Глава четвёртая
Я отошла назад и ещё раз осмотрела комнату. Никаких изменений, будто то, что произошло сейчас было вполне предсказуемым. Но по лицам людей, сопровождавших меня, я поняла, что подобное явление случается впервые.
– Какого чёрта это сейчас было?! – Раздался грубый женский голос и, буквально через несколько секунд, в одном из узких проходов показалась фигурка девушки примерно моего возраста.
Её тёмные волосы были забраны в хвост, широкие плечи слегка дрожали, но, не смотря на это, она выглядела очень воинственной. Удивительной формы нос был, казалось, точно у древнегреческой статуи и очень подходил к её серьёзному лицу.
Несмотря на крайне напуганный её вид, вооружена она была лишь обыкновенной бейсбольной битой, которую крепко сжимала в руках.
– Ну... Зависит от того, куда ты спешила с деревянной битой, – засмеялся Герман как-то недоброжелательно, подойдя к девушке. Сразу мне почудилась какая-то грубость в его голосе, словно эти двое терпели друг друга. Хотя, наверное, это лишь мои догадки.
Парень сжал одной рукой её запястье, а второй выхватил предмет его насмешек.
Девушка виновато посмотрела на него, как маленький ребёнок, который не угодил взрослым и теперь ждёт своего наказания.
– Помнишь, что случилось с Харпером? Как он умолял о пощаде! Как он скулил, когда Шимус приблизился к нему! О да, он не был вооружен тогда, Харпер наивно надеялся на собственную силу! – Герман пренебрежительно сжал уголки губ, – Помнишь, как беспощадный противник остановил руку у бедного тела Харпера, как металлические когти Шимуса впились в виски солдата? О, безусловно, мы все это помним! Мы наблюдали за этим, спрятавшись, как последние трусы, потому что нельзя было подвергать риску весь отряд. Нельзя было умереть из-за одного глупца! – Герман упоительно закрыл глаза, жадно захватив воздух.
Буйный нрав его, видимо, был удовлетворён. Я же совершенно не понимала, к чему вся эта сцена. Лицо девушки блестело от внезапно подступивших к глазам слёз, руки дрожали от силы, с которой она не давала себе сорваться.
– А как быстро и умело Шимус начал сжимать пальцы... – чуть тише продолжал Герман, – Так, что, мне кажется, хруст черепа бедняги Харпера было слышно во всей округе! И вдруг раздался звук, будто спичкой чиркнули по коробке, – Герман посмотрел на девушку и, абсолютно не применяя никаких усилий, разломил биту на две части, – И всё! От Харпера осталась лишь жалкая лужа крови, вперемешку с костями и ошмётками одежды!
Девушка скорчилась в злостной гримасе и начала рыдать взахлёб. Ей еле хватало того ничтожного количества времени для вдоха, которое ей давали слёзы, чтобы не задохнуться.
А Герман лишь улыбаясь смотрел на неё. Определённо он хотел приподнести ей урок, дабы девушка не ходила больше воруженная подручными средствами, хотя мне показалось, что бита всё же лучше, чем ничего. Нет, скорее всего, у них здесь, в отряде, считалось, что позор выйти неподготовленным много хуже смерти.
– А знаешь, что самое обидное? – продолжил свою речь Герман, желая поставить, видимо, точку в этом разговоре, – Остатки его головы так и не удалось соскребсти с камня, на котором он лежал, настолько мелкой была крошка, в которую рассыпался его череп.
– Прекрати! – вдруг абсолютно неожиданно выкрикнула я, сделав шаг в сторону Германа. Девушка округлила глаза от удивления и молча смотрела на меня.
– Что ты сказала? – обратился он ко мне.
– Я сказала, чтобы ты прекратил! Ты что, не видишь, что ей доставляют боль твои слова? – исполненным чувства голосом проговорила я.
– Ей больно? А когда её возлюбленный-психопат чуть не убил весь наш отряд? Или когда он подмешал яд в вино моей сестре? Или когда он подорвал наше убежище и выдал нас врагам? Что мы чувствовали? Кому было больно тогда, Хейзел? – смотря мне прямо в глаза, произнёс Герман.
На душе вдруг стало скверно, отпало желание с кем-либо разговаривать. Молча сдвинувшись с места, я направилась в один из коридоров, находившихся в стене. Мне всё равно, куда он ведёт, главное уйти от них сейчас.
Доверие! Вижу я, какое у вас доверие! Лживое, как и все вы. Побои, издёвки, наслаждение чужими муками... Это так низко! Может быть, те ваши "враги" только для вас-то и врагами являются? Может они не такие плохие вовсе, что только вы смотрите выше них. Гордые, справедливые снаружи и чёрствые, гнилые и злостные внутри.
Я уселась на ступень железной лестницы, ведущей куда-то вверх. Передо мной сейчас был туманный город, где все люди заняты собой, никому, никому и никогда нет дела до других.
Почему человек – это настолько ничтожное создание? Издеваясь над другим, вызывая у того слёзы, он только напивается, он наслаждается этим!
Со злости я швырнула камень, попавшийся мне под руку за пределы открытой площадки, на которой я сидела.
Зачем тогда придумана жизнь? Чтобы мучить других? Чтобы заставлять испытывать их ту боль, которую чувствовал ты когда-то? Но ты не можешь заглягуть в душу другому человеку, ты не поймёшь, что он чувствует! И то, что тебе кажется дружеской шуткой или "издёвкой во благо характера" этого человека, на самом деле, может серьёзно ранить его морально.
Вдруг за спиной послышался шорох. Возможно, это кто-то из членов отряда, но сейчас мне безразлично происходящее. Меня не интересуют их проблемы. Сегодня я уйду отсюда, и мы больше не пересечёмся. Что будет с ними дальше – не моя забота. Плевать на их жизни.
"Плевать!" – повторила я снова в своей голове, но, судя по шагам в мою сторону, отголоски этой мысли прозвучали и снаружи моего сознания.
– Герман, если это ты, то мне не нужны твои извинения, – неуверенно прозвучали мои слова.
– Нет, это я, – Отозвался женский голос.
Девушка присела возле меня и улыбнулась. На покрасневшем её лице уже почти не было видно следов от слёз, лишь их холодные отблески иногда бросались в глаза.
- Меня зовут Китана. Я хотела сказать, что твой поступок, он... – начала было заранее продуманную в голове речь девушка.
– Не надо. Не говори, я ничего не сделала. Ты держалась до конца, ты не должна позволять ему так легко управлять собой.
– О боже... Я знаю, что ты думаешь сейчас... Что я слабая, глупая девчонка, готовая зареветь при любом противостоянии, но, Хейзел... Я хочу, чтобы ты знала, что это не так. Просто, когда Герман говорит о Харпере... Он же ненавидел его, они были практически врагами! – всхлипнула Китана.
– Не оправдывайся! Не плачь, слышишь? Ты же сильная, держись! – положив руку ей на плечо проговорила я.
Девушка утёрла слёзы и мгновенно переменилась в лице.
– Ты смелая. Не каждый осмелится сказать хоть что-нибудь против Германа. Он сильнее всех нас, при желании он убьёт каждого.
– Да ладно? И почему же тогда вы до сих пор не одолели ваших врагов? – с усмешкой спросила я.
– Это не смешно, Хейзел, это очень страшно! Их в десять раз больше, чем нас! Они сотрут нас в порошок, понимаешь?
Я кивнула, опустив глаза в пол.
Вокруг витало поддельное спокойствие, тихое городское умиротворение. Я закрыла глаза и сделала несколько глотков свежего воздуха.
Веки снова медленно поднимались вверх, чтобы заново осмотреть окружение, но перед моими глазами была пустота.
Я резко потёрла их руками, но это не помогло. Только дымчато-серая мгла вокруг меня. Я испуганно начала озираться по сторонам и вдруг замерла. Моего тела тоже не было.
И вдруг острая боль, как-будто в меня вонзили нож, она прошла по телу устрашающей волной и захлестнула меня полностью. Я вскрикнула, но не услышала ни единого звука. Только мёртвая тишина, нагнетающая смирительный страх.
Я начала содрагаться от ощущений, пронизывающих меня до костей, но боль не уходила, а только с новой силой проходила сквозь меня.
И вдруг в туманной тени я замечаю человеческую фигуру. За ней будто вырастают из земли ещё две, затем ещё... Они выстраиваются в целую армию и надвигаются на меня.
Уничтожая всё на своём пути, они бегут.
Но тут моё сознание показывает мне абсолютно иную картину. Мой тихий магазинчик, в котором сидит Сэм. Он чем-то явно обеспокоен, но старается выглядить не слишком увлечённым.
Я собираюсь подойти ближе, чтобы суметь рассмотреть всё как следует, но чувствую жгучую боль на своём лице, снова закрываю глаза, а, открыв их, вижу Германа, сидящего рядом со мной и готового нанести мне очередной удар.
Я испуганно отползаю назад и упираюсь в стену. Герман облегчённо выдохнул и посмотрел на меня.
– Ничего не хочешь мне сказать? – спросил он.
– Спа...спасибо... – хрипло прошептала я.
– То-то же, – он протянул мне руку, и я встала на ноги.
Мы стояли на той же площадке, на которой я помнила себя последние секунды до видения. На лестнице сидела Китана, испуганно наблюдавшая за происходящим.
Герман поддерживал меня первые два шага, но потом моя голова закружилась, и я упала. Не знаю, что было бы, если бы он не поймал меня, да и, если честно, не хочу знать, потому что он всё-таки это сделал.
Я почувствовала неимоверную слабость во всём теле. Руки начали дрожать, но я старалась не закрывать глаза.
– Я не перенесу очередное видение, Герман, я не смогу... – обеспокоенно шептала я, оказавшись на его руках.
– Тихо, тихо... – он ещё сильнее прижал меня к себе, – Просто не закрывай глаза, слышишь? Смотри на меня, Хейзел!
Герман шёл быстрым шагом, то и дело поглядывая на моё состояние. А я лишь крепко держалась за его руку и смотрела на него.
Коридоры мелькали один за другим, а я всё больше и больше погружалась в сознание. Не смыкать веки уже стоило мне огромных усилий, хотя я справлялась с этой задачей.
Герман свернул в очередной коридор и остановился у двери. Открыв её с полупинка, он аккуратно положил меня на кровать.
– Хейзел, тебе нужно обезболивающее, я схожу за ним и вернусь как можно скорее, хорошо? – открывая ручку двери спросил он.
– Нет, нет, Герман... Останься, я прошу тебя! Мне очень страшно, мне так страшно, Герман... Я вытерплю боль, только не уходи... Пожалуйста... – сквозь слёзы шептала я.
Я понимала, что если он уйдёт сейчас, если он бросит меня здесь одну, хоть на несколько минут – я закрою глаза. Я не смогу сопротивляться себе.
А моему телу, тем временем, не удастся терпеть те ужасные муки, которыми сопровождается каждое видение.
– А что, если это случится опять? Что, если сознание снова завладеет тобой? Обезболивающее поможет тебе легче перенести происходящее.
– Мне плевать, Герман. Я буду терпеть, только не бросай меня... – умоляюще пробормотала я.
С минуту он смотрел на меня, а потом бессильно выдохнул и опустился на кровать рядом со мной.
Его рука робко остановилась на моей и слегка сжала её.
– Когда перестанешь чувствовать мои прикосновения – подай мне любой знак, – тихо сказал он. Я молча кивнула.
Чувство, накатившее на меня, не передать словами.
С одной стороны я ощущала ненависть ко всему этому, даже к Герману, ведь он, собственно, и вывел меня из себя, но с другой стороны – полное умиротворение и ощущение комфорта.
Я чувствовала себя под защитой, но в то же время боялась всего. Я ничего не понимала, но в то же время осозновала, что сейчас, сейчас мне и не нужно ничего понимать.
Веки стали тяжелеть, дыхание выровнялось, и я не смогла больше сопротивляться себе. Взгляд окутала тьма, и я перестала что-либо чувствовать, кроме... Кроме руки Германа, всё также прикасавшейся к моей.