Глава вторая. Под боком у солнца
Пит рос — жадно, шумно, как будто хотел за раз впитать весь мир. Его первые шаги были неуверенными, но взгляд — твёрдый, как у бывалого фермера. Маргарет шутила, что он родился с коровьим звоном в ушах: просыпался от мычания, засыпал под шум дождя по крыше хлева.
Каждое утро начиналось одинаково — с мягких пинков в бок.
— Папа! Встааавай! Корова сказала «мяу»!
— Значит, пора проверить корм.
Майкл был дома не всегда, но, когда бывал — мир словно замедлялся. Вместе с сыном они чинили ворота, кормили коз, носили воду к загону. Он выпускал сынишку с рук, только когда мать или Маргарет приходили, ворчали и отнимали малыша, чтобы покормить. Иногда малыш больше мешал, чем помогал, но Майкл не прогонял. Он учил — терпеливо, всерьёз, будто перед ним не ребёнок, а младший напарник.
Пит с раннего возраста знал вкус теплого молока из-под коровы, как больно клюются петухи если забрать яйцо у курицы, шум трактора на утреннем тумане, какое мягкое свежескошенной сено если упасть в него с разбега, и голос матери, поющего ему что-то древнее, успокаивающее. Он бегал босиком по просохшим лужам, собирал яйца с бабушкой и задавал по сто вопросов в час.
— Папа, а если курица — это динозавр, почему она боится мышей?
— Потому что динозавры тоже иногда были трусами, — отвечал Майкл.
В один из дней Пит принёс отцу подарок: собственноручно собранный букет из полевых цветов и куриных перьев.
— Это тебе. На память, когда снова уйдёшь. А мамочке и бабушке я собрал побольше и пёрышки добавил красивые, взял у петушка.
- Спасибо, сынок. Я всегда помню о тебе и мамочке. Обязательно сохраню твой подарок.
Майкл не стал говорить, что сердце от этих слов сжалось. Просто крепко прижал сына к груди.
Пять лет пролетели, как утренний туман над пастбищем. И с каждым днём Майкл чувствовал: уходить становится всё труднее. Слишком много значил этот маленький мир, где пахло мятой, сеном и детским смехом. Мир, где в тебе не проделают дырку какие-нибудь отмороженные наркодиллеры или отчаявшиеся нелегалы мигранты.