Пробуждение крови

С момента рождения каждый из нас начинает свой путь с чистого листа, неся ответственность за свои решения и поступки. Когда-то и я так думал, наивно веря, что всё зависит только от меня. Но существуют клятвы, за которые приходится расплачиваться даже потомкам, похоронив их мечты и желания.

Той ночью моя беззаботная жизнь разбилась на осколки в одно мгновение. Вместе с алым туманом в город пришла беда, накрыв всё вокруг кровавой волной и погрузив город в безумие. Прямо под окнами моей спальни, во дворе, пенсионер, которого я часто видел на лавочке у дома, совершил зверское убийство, растерзав свою жертву голыми руками.

То, что показывали в новостях, пугало меня ещё больше — сотни кровавых убийств по всему городу. Люди сходили с ума, превращаясь в диких животных. И чем дольше я об этом думал, тем сильнее убеждал себя, что виновником всего являюсь именно я. Дошло до того, что каждый случайно пойманный взгляд заставлял меня нервно вздрагивать.

«Он знает, он знает, кто во всём виноват», — твердил внутренний голос. Не понимая почему, я чувствовал себя преступником, постоянно ожидающим расплаты за ужасное злодеяние. Казалось, что вот-вот за мной придут люди в форме, застегнут стальные наручники у меня за спиной и навечно захлопнут решётку одиночной камеры.

Но шли дни, и этот страх начал утихать, оставив лишь сон, глубоко врезавшийся в память, ставший моим собственным воспоминанием.

Город, оправившись от потрясения, продолжил жить своей прежней жизнью, словно ничего и не произошло. А я, размышляя, тщетно пытался понять, как происходящее со мной связано с безумием той ночи.

Прийти к правильным выводам я так и не смог.

Словно избавляясь от улик, тем же утром я сбрил свои поседевшие волосы наголо. К счастью, я всегда носил короткую стрижку, и кроме нескольких ненавязчивых вопросов от мамы и бабушки никто не обратил на это внимания. Со стороны это выглядело как обычная подростковая блажь.

В течение первых дней я пытался обнаружить ещё какие-либо изменения в своей внешности, но на первый взгляд всё осталось по-прежнему. Совиные глаза, которые я видел в зеркале той ночью, больше не появлялись. Но я всё равно ощущал, что внутри меня что-то изменилось, и этот процесс был необратим. То, что оно пока никак себя не проявляло, пугало меня ещё больше.

Я бесконечно бороздил просторы интернета, отчаянно ища хоть какую-нибудь информацию. Но даже там мне не удалось найти ничего стоящего — лишь гигабайты разрозненных и противоречивых данных.

В конце концов мои размышления привели меня к выводам, которые впоследствии оказались гораздо ближе к истине.

Я предположил, что моему предку удалось призвать некую энергетическую сущность и, слившись с ней, переродиться во что-то иное — стать стихией, Ар-Легом*. От нахлынувшего воспоминания по коже побежали мурашки. Это невозможно было забыть — пьянящее чувство чудовищной силы внутри. Более того, быть её частью, управлять ею.

Где-то в глубине души я надеялся, что вот-вот стану великим магом и начну разбрасываться заклинаниями направо и налево. Но чуда не произошло, и всё осталось по-прежнему. Как ни старался, магия никак себя не проявляла. Мои попытки заниматься медитативными техниками, о которых читал в интернете, вскоре показались мне очередной глупостью.

У меня была примерная географическая привязка. Мысль о том, что я, а точнее Хельге, оказался в Чудских землях, многое проясняла. Я часами изучал старые карты Карелии и Скандинавии, пытаясь представить возможное место событий. Но таких мест могло быть сколько угодно и вскоре я забросил это занятие. Дни потянулись, сменяя друг друга, серые, как и погода за окном.

Прошло много дней и я начал надеяться, что всё закончилось. Но мой второй сон был таким же ярким и живым, как и первый. Именно после него я начал догадываться: последуют и другие. Они постепенно приоткрывали завесу тайны мистических перемен, происходящих в моей жизни.

Как и в прошлый раз, едва закрыв глаза, я провалился в очередной сон-воспоминание.

Логово змея.

Почувствовав мощь стихии, бушующей внутри, я мгновенно осознал, в чьём теле вновь оказался.

Небольшая группа всадников медленно продиралась по старой звериной тропе, погружаясь всё глубже в чащу, где деревья сплетались в непролазную стену. Я старался не потерять из виду крылатого проводника — Ворона, парящего где-то впереди. Даже верхом это была задача не из лёгких. Никто из нас не желал, чтобы лошади сломали себе ноги, забравшись так далеко от людских поселений. По странному стечению обстоятельств мы и без спешки потеряли немало заводных лошадей.

Дядя Рознег, возглавляя своих немногочисленных воинов, ехал следом за мной, напряжённо озираясь по сторонам. С каждым днём он становился всё мрачнее и тревожнее. Ворон уводил нас всё дальше на север, в земли, где, казалось, не ступала нога человека.

———

После моего перерождения я вернулся домой, в наше родовое имение.

Глядя на то, что осталось от некогда цветущего края, моё сердце обливалось кровью. На его месте я застал лишь выгоревшее пепелище. Всё, что могло гореть, сгорело дотла. Огонь оставил после себя голые, закопчённые сажей каменные стены и одиноко торчащие в небо печные трубы.

Крестьяне из окрестных деревень медленно расчищали завалы и хоронили погибших. Где-то в глубине души я тешил себя надеждой, что, возможно, кто-то из моих родных выжил и занялся восстановлением имения. Но я уже давно знал горькую правду.

Я шёл по дороге вдоль обгоревших остовов зданий. Еще совсем недавно это были добротные дома наших мастеров. Под ногами хрустели обугленные доски, а ветер доносил запах гари и тлена, который всё ещё витал в воздухе.

Из глубин детства всплыли давно забытые слова:

Воет ветер за окном,
Стонет деревянный дом.
В печи пламя оживёт,
Поиграть с собой зовёт.
Но как выйдет погулять,
Обратно в печь уж не загнать.
Мощь и силу набирая,
Всё в округе пожирая.
Из уютного тепла,
Он сожжёт тебя дотла...

Идя вдоль пепелища, я снова и снова шептал эти строки. Горячие слёзы текли по щекам, падая в золу, смешанную с дорожной грязью.

Проходя мимо старой башни, очередное воспоминание вернуло меня в прошлое. Ведь именно благодаря знаниям, полученным тогда, я и смог выжить.

———

В те далёкие дни, как и все дети, я любил играть в разных уголках имения, ускользая от пристального надзора Третьяка, отцовского дружинника, который был моим наставником.

В своей детской беспечности я не осознавал скрытых вокруг опасностей. Так, случайно уронив свой деревянный меч в старый колодец у заброшенной башни, я не видел другого выхода, кроме как достать его самостоятельно. Ведь для меня этот меч был не просто палкой — это был подарок отца. Ни за что на свете я не стал бы просить помощи у кого-то другого, считая себя уже вполне взрослым и самостоятельным.

«Славный новик*!» — гордо улыбался отец, увидев меня с деревянным мечом в руках. Я старался изо всех сил, чтобы услышать эти слова вновь. Ведь в основном он уделял внимание только Вибору, моему старшему брату и наследнику княжества.

Исход моей авантюры был предсказуем. Я сорвался и неудачно упал на дно, вывихнув левую лодыжку. С повреждённой ногой выбраться из глубокого колодца было почти невозможно. Цепляясь за влажные камни, я отчаянно пытался взобраться наверх, но каждый раз, срываясь вниз, лишь усугублял своё положение. Боль в опухшей ноге была невыносимой.

Меня искали по всему имению и в окрестных лесах, рассылая дозоры и поисковые отряды, но никому так и не пришло в голову заглянуть в колодец у заброшенной башни, словно это место было вдруг всеми забыто. Просидев там три дня без еды, по колено в холодной воде, я медленно погружался в отчаяние.

Со дна колодца звёзды были видны и днем, и ночью. В бреду подступивший горячки они затягивали меня в свой холодный омут, заключая в ледяные объятья. Вокруг ползали змеи, обвивая меня скользкими телами и шепча забытые легенды этого мира. Неосознанно мне удалось сделать то, к чему взрослые посвящённые готовятся десятилетиями — отделить дух от тела и вернуться домой.

Найдя мать, сидящую одиноко у потухшего камина, с лицом, осунувшимся от недосыпа и слёз, я безуспешно пытался привлечь её внимание. Но она не слышала и не видела меня. Лишь когда я протянул руку и легонько коснулся её плеча, вдруг почувствовал связывающую нас нить.

«Матушка, я здесь», — прошептал я, стараясь четко представить место своего заточения. И это сработало. Резко поднявшись, мать вихрем понеслась к старому колодцу, подняв на ноги всех домочадцев. Со слезами и бабскими причитаниями меня вытащили на свет.

Третьяк появился только спустя две недели. Тогда я впервые по-настоящему почувствовал стыд за свой поступок. Отец, обезумев от ярости, избил его до полусмерти.

Сколько бы я не пытался использовать это умение ещё раз, у меня это больше не получалось. Однако в ту ночь, казавшаяся утраченной способность откликнулась легко и естественно, словно всё это время ждала своего часа.

———

Люди, заметив меня издалека, бросали свои дела и медленно выходили к краю дороги, сжимая в руках оглобли и топоры. Они настороженно ждали приближения неизвестного путника. Испуганно всматриваясь в мое лицо, они молча кланялись, снимая шапки.

— Слава богам... Княжич... Живой, — шептались за моей спиной, словно не веря своим глазам.

Но не обращая на них внимания, я решительно шёл вперёд. Мой взгляд был прикован к человеку, стоящему у ворот в конце дороги. Народ медленно тянулся за мной, ожидая развязки. Подойдя к своему дому, а точнее, к тому, что от него осталось, я остановился.

Долго вглядываясь в моё лицо, кряжистый мужчина наконец шагнул на встречу и, заключив в стальные объятья, разрыдался.

— Хельге... Я так рад, что ты жив! — не смог сдержать слез дядя Рознег. — Они убили всех. Всех. Даже моего годовалого сына... Вместе с матерью... Они сожгли их живьём, — он сжимал в руке обгоревшую костяную игрушку, когда-то принадлежавшую его сыну. — Я опоздал. Когда я приехал, всё было кончено. Скажи мне, кто это был? Я должен отомстить, должен! — прокричал он, схватив меня за плечи.

— Ты и без меня это знаешь. Среди людей врагов у нас быть не может, — тихо ответил я, чувствуя, как в его душе вспыхивает огонь ненависти. Я вдруг понял, что легко читаю поверхностные мысли и настроение всех вокруг. — Мы обязательно отомстим, не сомневайся. Теперь у меня есть оружие, — сказал я громко, с облегчением осознавая, что могу ему доверять.

Хотя я уже давно знал, что весь мой род мертв — наши семейные нити я больше не чувствовал — но, услышав очередное подтверждение, вновь ощутил горечь утраты. Слова змея раз за разом всплывали в памяти, не давая покоя. Необъяснимая уверенность, что он сказал правду, дарила слабую надежду. Если Ефанда всё-таки жива, я обязан спасти её. У меня ещё есть время. До следующего полнолуния я обязательно найду логово тёмных. И я даже знал, кто мне в этом поможет.

Ворон, усевшись на закопчённой печной трубе, с безразличием взирал на развалины. После той ночи между нами словно возникла некая необъяснимая связь.

— Что за оружие, Хельге? И где клинок, который был в этих ножнах? — помолчав, спросил дядя, бросив мрачный взгляд на пустые ножны, болтавшиеся у меня на поясе с того самого дня.

— Я сам — оружие, — ответил я Рознегу, пробуждая силу и выпуская сверкающие отростки из спины. Они расправлялись по обе стороны, словно крылья, живущие собственной жизнью.

Толпа зевак, собравшаяся вокруг нас, испуганно ахнула и попятилась. Один за другим они опускались на колени. Волшебные сказки, которые они слышали с детства, оживали у них на глазах.

— Даю слово, что не обрету покоя, пока жизни моих родных не будут отомщены. Кровь и жизнь врагов станут их расплатой! — громко, словно раскат грома, пророкотал я, давая ещё одну клятву.

———

Ощутив неожиданное прикосновение, я резко вынырнул из воспоминаний. Мир вокруг словно дрогнул. Ворон, пролетев рядом и коснувшись меня краем крыла, уже взмывал в небо, довольно каркая. А я вновь ощутил нечто знакомое — тонкую нить, слабую связь с кем-то из моей крови.

Ефанда — она была совсем рядом. Пришпорив лошадь и подавив её сопротивление, я сорвался с места в бешеном галопе.

Мой стремительный рывок был недолог. Внезапно выскочив на открытое пространство, я остановился в замешательстве. Лошадь, словно чувствуя опасность, беспокойно храпела, вставая на дыбы.

Небольшая поляна с редкими деревьями казалась ничем не примечательной. Но приглядевшись внимательней, я увидел, как отступивший лес открыл передо мной удивительную картину. Невысокая горная гряда, словно каменная стена, преграждала путь, а перед ней простиралось бескрайнее море снега. Словно здесь невидимый барьер разделял две реальности.

За незримой чертой застыла зима во всём своём холодном великолепии. Посреди снежного безмолвия стояла одинокая фигура — Ефанда. На ней лишь простая холщовая рубаха до колен, босые ноги утопали в снегу по щиколотку, а белоснежные волосы струились по тонким плечам, спадая до пояса. В её открытых голубых глазах застыла неподвижная пустота.

Спрыгнув с лошади, я бросился к ней, смело нырнув за барьер — в царство зимы и холода. Преодолев разделяющее нас расстояние за считанные секунды, я заключил сестру в обьятъя. Едва коснувшись её, как она, словно безвольная кукла, обмякла в моих руках. Живая, что было самым важным.

Подхватив сестру на руки, я поспешил обратно.

Дядя со своими людьми, обнаружив моего коня, спешно готовились к бою. Они заняли позицию у огромного каменного валуна, беспокойно оглядываясь по сторонам. Несколько воинов удивлённо топтались у невидимого барьера, мотая головами и щурясь. Казалось, будто они пытались преодолеть внезапно навалившуюся сонливость, не в силах сделать последний шаг.

Я вдруг понял, что они нас не видят. Прислушиваясь и озираясь, они застыли в ожидании врага. Похоже, место, в которое я смог проникнуть, было скрыто от глаз обычных людей.

Когда я вновь пересек границу барьера, держа Ефанду на руках, для воинов я словно возник из ниоткуда. Их лица выражали изумление и трепет: по их мнению, я только что вырвал сестру из холодного царства мёртвых. Снег медленно таял на моих сапогах, а вокруг царило жаркое лето. Возможно, так оно и было — я не до конца понимал природу этого загадочного места.

Едва уложив Ефанду на спешно расстеленную конскую попону, нам напомнили, что мы здесь не одни.

— Ты получил, что хотел. Теперь убирайся прочь. А если посмеешь вернуться, пути назад уже не будет, — раздался шипящий голос, окутывая нас со всех сторон и заставляя и без того тревожных лошадей беспокойно ржать и бить копытами.

Воины, прикрываясь щитами, хмуро озирались, нервно сжимая древки копий. Они ощетинились ими во все стороны, ожидая нападения. В отличие от меня, никто из них не мог видеть говорившего.

Седовласый старик в сером балахоне волхва стоял у чёрного зева пещеры, опираясь на резной посох. Договорив, он медленно повернулся и шагнув в чёрную бездну входа, растворился во тьме.

— Что происходит? — спросил взволнованный Рознег, готовый в любую секунду отражать натиск невидимого врага. Всё это время он тщетно пытался уловить направление моего взгляда.

— Они знали, что я приду, — прошептал я.

— Что это значит? —дядя придвинулся ближе.

— Но почему они так просто отдали Ефанду? — произнёс я вслух свои мысли.

Наклонившись, я коснулся прохладной кожи лица сестры. От моего прикосновения она очнулась. Не сразу сфокусировавшись, она испуганно всматривалась в мое обезображенное шрамами лицо своими небесно-голубыми глазами.

— Хельге... — наконец узнала меня сестра. Протянув руку, она прикоснулась ледяной ладонью к моей щеке, словно желая убедиться, что я настоящий.

— Что случилось? Где мы? Что происходит? — она удивленно озиралась по сторонам, окидывая взглядом всех присутствующих.

Ефанда быстро приходила в себя. Поднявшись на ноги, она продолжила осыпать окружающих вопросами.

— Ты что-нибудь помнишь? — тихо спросил я.

— Я... я ничего не помню. Лишь сон, будто стою посреди снежных сугробов, не в силах пошевелиться, и вдруг проявляешься ты и спасаешь меня.

— Это был не сон. Я всё тебе объясню, но позже, — ответил я, улыбнувшись впервые с того проклятого дня.

— А где Вибор и отец? Хельге, что происходит?

— Вы должны выбираться от сюда немедленно, — сказал я, поймав встревоженный взгляд Рознега.

Согласно кивнув, он подошёл к Ефанде и накинул ей на плечи дорогой плащ, украшенный искусной вышивкой по краям. Как он оказался у него в руках, я не заметил. Застегнув его маминой фибулой с изображением белой птицы, дядя едва сдерживал слёзы, блестящие в глазах. Старинная фибула была старательно отчищена от копоти и нагара. Эта деталь не ускользнула от моего внимания, вызвав горечь и раздражение. Но в последний момент я сдержался, усмирив бушующий внутри гнев.

— Уезжайте, — сказал я Рознегу тоном, не терпящим возражений.

— А ты? — спросил дядя, уже зная ответ.

— Я должен остаться и сдержать свою клятву. Позаботься о сестре. Ты единственный, кому я могу доверять. И поверь, там вы мне уже ничем не поможете, только зря погибнете, — произнёс я, обводя взглядом воинов и указывая на вход в пещеру, на миг забыв, что они его даже не видят.

— Если я не вернусь, собери круг и расскажи всё, что знаешь и видел.

Дядя долго смотрел мне в глаза, словно пытаясь прочесть мои мысли.

— Хельге, — наконец обратился он ко мне. — Я верю в тебя. Мы все верим. Делай то, что должно. Нельзя нарушать клятвы, особенно тем, в чьих жилах течет кровь Альвов. Иначе наш мир утонет в крови и хаосе. История предков не должна повториться вновь, — сказал дядя и поклонился мне на прощание. Воины последовали его примеру. Повернувшись, он начал тихо отдавать приказы своим людям, собираясь в путь.

Ефанду посадили на молодую сивую кобылу. В растерянных глазах сестры застыло непонимание и испуг.

— Я обязан выполнить предназначение нашего рода. Ты ведь помнишь, в чем оно заключается? — тихо сказал я, подойдя к ней вплотную.

— Но... — хотела возразить сестра.

— Не сейчас. Мы не в том месте, где можно вести подобный разговор. Я бы всё объяснил, но боюсь, на это нет времени.

Лишь на мгновение в её глазах мелькнуло сомнение, но затем она спокойно кивнула.

— Доверяй только Рознегу, он позаботится о тебе. Скорее всего, дядя будет выдавать тебя за одну из своих дочерей. И последнее, самое главное: не забывай, кто мы, — закончил я, поймав взгляд дяди и кивнув ему.

— Помню, брат. Я буду ждать твоего возвращения, — сказала она, наклонившись и поцеловав меня в лоб на прощание.

Положив ладонь на круп лошади и успокоив её мысленным приказом, я отправил Ефанду в путь. Повернувшись в седле, она смотрела мне в глаза, пока их отряд не скрылся в лесу, исчезая за деревьями.

———

Оставшись в одиночестве, я вслушивался в лес, стараясь почувствовать его биение. Тишина. Лишь моя лошадь нервно прядала ушами и беспокойно переступала копытами. Понимая причину её тревоги, я увёл её подальше от проклятого места, распряг и оставил пастись, заранее стреножив.

— Прости. Если я выживу, ты мне ещё пригодишься, а если нет, то разделишь мою судьбу, — сказал я на прощание, скормив ей небольшое кислое яблоко.

Закончив приготовления, я смело шагнул в зиму, вновь переступив невидимую черту, отделяющую наш мир от этого загадочного места. Осторожно двигаясь между валунами в направлении входа в пещеру, мои чувства обострились до предела. Что бы ни ждало меня там, я был готов ко всему. Снег под ногами хрустел, оставляя глубокие следы за спиной.

Но, подойдя к тёмному зеву пещеры, на том месте, где, как я помнил, стоял старик, следы отсутствовали.

— Чур меня, — прошептал я вслух.

Создавалось ощущение неправильности, нереальности происходящего, будто само время здесь течёт иначе. Но всё это уже не имело значения. Я пришёл не для того, чтобы разгадывать загадки этого места. Сегодня мои враги заплатят сполна.

Пробудив в себе Лега, я шагнул в темноту уходящего в неизвестность туннеля.

Как и прежде, я прекрасно видел в темноте. Продвигаясь дальше по коридору, сразу заметил впереди неподвижного человека. Одетый в жалкие лохмотья, он молча стоял у стены, потупив взгляд во мрак.

«Еще одна несчастная жертва», — подумал я, вспоминая Ефанду. Чувствуя, что он не представляет опасности, я оставил его нетронутым и прошёл мимо.

Продвигаясь глубже, я ощущал слабый сквозняк, свидетельствующий о ещё одном выходе или вентиляционном отверстии.

Несмотря на то что я каждую секунду я был готов к нападению, беда пришла оттуда, откуда не ждал. За спиной раздался тихий щелчок. Мгновенно повернувшись на звук, готовый отразить любой удар, я увидел, как неподвижный до этого мужчина с тем же безразличным видом нажимает на неприметный кирпич в стене, утопив его глубоко внутрь. В глубине стен что-то завибрировало, защелкало, и через мгновение потолок начал рушиться, погребая тоннель под толщей породы.

Я успел заметить, как мужчину раздавило каменной плитой, похоронив его тело под сотнями тонн камня, как время застыло, выводя моё восприятие на новый уровень. Я рванул вглубь тоннеля, играя в догонялки со смертью. Не один человек не смог бы выиграть этот забег, но не я. Человеком я больше не был.

Время, словно вязкая смола, замедлило свой бег, позволяя мне рассмотреть медленно падающие плиты. Легко уворачиваясь от обломков, развивая безумную скорость, я наконец вырвался из туннеля в огромный грот. Мгновенно оценив масштаб и архитектуру помещения, с изумлением осознал его рукотворность.

Громадный зал, все стены которого были покрыты смутно знакомыми письменами и рисунками. Многие из них несли в себе непостижимый, ускользающий от моего понимания смысл.

И, конечно же, я был здесь не один — меня уже ждали.

Темные твари разного размера и облика — их было около сотни. Сверкая кровавыми глазами, они роились в постоянном движении, готовые к бою. За их спинами безвольно застыли человеческие куклы, словно стеной отгораживая меня от центрального помоста, где стоял старик с посохом.

«Вот он, тот, кто стоял за смертью моих близких», — ярость захлестнула моё сознание, лишая рассудка.

Тёмные скопом кинулись на меня, рассчитывая задавить числом, не подозревая, что именно этого я и жаждал. Я рвал на куски этих медлительных, неповоротливых тварей голыми руками. Продвигаясь вперёд, разрубал их сверкающими отростками, торчащими из спины. Фонтаны чёрной крови сопровождали каждый мой шаг. Лег, переполняя меня силой и яростью, постепенно оттеснял мое сознание на задний план. Я видел всё происходящее, будто со стороны.

Разорвав врагов — другого слова не подобрать к тому, что Лег сотворил с тёмными, — я, словно коса, срезающая молодую траву, врубился в людскую массу, отделяющую меня от ненавистного старика.

Когда сознание вернулось ко мне, я осознал, что остался один в зале, полном окровавленных, ещё шевелящихся обрубков. Кровь — всё вокруг было залито ею, стекающей в узоры на полу и медленно текущей под основание странной чёрной плиты в центре. Сквозь дыру в потолке свет луны медленно заливал её черноту.

Голова старика, отделённая от тела, лежала рядом, и его полные крови глаза смотрели на меня, будто живые.

— Ты, наверное, думаешь, что на этом все закончилось? Что твоя сестра жива благодаря тебе? —губы старика шевелились, издавая шипящие звуки. Как он говорил с отрубленной головой, оставалось загадкой.

Я приблизился вплотную, толкнув носком сапога и поставив её вертикально.

Его голос, словно змеиное шипение, отражался от стен, эхом возвращаясь и обволакивая меня.

— Если ты надеялся отомстить, то знай — нам всё равно. Мы уже выполнили предначертанное, — вторили ему сотни растерзанных мёртвых ртов.

Вглядываясь в чёрный монолит в центре зала, освещённый лунным светом, я вдруг понял, что должен сделать. Уничтожить алтарь тёмных! Именно на нём они хотели пролить кровь Ефанды. Искусно обработанный камень, покрытый сотнями символов. Оглянувшись, я осознал, что всё сооружение вырублено вокруг этой чёрной плиты.

— Я не могу до конца осознать весь замысел Повелителя, — затихающий шёпот старика заставил меня наклониться ближе. — Но что я знаю точно — твоя сестра была всего лишь приманкой, — прошипел жрец, оскалившись окровавленными зубами.

Посох, лежащий рядом, внезапно ожил и, раскрыв змеиную пасть, вцепился мне в ногу.

— Я ведь предупреждал тебя, что назад ты уже не вернёшься, — договорив, разорванные мёртвые тела начали истерично хохотать.

Яд мгновенно начал своё дело, быстро растекаясь по телу. Лег внутри меня, обезумев, вновь захватил контроль.

В приступе безумной ярости он крушил всё вокруг, испепеляя мертвые, смеющиеся тела, пока не опустошил себя полностью.

———

Открыв глаза, я с удивлением понял, что всё еще жив. Я больше не чувствовал в себе Лега. Я ничего не чувствовал. Яд верховного жреца делал своё чёрное дело. Забрав все жизненные силы, он медленно убивал меня.

Все вокруг было разрушено, даже часть потолка обрушилась. Но чёрный монолит всё также стоял на своём месте, без единой царапины. Через небольшое круглое отверстие в своде я видел звёзды. Они снова манили меня, затягивая в свой холодный омут.

И всё-таки я проиграл. Да, я уничтожил ковен, и свод пещеры обрушен, запечатывая алтарь внутри. Но это месть, цена которой моя собственная жизнь. Хорошо, что сестра не увидит моей смерти. Дядя, единственный, в ком я полностью уверен, позаботится о ней и защитит, если потребуется.

Но почему слова жреца не выходят из головы? Где я допустил ошибку? Не хотелось верить, но я знал, что старик сказал правду. Однако пока жива Ефанда, жива и память крови нашего рода. Тёмные не могли этого знать.

Мысли текли всё медленнее. Яд, убивший Лега, теперь медленно убивал и меня.

Что-то привлекло мое угасающее сознание. Быстрая тень мелькнула в отверстии свода. Я услышал хлопанье крыльев и скосил глаза, бросив мутный взгляд на гостя. В глазах всё расплывалось, но я сумел разглядеть старого знакомца — Ворона. Какое-то время он смотрел на меня кроваво-красными, немигающими глазами. Затем, размахнувшись мощным клювом, словно киркой, ударил по краю чёрного монолита. От силы удара с потолка посыпались куски породы, а на камне появилась маленькая, едва заметная трещина.

Я пытался сосредоточиться. Что-то важное ускользало от моего понимания. Но силы покидали меня. Звёзды плясали перед глазами, и я всё глубже проваливался в пустоту, к ним навстречу.

———

Резко очнувшись, я сел на кровати, опустив ноги на холодный пол. Проведя дрожащей рукой по лицу, стёр липкий пот. Потрясение, которое я испытывал, невозможно было описать словами. Я пытался отдышаться и успокоиться. Сердце бешено колотилось, выплёскивая в кровь адреналин.

На негнущихся ногах подошёл к окну и, одёрнув штору, посмотрел во двор. Там, в мрачной тишине ночи, на меня пристально смотрели десятки пар алых глаз. Моя безмолвная стража, как всегда, была на своём месте.

Ар-Лег* — Арий прошедший слияние с бестелесной сущностью Лега.

Новик* — так называли сыновей дворян и бояр, достигших возраста, когда они могли нести службу, но ещё не имевшие собственного опыта.