Нептономикрон

Когда я открыла глаза, двойные солнца Органона уже вовсю безжалостно палили, превращая воздух в дрожащее марево над бескрайними пространствами багрового песка. В голове все еще пульсировала тупая ноющая боль, а в ноздрях чувствовался едкий запах обкуренных дымом и гарью одежды и волос. Вдруг, загородив оба солнца своей спасительной тенью, появилось чуть размытое лицо склонившегося надо мной Марка.

— Как ты? В порядке? – с тревогой спросил он, отбросив прядь прилипших волос с моего вспотевшего лба.

«Черт, наверное, я сейчас выгляжу как полный отстой... –с тоской подумала я, опустив руки в горячий бурый песок. – Ну почему во всех романтических фильмах-катастрофах главные героини что бы с ними ни случилось всегда свежи и прекрасны, словно майская роза, а когда дело доходит до практики, на самом деле ты выглядишь как сраный енот с потекшей тушью и гребаным гнездом в волосах...»

— По сравнению с Бубликовым, нормально... – машинально буркнула я, приподнимаясь на локтях.

— С кем? – нахмурив брови, переспросил он.

— Да неважно... – вздохнула я, потихоньку приходя в себя. – Очень хочется пить...

Он поднес к моим губам свою флягу с водой, и я сделала несколько осторожных глотков.

— Спасибо... Теперь уже лучше... – сказала я, бросив взгляд по сторонам. – А как остальные?

Марк молча отошел в сторону, и я увидела, что в нескольких метрах от нас сидел профессор Барнс и легонько стонал, пока Уолли и Лирой с помощью подручных средств накладывали на его поврежденную ногу шину.

— Конечно, могло быть и лучше... – произнес профессор. – Но, учитывая обстоятельства, мы должны радоваться тому, что имеем...

— Вот в том-то и дело, что имеем мы не очень многое... –со вздохом произнес Марк. – Мы оказались посреди пустыни на непонятно каком расстоянии до ближайшего населенного пункта, имея при себе только пару бутылок воды и скудный припас протеиновых батончиков из мини-бара отеля, которые удалось захватить с собой в последний момент. А время... Время работает против нас. Здесь начинается сезон штормов, и уже через несколько часов нас накроет песчаная буря.

— Хорошо, тогда не будем терять ни минуты! – с легкой гримасой боли поднялся на ноги Барнс, опираясь на самодельный посох из веток пустынного саксаула. – Продолжим наш путь! Хотя моя нога и все еще причиняет мне небольшой дискомфорт, но с помощью своей новой трости передвигаться я могу достаточно бодро!

— Ну что же, путей отступления у нас все равно нет... – со вздохом произнесла я, вставая.

— Осталось решить только еще один вопрос, – сказала подошедшая ко мне Лира. – В каком направлении нам двигаться дальше...

— А какие тут могут быть вопросы? – недоуменно спросил Барнс. – Конечно, мы должны двигаться на запад, в сторону моря! – добавил он, указав рукой на видневшуюся вдалеке голубую сверкающую полоску.

— Конечно, тут не может быть никаких вопросов, нам следует направиться на север вон к тем горам, — возразил Марк, кивнув на далекий хребет с раскинувшимся над ним густым облачным покровом. – Там могут быть пещеры для укрытия, а возможно, и источник воды.

— Но почему мы должны идти в какие-то горы, – сразу запротестовал профессор Барнс, – когда море находится гораздо ближе, и там потенциально можно будет найти какой-нибудь транспорт, чтобы снова вернуться к цивилизации?

— Потому что там нет моря, профессор... – со вздохом ответил Марк. – Это мираж. Слева и справа от нас зыбучие пески. Если завязнем в них, никогда оттуда не выберемся. Наш единственный шанс — добраться до той долины.

— Да с чего вы это взяли? – продолжил упираться профессор. – Я отчетливо видел там море, и даже корабли...

— Это всего лишь оптический обман, – возразил Марк. –Что-то типа Фата Морганы. Иллюзия. Мираж. При подготовке к этой поездке я досконально изучал все доступные карты местности.

— Но что мы будем делать в тех горах, даже если дойдем до них? – не унимался профессор.

— Я повторяю... Это наш единственный шанс... – устало произнес Марк.

— Марк, ты, конечно, нам очень помог выбраться из небоскреба, но здесь, как мне кажется, ты в этот раз ошибаешься... – продолжил упорствовать профессор.

— Может быть, тогда выбросим монетку? – предложил подошедший Уолли.

— Александра, ну скажите уже что-нибудь! – повернув ко мне голову, взмолился Барнс.

— Да, Бекка, скажи ему что-нибудь... – вздохнул Марк.

Голова опять закружилась, ударяя пульсом по вискам. Горячее солнце уже порядком напекло макушку, а в глазах повсюду рябило от яркого света, и на минуту все как будто поплыло и расплылось.

— Только меня, пожалуйста, не трогайте! – с досадой крикнула я, без сил плюхнувшись на горячий песок. – Я теперь не чувствую связи ни с одним из этих имен... Я не знаю куда нам идти... Я не знаю что нам теперь делать... Я вообще теперь ничего не знаю! – проревела я через вновь проступившую радугу слез.

Марк с Барнсом растерянно переглянулись и, опустив глаза, резко замолчали. Уолли, оторвав из отсека своего стального корпуса бумажный платок, подошел и протянул его мне. События последних дней били ключом и все время мне по голове. От всех этих неожиданных поворотов сюжета тяжело было не рехнуться.

В воцарившейся тишине едва слышны были только слова, которые едва слышно напевал себе под нос Уолли:

Что ж, — видя слезы глаз прекрасных,

Мольбою полный видя взгляд,

Могу ль не слышать вздохов страстных,

Что больше слова говорят? (1)

— Так! Пока я не скажу как ко мне обращаться, никто из вас не называет меня по имени... – переждав град нахлынувших эмоций, снова взяла слово я. – Мы идем на север, как предложил Марк.

— Почему? – поинтересовался Барнс.

— Простое применение теоремы Байеса, – поднимаясь с песка, ответила я. – Пусть событие B — там есть море, а гипотеза A — там нет моря. Очевидно, что вероятность P(B∣A) того, что мы не ошибаемся, если там нет моря, равняется единице. Как следствие, апостериорная вероятность, что там нет моря, если там есть море, то есть P(A∣B), равна P(A)P(B), то есть отношению априорной вероятности, что там нет моря, к вероятности, что там есть море. Например, если априорная вероятность, что там нет моря, равна 0,01, а вероятность, что там есть море, равна 0,02 из случайно выведенной идеи, то вероятность, что там нет моря, равна 0,5. Короче, нас нет времени проверять эмпирическим путем правы вы или нет, профессор, теоретических шансов на это меньше. У вас еще остались какие-то вопросы? – уперев руки в бока, спросила я.

— Вопросов нет... – хором ответили они.

Мы начали свое осторожное движение по зыбучим пескам раскинувшейся перед нами пустыни, и чем дальше мы шли, тем больше менялась окружавшая нас панорама, представлявшая собой настоящую ярмарку чудес. Пустыня простиралась так далеко, насколько мог видеть глаз, но она не была похожа ни на одну ранее виденную мной пустыню. Сам песок был глубокого, насыщенного бурого цвета, сверкающий пятнами неизвестного переливающегося минерала, который ловил свет двух солнц и рассеивал его во всевозможных радужных оттенках.

Далеко на горизонте высокие скальные образования перемежали ландшафт, их поверхности были гладкими и отполированными, словно овеянные вековыми инопланетными ветрами. Эти монолиты скручивались и изгибались в невероятных формах, бросая вызов законам физики: некоторые, казалось, парили, левитируя прямо над пустыней, в то время как другие спиралью устремлялись к небу, словно замороженные каменные торнадо. Вдалеке возвышался хребет гор, их вершины были окутаны кружащимися биолюминесцентными облаками, которые пульсировали мягким розовым внутренним светом.

Небо над нами представляло собой гобелен пурпурных и и зеленых оттенков, пронизанный лентами газообразных образований, которые танцевали и мерцали в верхних слоях атмосферы, словно северное сияние. Казалось, весь пейзаж был усеян скоплениями странных инопланетных структур, похожих на большие кристаллические кактусы, которые варьировались от скоплений высотой по колено до возвышающихся огромных шпилей, которые по своей высоте соперничали с земными секвойями. Их граненые поверхности отражали и преломляли солнечный свет, создавая миниатюрные световые шоу, слепившие глаза.

Вдруг, пока я проходила мимо одного из гигантских кактусов, из песка появилось какое-то странное существо. Оно напоминало нечто среднее между земным скорпионом и мантой. Его сегментированное тело было покрыто чешуей, которая меняла свой цвет в соответствии с бурым песком. Шесть сочлененных ног несли его по пустыне с удивительной скоростью и маневренностью, в то время как пара полупрозрачных крыльев раскрывалась из-за переливающейся перламутром спины, ловя свет, словно нити тонкой паутины.

— Невероятно, — с восхищением воскликнул профессор Барнс, его научное любопытство пересилило природный страх. – Какое же здесь биоразнообразие... Никогда ни чем похожим еще не приходилось сталкиваться!

— Да, интересный экземпляр местной фауны, — согласился Марк, взяв меня за руку. — Но нам нужно быть очень осторожными. Мы не знаем, безопасно ли что-либо из этого, или все ядовито.

Солнца все еще высоко сияли на горизонте, испепеляя пустыню двойным жаром своего тепла, идти становилось все сложнее. Ноги время от времени утопали в затягивающем раскаленном песке. По мере того как мы продвигались дальше на север, узоры на песке становились все причудливее: то были и прихотливо закрученные завитки, и сложные спиральные узоры, которые казались слишком правильными, чтобы быть естественными.

— Смотри, – сказала я, указывая на особенно большой узор. – Это как... круги на воде, но на песке.

Профессор, тяжело кряхтя, из профессионального любопытства наклонился, чтобы рассмотреть узор поближе.

— По-моему эти паттерны отнюдь не случайны, – произнес он. — В них есть определенная математическая точность. Могут ли они быть признаком какого-то нового вида интеллекта?

Прежде чем он успел договорить, воздух наполнился низким мелодичным гулом. Песок под нашими ногами начал вибрировать, и спиральные узоры начали светиться внутренним светом. Несколько минут мы с одновременной смесью удивления и ужаса наблюдали за тем, как раскинувшиеся перед нами узоры двигались и перемещались, перестраиваясь в новые, еще более сложные узоры.

— Я думаю, – медленно заключил Марк, став передо мной в роли щита, – что мы можем быть здесь не такими

одинокими, как мы думали.

По мере того как гул становился громче, а узоры на песке становились все более замысловатыми, мы оказались в центре огромной светящейся спирали. Багровый песок начал перемещаться и течь, словно вода, образуя формы и структуры, которые бросали вызов всем законам гравитации.

— Что это, смерч? – испуганно спросила я.

— Да, очень похоже... – со вздохом ответил Барнс. – Но, скорее всего, у этого природного явления куда более сложное происхождение и экосистема, чем мы думаем.

Внезапно перед нашими удивленными глазами выросла гигантская колонна песка, скручиваясь и затвердевая в форму, которая была несомненно живой. Она была почти трехметровой высоты, ее тело представляло собой постоянно меняющуюся массу кристаллических структур и текущего песка. Там, где у человека могло быть лицо, у этого существа было скопление мерцающих, многогранных шаров, которые пульсировали внутренним светом. Он резко поднял руку, моментально подняв в воздух огромную массу песка. Налетевший словно ниоткуда сильный порывистый ветер, схватывал и уносил с собой все, что можно было поднять. Даже через платок дышать стало очень трудно. В ноздрях, на ресницах мгновенно осели многочисленные частицы песка.

— Падайте на песок и пригнитесь как можно ниже! – скомандовал Марк. – Будем надеяться, что он не заметит нас и пройдет стороной.

Мы вжались в раскаленный песок, который, казалось, зашипел и забурлил под нашими телами. От страха я закрыла глаза и постаралась даже не дышать, полностью укутав лицо своим шарфом. Через несколько минут, казалось, будто мы попали в эпицентр урагана. То здесь, то там начали появляться такие же вертящиеся курганы. Штормовые порывы ветра зловеще завывали вокруг, укутывая своей удушливой пеленой. Я нашла руку Марка, сжав ее настолько сильно, что почувствовала легкую боль в пальцах, но тем не менее мне сразу стало поразительно легко и спокойно.

(1) Цитируется Дж. Гордон Байрон.