Рина. Успокоение.
Вы знаете, каково это — осознавать, что ты больше не властвуешь над собственным телом? Что за вас это делает другой, противный и мерзкий. Нет? Ну так хватит говорить свои глупые слова поддержки, что жизнь продолжается, и всё будет прекрасно! Нет, не будет! Никогда!
Захлёбывалась в своих слезах, но продолжала идти. Дрожащие руки пытались завязать пальто, но из-за сильного порыва ветра оно вновь и вновь развязывалось. Психанула, еще сильнее заревела. Как же всё достало!
Упала прямо на сырую траву. Холодно. Больно. Неприятно.
Я закричала во всю глотку, надеясь тем самым разорвать лёгкие на куски. Получилось? Нет, конечно.
Легла на спину, раскинула руки и смотрела на темнеющее небо. Продолжала всхлипывать, но постепенно стала накрывать апатия.
Кажется, дождь собирается. Облака тоже плачут.
Вот первая капля упала на щёку. Как там было? На кого первого, тот и дурак? Так точно, подтверждаем это собственным ярким примером.
Так и лежу рядом с пустынной автострадой, на пустынном поле. Мысли, одна за другой, вылетали вслед за ветром. Осталась только одна: надо идти.
Еле-как встала, подобрала упавший рюкзак и начала шагать. Осталось совсем немного, вон виднелась бетонная плоская крыша, под которой найдётся место для меня. Хоть где-то.
Вспоминая тот ужасный день, который разбил мои розовые очки, я больше не плакала — слёзы для этого закончились. Осталось только разочарование в этом жестоком и грязном мире, которое и заставило меня сейчас идти по пустынному полю в поисках умиротворения.
Меня пошатывало на ветру так, что казалось, будто я сейчас улечу, словно Мэри Поппинс на своём зонтике.
Понравилось это ощущение, обязательно повторю. Я улыбнулась. Это так весело — знать, что будет дальше. Теряться в догадках, надеяться на что-то — так утомительно и больно. Честно, надоело.
Надоело выслушивать нотации родителей, надоело смотреть на холодные и безучастные лица людей, лицемерно твердящих об искренних сожалениях. Если так жаль, то не нужно было накачивать меня и подкладывать под омерзительного извращенца. Или, по крайней мере, тупо глядеть на это и ничего не предпринимать.
Почти дошла, осталось храбро перебраться через высокую траву, и можно будет зайти внутрь.
Здесь всё-таки красиво. Была своя эстетика у заброшенных зданий. Жаль, что раньше не ходила по таким местам. Быть пай-девочкой тоже утомляет, знаете.
Бетонные стены так давили, что мурашки пробежались по коже. Искала глазами какую-нибудь балку повыше, не зацикливаясь на ощущениях.
А вот и она, родная.
С трудом подтащила под неё старую шину, открыла рюкзак и достала верёвку и мыло. Встав на шину, завязала верёвку вокруг балки, затем сделала петлю, натёрла её скользким ароматным кусочком. Готово.
Никаких предсмертных записок. Зачем? Всё, что хотела сказать — сказала, всё, что хотела сделать — сделала. Дерьмовая, так-то, жизнь у меня была. Ничего радостного, светлого. Ну да ладно, пожила и будет.
Засунула голову в петлю, закрыла глаза. Впервые за долгое время я почувствовала покой и умиротворение.
— Эй, что ты делаешь?