Лейни
Первое условие пари: пригласить извращенку на свидание.
Именно поэтому, едва прозвенел звонок, завершивший первую пару, я сразу поднялся с места, не давая себе времени ни на лень, ни на сомнения. В голове отчётливо засела одна мысль: если я хочу успеть, то действовать нужно немедленно.
По моим предположениям, тренировка у легкоатлеток как раз подходила к концу, и если удача сегодня хотя бы немного расположена ко мне, я смогу перехватить её прямо в кампусе. Главное успеть раньше, чем это сделает Эндрю. Он уже давно положил на неё глаз, но мне совершенно не улыбалось быть вторым в очереди, даже если он начал проявлять интерес к ней задолго до меня.
— Если ищешь Ансворт, — раздался ленивый голос Тони, пережёвывающий мятную жвачку, — она там.
Он едва кивнул подбородком в сторону группы девушек, собравшихся у стеклянного стенда с медалями и грамотами бывших студентов. Девушки стояли плотной кучкой, оживлённо болтая, смеясь и периодически тыкая пальцами в стекло, как будто старались отыскать там кого-то знакомого.
— Ещё не поздно передумать и слиться с этого идиотского спора, Мейсон. Вы же с Эндрю друзья, — продолжил Тони, не отрывая взгляда от стенда.
— Да, Тони, мы друзья, — ответил я сдержанно, глядя на девушек и прищуриваясь, выискивая в их кучке знакомую светловолосую фигуру. — И именно поэтому мы не сможем участвовать в отборе, где нас, скорее всего, поставят в одну пару. Ни он, ни я не хотим соревноваться друг с другом. Если бы мы были в разных весовых, как с тобой, — я пожал плечами, — то всё было бы проще.
— Уверен, вы всё равно поссоритесь из-за малолетней шлюхи, — выдал Тони, скривившись.
Вот же пристал с самого утра со своими нравоучениями.
— Потом поговорим, — бросил я резко и пошёл вперёд, отсекая этим не только неуместный разговор, но и внутреннюю реакцию на его слова.
Не будем мы ссорится из-за девушки, что за бред.
Блондинка как раз попрощалась с подругами. Она опустила голову, уткнулась в экран телефона, и длинные волосы скрыли лицо. Я не мог разобрать черт лица, но и она в свою очередь не могла видеть людей сбоку, что играло мне только на руку.
Я шагнул в сторону, точно рассчитав момент. Наши плечи столкнулись. Не слишком сильно, но так, чтобы она пошатнулась. Из её рук посыпались две тетради, тонкая книжка, папка, из которой внезапно вылетели десятки листов, будто их раскидал резкий порыв ветра. Коридор полнился студентами, и никто, разумеется, не обратил внимания. Кто-то прошёл слишком близко, почти наступив на её бумаги.
— Ты что, блин, слепой?! — вскрикнула она, приседая на корточки. Ее голос дрожал больше от страха, чем от гнева. Первая реакция человека на резкое вторжение в его личное пространство — это испуг.
Я сел рядом, забив болт на её грубость, и начал неспешно подбирать разбросанные листы, выравнивая их и аккуратно возвращая в папку. Старательно делая вид, будто мне жаль за свою невнимательность.
Надо бы извиниться еще для полноты картины.
— Прости, не заметил, — сказал я, протягивая ей собранные бумаги. И на секунду задержал взгляд на её лице.
Тишина.
Всё в коридоре словно застыло. Я почти не слышал больше ничего, ни шагов, ни голосов, ни скрипа тяжелых дверей. Все вокруг испарилось, как будто кто-то выключил звук или поставил жизнь вокруг на паузу.
Меня пронзило странное чувство, будто я встретил самого красивого человека из всех мною увиденных.
У нее невероятно мягкие черты лица, будто нарисованные, плавные и в то же время такие выразительные. Бледная, чистая кожа, большие темно-карие глаза, длинные ресницы, тонкие брови.
Я опустил взгляд и с трудом сглотнул. Её губы были небольшими, слегка припухшими. Кто сказал, что только большие губы могут быть соблазнительными? Так и хотелось провести по ним большим пальцем, а потом впиться жестким поцелуем, сминать, облизывать, кусать и чувствовать запах немного стертого вишневого блеска на губах.
Белая футболка, короткая расклешённая юбка, молочные балетки с розовым бантиком, какая-то гребаная школьно-порочная эстетика, взятая прямо с обложек старых пин-ап журналов, делали её похожей на ожившую куклу. Волнистые светлые волосы касались пола, пока она, наклонившись, собирала листы и украдкой кидала взгляды в мою сторону.
Я с трудом отвёл взгляд. И в этот момент впервые почувствовал, как реальность снова догоняет меня, отрезвляя. Она смотрела на меня неуверенно, почти настороженно, прижимая к груди папку с тетрадями, словно это была защита от всего мира, и в первую очередь от меня.
— Спасибо, — буркнула она, забирая бумаги. В её голосе прозвучала благодарность, но почти заставленная и неискренняя.
— Меня зовут Мейсон, — сказал я, немного наклонившись, чтобы смотреть ей прямо в глаза. Ее макушка едва доходила мне до плеча. — Раньше тебя не встречал. Ты с какого курса?
— Здесь больше тысячи студентов, — улыбнулась она, прищурившись. — Ты что, всех знаешь?
Я чуть усмехнулся. Она пыталась шутить. Думаю, это хороший знак.
— Может и знаю. У меня отличная память. Так ... как тебя зовут?
Она вдруг замерла, будто раздумывала, стоит ли вообще отвечать.
— Никак. И мне уже пора. Пока.
Она попыталась развернуться и уйти, но ни тут-то было, куколка. Так просто ты от меня не отделаешься. Быстрым движением я перехватил её за плечо и развернул к себе. Не грубо, но настойчиво.
— Куда же ты спешишь? Мы только начали знакомиться.
Она посмотрела на мою руку, затем медленно подняла взгляд.
— Можешь убрать руку с моего плеча?
— Могу, — я чуть усмехнулся от твердости в ее голосе так нелепо контрастирующем с хрупким телом. — Но только если ты назовёшь своё имя.
Она молчала. Смотрела на меня, изучающе, переводя нервный взгляд от моего лицо до руки, удерживающей ее и обратно. Кажется, ее не радовало внимание к своей персоне. Потом она наконец неуверенно произнесла:
— Дилейн Ансворт. Я с первого курса.
Я убрал руку.
— Что ж, — сказал я с лёгкой улыбкой, — приятно познакомиться, Лейни, — она промолчала. — Может сходим куда-нибудь?
Вопрос сорвался сам собой. И в ту же секунду я пожалел, что предложил сходить на свидание подобным образом. Блядь, это прозвучало так, словно мне пятнадцать. Она тут же покачала головой.
— Нет... не думаю. Прости.
Я хотел было возвратить и, если понадобиться снова схватить ее за руку, но она быстро развернулась и стремительно зашагала прочь, растворяясь в потоке студентов, будто хотела стереть сам факт нашего столкновения.
***
В кафетерии универа было людно — всё-таки середина учебного дня. За столом ребята оживлённо делились впечатлениями о вчерашнем выигрышном бое Тима Цзю, а я, отгородившись от разговоров друзей, углубился в интернет в поисках информации о ней.
На сайте её бывшей школы я нашёл кучу фотографий с олимпиад, научных ярмарок, творческих выставок и школьных мероприятий. В средней школе она явно была одной из самых активных учениц, но ближе к старшим классам, словно испарилась. Если и появлялась на фото, то где-то на заднем плане. Довольно резкий контраст: из яркого, инициативного подростка в пустую, пассивную девушку.
В университете её имя значилось лишь в двух местах, в списке участниц легкоатлетической сборной и в перечне членов студенческого кружка, занимающегося защитой окружающей среды. Последнее, конечно, полнейшая херня.
— Ну что, нарыл что-нибудь интересное? — голос Тони вывел меня из раздумий. Он с грохотом опустил поднос на стол, на котором дымился кофе и лежали чуть подгоревшие тосты. — Ребята говорили, что у нее есть твиттер и инстаграм.
Я отложил телефон, мельком глянув на её страницу.
— Я нашел только инстаграм, — выдохнул я, крутя в пальцах пластиковый стакан. — Пара сотен фоток: пляж, кампус, театр, какие-то вечеринки в пижамах, кафе с десертами.
— Столько снимков с моря и ни одной фотки в купальнике? — приподнял бровь Тони, откусывая тост. — Подозрительно, не находишь?
— Наоборот, логично. Она всё продумала. Образ "хорошей девушки", и "недотроги". Откровенные фото бы всё испортили. Она ведь понимает, что каждый второй парень первым делом пойдет шерстить её соцсети, особенно после слухов.
Тони фыркнул и пожал плечами, пожёвывая хлеб. Я молча наблюдал, как конденсат медленно стекает по стенкам стаканчика, пока мысли уплывали к ней. Она показалась мне какой-то странной. Слишком тихой. Чересчур зажатой. Почти пугливой. А с кем она вообще общается? Знают ли близкие о том, чем она занимается? Или живут, закрыв глаза на всё? Родители вообще обращают внимание на то, чем увлекается их дочь?
— Меган что-то говорила о ней? Она ведь с ней тренируется, — спросил я, выныривая из мыслей и бросив взгляд на Тони.
Тот кивнул, но отвечать не спешил. Заложив щеку едой, он с интересом уставился в экран моего телефона, листая фотки на ее аккаунте, особенно задерживаясь на тех, где она позировала на фоне.
— Немного, — пробормотал он, лениво жуя. — Кажется, рассказывала, что та из богатой семьи. Папаша у неё мутный тип, с бабками и связями. Ни Меган упоминала, будто Ансворт встречалась с его партнёром и другом. Взрослым мужиком, да-да, не смотри так недоверчиво.
Да уж. Пиздец. Я сделал глоток кофе, он уже успел остыть, как и моя надежда найти в этой ситуации хоть каплю здравого смысла. Тони, заметив выражение моего лица, ухмыльнулся.
— Кстати. Меган ещё сказала, что ей вроде как больше нравятся мужчины постарше. Думаешь, ваша разница в шесть лет её устроит?
Я чуть не поперхнулся.
— Шесть лет? Ей что, семнадцать?
— Ну да. Кажется, в школу её отдали в пять. Перепрыгнула класс, или что-то типа того. Я уже и не помню.
Я машинально провёл ладонями по лицу, будто пытался стереть с себя его слова. Как будто это могло изменить реальность, в которой я только что осознал, что пытаюсь затащить в постель несовершеннолетнюю.
— Охуеть, — выдохнул я. — Я думал, ей хотя бы восемнадцать.
— Да всем плевать, по ходу, — сказал Тони, продолжая шерстить ее страницу. — Ты думаешь, мужики, с которыми она спит, реально интересуются её датой рождения?
Слова его прозвучали почти безэмоционально. Как сухая констатация факта. Где-то за соседним столом кто-то уронил вилку, раздался короткий смех, глухой гул голосов накрыл столовую волной звуков. А я будто оглох. Меня перестало волновать всё это. Потому что в моей голове теперь крутилась одна и та же мысль.
Семнадцать. Семнадцать. Семнадцать. Семнадцать. Семнадцать.
Я конченный еблан.
— Хотя, может, именно это их и заводит, — пробормотал он, не поднимая глаз.
— Заткнись.
Он пожал плечами и продолжил есть, будто ему было абсолютно всё равно. И, скорее всего, так и было. Он не особо интересовался личностью девушек, с которыми встречался. По сути он просто трахался с ними и все. Никаких отношений.
— А знаешь, — вдруг снова подал голос Тони, лениво крутя в руке такой же стаканчик кофе, — я бы хотел её трахнуть. Как думаешь, сколько она берёт в час? Если вдвоём возьмём, будет дешевле?
Я молча посмотрел на него, чувствуя, как что-то внутри начинает закипать. Он сейчас угорает или всерьез предлагает подобное? Тема проституции всегда вызывала у меня отторжение. Да, я считал женщин, оказывающих такие услуги, грязными и испорченными. Вернее тех, кто ушел в проституцию в результате своей аморальности, а не из-за экономических обстоятельств или принуждения.
Проблема больше была в мужчинах. В тех, кто покупает тела. Всегда казалось, что такие идут на это либо от собственной ущербности, просто потому что нормальные женщины им не дают, либо потому, что им хочется удовлетворить свою больную фантазию.
Ладно, к чёрту всё это.
Утро явно не лучшее время, чтобы жевать мысли, от которых в голове начинает зудеть. Хотелось не разбираться и не анализировать, а просто отвлечься. Я откинулся назад, чувствуя, как пластиковая спинка стула неприятно упирается в лопатки.
В зале царила шумная, но почти уютная суета. Студенты расселись по группам, как птицы на проводах — кучками, парами, одиночками. Кто-то лениво ковырялся в еде, обсуждая лекции, кто-то смеялся в голос, уткнувшись в телефон, а ближе к окну несколько преподавателей жестикулировали так бурно, будто спорили не о семинаре, а о судьбе странны. Типичные разговоры на международном.
Всё это создавало ощущение обычности, повседневности, рутины. И на этом фоне я почти сразу заметил Лейни. У дальнего стола, окружённая группой болтающих первокурсниц, она сидела, точнее лежала. Голова на руках, лицо повернуто к окну, веки опущены.
Она что, спит?
Я бросил Тони что-то невнятное, вроде «увидимся позже», даже не дожидаясь реакции, и поднялся. Пустой стакан, в котором был кофе, отправился в ближайшую урну, и ноги сами понесли меня к ней, будто я уже давно принял это решение, просто не успел его осознать.
Слева от неё пустовало место у окна. Солнечный свет щедро заливал стол, ложился на её волосы, превращая их в расплавленное золото, а кожа под этим светом казалась почти прозрачной, сияющей, выделяя румяна на щеках.
Я опустился рядом на свободное место, стараясь не шуметь, если она все таки спит. Её подруги захихикали, не особо скрываясь. Кто-то шептался, кто-то откровенно глазел. Она не шелохнулась.
Я чуть отклонился назад, стараясь не заслонять солнце, красиво играющее в ее волосах.
И всё равно... внутри что-то скрежетало. Семнадцать. Это слово вгрызалось в мысли, как гвоздь в древесину. Я снова посмотрел на неё. Макияж лёгкий, но заметный, он чуть вытягивает её в сторону "восемнадцати". Но я то знал, что она несовершеннолетняя, и мне это совершенно не нравилось.
Но с другой стороны. Она ведь спит со взрослыми мужиками за деньги. Разве я могу сделать ей хуже, чем она уже сделала себе?
Когда моя тень на мгновение перестала закрывать солнце, она едва заметно сморщилась. Лоб чуть сдвинулся, как будто даже во сне она чувствовала, что что-то изменилось. На столе перед ней лежала раскрытая тетрадь. И у меня появилась идея дурацкая, глупая, но по-своему искушающая.
Я медленно приподнял тетрадь, заслоняя ею свет. Тень легла на её лицо, и буквально через пару секунд морщинка между бровей исчезла. Я опустил тетрадь, и солнечный свет снова ударил по векам. Лоб тут же нахмурился, брови сошлись.
Поднял — расслабилась. Опустил — снова недовольство.
Это было... залипательно.
Со стороны это выглядело глупо, и, судя по реакции её подруг, именно так они это и воспринимали. Хихиканье стало громче. Одна прикрыла рот ладонью, другая вытащила телефон и начала снимать, даже не стесняясь.
Лучшие подруги, блядь.
И всё же я не остановился. Хотел посмотреть, как долго это продлится. Сколько ещё она сможет не проснуться. Но шоу закончилось. Лицо дёрнулось. Веки чуть дрогнули. Она нахмурилась теперь осознанно, и, наконец, с неохотой приоткрыла глаза. Ее взгляд тяжелый, слегка мутный ото сна, приподнялся от поверхности стола и застыл на мне.
Ну давай же. Разозлись на меня, куколка.
— Опять ты? — хрипло выдохнула она, и голос её был будто тронут наждачкой: севший и надломленный.
— Снова я, — с усмешкой бросил я, чуть склонившись ближе, наблюдая за растерянным выражением на ее лице. — Как спалось?
Она моргнула, отвела глаза, а потом, уже машинально, начала собирать со стола вещи, на которых еще минуту назад спала: ручку, бумаги, книгу, какие-то стикеры. Руки двигались нервно, как у человека, которого застали врасплох, и теперь он лихорадочно ищет повод, чтобы поскорее уйти. Но одна вещь всё ещё оставалась в моих руках.
Её тетрадь.
— Что тебе нужно от меня? — спросила она, и голос её в этот раз был жёстче, резче. Она запихивала в сумку бумаги и уставилась на тетрадь в моей руке.
— Просто хочу, чтобы ты пошла со мной на свидание, — сказал я спокойно, будто это было самым естественным предложением в мире. — Вот и всё.
— Я уже говорила утром, что не хочу, — её пальцы сжались в кулак, но голос дрогнул. Не от страха, а от раздражения, вызванного моим присутствием.
— А я, в таком случае, не отстану, — пожал я плечами, будто это была не угроза, а просто упрямая констатация факта.
Она моргнула. Раз. Два. И будто растерялась. Как актёр, который забыл свою реплику посреди сцены. Открыла рот, чтобы возразить, но тут же, передумав, снова закрыла. Лицо её смягчилось, а потом тут же вновь стало жёстким.
За ней так интересно наблюдать.
— Соглашайся, Ди, — влезла в паузу одна из её подруг. Темноволосая, с наглой ухмылкой и самодовольной интонацией. Она хихикала больше всех.
Вторая подруга прикрыла рот рукой, сдерживая смех, третья закатила глаза, но все они с интересом смотрели на разворачивающееся перед ними шоу.
— Верни мне тетрадь. И прекрати ходить за мной, — сказала Лейни уже с напором. Не злилась, а приказывала.
Посмотрите-ка на мою куколку, она оказывается может командовать. Но слишком уж сдавленным был её голос, слишком напряжённым взгляд. Она потянулась за тетрадью, пытаясь взять её из моих рук. Я чуть отодвинул её в сторону.
— Не хочу, — протянул я, вытягивая тетрадь дальше от неё. — Пойдёшь со мной на свидание, тогда и верну.
— Прекрати! Ты ведешь себя глупо, — в её голосе мелькнула тревога. — Там записи к открытому уроку. Я неделю к нему готовилась. Верни, пожалуйста. Это не то, над чем следует шутить.
Я приподнял тетрадь, покрутил в руках, как будто рассматривая её с новым интересом.
— А-а-а, так вот почему она такая толстая и потрёпанная, — протянул я, делая шаг в сторону. Уже поднимаясь со стула. Игнорируя интонацию мольбы в её голосе. — Ну уж извини, куколка, но у нас тут условия. А условия есть условия.
Её глаза сверкнули, смесь раздражения, унижения и отчаянной беспомощности. Она что-то бросила мне вслед, но кому какая разница, что там проныла эта идиотка.
Раз ей так нужна тетрадь значит, согласится.