Ты Играешь Грязно

Дом встретил их сухим теплом и приглушённым светом коридоров. Селин первой начала подниматься по лестнице, сбрасывая на ходу кардиган через плечо.

— Спокойной ночи, — бросила она, остановившись у своей двери.

Лео кивнул.
— Спокойной.

Они разошлись. Коридор снова затих, только скрип ступеней, глухой. Лео зашёл в свою комнату, толкнув дверь плечом. Она закрылась за ним с лёгким щелчком.

Внутри было полутемно. Только ночник у кровати, размыто освещающий край шкафа и постель. Он медленно прошёл внутрь, стянул с себя кофту, бросил на спинку кресла. И застыл.

«Надо поговорить.»

Эти слова. Просто фраза. Но произнесённая с таким лицом, с такой интонацией, будто это не разговор ожидается, а приговор. Ни тона, ни улыбки, ни попытки сделать вид, что всё нормально.

Он стоял в комнате, не двигаясь, прислушиваясь к себе. Где-то глубоко — сжималось, ныло, вибрировало что-то, похожее на тревогу, но он не хотел это называть.

Он вышел на террасу.

Ночной воздух коснулся его кожи — солёный, свежий, и почему-то резкий. Лео положил руки на перила, уставился в чёрное море. Гребни волн поблёскивали в лунном свете, дышали, как живое существо. Там, внизу, была бесконечность. А над ним — тишина.

Он глубоко вдохнул, будто хотел вдохнуть всё море разом, чтобы вытолкнуть из себя мысли.

Зачем он так сказал?
Зачем ночью?
Это угроза? Или просто игра?
Он собирается что-то мне сказать? Или сделать?
И почему я иду, даже не спросив, зачем…

Он чувствовал, как внутри снова появляется это странное, животное состояние. Смешение страха и притяжения. Он не хотел идти. Но знал — пойдёт. Не потому что обязан. Потому что всё уже слишком далеко.

Он стоял, смотрел в тёмную гладь воды, и вдруг понял:
Я снова не в своей жизни.
Я в его мире. И я не знаю, где здесь выход.

Он вернулся в комнату, закрыв за собой балконную дверь. Море всё ещё шумело за стеклом, но теперь — как будто тише.
И всё же, внутри него был шум — гулкий, глухой, давящий.

Лео сел на край кровати, ссутулившись, опустив голову.
Время... шло?
Или стояло?

Он смотрел на пол, потом — на часы. Полночь.
Что он имел в виду под «ночью»?
Сейчас? Или попозже?
И вообще — что это было?
Наказание? Разговор? Новая игра?

Мысли не складывались. В голове, как в аквариуме, плавали обрывки образов: взгляд Нико, его тон, чашка, громко поставленная на стол.
Почему именно я?

Он встал. Подошёл к двери, приложил ухо — тишина.
Селин, скорее всего, уже спала.

Он на цыпочках вышел в коридор, тихо прикрыв за собой дверь. Лёгкий щелчок замка — и он уже будто за чертой.
Полумрак. Лишь свет ночника в углу холла. Пол скрипит слишком громко.

Он шагал медленно, в носках, почти беззвучно, но всё равно чувствовал, что любой шаг — как крик. Словно весь дом слышит.
Он остановился у двери Нико.
Простая чёрная ручка. Матовая. Ни звука за ней. Ничего. Только тишина, и давление, которое с каждой секундой придавливало сильнее.

Он стоял перед дверью, будто перед чем-то большим, что нельзя отменить.
Рука зависла над ручкой.
Сердце билось гулко, будто прямо в горло.

Ты дурак? Развернись. Уйди. Усни, делай вид, что забыл...
Но рука легла на ручку.
Плавно, почти непроизвольно.
Дверь открылась.

Тёмная комната. Свет только от лампы в углу, тёплый, мягкий, растекающийся по полу.
Нико сидел в кожаном кресле, в тени. Рубашка расстёгнута на одну пуговицу. В руке бокал, но он не пил. Лицо как вырезанное. Холодное.

Он посмотрел на Лео, молча.
И жестом — коротким, чётким, подозвал его ближе. Как собаку.

Лео не двинулся.
Он стоял на пороге, тело напряжено до предела, будто кто-то натянул струну внутри и теперь дёргал.
Руки дрожали. Незаметно, но он чувствовал это в пальцах. В коленях легкая слабость.

Нико вздохнул. Резко, с раздражением.
— Серьёзно? Будешь стоять там?

Он поставил бокал на столик рядом, громко, отчётливо.
Треск стекла о дерево, и Лео вздрогнул, но не отступил.

Нико продолжал смотреть.
И воздух стал как перед грозой, слишком тёплым, слишком неподвижным.
Лео медленно шагнул внутрь.

И дверь — тихо — закрылась за его спиной.

Лео сделал несколько шагов внутрь. Комната пахла кожей, древесиной, сигаретным дымом, который въелся в текстиль. Он чувствовал: здесь каждый предмет стоит там, где Нико захотел. Ни одного лишнего звука. Ни одного лишнего жеста.

Нико не двинулся с места. Он просто смотрел. Его лицо оставалось спокойным, но глаза — нет. В них плясал тот особый блеск, от которого хотелось отступить назад.

— Я думал, ты умнее, — сказал он наконец, медленно, тихо. — Тише сидишь, дальше будешь. Разве не так говорят в Париже?

Лео сжал челюсть, не отвечая. Он чувствовал, как всё в нём сжимается — от голоса, от обстановки, от самого факта: он здесь. Перед ним.

— И всё же ты подслушал. — Нико слегка склонил голову. — А потом… решил обыграть это передо мной

Он встал.

Не резко — но этого хватило, чтобы у Лео пересохло во рту.

— Ты хоть понимаешь, — начал Нико, медленно подходя, — что ты, по сути, играешь со мной.
Пауза.
— И при этом, живёшь в моём доме. Под моей крышей. На моих условиях.

Лео выпрямился, но не отступил.
— А ты хоть понимаешь, что я человек, а не часть твоей мебели?

— Не уверен, — усмехнулся Нико, останавливаясь в шаге от него. — В последнее время ты ведёшь себя как дорогая, но капризная вещь, которую жалко выкинуть, но уже хочется.

Лео напрягся — и всё же не дал себе опустить глаза.
— Так выкинь.

— Нет, — холодно бросил Нико. — Потому что ты мой.

Слова повисли в воздухе.

Лео, как будто на автомате, качнул головой.
— Ты не имеешь права так говорить.

— А ты не имеешь права подслушивать мои разговоры. Или делать вид, что можешь смеяться надо мной с моей сестрой. — Нико шагнул ближе. — Ты думаешь, я не вижу, что ты пытаешься выставить меня слабым?

Он уже стоял почти вплотную. Его взгляд был раздирающе прямым, ледяным. В нём было всё: собственничество, ревность, уязвлённое эго.
И Лео это чувствовал.
Всё его тело знало это, даже если разум пытался не верить.

— Мне не нужно ничего выставлять, — выдавил он, — ты и так...

— Закончишь фразу? — прошипел Нико, медленно наклоняясь. — Или хочешь, чтобы я закончил её за тебя?

Лео почувствовал, как ладони вспотели. Но внутри поднялся протест — боль, страх, но и ярость.

— Ты не всемогущий, Нико. Даже если тебе нравится думать, что можешь управлять людьми.

Нико молчал. Внутри него, казалось, что-то дрогнуло. Но внешне он оставался неподвижен.

И только спустя несколько секунд он сказал:

— Нет. Не всеми.
Он поднял руку и одним пальцем коснулся плеча Лео.
— Только теми, кто мне нужен.

И улыбнулся. Тихо. Опасно.

— А ты мне, Лео… всё ещё нужен.

Эти слова, произнесённые Нико тихо и ровно, будто сам себя убеждал, ударили в Лео словно холодная волна. Он стоял, словно оцепеневший, не в силах оторвать от него взгляд. Вся его сущность сжалась. Страх, злость, смятение и… странное, тяжёлое притяжение.

Лео чувствовал, как пальцы Нико, едва касаясь его плеча, будто метят территорию, делают его собственностью, его тело готовилось сопротивляться.

— Это звучит как угроза, — прохрипел Лео.

Нико шагнул ближе. Рука всё ещё лежала на плече, теплая и твёрдая.

— Это и есть угроза, — голос стал ниже, проникновеннее, почти шёпот, который звучал одновременно как вызов и обещание. — Потому что если ты мне не будешь нужен… тогда тебе будет намного хуже.

Лео прикусил губу, его грудь сжималась от непрошеного волнения, но тело не двигалось.

— Ты хочешь понять, зачем я тебя держу? — продолжил Нико, почти ласково, словно разговаривал с хрупкой вещью. — Почему не отпускаю?

Лео не ответил. Он не мог. Он просто смотрел ему в глаза — холодные, безжалостные, манящие.

Нико поднял руку и медленно, почти нежно провёл пальцем по линии его подбородка. Лео вздрогнул, не от прикосновения, а от того, насколько уверенно и привычно это было.

— Потому что ты красиво ломаешься, — прошептал Нико, его губы оказались так близко, что Лео почувствовал тёплое дыхание. — Потому что ты ещё не понял, что остановиться нельзя.

Лео сделал шаг назад, но Нико мгновенно поймал его за запястье. Хватка была сильной, но без боли, будто одновременно удерживая и оберегая.

Нико сжал Лео за талию и притянул к себе так близко, что их тела почти слиплись. Их взгляды встретились, и в этих глазах горел холодный огонь, смесь желания и контроля.

Лео почувствовал, как сердце стучит в висках, а дыхание учащается. Он хотел отступить, но не мог. Вся его воля плавно растворялась под тяжестью присутствия Нико.

Нико мягко, но решительно провёл руками под футболку Лео, лаская кожу — гладкую, прохладную, тонкую. Лео дрожал от неожиданного прикосновения.

Руки Нико медленно приподняли ткань, обнажая бледную грудь. Его губы опустились к шее Лео, оставляя легкие, тёплые поцелуи и следы зубов, которые едва царапали кожу. Лео застонал, прижимаясь ближе, хотя пытался сохранить дистанцию.

Нико скользнул вниз по ключице, медленно раздевая Лео, снимая одежду с такой грацией и силой, что казалось — это не просто снятие одежды, а ритуал, в котором каждый жест важен.

Когда Лео остался полностью обнажённым, Нико внимательно осмотрел его тело, словно изучая карту, каждую точку уязвимости и силы. Его руки провели по пояснице, обнимая, притягивая ещё ближе.

— Ты прекрасен, — прошептал он, глаза блестели.

Нико взял Лео за запястье и повёл к кровати. Нико поднялся над ним, тень его силуэта легла на Лео. Их тела соприкоснулись, и дыхание стало единым — горячим, прерывистым, вкрадчивым.

Он вошёл в Лео медленно, без лишней спешки, но с такой уверенностью, что делал это не в первый раз. Лео зажмурился — боль была резкой, привычной уже, но от этого не меньшей. Он судорожно вцепился в простыню, стараясь не издать ни звука.

Каждое движение Нико было отточенным, чётким, выверенным, словно он контролировал не только тело, но и душу Лео. Он знал, куда нажать, чтобы вызвать дрожь. Знал, как двигаться, чтобы разбить остатки сопротивления.

Лео не стонал, не просил остановиться. Он просто лежал, дрожа, глядя в одну точку, чувствуя, как напряжение нарастает, как в теле, так и в сердце. Он не знал, где заканчивается физическое и начинается эмоциональное, где страх становится возбуждением, а подчинение — почти зависимостью.

Нико дышал тяжело, рывками, прижимая Лео крепко, будто боялся, что тот исчезнет. Но это была не нежность — это было требование. Власть. Владение.

Лео чувствовал, как каждый толчок Нико будто говорит: ты мой. Как каждый взгляд сверху будто шепчет: и ты не сбежишь.

И в какой-то момент, когда тела их двигались в жестком, напряжённом ритме, Лео не выдержал — стиснул зубы, закрыл глаза и позволил себе почувствовать. Не любовь. Не страсть. А просто — факт своего полного, тотального бессилия перед этим человеком.

Когда всё закончилось, Нико сжал его крепче, задержался внутри на мгновение, будто хотел оставить след. Его дыхание было тяжёлым, влажным, а руки всё ещё лежали на бёдрах Лео — как кандалы.

Наступила тишина.

Лео не говорил. Не шевелился. Лежал на спине, закрыв глаза, и слушал, как в комнате оседает воздух.
А Нико молчал — даже не касался его больше. Просто смотрел.

Утро наступило тихо. Даже слишком.

Свет скользил по занавескам, окрашивая комнату в бледно-жёлтые тона. Было тепло, но не уютно. Лео проснулся раньше Нико — или, может, ему просто так казалось. Он лежал, не двигаясь, глядя в потолок, и чувствовал, как всё внутри сжимается.

Он был рядом. Дышал спокойно. Пальцы всё ещё лежали на бедре Лео, чуть прижимающе. Будто напоминание.

Лео осторожно высвободился из-под руки и встал, стараясь не издать ни звука. Голова гудела. Тело — ломило. Внутри всё было спутано, затуманено, как будто его запустили в воду с открытыми глазами.

Он надел футболку, прошёл к двери, оглянулся — Нико лежал на спине, глаза закрыты. Спокоен, как будто этой ночи не было.

Лео вышел в коридор, направился в ванную. Закрылся. Посмотрел на себя в зеркало.

Следы. Шея. Грудь. Бока.

Он провёл рукой по волосам, долго, нервно. Захотелось стереть с себя всё — даже кожу.

Он принял душ. Долго. Слишком. Потом спустился на кухню — в той же футболке, босиком, с пустым взглядом. Кофемашина жужжала как муха. Лео налил себе чашку и встал у окна, глядя в сторону моря. Пальцы дрожали.

Прошло не больше пяти минут, он услышал шаги. Мягкие, уверенные. Нико спустился.

Он был уже одет — рубашка, дорогой ремень, пальто в руке. Вид безупречный. Спокойный. Холодный.

— Утро пока доброе, — сказал он, подойдя к столу, как ни в чём не бывало.
— Ты даже не ложился? — Лео даже не повернулся.

— Не поверишь, я отлично спал, — с усмешкой ответил Нико и налил себе воды.

Лео повернулся к нему, прислонившись к столешнице.

— Ага. Тебя совесть, наверное, укутала потеплее.

Нико поднял бровь.
— Ты всегда такой язвительный по утрам?

— Знаешь, просыпаться утром с ощущением, что меня использовали это унизительно. Хотя, тебе же не понять.

Нико сжал челюсть, глаза сузились, губы плотно сжались. Он сделал шаг вперёд, лицо напряглось, в его взгляде заиграла тёмная искра раздражения.

— Ты даже не представляешь, — тихо, с явной угрозой произнёс Нико, — кто здесь рулит.

Лео сделал шаг назад, но Нико не отступал. Его рука медленно поднялась, пальцы напряглись, будто собираясь схватить Лео за плечо или ворот рубашки. В комнате повисла острая тишина, наполненная напряжением и невыраженной угрозой.

В этот момент в комнату вошла Селин, легко переступая через порог и улыбаясь. Нико не обернулся и не изменил выражения лица, он будто не заметил её вовсе. Но его рука остановилась в воздухе.

Без единого слова он отступил назад, его взгляд остался холодным, без малейшего признака смягчения.

— Что тут происходит? — спросила Селин, бросив короткий взгляд на обоих.

Нико не ответил. Его внимание по-прежнему было сосредоточено на Лео, словно на вызове.

Лео с трудом выдохнул, ощутив, что напряжение немного спало, хотя и понимал, Нико просто решил отложить ссору на потом, а не потому, что кто-то вошёл и попросил остановиться.

Позже, за столом, Селин уже сидела рядом с братом, наливая себе апельсиновый сок. Нико молча крутил в руках ложку, не притрагиваясь к еде. Он выглядел спокойным, но слишком собранным — как перед переговорами, где любое слово может стать угрозой.

Лео не садился. Он стоял у кофемашины, повернувшись к ним спиной, и, казалось, специально тянул время. Пар от чашки поднимался перед глазами, а внутри всё будто кипело. Он чувствовал напряжение на затылке — взгляд Нико. Жёсткий. Внимательный. Как прицельный.

Селин тихо наклонилась к брату и, не глядя на него, прошептала:

— Что случилось?

Нико никак не отреагировал.

— Нико…

Он чуть повернул голову, не меняя выражения лица:

— Ты задаёшь слишком много вопросов. С твоим появлением в этом доме стало слишком шумно.

— Я здесь не по доброй воле, напомню. — Она бросила быстрый взгляд на Лео. — Тебе вообще повезло, что пришла я, а не кто-то менее... лояльный.

Нико усмехнулся, безрадостно.

— Ты и лояльность? Забавно.

Она фыркнула и отвернулась от него, обратившись уже к Лео — вполголоса, почти шёпотом, но с явной настороженностью:

— Лео… Что произошло?

Лео не обернулся. Смотрел в чашку, будто хотел утонуть в этом кофе.

— Ничего, — сухо ответил он.

Но Селин прищурилась, внимательно всматриваясь в его спину. Затем взгляд скользнул по его шее… чуть выше воротника, где край футболки едва скрывал кожу. И тогда она заметила.

Небольшие, тёмные следы. Яркие, почти нарочно оставленные.

Селин резко выпрямилась. Лицо её побледнело. Она медленно обернулась к брату, потом снова посмотрела на Лео, в полном молчании.

— Нет… — выдохнула она. — Вы что, с ума сошли?..

Лео резко повернулся, лицо каменное.

— Я сказал ничего.

Но было поздно.

Селин потрясённо выдохнула, глядя уже только на Нико:

— Ты серьёзно?.. После... Ты… после всего?! — она почти прошипела это

Нико наконец поднял глаза, смотрел на неё хищно. Но не отрицал. Ни одного слова.

— Знаешь, — медленно сказала она, — я не за этим сюда приехала. Я должна была не допустить этого, Нико. Это был чёткий приказ. А теперь?.. Теперь ты подставляешь и себя, и его.

— Не вмешивайся, — спокойно бросил Нико, но в голосе чувствовалась сталь.

Селин встала из-за стола, хлопнув салфеткой о поверхность.

— Поздно. Всё уже зашло слишком далеко. Папа узнает — он вас двоих живыми не выпустит отсюда.

Лео опустил глаза. Даже кофе не помогал скрыть дрожь в пальцах.

Селин с трудом удерживала себя от крика, глаза блестели от сдерживаемой ярости.

— Ты вообще в своём уме? — резко спросила она, не отводя взгляда от Нико. — Ты понимаешь, что творишь?!

Нико спокойно оперся локтем на стол, лицо его оставалось каменным, голос ровным и холодным.

— Если отец уже дал добро на свадьбу, то всё остальное — детали. Что происходит до свадьбы — неважно.

— Детали? — переспросила Селин, не скрывая возмущения. — Тогда почему ты так с ним обращаешься? Если всё уже решено, зачем это?

Нико медленно повернулся к ней, его глаза горели холодным светом.

— Потому что я не люблю эту девушку, — сказал он. — И если брак навязан мне, то хотя бы я оставлю за собой то, что хочу.

В комнате повисла гнетущая тишина.

Селин вдруг ударила ладонью по столу.

— Это мерзко! Ты даже не думаешь, каково Лео! Ты не имеешь права касаться его больше.

Нико резко встал, сдвинул стул с пола.

— Если ты думаешь, что это произошло впервые, — сказал он, пристально глядя на неё, — ты глубоко ошибаешься. Он уже привык. Так ведь, Лео?

Селин замерла, её лицо исказила смесь шока и ужаса.

Лео молча опустил глаза и тихо вдохнул, словно пытаясь сохранить самообладание.

— И насколько давно...? — почти прошептала Селин.

Нико молчал, перевёл взгляд на Лео. Их взгляды пересеклись всего на мгновение, но этого было достаточно. Лео резко встал и ушёл наверх, не желая больше слушать.

Селин сжала губы, в её глазах играли страх и гнев.

— Ты потерял контроль, Нико, — шепотом сказала она. — И ты не понимаешь, к чему это приведёт.

Нико тяжело вздохнул, бросив последний взгляд на Селин.
— Это бесполезно, — холодно сказал он, не желая продолжать спор. — Я не буду менять свои решения.

Он повернулся и, не говоря больше ни слова, быстро поднялся по лестнице. Шаги эхом разносились по вилле, пока он не остановился перед дверью Лео. Несколько секунд он просто стоял, глубоко вздыхая, затем медленно открыл дверь и заглянул внутрь.

Лео лежал на кровати, без особого интереса глядя в экран телефона. Нико на миг задержал взгляд на его лице, пытаясь прочесть хоть что-то.

— Через несколько дней уезжаем в Париж, подготовься, — сухо произнёс он, стоя на пороге, будто хотел дать понять, что выбора у Лео нет.

Лео молчал, продолжая смотреть в телефон. Он игнорировал присутствие Нико, но внутри что-то начало нервно дергаться — он чувствовал, как терпение Нико постепенно истощается.

Наконец, спустя минуту напряжённого молчания, Лео с лёгкой дерзостью ответил:
— Отлично.

Нико нахмурился, крепко сжал руку у двери, потом, не выдержав, хлопнул дверью и ушёл прочь, оставив Лео наедине с мыслями и гулом тишины.