Пари
Три месяца назад.
Это был обычный понедельник.
Октябрь. Утренняя тренировка перед парами. Тело ломило от недосыпа, в голове стояло гулкое эхо бессонной ночи, проведённой в бесконечном нытье Вероники, моей бывшей. Мы расстались две недели назад, потому что абсолютно не подходим друг другу ни характерами, ни взглядами на жизнь.
Она певица в полулюбительской поп-группе, студентка факультета журналистики, мечтающая посвятить себя музыке и шоу-бизнесу. Я студент международного университета, всерьёз занимавшийся боксом и планировавший построить на этом карьеру.
Разные взгляды на жизнь, семью, друзей, отношения, политику... В общем, не срослось. Не знаю, какого хрена ей вдруг вздумалось испортить мне ночь перед понедельником. Приперлась в мужское общежитие пьяная, срываясь на слёзы, жаловалась, как её достал гитарист из группы и как тяжело, будучи «невероятно одарённой», оставаться в тени музыкальной индустрии. Выпихнуть ее из комнаты не вышло: она грозилась поднять шум на весь корпус, и тогда бы мне грозил весомый штраф за нарушение тишины в ночное время и за нахождение посторонних лиц.
Наслушался, короче ее блядских страданий. Поэтому с раннего утра выжимал из себя всё возможное на тренировке — скомканный, злой, как мятый лист бумаги. Маленьким плюсом можно было только назвать тот факт, что, после всех ее истерик, мы переспали. Хотя вряд ли это плюс, ведь теперь она будет надеяться на то, что мы снова сойдемся. А мне ее нытье в ближайшее время совершенно не нужно.
Наш международный университет поддерживает боксёрский клуб, в котором я состою уже как шесть лет: для него выделили достойную часть стадиона, оборудовав всем необходимым для бокса, и наняли профессионального тренера. Именно это и стало для меня решающим при поступлении. А в декабре должны были пройти важные соревнования, к которым мы готовились уже больше месяца. Так что бессонница из-за бывшей была совсем некстати.
— Выглядишь дерьмово, — бросил Тони, кидая насмешливый взгляд в мою сторону. — Я слышал через стенку, как она ныла пол ночи. Как ты с ней встречался все лето?
— Когда она не истерит, то может быть довольно таки интересной, — буркнул я в ответ.
— Ты не мог её послать вчера? Она бы не закатила истерику на всю общагу. Ее бы тогда тоже оштрафовали.
— Закатила бы. Еще бы моей матери позвонила. Мама же до сих пор думает, что мы встречаемся. Не хочу, чтобы она узнала от Вероники все.
Тренировка почти завершалась, и мы добивали её пятнадцатиминутной пробежкой в лёгком темпе. Я бежал, уставившись себе под ноги, а рядом более бодро держался Тони. Мы с ним друзья с первого курса. Без понятия каким образом мы нашли общий язык, ведь мы совершенно разные, как внешне, так и характерами.
У него светло русые волосы, светлая кожа и серые глаза. Я же темноволосый и кареглазый, и этим летом загорел, когда уехал с мамой в Калифорнию на пару недель. Тони общительный до невозможности, всегда готов подцепить какую-нибудь девушку или даже нескольких, и тусить все выходные с отмороженными придурками непонятно где. Я хоть и не замкнутая одиночка, но тратить все время на тусовки, одноразовых девушек и друзей точно бы не стал.
Солнце нещадно жарило, разогревая воздух, строения, полиуретановую беговую дорожку и меня, блядь. Голова гудела, хотелось просто обрушить на себя ведро ледяной воды, лечь на холодный пол и лежать так, пока все тело не остынет.
— На сегодня всё, ребята! — крикнул тренер.
Ненавижу флоридский климат. Середина осени, а жарко, хоть убей. Я плюхнулся на скамейку, жадно выпив воду, и откинул голову на спинку скамейки, массируя рукой ноющие мышцы шеи. В пяти метрах от меня тренер раздраженным тоном добил Эндрю последними замечаниями и разочаровано махнув на него рукой ушел.
— Мне реально уже подзаебало слушать всё это дерьмо каждый раз, — выругался Эндрю и плюхнулся рядом, залпом осушив свою бутылку. — Каждую тренировку для меня начинается персональная мозгаебка! Как будто я один делаю что-то не так.
— Старик немного волнуется из-за соревнований. Всё-таки от них зависит репутация универа, клуба и его самого, как профессионала. А ещё спонсоры могут прекра...
— Завали, Кайл. И так душно, — простонал Эндрю, накрывая загорелое лицо полотенцем.
— Смотрите-ка, легкоатлетки вышли. У них что, расписание изменили? — оскалился Сэм, хитро указывая взглядом вперёд.
Я сощурился, пытаясь разглядеть сквозь блики стройных девушек в майках и шортах, начинающих делать разминку. Из-за яркого солнца, бившего прямо в лицо и вызывавшего пульсацию в висках, я не мог нормально их рассмотреть и снова откинулся на скамейку. Ну и фиг с ними.
— Сексуальные цыпочки, да?
— Самый лучший вид после тренировок. Они еще задом к нам стоят.
— Блядь, ну и жопа у Питерсон. Как её ещё не выгнали? — прокомментировал Дин, сидящий сбоку от меня и Тони.
— Смотри, Эд. Твоя блондинка тоже там, — латиноамериканец Джастин, с которым у нас не заладились отношения с самого начала, указал на блондинку среднего роста, разминающую плечи.
— Ещё не его, — саркастично поддел Шон, ехидно поглядывая на Эндрю.
Друг сидел ко мне плечом к плечу, и я почувствовал, как он напрягся всем телом от усмешки рыжего придурка. Шон младше всех нас, первокурсник, который вечно нарывается на хорошую взбучку.
— Тебе какое, нахуй, дело? — покраснев от злости, прорычал Эндрю, подрываясь с места и намереваясь подлететь к нему, но я вовремя толкнул его за плечо обратно.
— Да успокойся ты! Он просто шутит, — я пытался говорить серьёзно, но из меня так и лез смех при виде злой рожи Эндрю и бледного первоша, который старался не выглядеть испуганным.
Очкун. Как он боксером умудрился стать вообще.
Честно говоря, я очень хотел посмотреть, как Эд побьёт Шона, потому что малолетний долбень чересчур уж заёбывал. И, что уж скрывать, мне было ужасно скучно. Но Эндрю настолько разозлился от каких-то жалких пары слов, что мог серьёзно его покалечить, а проблем для друга я не хотел.
Фред, друг Шона, оказался поумнее и предложил свалить в раздевалку, ссылаясь на какие-то несуществующие дела, и они быстро ушли.
— Тупой уебок, — гневно пробурчал Эндрю, глядя вслед первокурсникам.
— Чего ты так завёлся? — спросил я у него, но тот хмуро уставился в сторону легкоатлеток, промолчав.
— Он уже месяц пристаёт к той первокурснице, — Сэм указал пальцем на блондинку. — А она не соглашается пойти с ним на свидание.
— Не пристаю я к ней, — проворчал Эд, снова заводясь. — Просто флиртовал, а она, стерва, отшивает. Да даже если и пристаю, то похер.
— Почему?
— Серьёзно? — вдруг оживился Калеб, стоявший напротив. — Ты её не знаешь, что ли?
— Нет, не знаю. С чего вдруг я обязан её знать? Она что, знаменитость какая-то?
Ребята разом усмехнулись и посмотрели на меня, как на последнего идиота. Меня это уже начинало раздражать. Ну не засматривался я на первокурсниц в этом году, и что? До этого месяца я встречался с Вероникой, а с ней не хватало времени на других девушек.
— Ты сообщения в чате явно не читал, да? Мы ещё в сентябре обсуждали всех новых студенток, — ухмыльнулся Тони, а Калеб достал телефон, быстро что-то нашел в нём и повернул экран ко мне.
Экран ярко ударил по глазам.
Поздний вечер. Возможно, уже ночь. Фото размытые, снятые издалека, дрожащей рукой. Оператор прячется за машиной и снимает, как на парковке у ресторана — узнаю по вывеске, обрезанной на краю кадра — массивный мужик прижимает девушку к дверце автомобиля. Он наваливается на неё всем телом, лицом зарывшись в её шею, рука под платьем почти до бедра. Всё выглядит... грубовато.
— Он её домогается, что ли? — ребята посмотрели на меня как на дебила. Уже во второй раз.
— Да нет же. Она та ещё шлюха. Смотри, — закатил глаза Калеб и, пролистав дальше, снова повернул экран. — Тут видео.
И это уже хуже. Намного, блядь, хуже.
Камера задрожала. Блондинка сидела на кровати. Спиной к объективу. На ней только чёрные кружевные трусики, запястья связаны за спинкой кровати тонкой верёвкой. Волосы спутанные, немного закрывали голую спину. Дорогой номер, приглушённый свет, из колонок льётся классическая музыка, Вивальди или Бах, неважно.
Мужчина — его лица не видно — подошёл с ремнём в руке и резко хлестнул им по её ягодице. Звук приглушён музыкой. Она вздрогнула, выгнулась, напряглась, дернула руками так, как будто вот-вот порвёт кожу на запястьях, связанные крепко веревкой. Крика нет. Музыка заглушила всё. Или она не могла закричать. Он ударил её снова. И снова. И снова. И снова. И снова. Бил без остановки, как будто хотел стереть с неё кожу.
Видео оборвалось. Я посмотрел на ребят в полном ахуе. В горле застрял горький ком от увиденного. Что это за дичь?
— Ну что, понял теперь? — немного скривившись от увиденного, спросил Эндрю, но тон у него такой, будто мы посмотрели трейлер к какой-то дерьмовой комедии.
— Да, блядь, понял. Я вижу, что это полный пиздец. Какого хуя? Кто вообще этот мужик? Откуда у вас это видео?
Слова рвались изо рта грязным потоком. Мне хотелось врезать кому-то. Желательно Калебу, который хранил у себя всё это дерьмо, наяривал, скорее всего, на это по ночам и отправлял другим придуркам. Или вырвать этот образ из головы. Но он уже въелся, как плесень. Я такую дичь ни на одном порносайте не видел. Даже на самом упоротом.
— Да успокойся ты, — лениво отмахнулся Калеб, продолжая листать. — Видео прислал знакомый с психологического направления. Сказал, что лично видел, как она по вечерам ездит к разным мужикам в мотели.
— Это, блядь, ничего не меняет. Вы все ебанулись, что ли? По-вашему, нормально иметь видео, где девушку лупят ремнём? Ей вообще есть восемнадцать на этом видео?
— Тише! Услышать же могут! Это всего лишь обычная порнуха, чего ты так завёлся? — Дин шикнул, словно речь шла о чём-то до ужаса обыденном, а я, как последний осёл, всё усложнял.
— Порнуха?! — передразнил я его будничный тон. — Вы серьёзно? Это не какой-то игрушечный хлыст, а, сука, ремень!
Дин фыркнул и криво усмехнулся.
— Но ведь всё по обоюдному согласию. Она делает это не за деньги, а по желанию. Её подруги сами это подтверждают.
— Какая ещё, нахуй, добровольность?! Вы себя слышите? У неё, в таком случае, с головой не в порядке.
— Всё добровольно, Мейсон. Одна из ее подруг даже поделилась, что у нее есть закрытый профиль в твиттере со всеми расценками и условиями. Я правда никак не могу на него зайти, — проболтал Калеб, роясь в телефоне и снова поворачивая его ко мне.
Видео началось без резкого вступления. Слабый фоновый шум, гул вентиляции, далёкие шаги этажом выше. Лёгкое дрожание кадра: оператор тяжело дышал. Съёмка велась с уровня пола, немного снизу, отчего девушка в кадре казалась ещё меньше и уязвимее. Она сидела на коленях, на голом бетоном полу. Свет тусклый, жёлтый, от настольной лампы в углу, создавал тёплые тени, ползущие по её телу, подчёркивая мягкие изгибы.
На ней только нижнее бельё, тонкое, кружевное, снова чёрное. Кожа покрыта мурашками. Может, от холода. Может, от страха. На плечах, животе, бёдрах и коленях уродливые синяки и кровоподтёки. Свежие и старые. Даже на лице я замечаю, несмотря на плохое качество видео, разбитую губу и синяк на щеке.
В кадр попал торс снимающего мужчины до бёдер. Он погладил её по светлой макушке, проводя пальцами по волосам, от чего девушка вздрогнула. Мужчина грубо похлопал её по щеке, и она медленно поддалась вперёд, потянувшись к пряжке ремня, осторожно, словно боялась сделать что-то лишнее.
Её губы приоткрыты, дыхание поверхностное и сбившееся, едва слышное в отличие от мужчины, тяжело дышавшего от сильного возбуждения. На ее губах мелькнула лёгкая полуулыбка. Вроде бы добровольная. Глаза блестели, то ли от смеси страха, то ли всё-таки от желания.
Он молчал. Даже не шевелился. Она коснулась ремня, но не расстегнула. Посмотрела на него снизу вверх, будто прося разрешения. Зрачки у неё расширенные, несмотря на падающий на лицо свет от лампы, будто она что-то приняла. Да и лицо всё зарёванное. Мужчина собственнически провёл большим пальцем по её разбитой губе. Она прикрыла глаза и расстегнула ширинку. Видео оборвалось резко.
Девушка, которой по-настоящему нравится, когда её бьют до слёз, до синяков, до хруста под кожей просто не может быть нормальной. Это даже не фетиш. Это диагноз. Такое должно быть заметно в голосе, в движениях, в том, как она смотрит. У меня были две девушки, которых заводил только грубый секс, но не до такого издевательства над собственным телом.
— Еще есть фотки, где мой знакомый фотографировал ее стоящей у дверей номеров мотеля, — Калеб пролистывает одно фото за другим. На них темный вечер, одна и та же девушка напротив разных мужчин. Такая молодая, а уже испортила себе всю жизнь.
— Если она такая долбанутая извращенка, то зачем тебе к ней подкатывать? — спросил я у Эндрю, поглядывавшего всё это время на разминающихся легкоатлеток. — Ты же не сможешь избивать её так же, как мужик на видео, а по-другому она вряд ли захочет.
— Она красивая, — глупо усмехнулся Эндрю, почесав затылок. — Может, мы обойдёмся без ремней и кулаков. Пару раз шлёпну её, так уж и быть, если она всё-таки согласится на секс.
Я закатил глаза, тяжело вздохнув и посмотрев в сторону девушек. Блондинка действительно была симпатичная, но судить можно было только по стройной фигуре с такого расстояния. Поверить не могу, что Эндрю, за которым бегает каждая вторая свободная девушка, не может уломать тупую извращенку? Это даже забавно.
— Хочешь сказать, что ты уже месяц не можешь затащить в постель какую-то малолетнюю шлюху? — рассмеялся я, глядя на вновь рассерженного друга. — Неужели всё настолько плохо, что даже конченная фетишистска тебя отшивает?
— А ты сам попробуй. Пикапер хренов.
Вот как.
— И попробую, — захохотал я, пока Эндрю пыхтел рядом от злости.
— Ни хуя у тебя не получится. Она тебя пошлёт.
— Посмотрим.
— Эй-эй, чего вы ругаетесь, — попытался сгладить углы Тони, миротворчески поглядывая на нас. — Вечно спорите из-за ерунды.
— А давай поспорим, — неожиданно предложил Эндрю. — На кубок чемпионата? Первый, кто затащит её в постель, выигрывает, а проигравший не участвует в соревнованиях. Ну что, рискнешь?
А, собственно, почему бы и нет? Вкус на девушек у нас с Эндрю одинаковый, так что я уверен, что т мне она понравится. Бестолковую девушку легкого поведения с мазохистическими наклонностями абсолютно не жаль наебать и кинуть.
— Да вы заебали на спор друг друга брать. Чемпионат-то не приплетайте. Хотя бы сейчас будьте...
— Спорим, — перебил я Тони и протянул руку другу для пожатия.