Без звука
Иногда легче молчать.
Когда слишком много слышал.
Он научился не реагировать.
На людей. На звуки. На жесты.
Всё давно стало фоном.
Как город за окном поезда.
Проносится мимо. Шумит. А ты не там.
Соен спала рядом.
Не вплотную. Просто рядом.
Юнги смотрел в темноту.
Слушал её дыхание.
И чувствовал, как внутри него что-то движется.
Это было опасно.
Он знал.
Эмоции — как вода в треснувшем стакане.
Если сдвинешь — всё потечёт.
А он не мог позволить себе потечь.
В его голове снова мелькнул голос.
Тонкий, тихий. Девчачий.
"Юнги, ты знаешь, что я тебе верю? Только ты меня слышишь."
Он сжал кулаки.
Закрыл глаза.
Прогнал голос.
Ханби была одной из причин.
Не единственной.
Но той, после которой он больше не смотрел в глаза людям.
После неё он понял, что молчание — безопаснее.
Соен во сне чуть пошевелилась.
Куртка соскользнула с плеч.
Юнги снова аккуратно накрыл её.
Она не знала, кого напоминает.
И это — было даже страшнее.
Потому что если она поймёт...
Если она окажется слишком близко...
Он снова потеряет.
А он не выдержит второго раза.
Он посмотрел на её лицо.
Тихое. Уставшее.
И впервые за долгое время — не испугался тишины.
Он заметил, как её дыхание стало неровным.
Сначала подумал — проснётся.
Но она просто вздрогнула во сне. Как будто с ней что-то происходило там, в другом мире.
Он наклонился чуть ближе.
— Соен, — тихо, едва шепотом. — Эй...
Никакой реакции.
Юнги знал, что она не может спать здесь. На холодном бетоне. Даже в его куртке.
Он выдохнул.
Раздражение боролось с чем-то другим.
С заботой, от которой тошнило.
Потому что это было слишком по-человечески.
А он давно старался таким не быть.
Он осторожно подхватил её под колени и за спину.
Тело — лёгкое, хрупкое, как у птицы, уставшей лететь.
Она чуть всхлипнула во сне, щёку прижало к его груди.
Не сейчас. Не чувствовать. Просто сделать.
Он открыл дверь на чердак, затем — на лестницу, знакомую на ощупь.
Её комната — напротив его.
Дверь не закрыта.
Мать оставила щёлку, как всегда.
Он зашёл.
Комната — мягкая, тихая, почти детская.
Плюшевая подушка. Книга на тумбочке. Ночник.
Он уложил её аккуратно.
Снял куртку.
Подтянул одеяло.
Постоял несколько секунд.
Посмотрел на неё.
"Если бы я тогда поднялся всего на три минуты раньше..."
Юнги резко отвернулся.
Вышел.
Закрыл за собой дверь.
Утро. Школа.
Он сидел за партой.
Как всегда — раньше всех.
Как будто приходил сюда, чтобы убедиться, что выживет.
Соен вошла чуть позже. Медленно.
Сразу потупила взгляд.
Он видел, как она пальцами коснулась воротника, будто проверяя — это было или нет?
Он знал: она помнит.
Знала, что он её перенёс.
Но ничего не сказала.
И это было правильно.
Пока — правильно.
Первые насмешки начались ещё до звонка.
— Смотри, живая! — Сери.
— Может, ей понравилось вчера? Она же не убежала в слезах. — Чимин.
— Кто-то явно любит страдать, — почти пел Тэхён, не глядя в её сторону.
Соен ничего не ответила.
Села.
Опустила голову.
Юнги смотрел.
Внимательно.
Как она терпит.
Как она глотает боль.
Он увидел, как Сери подкралась сзади, вылила остатки йогурта на её стул.
Улыбки. Подшучивания.
И никто не заметил, что Юнги встал.
Не громко.
Не резко.
Просто встал.
И пошёл в сторону туалета.
Мимо Сери.
Мимо Чимина.
Мимо Тэхёна.
Они обернулись.
Удивились.
Но не сказали ни слова.
А он подумал:
Ещё одно слово.
И я не просто встану