Принцесса моих кошмаров

Рафаэль

Вылетаю из комнаты и вижу, то же самое делают больше половины девушек, живущих в доме. Они орут, визжат, топают, кричат. Внизу лежит Саммер без сознания, над ней склоняется Мира. Сиен оказывается рядом со мной.

— Скорую, вызовите скорую! Кто-нибудь позвоните медсестре! — Кричит Мира, пока все девушки, ещё недавно спокойно отдыхающие, ошарашенно смотрят на обездвиженное тело девушки.

— Господи, Мира! — Панически кричит Сиен и делает шаг к лестнице.

— Стой! — Мира поднимает руку, и её глаза блестят от страха.

— Что...

— Осторожно, — подаю я голос, а голову снова наполняют крики и слёзные причитания.

— Что-то блестит...там что-то разлито, и Саммер поскользнулась, — мрачным голосом продолжаю я, указывая взглядом на лестницу.

— Боже...ох, — Сиен трясёт, она стирает слёзы, но медленно, держась за перила, спускается.

— Она жива. Я слышу пульс. Вы вызвали скорую? Не трогать её, возможно, она что-то сломала, — громкий голос Миры, звенящий от ужаса, приводит всех присутствующих в состояние паники.

Сглатываю, опасаясь, что мои догадки могут подтвердиться, подхожу к лестнице и прикасаюсь пальцами к гладкому и жирному дереву. Масло, как я и сказал. Пахнет каким-то фруктом.

Пока внизу начинается безумие, все носятся и кричат, призывая на помощь, я медленно спиной назад отхожу к комнате и срываюсь на бег. Врываюсь в спальню Миры, включая свет. В голове появляются жуткие мысли о её причастности к этому падению. Если Саммер уже приступила к таким решительным действиям, как обвинения в насильственном избиении, то дальше будет только хуже. А Мира обещала решить эту проблему. Вот так она её решила? Чуть не убив немного неадекватного человека вместо разговора? Ведь она её ударила, значит, намазать лестницу маслом и ожидать внизу, когда Саммер спустится, ей ничего не стоит.

Мне страшно. Действительно страшно понимать, насколько сердце Миры чёрство и жестоко, когда я нахожу в одной из тумбочек пустой пузырёк. И от него пахнет именно так, как от ступенек. Если бы я сейчас находился на улицах Лондона и поймал того, кого ненавижу, то воспользовался бы шансом пошантажировать его или сдать. Обычно, я делаю последнее. Подкидываю улики, чтобы больше людей из банды Скара поймали, и хотя бы кто-то из них раскололся. Увы. Но вот сейчас, сжимая в руке бутылочку, я с ужасом понимаю, что не хочу, чтобы Мира была поймана. Я пытаюсь найти ей оправдания, лихорадочно перебирая в голове предшествующие события, уверяю себя, что она это сделала, потому что не имела выбора. Я видел много девушек, умеющих убивать, наёмниц. Но здесь, окружённая роскошью, популярностью, обожанием любая бы забыла о том, кем она была раньше. Любая бы убила за такую возможность. И это в буквальном смысле, а Мира чуть не лишила Саммер жизни. Если лестница была бы немного круче и выше, то она бы точно шею сломала.

Да я в шоке. Честно. Я не ожидал, что всё дойдёт до такого отвратительного кошачьего боя. И как оказалось, я узнал очень важную для себя вещь — не деньги делают из людей животных, а жажда власти. А чтобы суметь удержать её в руках, необходимо навсегда забыть о том, что у тебя есть сердце. И это смешно, ведь именно на него я и уповал, когда голодал и ночевал где придётся.

Шум приближается к спальне Миры, в которой я до сих пор стою. Я выскакиваю в ванную, судорожно ища, куда бы спрятать пузырёк от масла.

— Смотрите, чтобы вы были уверены — мне от вас скрывать нечего, — усталым голосом произносит Мира.

Да ты идиотка? Я нашёл в твоей спальне улику, дура! Так какого чёрта ты впускаешь их?!

Вопрос о том, куда деть пузырёк? Если это охрана начала обыск и подозрения пали на Миру, то я пойду как сообщник. Я знаю, что это такое. Я помню этот страх. Наверное, именно воспоминания помогают мне оглядеться, снять штаны с трусами, бросить в унитаз бутылочку и сесть на него, когда в ванную заглядывает одна из девушек сестринства.

— Совсем охренела? — Рычу я, хватаясь за джинсы.

Она вылетает с криком. Ну а что мне оставалось? Ничего, кроме как занять унитаз, и под своей задницей спрятать улики. Вряд ли сюда ещё кто-то войдёт, но я переживаю минутный стыд только ради себя, потому что дальше я сам придушу Миру. Но облегчение оттого что осмотр проводится постояльцами дома, немного расслабляет меня. Слава богу, голоса и шум исчезают из комнаты, и я встаю. Даже не кривлюсь, когда, подхватывая баночку, мою её под водой. Прячу за спиной, удерживая её поясом от джинсов, и выхожу.

Разговоры теперь раздаются из коридора, и я направляюсь туда. Вижу, как несколько девушек уже начисто протирают лестницу, смыв масло. Слышу голос Миры уверяющей, что она найдёт того, кто это сделал, и просит всех вернуться в свои комнаты. Она обещает, что позаботится об их безопасности, а я ожидаю, когда поймаю её сам за невидимый дьявольский хвост. Дверь в комнату Саммер открыта, но я не собираюсь туда заходить, чтобы на всякий случай не оставлять своих отпечатков. Тоже знакомо. Лучше не двигаться в такой ситуации, молчать и требовать адвоката. Но я не вижу никого из администрации, и это вновь меня удивляет, даже шокирует. Они так легко спускают с рук преступления, грозящие смертью их студентам, подтверждая тем самым мою теорию о том, у кого деньги и власть — тот правит балом.

Возвращаюсь к себе и выключаю свет, на всякий случай. Она вернётся в спальню, и тогда я сам с ней разберусь. Вот она могла бы меня попросить о помощи, уж я-то прекрасно умею заметать следы и подставлять людей так, чтобы не оставлять улик. А здесь что-то не вяжется. Зачем мазать лестницу маслом, оставлять пузырёк в спальне практически на самом видном месте и совершать преступление в тот же день, когда тебя обвиняют в избиении? Это нелогично и глупо. Вероятно, Мира не так умна, как мне бы хотелось, или её рассудок помутился из-за страха обнародования информации, которую может выложить Саммер. Я хочу знать, что тогда случилось? Что такое жуткое, практически сподвигшее её на убийство, скрывает Мира?

Замираю, услышав, как кто-то входит в комнату.

— Как ты могла? — Тихий голос Сиен доносится до меня, и я подхожу к двери, прислушиваясь к разговору.

— Что могла? Вызывала скорую, когда все, как идиотки визжали? Или не позволять трогать её, потому что мы не знали, какие повреждения у Саммер? — Недовольно отвечает Мира.

— Это ты. Всё подстроила ты, — зло шипит девушка.

— Господи, да ты рехнулась, Сиен? Оно мне надо? Да и я бы выбрала более изощрённый способ наказания, как и место подобрала бы иное, — усмехается Мира.

— Надо. Тебе это только и надо. Ты обещала мне, что вы помиритесь! Ты обещала, что прекратишь эту неизвестно откуда родившуюся войну! И ты сказала, что сегодня всё решится. Ты намазала лестницу маслом, я его помню, аромат этот помню, он твой, ты его привезла из Парижа. Созданный по твоему списку, ты только мне его показывала, и вот оно пригодилось, да? А потом ты отправила сообщение Саммер и ожидала внизу! Ты всё подстроила, Мира! Сначала ты её ударила, а теперь, вообще, чуть калекой не оставила! Нет, даже не оправдывайся, я тебя знаю, Мира, и знаю, на что ты способна. Меня ты не обманешь. То же самое я видела в происшествии с Беатой.

— Я тебе говорила, что ударила её, потому что она начала меня шантажировать тем видео, на котором фигурировала и ты тоже. Мне плевать, веришь ты мне или нет. Но я рада, что кто-то это сделал, теперь хотя бы пару месяцев мне не придётся тратить свои деньги, чтобы рыскать и предотвращать слив разных видео. А масло я подарила ей, Саммер. О, не делай вид, что ты сильно расстроена, Сиен. Она это заслужила.

— Заслужила, да? А ты? Чего ты заслуживаешь за всё это? Она говорила, что ты её ударила из-за Рафаэля. Тебе мало одного Оливера, ты хочешь, чтобы все поклонялись тебе. Но здесь появился парень, которому ты неинтересна. Да и то, что ты приказала устроить в ту ночь и унизить его утром, прекрасно всё подтверждает. Он был с ней, но по чистой случайности пришёл к тебе, и вот что-то снова произошло. Не делай из меня дуру, Мира, я видела вас в бассейне. Но ты закричала через тридцать минут, если не больше. В кого ты превратилась? — С горечью громко шепчет Сиен.

— Я всегда была чудовищем, милая, ты должна была об этом знать. Поэтому ты пошла ко мне, когда узнала о том, что Саммер хочет сделать с Белчем. И это я его спасла. Я и тебя вытаскивала из дерьма, поэтому не надо теперь возводить себя в лик святых. Нет их и никогда не было.

— Мне противно оттого, что я верила в тебя и видела другую девушку. Ты мне как сестра была, и я тебе всё рассказывала, но ты никогда не была той, кого я выдумала. Мне противно находиться здесь рядом с тобой! Ты законченная сука, считающая, что всё сойдёт тебе с рук. Нет, в этот раз я этого не допущу, — угрожает Сиен.

— И что ты сделаешь? Начнёшь собирать улики против меня? Серьёзно? Ты ведёшь себя, как последняя идиотка, возомнившая себя экстрасенсом. Беги к своему Белчу, поплачься ему и заодно расскажи-ка о том, почему ты так боялась Беату, раз ничего не сделала, когда она освободила для тебя место.

Минутная пауза, а затем громкий хлопок, видимо, пощёчина.

— Сука, как же я тебя ненавижу, — услышал я последние слова Сиен перед тем, как она с грохотом закрывает за собой дверь.

— Спасибо, — тихо отвечает Мира.

Она направляется к себе, и тогда выхожу я, успевая перехватить дверь и войти вместе с ней.

Я достаточно слышал, чтобы убедиться в своих суждениях. Это она. Эта красивая дьяволица встала на тропу войны.

— Пошёл отсюда, — шипит Мира, зло сверкая глазами. Её щека красная, значит, это она получила. И меня это радует. Как я хотел бы её тоже ударить, чтобы дать понять, насколько она мне противна сейчас. Мне жаль Сиен, она слаба против них.

— Улики надо прятать лучше, — достаю из-за пояса джинсов пластиковый флакончик и швыряю в неё.

Мира переводит на него взгляд и шумно вздыхает.

— Всё вынюхиваешь? А чего вниз не спустился со своей находкой? Что же ты прятался, сидя на унитазе и спасая меня, раз такой праведник? — Её голос дрожит от едва сдерживаемого крика.

— Потому что я не собираюсь участвовать в этом дерьме. Совесть тебя сожрёт. Ты хоть понимаешь, что Саммер могла умереть? Это ты сделала, я полностью поддерживаю Сиен, ты дрянная тварь, желающая любым способом удержать власть, — с отвращением выплёвываю слова.

— Убирайся отсюда, плебей. Пошёл вон из моей спальни, — она подлетает ко мне, толкая в грудь. Перехватываю её руки и, разворачивая, заламываю за спиной. Мне так хочется причинить ей боль, чтобы она поняла — нельзя так. Я не желаю, чтобы она была вот такой стервой. Хочу оставить для себя хотя бы что-то, где живёт тот человек, которого я выдумал себе, как и Сиен.

— Когда-нибудь с тобой сделают то же самое. Появится девушка, у которой будет больше ума и хитрости, и ты окажешься в больнице или в психушке. Она убьёт тебя изнутри и унизит так, что ты сама пожелаешь смерти. Никогда преступления не остаются безнаказанными, даже с твоими деньгами. Всегда будет кто-то намного ужаснее, чем ты, Мира, — шиплю я ей на ухо и отталкиваю от себя, отчего девушка летит на пол и, надеюсь, ей больно, когда она ударяется коленями. Её юбка поднимается, оголяя ягодицы, но мне настолько противно, что я хочу вразумить её. Мне от самого себя сейчас противно, что стою здесь, и мучительная пелена отчаяния заполняет мой разум, вызывая желание взвыть. Она так и сидит на коленях, а её плечи подрагивают.

— Зачем? — Шепчу я, мотая головой, чтобы не позволить себе большего. Подойти. Поднять. Увидеть хоть какой-то проблеск человечности во взгляде голубых глаз. Найти то, что сделало её такой сукой. Почему она? Почему меня так сильно заботит, что идеалов не бывает?

— Неужели, всё это дерьмо и власть настолько важны для тебя? Неужели, это стоит того, чтобы превращаться в животное? Мира, чёрт возьми, нельзя так! Я видел многое, но ты бы даже в моём мире стала страшным кошмаром для любого! — Не выдерживая, кричу, пока девушка поднимается и быстро, считая, что я не заметил, вытирает нос, но я не позволяю себе поддаться сочувствию. Да я даже не понимаю, что в её голове.

— Ты так трясёшься над своей шлюхой, плебей? — С гадкой улыбкой поворачивается, складывая руки на груди. — Не волнуйся, у неё только пара переломов или трещин, я не запомнила, и сотрясение. Её отвезут в клинику в Женеве, которую я оплачу, а затем отправят домой, чтобы она пришла в себя. Не бойся, Рафаэль, она скоро вернётся и, возможно, исполнит все твои желания.

— Блять, я тебе сейчас врежу! Я тебя прибью! Да мне по хрен на неё! Мне так насрать, что будет с Саммер! Меня ты беспокоишь! Как всё это говно отразится на тебе и на твоём будущем! Я за тебя боюсь, Мира! За тебя, сука ты слепая! Меня трясёт оттого, что ты рушишь свою жизнь из-за грёбаной бесполезной власти! Она тебе не поможет, понимаешь? Никто из подлиз тебе не поможет, если ты будешь гнить в тюрьме! — Взрываюсь и со всей дури бью кулаком по стене. Мира вздрагивает и отходит от меня на шаг. Это больно, но внутри больнее, потому что я честен. Преступник, знающий, что может быть, если она не остановится. И я не желаю видеть такое продолжение. Не могу больше держать себя в руках, ведь она сожрёт себя заживо.

Закрываю глаза, быстро дыша. Должен успокоиться. Должен. Не могу. Мне плохо. Всё внутри дерёт от собственных мыслей и мучений.

— Ты даже не представляешь, что можешь потерять, Мира. Это всё фарс, это не настоящая жизнь, а лишь ваши игры избалованных деток, доказывающих друг другу кто красивее и стервознее. Это пустое, это убивает. Сегодня ты натёрла лестницу маслом, завтра подсыпешь отравы кому-то ещё, а потом возьмёшься за оружие. Нужно уметь останавливаться, вот что я хочу сказать тебе. Поверь мне, я знаю, что такое отвечать за свои поступки. И всегда плата намного выше, чем ты можешь отдать, — горько шепчу я.

— Ты, правда, веришь в то, что это я? — Тихий голос Миры заставляет открыть глаза и повернуться в её сторону.

— А у меня вариантов нет. Ты сказала, что решишь всё с ней и вот ты это сделала. Даже Сиен уверена в этом. Твоя близкая подруга обвиняет тебя...

Замолкаю, когда Мира подходит к своему столу, открывает ноутбук и заходит куда-то, вбивая пароль, и поворачивает ко мне компьютер, а на экране видео.

— Что это? — Бросая на неё взгляд, спрашиваю я.

— Насладись тем, что в ту минуту, когда Саммер упала, должны были получить родители Сиен. Но я ещё как год назад влезла на сайт администрации и изменила контактные данные, опасаясь чего-то похожего. Теперь всё приходит на тот почтовый ящик и на тот номер, который создала я, чтобы защитить Сиен вот от этого дерьма. То же я сделала со своим отцом, — практически шепчет. Судорожно вздыхает и садится на кровать.

Из динамика раздаётся музыка и какие-то обрывки криков, подначивающих девушку, стоящую на столе, раздеваться дальше. Затемнённое помещение, словно всё там в дымке. А в плавно двигающейся девушке, я узнаю Сиен, ещё без чёлки и с длинными волосами до талии. Вокруг незнакомые мужчины, бросающие в неё деньги, а она, словно не понимая, где находится, снимает блузку, покачивая бёдрами, затем юбку. Кто-то лапает её, помогая отбросить бюстгальтер, и сжимает грудь. Это всё происходит в знакомом помещении. Внизу. Здесь. Я видел Миру на прошлогодних фотографиях на этом самом красном диване, сидящую в окружении девочек, а сейчас на нём мужские руки ласкают безвольное женское тело. Съёмка обрывается, вызывая во мне тошноту и ужас.

— Беата. Это было испытание для Сиен. Беата дала ей таблетки, чтобы Сиен не возмущалась. Каждая проходила такое, и я, и Саммер. Только вот я не доверяла никогда им, и просила Сиен отказаться от участия в погоне за местом, хотя её убеждали, что оно и так её, но Беате нужен был компромат, чтобы удерживать всех рядом с собой. Если бы родители Сиен увидели это, то убили бы её. Она самая младшая в семье, и её отправили сюда, чтобы глаза не мозолила. Каждую из нас отправляют сюда, дабы найти приличную партию, показать, точнее, продать себя подороже. Саммер взломала ноутбук Беаты, когда поняла, что скоро власть будет у меня. Она скачала себе все файлы, некоторые я удалила, но многие она разослала по разным местам, и это видео в одном из них. Всё должно указывать на меня. Сначала Саммер попадает под мой гнев и недовольство, затем Сиен из-за того, что разговаривала с ней сегодня, и больше врагов нет. Только у меня есть мотивы. Вот, — Мира подходит ко мне и, копаясь в телефоне, разворачивает его.

«Мира, я хочу с тобой поговорить, надо обсудить всё, и я принесу свои извинения. Я посчитала, что тот парень напал на меня, потому что ты рассердилась. Но мне сказали, что твоей вины в этом нет. В десять минут первого жди меня внизу. Я не могу смириться с нашей ссорой».

— Это масло я создала и подарила ей ещё летом. Она прислала мне это сообщение, когда я была у Оли. Я не возвращалась в дом, но уверена, что Саммер знала о ликвидации камер. Только масло указывало бы на меня, как и наши недомолвки. Когда она упала, мне пришло оповещение о письме. В одно и то же время. Возможно, я и дура, но улики оставлять — это слишком примитивно и глупо. Я поняла, что ты нашёл флакончик, как и узнала аромат. Предполагаю, что Саммер подстроила своё падение, чтобы уничтожить меня. Другого у неё не оставалось, потому что после того, как она попросила себя избить и подставить меня, я бы вышвырнула её отсюда, — добавляет Мира, отбрасывая мобильный на кровать.

У меня ступор. Руку дерёт от удара. Грудь дерёт от меткого выстрела точных и чётких подтверждений моего идиотизма. Голову дерёт от различных мыслей, начиная с того, чтобы наорать на неё и прикончить за то, что заставила меня пережить, заканчивая самым невозможным окончанием того самого страха, который живёт во мне так долго.

Я вижу сейчас напротив себя одинокую и сильную девушку, готовую идти до конца, даже если в неё будут бросать камни. И она дойдёт до финиша, в этом я не сомневаюсь. Но, кроме этого, она защищает Сиен, которая даже не представляет, что в сердце Миры для неё есть место. Она заняла его, вытеснив всех других. Ценное место, которое никогда не будет принадлежать другому. Мне. И в момент осознания всего мозаика складывается, и я отталкиваюсь, вмиг обхватывая Миру своими руками, и крепко прижимаю к себе.

Глухой и сдавленный стон. Её пальцы хватаются в мои плечи, до боли сжимая их, а я качаю её в своих руках, потому что слов не могу подобрать, как глубоко я восхищён и как мне страшно оттого, что я чувствую. Но мне это необходимо в эту секунду. Ощущать хрупкое тело Миры, самой законченной и отъявленной стервы, оказавшейся просто жертвой, но сумевшей стать победителем. Самой. Без чьей-либо помощи.

— Дура...какая же ты дура, принцесса, — выдыхаю я, проходя ладонью по её спине и зарываясь в волосах. Её дыхание обжигает мою кожу сквозь рубашку. Чувствую её дрожь и теряю контроль над собой. Одновременно радуясь тому, что Мира не такое чудовище, какой видят её другие, и какой она хочет казаться. Она живая. Она такая маленькая и сильная. Она такая невероятная. Она — огромный затерянный мир, в котором есть сердцебиение.

— Прости меня...прости, что на некоторое время поверил во всё это дерьмо. Прости меня. Я не знаю, кто ты, вообще, такая. Ты моё преступление, — шепчу я, касаясь губами её волос.

Обхватываю её бледное лицо. Губы дрожат, а глаза огромные и потерянные. Влажные, словно ещё немного и расплачется.

— Больше так не делай. Предупреждай меня, потому что я согласен быть твоим соучастником. Я хочу им быть. Я хочу всё знать, не для кого-то, а только для себя, чтобы больше понять тебя и мотивы твоих мыслей. Я хочу забраться в твою голову и потеряться в ней. Дай мне шанс это сделать. Дай...

— Хватит, отпусти меня, — шепчет она, упираясь в мою грудь.

— Я же могу тебе помочь. Я был там, где законы лишь пыль. Я могу...

— Нет, закрой рот! — Выкрикивая, с силой отталкивает меня, и оттого, сколько вложено боли в её голосе, я отшатываюсь.

— Хватит, — сглатывая, она облизывает губы и выставляет вперёд дрожащую руку.

— Хватит всё это говорить! Хватит дотрагиваться до меня! Прекрати думать, что ты можешь быть кем-то для меня! Нет, понял? Ты ничтожество! Ты урод, которого я до глубины ненавижу! Меня тошнит от тебя так же, как и в тот момент, когда ты оказался здесь, в моей комнате! Ты разрушаешь мой мир! Именно ты, своими словами, своими руками, этими проклятыми бедными глазами! Я рождена в роскоши и богатстве, а ты никто, ты зависишь от меня и моей лжи отцу! Не смей больше дотрагиваться до меня! Я запрещаю тебе входить в мою спальню! Я запрещаю тебе говорить со мной! Я запрещаю смотреть на меня! Не приближайся ко мне, макака расписная! Не пачкай меня собой!

Кричит. Задыхается. Мотает головой. Я ни разу не видел её такой жестокой. К себе жестокой. Она как будто паникует оттого, что пытается скрыть от меня. Ей удаётся меня задеть. Она прекрасно умеет бить меня не прикасаясь.

— С этого момента ты больше никогда не посмеешь подойти ко мне. Никогда. Ты мне не друг. Ты мне никто. И лучше оставайся таким до конца, иначе я тебя в порошок сотру. Я копаю на тебя, и найду то, чего ты на самом деле боишься. Я отыщу твоё слабое место, начиная с матери и брата. Если ты ещё раз дотронешься до меня, оставишь на моей коже отпечаток своей бедной грязи, то поверь мне, плебей, я умею изводить людей до сумасшествия. Пошёл вон отсюда, урод. Вон, иначе я вызову охрану и скажу им, что ты насильник. Чтобы исчез отсюда, когда я выйду из душа, когда я отмоюсь от твоего дыхания и смрада. Исчезни из моей жизни навсегда, иначе я за себя не ручаюсь, — бросая последнее слово, Мира сбегает в ванную комнату и щёлкает замком.

Почему ты это сказала? Почему? Ведь я был самим собой сейчас! За что ты так меня ненавидишь? Из-за денег. Тебе удалось унизить меня. Только это тебе и удаётся.

Сглатывая горький привкус во рту, разворачиваюсь и, вылетая из комнаты, сбегаю вниз по лестнице тихого дома, словно пережившему траурные минуты. Это так и было. Со мной точно. Я ни черта больше не понимаю, по какой причине тогда она рассказала и показала мне всё, если настолько глубоко презирает меня. А мне больно. В груди всё давит, а адреналин завышен.

Глотаю ртом прохладный ночной воздух, кручусь на месте и так хочу исчезнуть. За что?

Замечаю фигуру, приближающуюся ко мне, и лучше бы этого не произошло, ведь я так подавлен, как никогда, в своей жизни. Приезд сюда это какое-то жестокое испытание меня на прочность в другом мире, когда в первом я вроде бы выиграл, но здесь всегда буду проигрывать, потому что беден.

— Белч? — Сипло произношу я, узнав парня.

— Уйди с дороги, Раф. Я убью её, — рычит он. Руки в кулаках. Лицо бледное. Глаза блестят сумасшедшим блеском жажды расправы.

— Нет, — качаю головой, перекрывая ему путь в дом. Пусть Мире я противен, но всё равно не могу позволить ему совершить самую ужасную ошибку.

— Не нарывайся, Раф. Мне нужна она. Эта сука, — шипит он, дёргаясь в мою сторону.

— Тогда мы будем драться, или ты пойдёшь со мной, и я тебе кое-что расскажу. Ты успокоишься, а затем решишь — стоит ли это, вообще, чего-то, — встречаю уверенно его бешеный взгляд. Нападёт, и это хорошо. Мне не терпится хотя бы кому-то набить морду, выплеснуть из себя эту боль, застрявшую в груди вместе с её словами. Мне это так нужно.