поверить в своё счастье, другие, напротив, были наготове, ну а третьи, которых, к счастью, было меньше всего, наотрез отказались покидать загон, побоявшись последствий такого деяния. В числе отказавшихся невольников, как, пожалуй, и следовало того ожидать, был и Безсон.
- Только попробуй на это пойти, Томислав, - тоном, полным злобы и сильного презрения молвил доносчик, которому очень не хотелось покидать крепость, в которой ему жилось относительно хорошо, а кроме того он ещё и не желал пострадать за чужую глупость, если кто из невольников пиратского адмирала будет схвачен при этой попытке побега. – Если ты попробуешь это сделать, я сейчас же обращусь, к кому следует, и ты своё немедленно получишь.
После этих слов столь решительно настроенного на предательство бывшего бортника юный сын старейшины из племени Фазана, похоже, не сдержался и совершил такой поступок, которого Томислав готов был ожидать скорее от Драгана или, что более вероятно, от Нартица, но уж никак не от Венцеслава.
- Безсон, а вот это я сейчас возьму и сделаю просто для того, чтобы ты хотя бы некоторое время немного помолчал, - с этими словами юный Венцеслав поднял довольно крупный камень. А затем, уже подойдя вплотную к этому негодяю, ударил его по голове, казалось бы, не так уж сильно, однако этого оказалось вполне достаточно, чтобы доносчик потерял сознание.
- Колояр, если ты здесь, отзовись, - очень громко произнёс, если не сказать, прокричал Томислав, осматривая ряды беглецов. – Сейчас, друг мой, ты нам всем нужен, как никогда, так что не заставляй нас ждать.
- Само собой, я с вами и готов ко всему, - раздался негромкий голосок прямо за спиной у наследника речного края. – И сразу хочу опередить тебя в плане того, о чём ты хочешь меня спросить. Четверо моих близких давно уже всё смастерили, и каждый из их сорока подчинённых готов к действиям.
- Ну что же, это самое главное сейчас, - ответил Томислав, после чего спросил своего скрытного и неуловимого приятеля. – Ты можешь оставить хотя бы с десяток своих людей для того, чтобы они нас в случае чего прикрыли?
- О чём же речь, друг мой, - Колояр явно не бросал слов на ветер, будучи в любую минуту готовым ответить за свои слова. – Я тебе даже больше скажу, что кроме этого десятка вас будут прикрывать ещё и мои близкие и я сам.
- Народ, он скоро очнуться может, - произнёс Драган, обращаясь при этом уже не только к своим ближайшим товарищам, но и ко всем тем людям, что решились бежать вместе с зачинщиками. – Так что действовать нам надо быстро, потому как, зная его, я могу с уверенностью сказать, что он сделает, как только придёт в себя после удара. Я, правда, не знаю, кого он сможет добудиться, но не горю желанием это выяснять. Давайте сделаем так, что мы пятеро, а также Колояр и его люди, пройдём самыми последними, мы при этом как можно внимательнее проследим, чтобы все смогли выйти?
Остальные невольники с этим предложением плута согласились, после чего первые несколько человек направились в сторону главных ворот, а Томислав и его товарищи снова попытались переубедить тех, кто отказался от побега.
Отказавшихся от побега невольников было мало, не набралось среди них и пятнадцати человек, но, на удивление Драгана, в их числе оказался и его родной дед, который объяснил внуку и его товарищам, что всё равно он не сможет уйти достаточно далеко. В этот весьма опасный и болезненный для юного хитреца момент всю ситуацию неожиданно спас Нартиц.
- А ты ни о чём не беспокойся, старик, - твёрдо произнес лакосиец, который принялся, как мог, убеждать старого травника изменить своё решение, желая отблагодарить Лесьяра за его помощь беглецам. – Если ты вдруг не сможешь сам идти, я тебя могу понести, или твой внук Драган, да и тот же Томислав, я думаю, в стороне не останется. Ну а к воротам ты пройдёшь с нами, одним из последних, так как если ты согласишься уйти из этой крепости, то в твоих же интересах будет держаться так, чтобы ты всегда был у нас на виду.
Томислав и Драган при этих словах Нартица одновременно кратко кивнули, ясно показывая, что, безусловно, так оно и будет, если старый травник сейчас всё же решится последовать за ними. Как ни странно, это почти мгновенно подействовало, и старик согласился отправиться в это нелёгкое путешествие, но вот остальные невольники из числа тех, кто решил остаться, своё мнение поменять не смогли, или не захотели. После этого зачинщики побега решили оставить их в покое, и им оставалось лишь ждать, когда придёт и их черёд.
Невольничий загон тем временем медленно, но всё же пустел, и по данному обстоятельству становилось очевидным, что первые из тех невольников, что направились к воротам, сумели их открыть. Ворота эти были, надо сказать, временными и достаточно лёгкими, фанерными, отворялись вручную, и если бы не двое обычно неусыпных стражника, пиратский адмирал растерял бы к этому времени, если не всех, то большинство своих невольников.
Ну а в сложившейся нынче обстановке не было ничего сложного в том, чтобы выйти из крепости прямо через них. И вот не без труда дождались, наконец, своей очереди и последние из тех невольников, что согласились бежать, но при этом не были зачинщиками. Они покинули загон и вслед за остальными двинулись к тем самым хлипким главным воротам пиратской крепости.
Этими невольниками, оказались повара, товарищи Гордана, которые, после того, как выполнили свои обязанности на пиру Манты, уже успели вернуться к остальным невольникам и давно уже ждали своего часа, ну а их выход из загона означал, что пришла пора выдвигаться и самим зачинщикам.
Томислав и пятеро его самых близких товарищей, за исключением разве что старого травника и, конечно же, Колояра и части его людей, когда увидели, что им представилась та самая долгожданная возможность, разумеется, не стали терять драгоценное время даром. Они, разумеется, сразу же и весьма стремительно направились к главным воротам крепости, которые на сей раз, впервые за всю историю строительства были открыты.
Старик Лесьяр, конечно же, был уже совершенно не в том состоянии, чтобы бежать быстро поэтому, сначала он едва поспевал за ними, ну а когда он стал отставать от своего внука и его товарищей уже совсем безнадёжно, Томислав не выдержал и посадил старого травника к себе на плечи.
Внук старого травника постоянно оглядывался на бегу, после чего, каждый раз убеждаясь, что никаких препятствий для следующего шага нет, тут же спешил продолжить путь к свободе. Но оглянувшись в очередной раз, плут неожиданно и довольно резко развернулся и замер, и товарищи заметили, что Драган увидел нечто такое, что заставило его оцепенеть от страха.
Другие зачинщики побега тоже остановились и тут же увидели, что могло так напугать юного рыжеволосого хитреца. Оказалось, что план юных бунтарей сработал не так, как они рассчитывали. Лидеры беглецов ясно убедились, что несколько человек из данного состава караула так и не притронулись к вину по той причине, что им очень повезло прежде, чем сделать хотя бы глоток, обратить внимание на своих быстро засыпающих товарищей, а кроме того, им хватило ума понять, что дело здесь явно нечисто.
За этой группой, состоявшей из шести бойцов, бежал уже пришедший в себя Безсон, который сразу же заметил, что Драган и Томислав посмотрели в его сторону, после чего поспешил укрыться. Впрочем, он успел убедиться в том, что стражники настигли последних невольников, бегущих к ставшей теперь такой близкой для них свободе. Именно поэтому уходить от ворот бывший бортник явно не собирался, а вместо того, замер и стал наблюдать.
Вот тут и настал черёд Колояра и его четырёх близких людей, ни один из которых не заставил себя ждать, и в стражников полетели деревянные колья и, что было чаще, камни, которые эти люди скопили за время пребывания в так опостылевшей им всем крепости. Двоих из тех шести стражников, что не пили вина той ночью, Лан и Нажир убили почти сразу, вонзив одному из них кол прямо в шею и метко бросив камень в голову другого.
Однако один из оставшихся четырёх стражников всего лишь несколькими мгновениями позже поразил копьём Мала, после чего и сам пал жертвой кола, который метнул, угодив ему в грудь, Вук. А что же до Колояра, то он почти одновременно метнул один за другим увесистые камни в двух из трёх бойцов, что ещё были на ногах, и оба камня достигли цели.
Затем же, что было несколько неожиданно, не пожелал оставаться в стороне выходец из полиса Лакосия, который принялся отчаянно швырять один за другим камни в последнего из противников. Однако столь яростная атака со стороны Нартица так и не увенчалась ровным счётом никаким успехом, а потому добить последнего стражника камнем пришлось Нажиру.
- Драган, ты Безсона нигде не видишь? – спросил сын вождя речного народа, как только все из их видимых противников были уничтожены, а получив со стороны рыжего плута лишь отрицательное мотание головы и с минуту подумав, при этом осматриваясь, произнёс. – Ну ладно, думаю, мы пока что могли бы и забыть о нём и продолжить путь к свободе.
Как показали следующие несколько минут, такое решение оказалось весьма грубой ошибкой со стороны Томислава. Беглецы ещё даже не успели достичь ворот крепости, когда в спину Нажира неожиданно вонзилось копьё, одно из тех, которыми были вооружены только что убитые стражники.
Драган снова обернулся первым, и снова на лице его отразился ужас, потому как он увидел Безсона, бегущего к ним со вторым копьём, которое, судя по всему, было последним из тех, что он прихватил. Когда же группа беглецов остановилась, вечный наушник Хамелеона тоже замер на месте и вскинул копьё, готовясь поразить одним метанием сразу двух человек, Томислава и Лесьяра, которые на данный момент оказались самой удобной целью.
Но тут Драган вышел из оцепенения и поднял камень, один из множества тех камней, что лежали рядом с воротами. Юноша снова кинул камень в подлого негодяя, на этот раз, сделав это со всей силы, и не промахнулся, как это у него вышло несколькими днями ранее. Похоже, что в этом плутоватом юноше под влиянием страха увеличивалась и меткость. Что же до остальных беглецов, то все они увидели, как после этого удара, в течение всего лишь нескольких мгновений Безсон выронил копьё, так и не успевшее никого сразить, упал на плиты, которые им же и были уложены всего несколькими днями ранее, и больше уже так и не смог никогда подняться.
- Похоже, что на этот раз всё кончено, - очень сухим тоном произнёс Нартиц, впрочем, не без нотки удовлетворения в голосе, после чего подошёл к убитому и подобрал то самое копьё. – Теперь все мы видим, что больше этот негодяй уже никому и никогда не сможет причинить вред.
- Да, вот тут ты прав, лакосиец, - в ответ подал голос Венцеслав, после чего указал в сторону главных ворот, которые и в самом деле были отворены, и до которых оставалось лишь несколько шагов. – А теперь нам пора, ведь я прекрасно чувствую, что по нам свобода давно уже скучает.
Томислав и его ближайшие товарищи теперь уже совершенно спокойно преодолели эти несколько шагов до выхода из крепости, не забыв при этом отобрать копья у четверых убитых и стольких же спящих стражников, что охраняли главные ворота, после чего их взору предстала новая картина, которая явно требовала их вмешательства. Зачинщики побега увидели, что на торговых рядах, построенных Мантой, царили паника и хаос.
Причина этого заключалась в том, что невольники, присоединившиеся к ним, как уже известно, вполне успешно вышли за пределы крепости, но так как зачинщиков побега рядом с ними не было, они мгновенно растерялись, в первую очередь по той причине, что даже не знали, куда теперь, после выхода, им нужно будет идти. Да и вообще эти люди сильно отвыкли от свободы, проведя столько времени в крепости пиратского адмирала.
- Томислав Яромирович, Вы поможете нам? – в этот момент прокричал один из сбежавших невольников, юноша из племени Оленя по имени Зоран, что был всего лишь двумя или тремя годами старше сына вождя речного народа, и уже ставший лидером среди части беглецов. – Может быть, Вы знаете путь от этого места до наших родных краёв? Или, на худой конец, один из числа Ваших близких людей мог бы указать нам дорогу?
- Значит так, Зоран, для начала все эти люди должны понять, что сейчас нам всем нужно сохранять спокойствие, - наставительно ответил Томислав, глядя прямо в глаза своему юному товарищу. – Ну что же, насколько я знаю, мы сейчас находимся примерно на границе племенных земель Змея и Осетра, так что будем отталкиваться от этого. Я предлагаю сделать так, чтобы сначала все пошли за мной, а потом разделиться на несколько групп так, как мы сами посчитаем нужным это сделать. Но прошу учесть всех, здесь находящихся, что до рассвета мы должны пройти как можно дальше отсюда.
Безусловно, люди, доверившиеся Томиславу и остальным зачинщикам, сразу же согласились на эти условия и двинулись вслед за своим лидером, и путь их сначала пролегал по скалистому берегу Рубинового океана, ну а затем они направились в противоположную от побережья сторону, продвигаясь всё дальше и дальше вглубь материка. Пройдя несколько вёрст от побережья, беглецы сделали совсем недолгий привал лишь затем, чтобы выдохнуть с облегчением, развести огонь и вооружиться на это предрассветное время факелами, после чего продолжили путь. Юные зачинщики побега держали своё слово, данное Лесьяру, и по очереди помогали, как могли, старому травнику пройти этот нелёгкий путь в родные края.
К тому времени, как наступил рассвет, беглые невольники, на взгляд сына вождя племени Осетра, успели преодолеть никак не меньше пятнадцати, а может быть и целых двадцать вёрст. И это означало, что теперь можно и даже нужно было разделиться на несколько групп потому, как такой ход всегда помог бы сбить бы с толку возможных преследователей.
Беглецы провели за обсуждением этого вопроса не один час, что было в их положении крайне нежелательно, если не сказать, весьма опасно, но вот решение было, наконец, принято. Согласно этому решению, Драган и его дед должны были пойти на запад и повести за собой группу людей из племени Оленя, в том числе и юного Зорана, в то время как Томислав, Венцеслав, Гордан и Нартиц решили вчетвером пройти в сторону скального края.
Что же до Колояра и Вука, то они и половина их людей, а с ними и заметная часть беглых невольников решили пройти по землям племени Филина, а затем по побережью Рубинового океана, через земли племени Лосося, после чего достигнуть родных краёв. А вот второй из оставшихся в живых близких людей Колояра, Лан вместе со второй половиной бойцов, также взяв на себя часть беглецов, собирались пройти через земли племён Орла и Лебедя.
Томислав никогда не забывал о дружбе отца с вождем скального племени Орла и прекрасно знал, что Гремислав Боянович всегда с радостью примет не только его, но и тех, кто за ним пойдёт. Венцеслав и Гордан были в полном восторге от такой мысли своего лидера. Ну а что же до решения остальных людей из числа сбежавших невольников, то они, после того, как получили столь долгожданную свободу, настоятельно просили зачинщиков побега не вмешиваться в их дальнейшую судьбу и говорили, что теперь они уж точно не пропадут и всегда смогут сами добраться до своих родных краёв.
Венцеславу такие речи бывших товарищей по несчастью пришлись очень не по душе, и он настаивал на том, чтобы хотя бы некоторые из остальной части беглецов всё же приняли решение пойти за их группой из четырех человек, но вот Томислав отнёсся к такому их волеизъявлению куда более лояльно.
- Венцеслав, а ты лучше оставь их, - велел наследник речного края, и речь его повлияла должным образом на его юного друга. – Пойми же ты, наконец, что это будет первым желанием всех этих людей на свободе.
Сын вождя речного народа передал этим людям одно из восьми отнятых у стражников крепости копий, два он отдал Драгану и его отряду, два оставил для себя и трёх молодых людей, что согласились проследовать за ним в земли речного народа, а оставшиеся три отдал Колояру, Лану и Вуку.
Затем некоторое время, примерно час, ушло на изготовление как можно большего количества острых деревянных кольев, которые в случае опасности вполне могли бы оказаться грозным оружием. Стоило бы отметить, что если бы не люди Колояра и его близких, это заняло бы куда больше времени.
После того, как всё было готово, юный наследник вождя племени Осетра пожелал всем беглецам, чтобы путь их был лёгок и обошёлся без опасностей и, окликнув Венцеслава, Гордана и Нартица, направился к востоку, а именно в сторону земель своего родного племени Осетра.