Пропащие люди

На этой неделе ни у кого прийти не получалось.

Я написала всем, что жду их сегодня. Серый вместе с Кирой оказались заняты, а Алекс пожаловалась на плохое самочувствие. Дима просто промолчал.

Я знала — им всем нужна моя поддержка. У каждого свои проблемы, своя тяжёлая жизнь. Я взвалила на себя ношу в виде моральной помощи людям, может, и не похожим на меня характером или образом жизни, но одно нас точно объединяло — боль.

Я знала о зависимости Сергея и о страхе Киры потерять его, о её чувстве потерянности и комплексах. Я знала о матери Алекс, которой личная жизнь была важнее дочери. О том, как в детстве она рыдала, умоляя её остаться дома. Я знала о матери Димы, которая умерла от передозировки, когда ему было всего лишь четыре года, и о его детстве, проведенном на пенсию бабушки.

Я желала найти с ними дорогу в лучшее будущее, показать, что им всегда есть на кого опереться.

Но это оказалось чертовски сложным.

Я впитывала в себя их чувства, старалась давать советы и подбодрить, но при этом моё настроение балансировало между «всё ок» до «зря я этого не сделала». Хотя, признаюсь, с друзьями пережить это состояние легче; а Алекс, когда я делилась с ней своими мыслями, давала уверенный пинок под зад за пессимизм. Вот когда я оставалась одна, весь спектр «прекрасных» эмоций прилетал на личном вертолете.

Я ходила в универ как робот, запрограммированный на цикличные действия. Автоматически готовила еду и писала рефераты. Но теперь меня грела мысль, что я живу ради моих друзей. Именно они не давали мне закончить начатое.

«Хорошо, в следущий раз встретимся)».

Сообщение для Серого отправлено.

«Выздоравливай, курица :-*».

Сообщение для Алекс отправлено.

Решила, что надо позвонить Диме. Может, у него получится.

Гудки, гудки. Хотела уже сбросить, как услышала знакомый голос:

— Рина?

— Привет. Слушай, ты придёшь ко мне сегодня?

— Я сейчас немного занят, перезвоню позже, окей? — он тараторил очень быстро, я даже удивилась. На спокойный темп Димы это было не похоже.

— Ну да, хорошо, давай.

И снова гудки, гудки.

Выбросила телефон в сторону. Одиночество давило. Оно как будто обступало тебя со всех сторон, накрывало одеялом безысходности. Липкие пальцы тянулись к шее, пытаясь задушить.

Хотелось закричать, как тогда, у трассы, но я просто стала царапать ногтями лицо. Давило, очень сильно.

Может, позвонить маме? Поговорить с ней?

Но я отбросила эту идею, боясь нового отказа. Не хотелось навязываться. Да и снова слушать бесконечные упрёки не было никакого желания.

Дала себе со всей силы пощёчину, пытаясь прийти в чувство. Вроде, вышло. Сходить бы в душ, а то чувствовала себя слишком грязной, несмотря на то, что мылась утром.

Сначала включила кипяток: вздрогнула, но вытерпела. Спустя минуты две резко переключила на холодную, наконец-то ощутив собственное тело. Налила на мочалку геля для душа с запахом лаванды и до покраснения тёрла каждый сантиметр, стирая невидимую грязь.

Стало хорошо. Пусть апатично, но хотя бы без глупых мыслей в голове.

Вышла из кабинки, замотала волосы полотенцем, накинула ночнушку и легла на кровать. Несколько минут тишины.

Надо на улицу, там будет проще. Схожу в магазин, развеюсь.

Надела серое пальто и кроссы, выбежала из квартиры. В кармане были только ключи и пара сотен наличкой. Набор отчаявшегося путешественника.

Сентябрь заканчивался, уже холодало. Закуталась посильнее в пальто, посмотрела на серое  беспросветное небо. Что-то мне это напоминало.

Прошла вдоль полок супермаркета в поисках бутылочки пива. Найдя отдел со спиртными напитками, выбрала самое дешёвое, ведь надо же было как-то прожить ещё неделю до стипендии.

Шестьдесят рублей на утоление одиночества.

***

Уже час сидела на лавочке перед моим подъездом. Пиво закончилось давным-давно, на улице постепенно темнело. Осталась только каша в голове и осознание никчёмности своего существования. Я, наверное, даже собственным друзьям была не нужна. Зачем им моя помощь? Сами разберутся, не маленькие ведь. Только вот...

— Рина?

Внезапно рядом со мной сел мужчина, отчего по телу пробежали мурашки.

— Вечер добрый. — я натянула улыбку, но голос выдал меня с потрохами.

— Что случилось? Я звонил, ты трубку не берёшь. Я даже волноваться начал.

— Ты когда-нибудь чувствовал полнуобречённость и ненужность? — я резко повернула голову и уставилась прямо в болотные глаза.

— Конечно, — он сразу всё понял, без лишних слов.

— Как ты с ними справлялся?

— Мой способ тебе точно не подойдёт. — Дима ухмыльнулся и неожиданно положил свою тёплую руку на мою, холодную словно лёд.

— И почему же? — не подозревала, что это так приятно. Даже спокойнее стало, что-ли.

— Просто знай — ты не одна. Ты нужна всем нам, а мне особенно.

— Мне, конечно, приятно, но не переводи тему, пожалуйста. — Я так хотела услышать именно эти слова, что у меня непроизвольно появилась улыбка на лице. Однако меня насторожил его быстрый переход с темы. Он что-то скрывал?

— Думаешь, только тебе можно?

— Почему ты всегда носишь толстовки, даже в квартире? Где ты был, когда я позвонила? — сердце сжалось от дурного предчувствия, а я, в свою очередь, сжала тёплую руку сильнее.

— Люблю тепло. — Дима отвёл взгляд.

— Не убедительно.

— Что ты хочешь от меня услышать? — он так напрягся, что я буквально ощутила это.

— Правду.

— Она тебе не понравится.

Одёрнула руку и увидела, как взгляд Димы стал грустным, даже, я бы сказала, обречённым. Точно, обречённым. Как мне это было знакомо, кто бы знал.

Но через мгновение я обняла его, сдерживая слёзы. Сейчас душа болела не за себя — за него.

— Просто обещай, что слезешь. — Парень расслабился и обнял в ответ. Неловко, как будто давно никого не обнимал.

— Я обещаю. Ради тебя, Рина.