Ты Играешь Грязно

Спустя два дня после их напряжённого разговора Лео проснулся рано утром. В доме было тихо — ни шума шагов, ни звуков телевизора. Нико нигде не было.

Он спустился по лестнице и оказался в гостиной. Там уже сидела Селин — одетая словно с обложки модного журнала. Её наряд поражал своей утончённостью и дороговизной: тонкое кремовое платье из струящегося шёлка, идеально сидящее по фигуре, с едва заметным золотистым узором на ткани. На ногах — аккуратные лодочки цвета слоновой кости, а волосы были уложены в аккуратную, но непринуждённую прическу, придававшую ей вид настоящей леди, не напрягаясь.

Она улыбнулась, заметив Лео, и мягко сказала:
— Доброе утро. Давай выйдем на прогулку, расслабимся немного.

Лео растерянно оглянулся в сторону лестницы и затем по квартире, будто пытаясь увидеть хоть тень Нико.

— Где Нико? — спросил он, не скрывая беспокойства.

Селин спокойно кивнула:
— Он уехал надолго, вернётся поздно. Не волнуйся, пока он в отъезде, мы можем немного прогуляться.

Лео нахмурился, вспомнив, как Нико категорически запрещал ему выходить без разрешения.

— Зачем? Ты же знаешь, что Нико не разрешает мне просто так уходить.

Селин слегка улыбнулась, почти по-доброму:
— Мы не уйдём далеко. И охрана даже не заметит. Быстро вернёмся, обещаю.

Лео колебался, внутренний конфликт отражался в глазах. Но жажда выйти, подышать воздухом и хоть на время оторваться от напряжённой атмосферы в доме взяла верх.

— Ладно, — тихо согласился он. — Только быстро.

Они вместе поднялись в спальню Лео, где он быстро переоделся, выбирая простую, но аккуратную одежду.

Выходя из виллы, Лео с лёгкой тревогой взглянул вокруг, но Селин уверенно направлялась к роскошному чёрному внедорожнику, припаркованному возле дома.

Во время поездки Селин вела разговор легко и смешно, шутя, подшучивая над ним, пытаясь растопить лёд в его душе.

— Ты слишком серьёзен, — смеялась она. — В жизни — хоть иногда, но нужно смеяться.

Лео не мог сдержать улыбку. Он смеялся, но внутри всё равно чувствовал тяжесть и тревогу, боялся, что Нико может увидеть их вместе и понять, что он вышел без разрешения.

Однако сейчас, в машине с Селин, хоть на миг, казалось, что мир стал немного проще.

Внедорожник плавно покинул ворота виллы, выезжая на узкие улицы Ниццы, залитые ярким утренним солнцем. По бокам мелькали старинные дома с яркими ставнями, цветущие бугенвиллии обвивали балконы, а запах моря и свежего воздуха проникал в салон машины.

Селин, в своей утончённой кремовом платье, с лёгким макияжем и распущенными волосами, сидела рядом и легко переключала музыку, выбирая что-то бодрое и живое. Она то и дело улыбалась, пытаясь отвлечь Лео от его задумчивости.

— Ты когда-нибудь был в Музее современного искусства? — спросила она, поглядывая на него. — Там нечто особенное. Необычные экспозиции, которые заставляют по-новому взглянуть на мир.

Лео пожал плечами.
— Нет.

— А сегодня ты увидишь, — сказала Селин, слегка подмигнув.

Машина плавно остановилась у входа — это было здание из стекла и стали, со стеклянными фасадами, которые отражали солнце и небо. Современный дизайн контрастировал с исторической архитектурой города.

Они вышли, и лёгкий морской бриз обдал лицо Лео, пробуждая забытое чувство свободы. Площадь перед музеем была оживлённой — туристы щёлкали фотоаппаратами, молодые художники спорили о картинах, и повсюду витала лёгкая творческая энергия.

Войдя внутрь, Лео ощутил, как тишина и необычная атмосфера успокаивают его. Музей был просторным, с высокими потолками и белыми стенами, на которых висели яркие и порой абстрактные полотна. Скульптуры, сделанные из металла и стекла, ловили свет и отбрасывали причудливые тени.

Селин смотрела на всё это с восхищением, а Лео внимательно всматривался в детали, ощущая, что вокруг него открывается новый мир.

— Иногда, — сказала Селин, — полезно оторваться от всего, забыть о запретах и просто наслаждаться моментом.

Лео посмотрел на неё и они продолжили неспешно гулять по залам, обсуждая экспонаты. Иногда смеялись над странными арт-объектами, иногда замирали перед глубокими и загадочными картинами.

Они только что вышли из последнего зала музея, и Селин в хорошем настроении предложила зайти в небольшое кафе рядом, но Лео отстал, задержавшись у стеклянной стены, откуда открывался вид на улицу.

Он в который раз на автомате достал телефон — просто проверить. Экран мигнул, и на нём всплыло новое сообщение. От Нико.

«Куда ты ушёл?»
«Ты хочешь, чтобы кто-то умер?»

Сердце Лео сжалось. Глаза расширились, он почувствовал, как будто внутри что-то оборвалось.

— Лео? — Селин обернулась к нему. — Ты как будто побледнел. Что-то случилось?

Он ничего не сказал. Просто резко развернулся и быстрым шагом направился к выходу. Селин, сбитая с толку, поспешила за ним.

— Лео! Подожди! Что происходит?

Он уже открыл дверь машины, сел внутрь, хлопнув дверью, как только она захлопнулась, проговорил:

— Быстрее, едем обратно на виллу. Быстро.

Селин села рядом, удивлённая резкой переменой. Она повернулась к нему:

— Объясни, что случилось?

Лео смотрел прямо перед собой, сжав телефон в руке. Он не отвечал сразу. Видно было, как его пальцы чуть дрожат, а челюсть напряжена.

— Что это было за сообщение? — настойчиво повторила Селин. — Он... он тебе угрожал?

Лео выдохнул через нос, взгляд потемнел:

— Просто поехали уже...

Машина резко тронулась с места, пробираясь через утренние улицы города. У Селин в глазах мелькнула тревога. Она поняла: случилось что-то серьёзное. Но Лео будто закрылся изнутри, весь напрягся, и, судя по выражению его лица, страх был настоящим.

Она положила руку ему на плечо:

— Эй... он ничего тебе не сделает, слышишь? Я здесь...

Лео чуть качнул головой, но взгляд не отрывал от дороги, а внутри чувствовал, как тень Нико уже дышит в затылок.

Машина резко свернула во двор виллы, едва не задев колесом бордюр. Дверь ещё не успела полностью открыться, как Лео уже выскочил наружу, захлопнув её с такой силой, что кузов дрогнул. Он бежал к дому, переполненный тревогой и злостью. Селин поспешила за ним, сбивая каблуками ритм по гравию.

— Лео! Подожди! — окликнула она, но он даже не обернулся.

Он ворвался внутрь, резко распахнув стеклянную дверь, и резко остановился. Его грудь тяжело вздымалась от беготни, но дыхание перехватило по другой причине.

В центре просторной гостиной, перед широкой лестницей, стояли трое охранников. Они не двигались, будто приросли к полу. Перед ними, в расстёгнутом пальто и с пистолетом в руке, стоял Нико. Его волосы были чуть растрёпаны, пальцы — напряжённы. Он держал оружие, направленное прямо в грудь ближайшему из охраны. Ни крика, ни шума — только гнетущая тишина.

Лео замер, глядя на него, не веря в происходящее.

Нико повернулся к нему, глаза метнулись резко, хищно — взгляд, который не спутать ни с чем. В эту секунду в его лице не было ни злости, ни страха — только острое, ледяное раздражение и сосредоточенность.

И тут же, как будто по сигналу, он опустил пистолет.

— Убирайтесь. Все трое. С глаз долой, — процедил Нико.

Охранники мигом вышли из строя, ни один не осмелился сказать ни слова. Один из них даже чуть задел угол столика, уходя — так спешил исчезнуть. Через секунду они уже исчезли за дверью.

Наступила напряжённая тишина.

Селин вбежала следом и, увидев пистолет в руке Нико, выдохнула:

— Ты с ума сошёл?!

Но Лео молчал. Он всё ещё стоял на пороге, сердце грохотало в груди. От адреналина и страха пересохло во рту. Он не отводил взгляда от Нико.

Нико поднял глаза на него и тихо сказал:

— Ты не понял, Лео. Я не шучу.

Он смотрел на него спокойно — почти спокойно. Только по чуть дрогнувшей жилке у виска можно было понять: его сдерживает тонкая нить. И если она лопнет...

Селин сделала шаг вперёд, встала между ними.

— Ты же не собирался... Нико, ты совсем спятил? Я понимаю там... но здесь?! Ему всего семнадцать! Ты дружишь вообще с головой?

Нико не ответил ей. Его взгляд был прикован только к Лео.

— Нам надо поговорить, — сказал он, опуская пистолет в кобуру под пальто. — Сейчас же.

И повернулся, не дожидаясь ответа, направившись вверх по лестнице, даже не проверяя, следует ли Лео за ним.

Лео стоял, не двигаясь, вжавшись в пол, будто корни пустил. Но потом — будто по инерции — сделал шаг. Один, второй. Он пошёл за Нико.

— Лео! — позвала Селин. — Подожди. Подожди, пожалуйста.

Он остановился, обернулся к ней — голос у неё дрожал, будто она чувствовала, что всё выходит из-под контроля.

Он посмотрел на неё быстро, с уставшей болью в глазах. И сказал слишком резко:

— Это всё из-за тебя. Лучше бы ты вообще не приходила.

Селин замерла. Её глаза расширились, как будто он ударил её не словами, а чем-то тяжелым.

Лео уже отвернулся, но сразу же, ещё делая шаг к лестнице, почувствовал, как ему стянуло грудь от вины. Он не хотел говорить это. Не хотел. Просто вырвалось.

Селин осталась стоять внизу, не говоря ни слова. Она не пошла следом.

Лео поднимался по ступеням один. Каждая ступень отзывалась напряжением в мышцах — будто с каждым шагом он приближался к буре, и не мог остановиться.

Он услышал звук. Глухой грохот. Потом ещё.

Подойдя ближе к комнате Нико, он уже ясно различал, как тот швыряет что-то тяжёлое. Стекло разлетелось с хрустом. Деревянная тумбочка — или, может, стул — ударилась о стену с глухим стуком. Воздух был наполнен рвущейся яростью. Нико не кричал — но именно в этом молчаливом разрушении слышался крик.

Лео замер у двери. Его сердце стучало всё сильнее, но теперь уже и от страха, и от тяжести происходящего. От осознания, в какую бездну они оба медленно проваливаются.

Он потянулся к дверной ручке. Остановился.

Снова стук. Снова лязг.

Потом — тишина.

Лео тихо открыл дверь. Она скрипнула — и в комнате на миг всё застыло. Нико стоял у окна, спиной к нему. Столешница была перевёрнута. Один из стульев — расколот. Стекло из разбитой рамки лежало на полу. Воздух казался электризованным.

— Ты доволен? — прохрипел Нико, не оборачиваясь. Голос был хриплым, почти сорванным. — Ты хотел, чтобы я вышел из себя? Ну вот. Получил.

Лео вошёл и закрыл за собой дверь, не спеша подходить ближе. Нико по-прежнему стоял спиной, руки сжаты в кулаки, пальцы побелели. Его плечи подрагивали — от сдерживаемой ярости или от выгоревшего внутренне напряжения, Лео не знал.

— Ты даже не представляешь, — Нико говорил тихо, но от этого его голос звучал только страшнее, — что мне пришлось сделать, пока ты развлекался в музее. Угадаешь, скольких я убил?

Лео сглотнул, его голос прозвучал жёстче, чем он ожидал:

— Это был просто музей. Не свидание, как в твоём случае.

Нико медленно обернулся. Лицо было бледным, как камень, а в глазах — ледяной синий, такой, что Лео физически отшатнулся на полшага назад.

— Как в моём случае? — проговорил он с усмешкой, тихо.

Он подошёл ближе — спокойно, размеренно, но каждый шаг будто давил на воздух. Лео стоял на месте, будто приклеенный, глядя, как тот сокращает расстояние.

— Я сказал тебе, — продолжал Нико, приближаясь, — не выходить. Я дал тебе одно правило. Всего одно. И что ты сделал?

Лео глянул в сторону, но Нико оказался уже совсем близко. Он резко схватил Лео за подбородок, заставляя его посмотреть в глаза.

— Что ты сделал, а?

— Ты пугаешь меня, — выдохнул Лео, голос дрогнул.

— Хорошо, — прошептал Нико, наклоняясь ближе, — значит, всё ещё работает.

Он провёл пальцами по его щеке, медленно, как хищник, прижимая его к стене. Лео упёрся спиной в холодную штукатурку и замер. Нико был рядом — слишком рядом. Горячее дыхание на его лице, тяжёлый взгляд сверлил насквозь.

— Ты можешь злиться, можешь ненавидеть, можешь хотеть убежать, — произнёс он медленно, — но ты будешь рядом. Потому что так решил я.

Лео смотрел на него снизу вверх, с дыханием, сбившимся от напряжения. Он сжал кулаки, пытаясь не дрожать.

— Тебе нравится думать, что ты контролируешь всё, — выдавил он. — Но я не твой подчинённый и не собираюсь тебе поддакивать...

Губы Нико едва заметно дёрнулись. Улыбка, мрачная, почти уставшая. Он отпустил подбородок, но не отступил.

— Нет, ты намного хуже. Я не могу избавиться от тебя, даже если очень хочется. Потому что я хочу тебя.

Он оттолкнулся от стены, прошёл мимо, проводя рукой по растрёпанной постели. Задержался, глядя в неё, как будто вспоминая недавнюю ночь. Потом бросил через плечо:

— Селин не должна была видеть, но теперь уже поздно. Так что... можешь остаться здесь. Или вернуться вниз. Но завтра мы едем в Париж. Это не обсуждается.

Он подошёл к столу, поднял с пола перевёрнутую лампу, поставил её на место и больше ничего не сказал.

Лео вышел из комнаты, не оглядываясь. Дверь за его спиной захлопнулась тихо, но в голове это прозвучало как грохот. Как что-то оборвавшееся. Он шёл по коридору, будто в полусне, и только когда дошёл до своей комнаты, пальцы на автомате провернули ручку.

Закрыв за собой дверь, он остановился в тишине. Сердце стучало глухо, будто всё ещё отражая недавний разговор. Он не разулся, не разделся, просто сел на край кровати, склонив голову. Дыхание медленно выравнивалось, но внутри — пустота.

Он не сразу понял, что плачет.

Слёзы текли почти бесшумно, по щекам, по подбородку, капали на ладони. Он сжал пальцы, будто хотел это остановить, но не смог. Это не была истерика. Это была тишина — та, что скапливается, когда слишком долго молчишь и терпишь.

Он поднял глаза и посмотрел в окно. Море в темноте сливалось с небом. За стеклом было спокойно. А в нём — только холод и тяжесть.

Мама.

В голове всплыла её улыбка. Детские руки, вплетённые в её пальцы. Как она вела его по набережной, как смеялась, подкидывая мяч, как поправляла ворот рубашки, слишком большой для его щуплого тела.

— Ты у меня самый умный, — говорила она тогда. — Но, Лео, ум — это не повод быть жестоким.

Он тогда не понял. Смеялся. А потом стал тем, кто смеётся над другими.

Он вспомнил, как в начальной школе насмехался над теми, кто хуже одет. Как молчал, когда Клод шептал что-то подлое однокласснику. Как отводил глаза, когда кто-то плакал рядом. Как однажды сам сказал кому-то: «Тебя всё равно никто не запомнит».

А теперь он сам тень.

Запертый в чужом доме, под взглядом человека, который ломает и правит, как хочет. Лео провёл ладонью по лицу, сжав губы. Он больше не знал, кто он.

Слёзы всё ещё капали, но уже реже. Он поднялся, подошёл к двери, запер её и сел обратно на кровать, обняв себя за плечи. Впервые за долгое время он хотел исчезнуть. Не в буквальном смысле — просто чтобы всё остановилось. Хоть на минуту.

Чтобы не было Нико. Не было контроля. Не было боли и этих воспоминаний, которые рвали изнутри.

Но тишина была всё той же. И только где-то внизу, в глубине дома, поскрипывали стены.