Часть 40: Лёгкий туман.
Стол был уставлен мисками, блюдами, корзинками и горшочками, большая часть еды, приготовленной для сегодняшнего ужина, уже была съедена. Хлеб, запечённый гоббал, сваренные вкрутую яйца, жареный бекон, тушёный картофель, рагу по-Бонтариански, копченые колбаски из индюдрака и всё остальное, что понравится тем, кто в хорошей форме, в расцвете сил и активен. Было даже немного салата, чтобы добавить полезную нотку ко всем мясным блюдам и гарнирам, которые могли предложить "кухня" и "кладовая Джастиса", то, на что Элис определенно не пожаловались бы. Несмотря на то, что они были гостями, Джастис избаловал их с Джорисом после того, как тот с головой ушёл в свой обещанный ужин, то ли радуясь, что в кои-то веки у него будет другая компания, то ли он просто был щедрым... щедрым обжорой, судя по тому, как жадно он набивал себе рот.
Привлечённый божественными запахами и урчанием в животе, отец Джастиса поднялся наверх, чтобы насладиться угощением, и приступил к трапезе вскоре после того, как его представили Элис и он узнал о причине их с Джорисом визита в башню. Почти ничего не обсуждалось, поскольку оба рыцаря справедливости были слишком увлечены своей едой и напитками, пока тарелки почти не опустели, а голод не был утолён.
На краю стола между Джастисом и Джорисом была расстелена карта Бонты и Садиды, из которой торчала вилка как раз в том месте, где в Юрбуте находилось временное убежище Багровых разбойников. Это стало темой разговора после того, как желудки рыцаря и его отца насытились, обсуждая, что произошло, когда мастер Джорис возглавил рейд в подземные руины, чтобы спасти Элис.
— Гнездо в Юрбуте, — пробормотал Джастис-старший, задумчиво поглаживая свой заострённый подбородок и не отрывая взгляда от рукоятки вилки — Неожиданно. Я полагал, что они будут держаться подальше от Кании.
Джорис уставился в свою кружку, взбалтывая остатки молочно-белой жидкости, чтобы понаблюдать, как она вращается, и сидел, слегка ссутулившись, в слишком большом кресле, скрестив ноги. Казалось, он задумался, судя по его позе и прищуренным глазам, хотя его голос звучал менее мрачно.
— Я больше удивлен, что подземные руины не были нанесены на карту, по крайней мере, в архиве Садиды. Это было идеальное убежище с труднодоступным входом. Я бы не удивился, если бы оказалось, что это была оперативная база во время побега Малафара из тюрьмы. Достаточно близко, но все еще достаточно далеко от нас, чтобы рассмотреть возможность поиска в Юрбуте.
— И никаких подсказок к истинному местоположению убежища. Он водит нас за нос.
— Как и ожидалось от метиса Срама и Шушу, — сказал Джорис, поставив кружку на стол, но тут же прикрыл ее рукой, когда Джастис наклонился с маленьким деревянным бочонком, чтобы налить ему еще. Он покачал головой в знак тихого возражения, прежде чем снова сесть и продолжить говорить, по-прежнему сохраняя серьезный вид. — Мы не должны недооценивать то, на что он способен, пока число его последователей продолжает расти. Возможно, он уже заменил тех, кого потерял в Юрбуте и Садиде.
Джастис покачал головой, поставив маленький бочонок рядом с собой на стол, собираясь опереться на него, чтобы прочитать наставление мастеру, но отец быстро убрал бочонок, и старый рыцарь налил себе ещё, не мешая остальным говорить.
— Ты слишком высокого мнения о нем, Джорис, — сурово сказал Джастис — Мы оба знаем, что Малафар - ничто без своих людей. Он слаб.
— Его тело слабо, но разум - нет. Тем не менее, в распоряжении Малафара всё ещё есть его люди; они преданы ему, и это само по себе представляет угрозу. — Джорис снова прикрыл рукой свою почти пустую кружку, не отвлекаясь от важного дела, на этот раз, чтобы помешать старшему судье налить ему выпить — И это ещё не всё. Он заполучил в свои руки нечто ценное, что могло бы поднять боевой дух, и, возможно, его самого...
— Например?
Мастер посмотрел на Элис, которая притихла после того, как Малафар стал главной темой разговора. Она внимательно смотрела на него, и лёгкий румянец, появившийся на её щеках и носу, немного застал его врасплох.
— Дофус. — ответил Джорис после того, как отвёл взгляд, чтобы не задаваться вопросом о причине её смущения, избегая упоминать, что у Малафара был Дофус Элис.
— Ты, должно быть, шутишь. — голос Джастиса звучал изумлённо и в то же время недовольно, к этой новости нельзя было относиться легкомысленно.
— Мы должны выкурить его из укрытия, — сказал Джастис-старший, угрожающе накалывая сосиску на вилку, с которой во время размахивания капал жир на стол — А затем раздавить его, пока он уязвим, подальше от его людей и этого Дофуса.
Легче сказать, чем сделать. Джорис скрестил руки на груди, не желая произносить очевидное вслух, после того как Джастис-старший откусил большой кусок колбасы и не очень изящно прожевал его. Прошло несколько месяцев с тех пор, как они в последний раз добивались какого-либо успеха в деле Малафара.
— Что насчет задержанных? У нас их четверо, не считая конфискованного оружия. Один из них должен знать что-то, что может представлять для нас ценность.
— Если они захотят поговорить, — проворчал Джастис и сделал большой глоток из своего бокала, прежде чем грохнуть кружкой с буквой "J" по столу, отчего несколько тарелок задребезжали — Если они хоть немного похожи на своего хозяина, они будут крепкими орешками.
Тихий смешок заставил атмосферу разрядиться, и все взгляды резко обратились к женщине-Элиатропке после того, как она издала неожиданный звук. Она удивлённо моргнула, когда все взгляды были устремлены на неё, словно не понимая, что она сделала и почему мужчины так на неё уставились, прежде чем тихо извиниться и слегка прижать пальцы к губам, чтобы заставить себя замолчать, её румянец стал ещё ярче.
Джорис и Джастис нахмурились в лёгком недоумении, прежде чем Джастис покачал головой и попытался вспомнить, о чём он говорил, его раздражение несколько поутихло из-за странного вмешательства. Он слегка застонал, прижал два пальца к виску и грубо потёр его, бормоча:
— Оружие шушу будет ещё труднее убедить.
Джастис-старший нахмурился, услышав бормотание сына, и оперся на стол костлявым локтем, а другой рукой наклонился к нему, помахав рыцарю остатками сосиски.
— Ну же, парень, ты же Рыцарь Правосудия! Справедливость всегда восторжествует, особенно в отношении демонов, застрявших в нескольких зубочистках. — он схватил маленький откупоренный бочонок, чтобы заглянуть в него и проверить, пуст ли он, прежде чем оттолкнул руку Джастиса, чтобы наполнить довольно большую кружку, которую тот держал — Герои не жалуются, — возмущался он, пока молоко разливалось и поднималось толстым слоем пены, пока почти не вылилось через край — Вместо этого мы заставляем плохих парней жаловаться! — он громко рассмеялся от гордости, прежде чем перегнуться через стол и потянуться к кружке Джориса, желая наполнить и свою тоже, но хозяин быстро перехватил его.
Элис приподняла бровь, когда Джорис скривился, а его маленькая рука зависла над пустой кружкой, и её мучило недоумение, почему он все время отказывается наполнить её. Она посмотрела на свой напиток, почти опустошив деревянную кружку с молоком. Если подумать... что это было за молоко? Оно имело другой вкус, чем то, которое она пила на завтрак и ужин дома, в Емельке.
Пока она размышляла о происхождении молока, которое, по-видимому, очень любили отец и сын, Джастис не торопился обдумывать то, что сказал ему отец, ножки его стула заскрипели по полу, когда он решительно отодвинул его, чтобы встать.
— Ты прав, — сказал он более глубоким голосом, в то время как за его золотой маской горела решимость, и он напряг руки и грудь. Он сжал руку в кулак, словно хватаясь за что-то невидимое, героическая улыбка, застывшая на его лице, усиливала блеск его доспехов. — Мы покажем этим демона-поклонникам, кто в этом доме носит штаны.
— Молодец, мальчик! Так держать!
Джастис-старший, казалось, был доволен поведением своего сына, когда похлопал его по спине, его слова одобрения заглушили хихиканье Элис, хотя её хихиканье не осталось незамеченным.Эльфийка пряталась за своей кружкой в тщетной попытке остаться незамеченной, немного странно держа обеими руками предмет с буквой "J", в то время как её щеки и нос были ярко-красными. Тихий смех довольно быстро стих, так как она изо всех сил старалась сдержать его, прежде чем сделать ещё один глоток своего напитка.
Как бы мило это ни было, Джорис наблюдал за ней, слегка наклонив голову и удивленно приподняв бровь, прежде чем его взгляд остановился на двух рыцарях, которые вскарабкались на свои стулья и, закинув ноги на стол, закричали во всё горло, принимая героические позы и указывая на потолок, вместо того чтобы размахивать мечом:
— За справедливость!
Оба посла ошеломлённо и благоговейно уставились на позирующих рыцарей, в комнате воцарилась тишина, а затем щеки Элис надулись, грудь вздулась, плечи поднялись, и вскоре она разразилась смехом. Она хихикала, не в силах сдержать смех, сжимая свою кружку, как будто это был её спасательный круг, и снова попыталась спрятаться за ней, при этом она стала совсем маленькой и немного сползла со стула. Джастис и его отец вскоре присоединились к общему смеху, их наигранный хохот соответствовал их драматичным позам, в то время как Джорис, ну...... ему пришлось постараться, чтобы не закрыть лицо ладонями, когда он понял, что все трое были пьяны.
Элис смахнула слезу, хихикнула и попыталась сесть обратно, поерзав на своем месте, прежде чем поставить кружку себе на колени и сказать более громким голосом, чем обычно, с выражением сильного восхищения на лице:
— Вы потрясающий!
— Верно! — улыбка Джастиса стала ещё шире, когда он восторженно посмотрел на Элис, довольный её реакцией и честностью, в то время как его отец тщетно разминал свои тонкие руки — Ничто не может сковать Джастиса. Ничто! Вот насколько удивительно правосудие.
— Действительно. — ухмыльнулся Джорис, немного удивлённый тем, насколько глупым стало настроение. Он предположил бы, что Элис либо не знала, что пила бамбуковое молоко в течение всего ужина, либо просто плохо переносила алкоголь, но было приятно видеть её с такой стороны. Это было весело, тепло и открыто, её смех был благословением после недавних трудностей. Это шло ей гораздо больше, чем нахмуренные брови, заплаканные щёки и глаза, полные стыда или вины.
Он задумчиво посмотрел на окна, за которыми был тёмный мир. Было уже поздно, и предстоящий день обещал быть насыщенным для всех участников, хотя он никак не мог начать путешествие в Бонту, пока Элис была навеселе, а на Канью опустилась ночь. Ничего хорошего из этого не вышло.
— Джастис, не могли бы мы воспользоваться вашим гостеприимством еще ненадолго и остаться на ночь? Я бы предпочел, чтобы леди Элис не пересекала равнину в такой час.
Рыцари немного успокоились, когда Джорис заговорил достаточно громко, чтобы их услышали, и пара поднялась со своих стульев, чтобы снова сесть со смешком или глубоким удовлетворённым вздохом.
— Конечно, ты можешь занять ту же комнату, в которой останавливался раньше, — кивнул Джастис, облокотившись на спинку кресла и улыбнувшись Элис — Мы можем вместе позавтракать утром, прежде чем отправимся по своим делам. Как насчёт этого?
Она приложила ладонь к покрасневшей щеке и мечтательно улыбнулась в ответ на это предложение, её крылья под капюшоном заколебались, заставляя детали в форме ушей шевелиться и делая её реакцию более выразительной.
— Звучит замечательно. Да, пожалуйста.
<< Но, возможно, с настоящим молоком. >> — подумал Джорис, прежде чем встать со стула и, обойдя стол, подойти к Элис и приглашающе протянуть ей руку — Давайте отойдём и немного отдохнём. Это был долгий день.
Он не изменил позы, когда Элис поерзала на стуле и обхватила пальцами не бинтованной руки край сиденья, чтобы опереться на него, а другой рукой взяла его за руку, наклонилась вперёд и улыбнулась ему, не сказав ни слова. Она чуть не скрылась под столом от того, как низко опустилась, чтобы приблизиться к нему с желанием что-то прошептать, хотя, казалось, немного пришла в себя, когда наклонилась слишком сильно вперёд и чуть не упала со стула, потеряв равновесие. Звук испуга и удивления сопровождал её отчаянную попытку сесть, прежде чем она смогла коснуться пола, её лицо покраснело ещё больше, чем раньше.
— Доброй ночи. — смущенно пропищала она пожилому рыцарю и его сыну, прежде чем быстро, но скованно направилась к выходу из комнаты, а они уже погрузились в свои напитки, чтобы ещё немного насладиться спокойным вечером.
— Приятных снов, друзья! — окликнул Джастис её и Джориса, мастер следовал по пятам за Элиатропкой, чтобы не выпускать её из виду в этом незнакомом месте.
Она шла не по прямой, покачивание в её походке было едва заметно, но он мог это видеть, пока шёл за ней по тёмному коридору, подстраиваясь под её темп после того, как она в спешке замедлила шаг и сделала глубокий вдох, чтобы успокоить нервы. Он слышал, как она что-то бормотала себе под нос, пока плела воздушные плетения, Элиатропка огляделась по сторонам, прежде чем остановилась и осознанно произнесла:
— Я понятия не имею, куда иду.
На этот раз настала его очередь сдержать смешок, прежде чем он подошёл к ней и сказал, наклонив голову:
— Сюда. — он продолжил идти по коридору, прежде чем завернуть за угол, направляясь к комнате, которую, по словам Джастиса, они могли бы использовать на ночь. Он следил за тем, чтобы она не отставала, оглядываясь каждые несколько секунд или всякий раз, когда слышал, как она напевает или издает какой-то звук, как будто что-то привлекло её внимание. Она была сосредоточена на чём угодно, кроме того, что требовалось, её реакции были немного замедленными; бамбуковое молоко действительно затуманивало её разум. — Ты пила его в первый раз?
Элис рассмеялась в ответ и, положив руки на колени, наклонилась вперёд и посмотрела на него, склонив голову набок, чтобы не висеть рядом с ним вверх ногами, её глаза были такими же большими, как и её улыбка.
— Я даже не знала, что пью! — последовавший за этим смешок был чуть мягче по тону и не таким властным, а пожатие плечами - робким по своей природе. Значит, это было не настоящее молоко. Это объясняло, почему она чувствовала себя немного вялой, но при этом странно бодрой... — Но да, насколько я помню. Прошли тысячи лет с тех пор, как мы виделись в последний раз. — она выпрямила спину и откинула в сторону свои свободно ниспадающие волосы, прежде чем провести рукой от живота к груди, её пальцы прошлись по талии, прежде чем опуститься обратно, чтобы повторить движение — Я чувствую себя такой пушистой и тёплой? Ты тоже так думаешь? Теплый и пушистый или просто теплый? Может быть, пушистый?
Джорис проследил взглядом за движениями её рук, прежде чем слабо ухмыльнулся и отвернулся, чтобы не пялиться, сказав тихо, но честно:
— Не совсем.
— Я думаю, ты к этому привык?
— У меня достаточно терпения, чтобы справиться с одной кружкой бамбукового молока. Смотри под ноги. — сказал он после того, как выставил перед ней руку, предупреждая о нескольких шагах, ведущих в другой коридор. Он отошёл в сторону, чтобы позволить ей спуститься первой, и снова протянул ей руку, чтобы предложить свою поддержку, если она в ней понадобится.
Она накрыла его руку своей, приподнимая платье, чтобы сделать несколько шагов, не оступившись, и глубоко вздохнула:
— Спасибо. Ты всегда так добр ко мне, Джорис. Ты как Джастис, рыцарь в сияющих доспехах, но без всех этих разговоров о справедливости и героизме, без блеска, напыщенности и ослепительной броскости. К счастью, ты не такой ранимый, как он. Нет... — она повернулась к нему лицом, пока он оставался на верхней ступеньке лестницы, и сказала, крепче сжимая его руку и невольно придвигаясь ближе, глядя ему прямо в глаза — В моих глазах ты само совершенство.
Он сглотнул, когда её неожиданные слова и тон заставили его разволноваться, её подход был слишком прямолинейным и совсем на неё не похожим. Осознавала ли она вообще? Что бы она ни сказала или ни сделала этой ночью, он не должен забывать, что она была пьяна, и поэтому он должен был отнестись ко всему с недоверием. Нет, слишком серьёзно. Боги, одна кружка молока с алкоголем - и она была не просто навеселе. С другой стороны, это была довольно большая кружка...
— Ты действительно не умеешь держать себя в руках.
Элис отстранилась со смущённым смешком, покачав головой, что выдавало, что она не совсем уверена в том, что делает.
— Ты прав, я болтаю без умолку, — сказала она, ещё раз встряхнув головой, прежде чем убрать руку и провести ею по животу — Прости, обычно я не такая. Хотя, это приятно... и ощущения приятные.
Она уже не будет думать так, как раньше, после того, как немного поспит. Джорис глубоко вздохнул, чувствуя, что они оба избежали чего-то катастрофического, что толкало его в спину. Ему не нравилось это чувство... Он прошёл мимо неё, чтобы не задерживаться на том, что произошло, не отрывая взгляда от одной из дверей, которые были в коридоре, за которой находилась комната, которую предложил им Джастис.
— Я так давно не смеялась по-настоящему. В последнее время было слишком много слёз, гнева и боли. Мне это действительно было нужно...
— Что-нибудь выпить?
Её плечи поднялись и опустились, когда она слегка развела руками, выглядя ошеломлённой.
— Ну, я так думаю. Но нет... Нет, я серьёзно. — она положила руку ему на плечо, чтобы остановить его, и подождала, пока он посмотрит на неё, прежде чем встать между ними, подчеркнуто взмахнув рукой
— Мы. Вместе. Разговаривать. Проводить время. Ты знаешь, это. — её голос стал тише, а улыбка исчезла и стала мягче, и Элиатропка внезапно стала выглядеть хрупкой — Просто это... — после её искренних слов на мгновение воцарилась тишина, атмосфера стала немного напряжённой. Она явно колебалась, прежде чем прошептала ему с большими круглыми глазами и чувством уязвимости, осторожно придвигаясь ближе. — Я скучала по тебе. Очень.
Это была опасная территория, место, куда он не мог и не должен был заходить. Услышав её признание, Джорис уставился на неё, не в силах вымолвить ни слова. Он напомнил себе о том, что думал раньше, о том, что она не совсем трезво мыслит и что ему не следует слишком глубоко вникать в то, что было сказано или сделано этой ночью; это всё из-за бамбукового молока, а не из-за неё. Он медленно кивнул в молчаливом ответе, прежде чем потянулся к двери рядом с собой, чтобы открыть её, и молчал до тех пор, пока дверь не открылась полностью и за ней не оказалась небольшая комната с двухъярусной кроватью.
— Уже поздно, — сказал он расчётливо, словно тщательно подбирая слова — Тебе нужно немного поспать. Пожалуйста, ложись на нижнюю двухъярусную кровать, я лягу на верхнюю.
Он остался в коридоре, когда она медленным шагом вошла внутрь, и то, как она настороженно смотрела на двухъярусную кровать, выдавало, что она была отвлечена либо тем, что только что произошло, либо тем, что она была в состоянии алкогольного опьянения. Они жили в одной комнате? Потребовалось некоторое время, чтобы до неё дошло, хотя, когда она оглянулась через плечо и увидела, что Джорис оставил дверь слегка приоткрытой, предоставив ей немного уединения, ей стало легче.
Она усложнила ему жизнь, не так ли? Её улыбка была слабой, постепенно угасая из-за отрезвляющих мыслей, которые приходили ей в голову. Она сложила пальцы вместе, прежде чем прижать их к губам, пытаясь собраться с мыслями и взять себя в руки, но ей это едва удалось. Так вот на что это было похоже - находиться в состоянии алкогольного опьянения от крепкого алкогольного напитка... Как глупо. Это придало ей уверенности, и всё же она не чувствовала никакого удовлетворения, слишком много сомнений мелькало в её душе.
— Знаешь, — заговорила она, когда снимала обувь, держась за деревянную лестницу, по которой можно было забраться на верхнюю двухъярусную кровать, но реальность происходящего ещё не дошла до нее — Джастис был именно таким, каким я его себе представляла, — она прикрыла рот рукой, когда зевнула она, тусклое освещение в комнате, события прошедшего дня и последствия алкоголя, безжалостно захлестнувшего её, как только она расстегнула пальто и стянула его с себя — Он хороший человек.
Выражение лица Джориса, стоявшего спиной к двери, немного смягчилось при смене темы. Он был вынужден согласиться: Джастис был одним из тех людей, на которых он мог положиться, несмотря на его странное поведение. Однако его мысли были заняты не рыцарем в золотых доспехах... Он слегка повернул голову, когда в комнате что-то зашуршало и скрипнуло, предположив, что это была кровать, прежде чем тишина вернулась... и тоже осталась. Он подождал немного, прислушиваясь, прежде чем рискнул заглянуть в комнату, когда всё стихло, и обнаружил Элис на нижней двухъярусной кровати.
Она крепко спала, её дыхание было глубоким и ровным. Она лежала на животе, её голова покоилась на густом коричневом меху её пальто, которое она расстегнула, но, очевидно, забыла откинуть в сторону, и то, как она лежала, не натянув на себя одеяло, ясно указывало на то, что она буквально упала на кровать в своем несколько пьяном состоянии и отключилась, как свет, прежде чем у неё появилась возможность переодеться во что-то более подходящее для сна.
Он обратил внимание на её открытые крылья и на то, как густые волнистые волосы обрамляли её лицо, когда заметил, что она либо расстегнула капюшон, либо он соскользнул с неё перед тем, как она задремала, и длинные пряди сияли в бледном лунном свете, падавшем через открытое окно. Это был первый раз, когда он увидел, как она спит с раскрытыми крыльями, и холодное сияние Вакфу было довольно безмятежным. Брошка, которую он подарил ей не так давно, всё ещё была прикреплена к меховой отделке пальто, отражение её вакфу и лунного света в тонированном стекле отражались на её щеках и закрытых глазах.
Он подумал, не укрыть ли её одеялом, но решил не делать этого, чтобы не разбудить её. Она казалась умиротворенной, на её лице играла лёгкая улыбка. Возможно, она была права.... Возможно, ей действительно нужно было это. Только это. Он оглядел себя после того, как вспомнил её слова и то, как она жестикулировала между ними, чтобы донести до него свои мысли, его брови нахмурились, прежде чем он снова посмотрел на неё. Были ли эти мысли правдой, или её разум был затуманен выпивкой?
Неподходящее время.
Двухъярусная кровать не издала ни звука, когда он быстро взобрался по приставной лестнице на верхнюю койку и улёгся, морщась и глядя в потолок, сложив руки под головой. Что ему оставалось со всем этим делать? Подвыпивший или нет, он верил, что в пьяном бреде всегда есть доля правды, но это... Позволил бы он себе думать, что её слова правдивы? Он закрыл глаза, в то время как нога, которую он положил на колено, дрожала от разочарования, зная ответ на свой собственный вопрос.
Да смилостивятся над ним боги.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Звуки её собственного крика и бьющегося стекла заставили её испуганно распахнуть глаза, в глубине зрачков вспыхнуло Вакфу. Темнота, множество глаз и злобных ухмылок рассеялись, открыв слабое сияние приближающегося рассвета, обрывки её адского кошмара отступили в дальние уголки её сознания. Что-то маленькое поползло по ее подбородку, капелька пота скатилась по ушибленному горлу и остановилась на изгибе ключицы.
Элис сглотнула, прежде чем продолжить своё прерывистое и паническое дыхание, с каждым вдохом и выдохом успокаиваясь. Где она была? Она почувствовала тяжесть в голове, когда поёрзала на довольно жёстком матрасе, чувствуя себя необычно тёплой и немного вспотевшей. Она бы обвинила в этом свой ужасный сон, хотя почему она чувствовала себя такой вялой? Ей казалось, что её тело весит тонну.
Она вздрогнула, когда почувствовала, как что-то упёрлось в её крылья, после того, как попыталась сесть, и быстро подняла голову, чтобы посмотреть, что это было. Ряд досок прямо у неё над головой... что-то вроде потолка? Она нерешительно прикоснулась к нему, прежде чем в лёгком замешательстве огляделась, её пальцы погладили деревянную отделку. Что это за теснота? Почему её крылья не были прикрыты и почему она спала прямо на одежде? Её обувь...? Она обнаружила их чуть поодаль, на каменном полу, и это зрелище заставило её осознать, что она лежит в кровати, точнее, в двухъярусной кровати.
Богиня, у неё раскалывалась голова. Почему?У неё пересохло в горле, когда она потёрла голову, пытаясь избавиться от странного ощущения, что все еще было как в тумане после ночного кошмара, и она вздрогнула, проснувшись, и прижалась к нему. Это было необычно после ночного кошмара... Прохладный каменный пол немного прояснил её мысли, когда она наклонилась вперёд на кровати, низко опустив голову и опустив босые ноги, и начала вспоминать отдельные эпизоды. Равнины Кании. Поезд. Башня правосудия. Ужин. Сознание постепенно возвращалось к ней, но недавние воспоминания об ужине были туманными.
Она поднялась с кровати и сделала шаг вперёд, чтобы насладиться тишиной, запахами и ощущениями своего тела, глядя перед собой. Она предположила, что было очень раннее утро, солнце ещё не выглянуло из-за горизонта. Небо, однако, светлело, прогоняя звёзды. Она медленно моргнула, после того как повернула голову и посмотрела в окно, всё ещё перебирая в памяти фрагменты и искаженные образы прошедшего вечера. Она вспомнила смех, счастье и жизнерадостность, которые пришли из ниоткуда. Это воспоминание заставило её улыбнуться, хотя нежное выражение лица дрогнуло, а улыбка исчезла, когда её внимание привлекло что-то ещё, и тем больше головоломок встало на свои места.
О нет...
Она быстро повернулась всем телом, когда события прошлой ночи прояснились, она вспомнила фрагменты разговоров и то, что она говорила и делала после того, как стала жертвой странного образа мыслей, в котором она была расслаблена, но в то же время потеряна. Её глаза были широко открыты, а зубы оскалены в испуге, когда она искала кого-то определённого, прежде чем заметила знакомый пятнистый мех, который был накинут на плечи Бонтарианского мастера. Вид его, лежащего на верхней двухъярусной кровати, заставил её пьяные слова эхом отдаться в голове, усиливая тяжёлое и гулкое давление в голове.
О нет.
Она зажала рот руками, чтобы заглушить крик ужаса, который чуть не вырвался у неё - сдавленный стон, слишком тихий, чтобы кого-то разбудить. Она поплелась обратно к двери, настороженно поглядывая на Джориса, не уверенная, спит ли он, но рисковать не собиралась. Она испуганно ахнула, наткнувшись на дверь, прежде чем осмелилась отнять руку ото рта и взяться за дверную ручку, лихорадочно ища её. Она крепко ухватилась за него, когда нашла, и быстро опустила, протискиваясь в образовавшееся узкое отверстие, чтобы быстро покинуть комнату.В тот момент, когда за ней закрылась дверь, глаза Джориса резко открылись, он перевёл взгляд на дверь, чтобы посмотреть на неё, прежде чем испустить долгий вздох через нос, оставаясь на месте.
У неё кружилась голова. Элис прикрыла рот рукой после того, как осторожно закрыла дверь и оказалась в уютном тёмном коридоре, не в силах успокоиться. Всё, что она могла пробормотать, было "о нет", а также несколько быстрых "нет", когда она начала расхаживать из стороны в сторону, не совсем уверенно делая каждый шаг, всё ещё ощущая запах бамбукового молока.
Именно она была пьяна. Как это могло случиться? Так постыдно и не похоже на неё. И то, что она сказала ему... ! Она чуть не призналась, что чувствовала и думала о нём, когда была пьяна. Богиня, всё могло закончиться так плохо. Или всё закончилось плохо? Она не была уверена.
Она посмотрела на большое круглое окно в дальнем конце коридора, сквозь которое проникал утренний свет. Витраж в центре окна был настоящим произведением искусства, на котором она заставила себя сосредоточиться, пытаясь сориентироваться. Её видимые крылья опустились вместе с плечами, походка замедлилась, пока она не остановилась, и чувство поражения, охватившее её, стало действовать ей на нервы.
Посмотри на неё... Поднимает такой шум.
Тяжело вздохнув, она подошла к окну и уселась на изогнутый подоконник, её крылья отразились в стекле. Вид открывался великолепный: равнины и холмы были покрыты пеленой утреннего тумана, небо было окрашено в холодные голубые, серые и тёмно-синие тона, а далеко на западе виднелись несколько пятнышек звездного света. Она приложила руку к стеклу, поглаживая далекие холмы и горки и прослеживая их очертания кончиками пальцев, размышляя о том, что произошло и почему она оказалась в коридоре в такой час.
Её кошмар был всё тот же... Она не была уверена, значило ли это что-то, но если её брат был ответственен за эти ужасающие образы, которые образовали цепочку из крошек, ведущую к нему и их Дофусу, то, отсутствие изменений в последовательности этих снов было к лучшему. По крайней мере, теперь она могла назвать имя высокой тёмной фигуры, чье дыхание было холодным, как лёд, и у которой были пугающие глаза, которые преследовали её во сне - Малафар. Джастис мог многое рассказать об этом человеке, если его можно было так назвать. Срам, в которого вселился Шушу. Сколько осталось от Срама? Кто отвечал за тело, за разум? Что он собирался сделать с её Дофусом? Она была нужна ему, так сказали те люди в красном...
Она провела рукой по лицу и потёрла глаза, прежде чем прислониться к окну, задаваясь вопросом, может ли её сердце упасть ещё ниже. Она чувствовала себя побеждённой и беспомощной, ей не нравилось, как мало она контролирует ситуацию. Что она вообще собиралась делать дальше теперь, когда поговорила с Джастисом и узнала всё, что могла, о Малафаре? Отправиться на поиски своего Дофуса или отправиться в Бонту, чтобы стать на шаг ближе к созданию дома для всех сирот в Эмрубе? У неё не было ни зацепок, ни следов, по которым можно было бы идти. Её ночной кошмар был слишком расплывчатым, чтобы быть достоверной картой, не говоря уже о том, что она уже расшифровала большую его часть. Она всё ещё не могла понять, кто же был второй призрачной фигурой в кошмаре, той, что пониже ростом и с золотыми глазами.
Итак, Бонта? И надеяться, что чудесным образом появится ещё одна подсказка или след? Действительно ли ей нужно было полагаться на удачу, чтобы найти следующий способ действий? Ей это показалось глупым.
Тихий звук вернул её в настоящее, а не в неопределенное будущее, она поискала глазами источник звука, прежде чем заметила, что дверь, которую она закрыла не так давно, медленно открывается. Даже в тусклом утреннем свете было легко узнать фигуру Джориса, когда он выглянул в коридор. Она слегка сгорбилась, когда он повернул голову и их взгляды встретились, чувствуя, как тепло разливается по её щекам, пока они молча смотрели друг на друга. Она неловко отвела взгляд, прежде чем поднять руки, чтобы накинуть капюшон и прикрыться, крепко сжимая синюю ткань, чтобы успокоить нервы. Её охватило чувство стыда за то, что произошло, прежде чем сон отрезвил её. Она не совершила ничего возмутительного, но боялась, что, возможно, разочаровала того, кого уважала и кем восхищалась с тех пор, как пришла в себя в этом мире, и одна эта мысль причиняла боль.
Она сосредоточилась на своём отражении в окне, пытаясь найти в себе мужество и слова, чтобы встретиться с мастером лицом к лицу, но когда он внезапно встал рядом с ней и забрался на подоконник, чтобы сесть напротив неё, она растерялась. Её сердце бешено колотилось, голова тоже, а в горле по-прежнему было сухо, как в пустыне Кара. Она посмотрела в его сторону из-под капюшона и краем глаза, чтобы немного подсмотреть, и увидела, что он тоже смотрит на улицу.
— Как ты себя чувствуешь?
Вопрос не застал её врасплох, но заставил вздрогнуть от лёгкого испуга, когда он нарушил тишину и напряжение, проклиная себя за то, что позволила ему растопить лёд. Что сказать?
— Ошеломленная, сбитая с толку, — начала она, желая быть честной — Но уже лучше, спасибо. — она нахмурилась от досады на себя, когда небольшие сомнения, возникшие ранее, вернулись, прежде чем она посмотрела на него и сказала без промедления — Я хочу извиниться, если вчера вечером я вышла за рамки приличия. Я не думала...
Джорис слегка поёрзал на подоконнике, и приближающийся рассвет выдал лёгкую улыбку, которая была почти скрыта под капюшоном.
— Люди говорят безумные вещи, когда выпьют слишком много.
— Да...
Возможно, это было безумием, но она должна была признаться себе, что её слова всё ещё оставались правдой, несмотря на то, что алкоголь заставлял их звучать сомнительно. Только вчера она наконец-то была честна с собой, хотя должна была сделать это раньше. Разве миссис Прюсель не пыталась заставить её понять, что у неё уже есть чувства к кому-то? Это было правдой... и она продолжала отрицать это, пока кто-то другой не попытался ухаживать за ней. Бедный Фернан... У него не было ни единого шанса, не так ли?
А потом она взяла и чуть не испортила все своими глупыми пьяными речами. Возможно, она и смирилась со своими чувствами, но это не означало, что она была готова рассказать об этом. Особенно ему...
Её грудь приподнялась от глубокого вдоха, который она сделала после того, как сказала себе, что было очевидно, что они с Джорисом не собираются обсуждать то, что она, возможно, сказала, а, возможно, и нет, прошлой ночью, её голова немного опустилась, прежде чем она заговорила более мягким голосом и улыбнулась ему:
— Я не хотел тебя будить.
— Ты этого не сделала, — ответил он, покачав головой, чтобы успокоить её — Самое время было вставать, хотя я сомневаюсь, что Джастис уже на ногах. — ей не нужно было знать, что её подъём с постели разбудил его, и она сочла это тривиальной информацией, которой можно было поделиться с тем, насколько хрупкой была нынешняя атмосфера. Кроме того, он не совсем солгал; действительно, пора было готовиться к предстоящему дню, расписание было довольно насыщенным.
— Конечно, он умеет пить лучше, чем я? — это была шутка, но слабая. Несмотря на это, она почувствовала, как тяжесть свалилась с ее плеч, когда увидела, как он ухмыляется, и ее собственная улыбка стала немного теплее, поскольку ее попытка поднять настроение увенчалась небольшим успехом. Она погладила свою забинтованную руку, чтобы почувствовать себя немного лучше, прежде чем поправить неплотно прилегающие бинты и спросить. — Какие у тебя планы на сегодня?
Джорис наблюдал, как она развязывает узел, скреплявший бинты, размышляя о планах на этот день, пока её пальцы проворно перевязывали зажившую руку.
— В основном это зависит от Рыцарей Правосудия. Однако я уже отложил своё возвращение в Бонту, не уведомив должным образом короля. Я, или, скорее, мы должны вернуться сегодня, что прискорбно, потому что у нас есть зацепки по делу Малафара, которыми мы не должны пренебрегать. Мне придётся подумать о том, чтобы попросить Джастиса об одолжении и попросить его допросить задержанных без нас. Он может сообщить Бонте, если обнаружит что-нибудь полезное, но лично я не в восторге от этого.
— Ты изо всех сил старался помочь мне, Джорис, и я глубоко ценю это от всего сердца, но я действительно думаю, что пришло время заняться своими делами и обязанностями. Одной из твоих обязанностей было передать мне приглашение на переговоры о заключении договора, что ты и сделал при первой же возможности. Пришло время встретиться с вашим королём и сделать то, для чего мы предназначены: сблизить наш народ и обеспечить хорошее будущее для всех участников.
— А как же твой Дофус?
Элис поморщилась, медленно наматывая длинную повязку на руку, понимая, что должна принести эту жертву, чтобы быть полезной детям в Эмрубе.
— Это может подождать... — её слова и тон, которым она говорила, выдавали тяжесть на сердце — След простыл. Мои ночные кошмары не дали мне никаких новых подсказок, и до тех пор, пока четверо выживших не заговорят, я ничего не могу сделать, кроме как ждать или искать вслепую любые следы моего брата или Малафара. Я не должна сидеть сложа руки, пока это происходит... Люди рассчитывают на меня.
Мастер нахмурился, затем слегка наклонился вперёд и нажал пальцем на узел, который пыталась завязать Элис, и его небольшая помощь оказалась полезной, несмотря на то, что она немного смутилась в знак благодарности.
— Как только Бонта примет элиатропов в качестве будущего союзника, ты получишь доступ к ресурсам, которые сможешь использовать в своих интересах в поисках, — он объяснял, пока она завязывала узел — Архивы, кабинет и уединённые секции королевской и городской библиотек будут в твоём распоряжении... в разумных пределах. Уверяю тебя, эти переговоры не будут пустой тратой твоего времени.
Она изо всех сил старалась сохранять спокойствие, и его попытка помочь ей подняла ей настроение. Казалось, что прошлая ночь никак не повлияла на ход событий, хотя она и принимала желаемое за действительное. Но пока Джорис обращался с ней так, как всегда, она будет воспринимать это как тихий знак того, что не обидела и не разочаровала его.
— Я никогда не считала их таковыми. — улыбнулась она, закончив перевязывать руку, всё ещё пребывая в восторге от новостей о том, что Бонта заинтересована в союзе с Элиатропами. Она не то чтобы была вне себя от волнения, как в лечебном отделении дворца Садида, но всё равно гордилась тем, чего достигла, и теми добрыми словами, которые, должно быть, сказал Джорис, чтобы Элиатропы зашли так далеко. Юго был бы очень рад, если бы она рассказала ему, но сначала ей нужно было провести переговоры и произвести хорошее впечатление. Всё прошло бы хорошо?
Джорис улыбнулся ей в ответ, кивнул и соскользнул с подоконника.
— Я посмотрю, проснулся ли Джастис к этому времени. Если нет, я начну готовить нам завтрак... Возможно, запахи поднимут его с постели. Пожалуйста, встретимся на кухне после того, как ты приведешь себя в порядок; мы сможем обсудить планы на сегодня во время еды.
Когда он ушёл, лучи утреннего солнца проникали сквозь большое окно, и день, наконец, начинался. Если всё пойдёт по плану, она должна быть в стенах Бонты ещё до наступления вечера, и одна эта мысль заставляет её с нетерпением ждать того, что может принести этот день. Ей всё ещё предстояло найти свой Дофус, но она собиралась делать это шаг за шагом и надеяться, что Джастису повезёт больше с поиском каких-нибудь полезных подсказок, которым она могла бы следовать.