Глава 6
Я ни одной слезы у мира не просил,
Я проклял кладбища, отвергнул завещанья;
И сам я воронов на тризну пригласил,
Чтоб остров смрадный им предать на растерзанье.
Шарль Бодлер. «Весёлый мертвец»
Испуганно замираю в руках незнакомца и, тяжело дыша, смотрю ему в глаза. Надо мной нависает парень с волосами цвета вороного крыла. Его окутывает атмосфера трагизма: восковые свечи в канделябрах; таинственный запах ладана, витающий в холодных каменных подвалах. От его пленительной красоты у меня перехватывает дыхание. Хочется разглядывать его, как удивительный экспонат в музее.
— Тебе нужно быть аккуратнее, — говорит он, ставя меня на землю.
— Спасибо… — тихо бормочу я.
— Вряд ли у тебя получится найти здесь мобильную связь, мы ведь на Рысьей горе.
— И как же мне связаться с внешним миром?
— Написать письмо и отправить его с голубем, — серьёзно отвечает незнакомец.
Я удивлённо вскидываю брови, видя, как он начинает улыбаться.
— Извини, — он слегка отходит от меня, — я не представился. Меня зовут Микаэль Разумовский.
— Очень приятно, — я ловлю себя на мысли, что не могу оторвать взгляд от татуировки в виде шаманских узоров на его шее, — Аделаида…
Он выжидающе смотрит на меня, будто бы не дождался полного ответа.
— Волконская.
Он кивает и усмехается, явно замечая, как я его разглядываю.
— Попробуй позвонить с моего, — он протягивает мне телефон, — у меня здесь хорошо ловит связь.
Я неуверенно тяну к нему руку и уже собираюсь поблагодарить его за столь добрый жест, но в этот момент слышу голоса за его спиной.
— Граф Дракула нашёл себе новую девушку? — присвистывает черноволосый парень, подходя к нам.
От него исходит таинственный антураж: пронзительный звук грозы и карканье чёрного ворона на кладбище; зловещие семейные тайны; тёмная прогнившая избушка на краю леса; мшистый аромат влажной почвы с нотками красного вина.
Граф Дракула?
— Прекрати, Август, — толкает его в бок длинноволосая девушка, как две капли воды похожая на него: такие же плавные линии лица, угольные волосы, длинные ресницы и чёрные глаза, которые поднимают в душе волну непонятного мне тихого ужаса.
Лёгкая улыбка соскальзывает с лица моего нового знакомого, и он, закатывая глаза, тут же становится холодным и бесчувственным.
— Что вы здесь забыли? — спрашивает он ледяным тоном.
— Ну… — обиженно начинает девушка, — не будь таким злюкой, познакомь нас с новенькой.
— Новенькая стоит перед вами и прекрасно вас слышит, — усмехаюсь я, складывая руки на груди.
Девушка делает несколько шагов в мою сторону. От неё веет запахом потушенных свечей. Перед моими глазами начинают мелькать призрачные видения: старинные потрёпанные гримуары и карты таро; чёрный чай с бергамотом; дождливые ноябрьские вечера в готическом особняке; влажный туманный воздух, наполненный табачным дымом и сухими травами.
— Извини, обычно мы не такие невоспитанные, — загадочно улыбается она. — Меня зовут Люцея, а это мой брат-двойняшка — Август.
— Аделаида, — настороженно отвечаю я, — рада знакомству.
Что-то мрачное и туманное окружает этих двойняшек. Будто бы какая-то недоступная всем тайна, запертая в подвалах заброшенного особняка.
— Какие красивые у тебя волосы, — Август тянется ко мне, отчего я начинаю непроизвольно отклоняться назад, но в этот момент Микаэль хватает его за руку.
— Не смей трогать её, — шипит он, и его серые глаза становятся бордовыми.
— Она не твоя собственность, — Август обиженно отталкивает его от себя.
— Идиоты, — Люцея берёт меня под руку и уводит от парней. — Не сердись на них, просто сюда нечасто приезжают рыжеволосые красавицы.
Я издаю сдавленный смешок. Мы подходим к Академии. Листья кружат в воздухе, опускаясь на землю. Холодный ветер пробирает до костей. Вокруг пахнет грибами, перегнившими осенними листьями и мокрой древесиной.
— Ты же чтец? — спрашивает Люцея.
— Вроде того, — я цокаю языком, — правда, я ещё не совсем понимаю, что это вообще значит. А ты?
Люцея расплывается в игривой улыбке, и в её глазах начинают плясать дьявольские огоньки.
— Я элементаль хаоса и проводник.
Проводник электричества?
— Проводник… — запинаюсь я, — чего?
— Проводник душ в Царство мёртвых, — она откидывает чёрную прядь волос, упавшую ей на лицо, — вижу души умерших и могу с ними общаться.
Наигранно улыбаюсь, поднимая брови, и незаметно щипаю себя за плечо.
Как больно. Нет, я точно не сплю.
— Ещё я увлекаюсь таксидермией.
— М-м-м…
— Делаю чучела мёртвых животных, — продолжает она, видя моё непонимающее выражение лица.
Хорошо, что не людей.
— Честно говоря, я до сих пор не могу поверить в реальность происходящего.
Люцея отмахивается.
— Здесь ты и не о таком услышишь.
— Послушай, мне нужно поговорить с… — даже не представляю, как его называют среди студентов, — с вашим деканом.
— Ютас Хирви, — она кивает, — скорее всего, он в своей лесной хижине. Он не живёт в спальном крыле Академии, как остальные преподаватели.
— И где же находится эта хижина?
— В лесу за нашей обителью. Если пойдёшь по этой тропе, — она показывает на узкую заросшую дорожку в стороне от нас, — то через минут десять уткнёшься прямо в дверь его дома. Только не сходи с тропинки, иначе лесавки собьют тебя с пути своими визгами. Извини, но компанию я тебе не составлю, не хочу лишний раз попадаться на глаза декану. Я уже неделю прогуливаю его пары, — смеётся она.
Лесавки, значит…
— Ничего страшного, я не потеряюсь, — я усмехаюсь.
— Встретимся за завтраком, Аида, — она машет мне рукой, заходя в здание Академии.
Я захожу в лес, пытаясь обойти стороной старые покосившиеся надгробия, поросшие мхом. Издалека до меня доносится уханье филина и чуть заметный запах костра. Изумительно высокие ели и сосны скрипят над моей головой, качаясь из-за сильного ветра. Мне жутко хочется спать из-за сегодняшнего раннего подъёма, и голова всё ещё ноет после ночных посиделок с крепким алкоголем. Да и вообще всё происходящее вокруг напоминает мне какой-то дурной сон. Если бы сейчас из-за дерева выскочил леший, или какая-нибудь русалка проползла мимо меня, судорожно хлопая своим хвостом по промокшей земле, я бы уже даже глазом не повела.
Мне начинает казаться, что я сейчас резко вскочу на кровати в своей квартире, как обычно у меня бывает после очередного кошмара, и пойму, что это всего лишь затянувшееся сновидение. Мёртвую тишину вокруг меня нарушает лишь только топот моих ног по размытой дождём лесной тропинке.
Как ни странно, но этот тоскливый мрачный лес оставляет в моей душе крупицы тихой радости и спокойствия. В такие моменты мне кажется, что горе постепенно начинает вымываться из моего сердца, а пустое место занимает сладкая меланхолия. Смерть перестаёт казаться мне чем-то страшным. Если бы она сейчас пришла за мной, я бы покорно взяла её за руку, как старую подругу, и отправилась вместе с ней.
Мои безрадостные меланхоличные мысли порой спасают меня от тошнотворного привкуса депрессии. Ведь лучше всего у меня получается романтизировать смерть, наслаждаясь эстетикой увядания жизни. Это почему-то гораздо эффективнее помогает мне справляться с депрессией, чем транквилизаторы и антидепрессанты. Как ни странно, мысли о смерти могут хоть немного вдохновить меня в те дни, когда особенно сильно хочется неподвижно лежать на кровати в течение долгих часов, не в силах даже принять душ или налить себе стакан воды. Даже просто думать — становится непосильным занятием для человека во время депрессии, будто бы тебя заставляют поднять шкаф, весящий несколько тонн.
Подойдя к лесной хижине, я останавливаюсь перед входной дверью, не зная с чего начать свой разговор с хозяином этого дома. Собственно говоря, я уже и забыла, зачем именно пришла сюда. Конечно, не для того, чтобы вновь увидеть его. Я изо всех сил пытаюсь убедить себя в этом.
Телефон. Мне просто нужно попросить у него телефон, чтобы перезвонить Катрин.
Заношу руку над дверью, но затем опять опускаю, не в силах постучаться. Всё внутри меня сжимается, будто бы я стеснительная девочка, которая пришла посмотреть на своего возлюбленного. Я беспомощно вздыхаю.
Соберись.
И когда это мне стало так сложно управлять своими мыслями? Будто бы я начала потихоньку терять контроль над своей головой. Хочется дать себе пощёчину, но я вовремя себя останавливаю.
Не будь дурой.
Я вновь поворачиваюсь лицом к входной двери. Спустя несколько стуков, она со скрипом отворяется, и я вхожу внутрь.
— Ютас, ты здесь? — тихо спрашиваю я, но в ответ слышу лишь собственное дыхание.
Ну и куда он подевался?
В доме меня окутывает приятная атмосфера тепла и уюта. В воздухе витает сладостный ягодно-древесный аромат. Практически все стены заставлены массивными книжными полками. Над потолком висят засушенные букетики разных трав.
Я подхожу к столу в дальнем углу комнаты, на котором стоят различные рукописи и аптекарские склянки. Посередине стола стоит старинная печатная машинка, а рядом с ней лежит громадная книга, которой на вид около тысячи лет. Тусклый свет освещает эту небольшую комнату. Я, как заворожённая, дотрагиваюсь до обложки этого старинного гримуара, осторожно проводя пальцами по пыльной кожаной обложке с непонятными символами. Книга с грохотом открывается, и я с ужасом шарахаюсь назад. Страницы начинают быстро перелистываться, будто бы чья-то невидимая рука ищет нужную страницу.
Ну и дела…
На секунду меня пробирает паника от осознания того, что никакого сквозняка, который мог бы это сделать, и в помине нет. Когда движение прекращается, открывая книгу на нужной странице, я подхожу ближе и с интересом заглядываю в неё.
На одной из страниц написан броский заголовок — «Коронованные Смертью», а под ним изображены рисунки — два кинжала, один из которых увенчан черепом с короной, а второй — полумесяцем, рожки которого направлены вверх.
Чья-то большая рука резко захлопывает книгу, и я во второй раз испуганно отскакиваю от стола, судорожно хватая ртом воздух.
— Что ты здесь делаешь? — этот мрачный голос точно доведёт меня до белого каления.