Кира. Чудесно.
Мне было так плохо. Хотелось просто взять и сдохнуть. Чтобы ничего не напоминало о моём жалком существовании.
Я сидела на пыльной кровати и ощущала пустоту. Просто пустоту.
Надо мною надругались. Пусть и в физическом смысле не получилось, но какую-то часть меня он всё же растоптал, оскорбил и унизил.
Провела пальцами сначала по рёбрам, потом по лицу. Болью отдавалась каждая частичка тела. Над губой я почувствовала засохшую кровь.
Любимая футболка была порвана, как и колготки. Волосы спутались. Сломала ноготь. Вот дерьмо, конечно.
Я улыбнулась. Ну, попыталась. Похоже, нос был сломан. Надо съездить в больницу, наверное.
Хотя кому какое нахрен дело до меня? Мне вот лично насрать. Серый? Сейчас его не было рядом, чтобы поинтересоваться о моём самочувствие. Мать и сестра? Не смешите, пожалуйста. Вот кому точно никого дела.
— Я принёс мазь от ушибов. — Глеб сел рядом и протянул тюбик.
— Спасибо. — Взяла его и начала мазать рёбра, фингал под глазом и следы от пальцев на руках.
— Может, ты уже расскажешь, кто это был? — он нервно поправил волосы. Красивый цвет. Золотой. Всегда хотела такие.
— Зачем мне говорить? Чтобы ты ему морду пошёл набил или что? — я поморщилась, случайно надавив слишком сильно.
— Как минимум.
— Не надо мне помогать. У тебя же проблемы будут. — Закончила и отдала мазь обратно. Его бледные руки взяли и отшвырнули тюбик в другой угол комнаты.
— А кто тебе ещё поможет, а? Твой парень-дегенерат, который не понимает русского, твою мать, языка?! — его глаза горели гневом, а моё лицо перекосило от жестоких, совершенно несправедливых слов.
— Не ори, прошу. — Я положила свою руку ему на плечо. — Он наверняка занят был. Не гони на него.
— Всю ночь? Ты реально идиотка или прикидываешься? — Глеб более-менее успокоился, правда теперь я увидела упрёк в его глазах.
— Боже, Глеб. Любовь не выбирают. Серого могли вызвать на работу. — Я смотрела на него настолько убедительно, на сколько могла, отчасти убеждая и саму себя.
— Понятно. Ты совсем неадекватная, когда дело касается этого ублюдка, — он ободрительно улыбнулся, взял мою руку в свою и положил её на кровать. — Не убивай себя, Кира. И сходи в больницу, мать твою.
— Хорошо, — улыбнулась в ответ. Приступ боли не заставил себя долго ждать. — Тогда я пошла.
Я встала и вышла в коридор. Было пусто. Глеб разогнал всех, когда увидел, что со мной случилось.
А что, чёрт возьми, со мной случилось?
Я напилась. Хорошо так напилась. Мышь, то есть Кирилл — парень из нашей тусовки, решил этим воспользоваться. Затащил меня в спальню, повалил на кровать. Напилась я, конечно, сильно, но не до отключки ведь. Давай царапать его, толкать. А этот мудак взял и врезал мне по щеке, нос ещё, походу, задел. Потом по животу. Я как-то ухитрилась и пнула его по яицам так, что он загнулся, и убежала. Спотыкаясь, но убежала. Вышла на улицу, легла на лавку у подъезда и вырубилась. Часов в пять Глеб вышел на улицу за сигами и нашёл меня. Рассказал, что звонил Серому, но тот так и не приехал. Вот так бывает, ребятки. Не пейте.
Нагнулась и надела свои красные каблуки, поминутно вздыхая. Ну что же так больно-то?!
— Возьми, — парень протянул мне свою голубую олимпийку.
— Зачем?
— У тебя же всё к чертям порвано! Так собралась по улице идти? — он накинул её мне на плечи.
— Ещё раз спасибо.— Бог любит троицу, и я снова попыталась улыбнуться. Ничего себе — было не особо больно. Он действительно существует?
— Не за что. Отдашь потом, — Глеб подмигнул.
— Пока. — Открыла дверь и в последний раз посмотрела на него. Свободная белая майка и черные шорты.
— До встречи.
***
Дома было, на удивление, тихо. Наверное, Коля гулял, а мать с Андреем вышли в магазин, наверное, за водкой, или куда они там обычно ходят. В любом случае — это чудесно.
Я завалилась к себе в комнату и просто грохнулась на кровать. Она заскрипела. Чудесно, просто чудесно.
Могла бы пойти к Рине вчера. Нет ведь, пошла к Глебу на вписку. Тупая дура.
Было семь утра. Сегодня вечером надо было каким-то образом выйти на смену в кафе. Напитки сами не раздадутся, деньги сами не заработаются.
Стук в дверь. Кто бы это мог быть? У родственников ведь свои ключи.
— Привет. — Запах терпкого одеколона проник в квартиру.
— Ну, привет.
— Что случилось? Кто это сделал? — Серый нежно провел рукой по моей щеке.
— Если по правде, то ты.
— В смысле?
Серый опешил, напрягся, как будто пытался что-то вспомнить; а ме ни с того ни с чего захотелось рассмеяться.
— В прямом. Где ты был?
— Прости, родная, на ночную вызвали. Не получилось приехать.
Стало лучше, стало спокойнее. Всё-таки, права была, — не мог он так поступить со мной. Любил же. Лишь в глубине подсознания не давало покоя чувство, будто какая-то простая истина скоротечно ускользала от меня.
— Ясно. Будешь чай? — я направилась на вечно грязную кухню.
— Да, давай. — Серый сел на табуретку. — Так что случилось? И чья это олимпийка?
— Один козёл пытался изнасловать.
Поставила покрытый копотью чайник на плиту, а она была в разводах. Сейчас меня вырвет прямо на грёбаный чайник.
— Олимпийка Глеба.
— Зачем он её тебе дал, а?— я села напротив, облокотившись о стол. — Это он хотел тебя, да? А её отдал в знак примирения?
— Мою футболку порвали, вот и дал. Это не он, Глеб наоборот помог, ты чего?
— А кто это тогда был?
— Неважно.
— Просто скажи.
— Не надо его трогать. Если он и захочет повторить, сомневаюсь, что у него что-то получиться.
Я улыбнулась, боль стала ослабевать. Только Серый, похоже, начал закипать. Кстати, чайник-то тоже. Не забыть бы, иначе снова сгорит.
— Кира, чёрт, скажи! — он крикнул и ударил кулаком по столу.
— Это все неважно, понимаешь, неважно. Главное, что ты рядом, любовь моя.
Я завороженно смотрела в его красивые серые глаза с красными жилками, на быстро поднимающийся кадык, сжатые кулаки и зубы. Где-то в другой реальности орал вскипевший чайник; а я всё думала, как же чудесно, что он просто рядом.