Тихий дом

Удивительно, как дом не рухнул от такого количества громких звуков. Сначала чашка разлетелась по всей кухне, звеня крупными кусками битой керамики, теперь вот звонок в дверь. Звон посуды, смешанный со звуком дверного звонка, бился о стенки черепа Уны изнутри, забирался в уши, глаза, ноздри, рот, в поры под кожу и звенел, звенел, звенел. Голова ее стала средоточием безобразнейшей какофонии, которая звучала непрерывно. Голова заболела, казалось, что вот-вот из каждого отверстия на теле Уны хлынет кровь. Никогда в этом доме не было ни звука звонка на двери, ни звука бьющейся посуды. За два с половиной года ничего не разбивалось, не ломалось и не пыталось нарушать тишину. Дом будто вытаскивали из клинической смерти, и сейчас он преодолевал безумнейший стресс перед оживлением. Уна зажмурила глаза и быстро села на пол, поджав колени, скрутилась, зажала уши и ждала.

Через пять минут звук начал уходить на второй план, худшее в этой ситуации было пережито. Уна убрала руки от головы и встала, ссутулив спину, держась рукой за спинку рядом стоящего стула. Некто за дверью снова опустил палец на кнопку и звонок раздался еще раз. Только в этот раз он хоть и казался безумно громким, но уже не причинял такого дискомфорта, как пятью минутами ранее. Сейчас Уне показалось, что она слышала, как подушечка человеческого пальца прикоснулась к кнопке. Слышала звук, с которым кнопка была вдавлена, слышала, как именно сработал механизм дверного замка, как по проводам с треском пробежал ток. Уна закрыла глаза и постаралась смириться с таким количеством звуков. Два с половиной года в тишине, ее барабанные перепонки воспринимались организмом как рудиментарный орган. После шокового состояния наступило следующее шоковое состояние. Сначала вред нанес звук, теперь осознание, что к дому подошел чужак.

«Кто может вообще на этот дом смотреть, не то что подойти к нему?!» - подумала Уна.

В душу закрался неподдельный страх. Кто пришел? С чем? Зачем? Может у Джона есть враги... Может это его мама решила их навестить? Может кого-то обокрали по соседству или убили, а это полицейские опрашивают соседей? Как же много вариантов! Уна нервно сглотнула. Дом со стороны выглядел страшнее, чем любое логово монстров в фильмах. Уна, возвращаясь домой из больницы или магазина, всегда задумывалась над тем, чтобы развернуться и убежать прочь. Бежать, пока не иссякнут силы, пока ноги не откажут. Бежать далеко-далеко, лишь бы подальше отсюда. Удивительно, что кто-то добровольно подошел к дому. Может кто-то из соседских детей проиграл в глупом споре и сейчас стоит с бешено колотящимся сердцем у двери, пока его друзья прячутся, смотрят и ждут. В таком случае – бедный ребенок. В городе был хороший психиатр, он бы помог, если бы не повесился пять месяцев назад. Сейчас новый есть, тоже хороший в принципе. Надолго ли он на посту?

Из мыслей Уну вырвал третий звонок. Кто сюда так сильно хочет попасть?! Уже больше с интересом, чем со страхом, Уна прошла к входной двери.

- Кто? – спросила она сиплым голосом. Хотелось звучать увереннее, но долгое молчание давало о себе знать.

- Лиза Донел, соседка, - четко донес голос из-за двери.

Уна на секунду опешила. Что нужно Лизе в этом доме? Уна провернула ручку по часовой стрелке и открыла дверь.

На пороге стояла низкая женщина, с желтоватыми короткими волосами и маленькими мутно-голубыми глазками. Она старалась приветливо улыбаться своими тонкими губами, отчего появлялись морщинки в уголках глаз. На ней было голубое пальто и аккуратные желтоватые сапожки. Сейчас она выглядела спокойной и собранной, но на тонких губах можно было увидеть кусочки отсохшей кожи, которую неоднократно кусала и посасывала Лиза, пальто в некоторых местах было смято оттого, что его постоянно мяли, ногти были короткими и искусанными, и видно было, что эта женщина прилагает все усилия, чтоб ее взгляд не метался как у сумасшедшей.

- Добрый день, Уна, - спокойно сказала Лиза.

- Здравствуйте, - тихим шепотом выдавила хозяйка дома. – Чем могу быть полезна?

- Мне по ошибке пришло письмо, на котором указано имя вашего супруга. Я надеялась застать его, но видимо мне это не удалось. Не могли бы вы передать ему это?

С этими словами Лиза протянула Уне конверт из красивой, рыхлой бумаги. Уна удивленно смотрела на Лизу, а спустя минуту туманных размышлений, послушно, как загипнотизированная, взяла конверт.

- Это все, что я хотела сделать. Прошу прощения, что оторвала вас от дел. Всего хорошего.

С этими словами Лиза улыбнулась своей ненастоящей улыбкой еще шире, из-за чего казалось, будто ее лицо парализовано или же она страдает какой-то редкой разновидностью нервного тика. Не дожидаясь какого-либо ответа, Лиза развернулась и быстрым шагом направилась прочь, подальше от этого дома.

Уна стояла на пороге с конвертом в руках. Она смотрела куда-то вдаль, как в полусне, а сама при этом медленно и аккуратно изучала упаковку подушечками пальцев. Казалось, она чувствовала, на сколько нанометров была вдавлена бумага стержнем ручки, когда на ней выводили четкое «Джон Вест». Уна никогда не стояла так на пороге, с открытой дверью. Иногда возникало ощущение, что у дома и его жильцов некое соглашение, компромисс, на который они вынуждены были пойти. Жильцы не закрывают дверь на замок, чтоб не чувствовать себя погребенными заживо, а вот дом в свою очередь оставлял за собой право постоянно закрытой входной двери. Она не должна была открываться на слишком долго. Только чтобы выйти или зайти, и то торопясь. Сейчас Уна стояла на крыльце около сорока минут и смотрела на мир под новым углом. Ей казалось, что никогда она не смотрела на город с крыльца собственного дома. Казалось, что этот момент поменял ее жизнь здесь и сейчас. И непонятно какой именно момент: получение письма, общение с живым человеком или же вид на улицу. Уна медленно повернула голову. Лиза Доннел шла по пустой улице и перед тем как свернуть за угол стала размером с большого жука. Уна вспомнила, как ей нравилось рассматривать перспективу в картинах художников. Уна сделала глубокий вдох холодного воздуха, а потом совершила немыслимую вещь – поднесла к лицу конверт и вдохнула запах чернил и бумаги. Она услышала, как прошлогодняя сохлая листва пробежалась по асфальту. Видеть, слышать, дышать. Уна будто научилась заново все это делать, словно вспомнила то прекрасное, что уже давно забыла. И даже если все только что произошедшее будет стоить ей жизни, она не сожалеет об этом.

***

- То есть как не пришло? – грозно повторил уже во второй раз Фердинанд МакНеш свой вопрос, сидя за своим огромным серым столом.

Джон Вест сидел в кресле напротив стола. Даже сидя он держал спину ровно и смотрел прямо в напряженное лицо босса. Джон был не из тех подчиненных, которые бояться своего начальства. Он был очень тактичным человеком: при разговоре с вышестоящими людьми садился, только если предлагают, всегда как бы вежливо отказывался от напитка или угощений и в каждой мелочи виднелось то, что можно было бы назвать хорошими манерами. Но это были скорее не хорошие манеры, а холодные формальности, которые Джон выполнял исправно, как робот. Его «нет, благодарю» всегда звучало слишком жестко и оттренированно, создавалось ощущение, что Джон собирался это сказать, как только входил в помещение. Он не утруждал себя лишними расспросами и разговорами: говорил, что положено, а делал то, что нужно.

- Я не получал писем за последние полгода, - коротко и холодно ответил Джон.

Фердинанд тяжело вздохнул, собираясь с мыслями и силами.

- Вест, это просто невозможно. Письмо должно было прийти еще полгода назад. Его важность не поддается никаким сомнениям. Мы ждем уже слишком долго.

Максимальный срок задержки письма в рамках работы Джона и его босса равнялся двум месяцам. Если в это время письмо не пришло, нужно было выждать до пяти. До этого случая таких ситуаций не возникало. Чем важнее письмо – тем сложнее его отправить. Перед получением письма, МакНеш получал предупреждение о скорой важной почте. После этого оставалось только ждать.

Темные глаза Джона неотрывно смотрели в лицо Фердинанду.

- Я знаю, но мы не можем решить эту ситуацию так просто. Она мало от нас зависит. Мы можем сделать только одно.

- Нет! – МакНеш вскочил со стула – Ни в коем случае! Я не позволю такой дребедени!

Джон Вест, оповестив босса о своем негодовании по поводу не пришедшего в сроки письма, предложил простой и единственный, как он считал, выход: найти информатора. Информаторами о приходах писем были разные люди. Либо рассылка магазина мужской парфюмерии присылала на электронную почту Фердинанду объявление о том, что скоро будут высланы новые пробники. Либо продавец в магазине на окраине города очень кстати заметил, что на чеки уходит очень много бумаги, но еще больше уходит на конверты для писем. А однажды в парке перед рождеством маленькая девочка лет пяти подбежала к Нешу, сказала «дядя, мы отправили письмо Санте!» и убежала. Очень туманные намеки на письма, но к ним всегда нужно было быть готовыми. Никто из работников компании не знал, по какому принципу выбираются информаторы, что с ними делают и куда они деваются дальше. Они как будто существуют только в момент передачи информации, а потом испаряются.

- Это возможно, - спокойно возразил Джон.

- Я сказал нет! – с этими словами Фердинанд стукнул по столу кулаком так, что стакан с ручками и чашка с кофе подскочили.

Стоит ли говорить, что на Джона это не произвело никакого впечатления. Он остался сидеть так же, как сидел до этого, неподвижно и спокойно. МакНеш же весь вспотел, расстегнул ворот рубашки и взъерошил рукой волосы. Джон нравился ему как работник и даже как человек, но иногда его дико выводило из себя такое поведение Джона. Его безэмоциональность и хладнокровие вызывали у Фердинанда неподдельную зависть. Джон многого в жизни достигнет. Страшно иногда было думать, что у этого человека в голове, поэтому Фердинанд старался избегать подобных мыслей.

- Ты уверен в ней? – после продолжительной паузы тихо и спокойно спросил Неш.

Внешне Джон никак не изменился, только зрачки увеличились, а радужка глаз потемнела. Но это никем не было замечено.

- Моя жена не имеет никакого отношения к моей работе, - медленно и четко ответил Джон.

Босс скривился.

- Джон, я понимаю, что женитьба была лучшим выходом из той ситуации, в которой мы тогда оказались. Под нас начали копать, ты вызывал подозрения, но я бы не сказал, что что-то изменилось.

Глаза Джона потемнели еще больше. Бездушный ублюдок для всех, он сейчас всеми силами сдерживал гримасу отвращения. Его дом, его жена, его личная жизнь. Никто не имеет права туда совать нос. Даже босс, даже если это был план для безопасности дальнейшей работы. Есть рамки, выходить за которые нельзя, и границы, переступать которые опасно.

- Моя жена не имеет никакого отношения к моей работе, - снова терпеливо повторил Джон.

Фердинанд вздохнул.

- Я не собираюсь обвинять ее в том, что она на кого-то работает и ее цель доносить информацию или вовсе нас разрушить. Мы тем и хороши, что у нас нет конкурентов и недоброжелателей. Но ведь со свадьбы прошло два или три года...

МакНеш балансировал на внутренних границах Джона как самый неумелый в мире эквилибрист.

- Два с половиной, - поправил Джон, чем вызвал выражение недовольства на лице босса.

- Хорошо, два с половиной. А она не знает ничего о твоей работе. Письмо подписано твоим именем скорее всего. Она не получала таких писем ранее. Вполне логично предположить, что все это ей надоело, и она в итоге посмотрит, что там внутри.

МакНеш перепрыгивал внутренние границы Джона то назад, то вперед.

Джону не нравился этот разговор. За непроницаемой маской скрывался непроницаемый, но все же живой человек, который не любил все, что касалось Уны он не любил.

- Моя жена не будет открывать мои письма. Вся почта, которая приходит в мой дом проходит и через мои руки.

- Как ты можешь быть в этом уверен? Почему ты считаешь, что Уна всегда честна с тобой?!

МакНеш ехал по внутренним границам Джона на диком скакуне, который метался из стороны в сторону, стирая все рамки.

- Потому что ей нечего скрывать, а до меня ей нет никакого дела, - сказал Джон, повысив голос.

Его глаза были чернее глубин Марианской впадины, а легкие раздувались от глубоких медленных вдохов. Шаг вперед, шаг назад. Фердинанд тяжело вздохнул и провел рукой по волосам снова.

- Надеюсь, это действительно так.