Пламя Ворона

Страх. Вездесущий, ни на секунду не отступающий ужас. Голод, бесчисленные смерти и узкие, бледные катакомбы прямо под городом.

С самого глубокого детства Рейвен жил именно там, в окружении свирепых, измученных своей тяжкой участью полузверей, истинных воинов, борцов за свою свободу. У каждого из них за спиной простирались десятки убийств, а тела их были изуродованы множеством памятных шрамов, красноречиво доказывающих их непоколебимую силу воли и столь примитивное, но при том столь сокрушительное, стальное желание жить.

Эти несчастные день изо дня упрямо пытались выжить, сражаясь с ненавистными людьми, безнадёжно продлевая своё и без того жалкое, отчаянное существование.

Королевство, в котором вырос мальчик, не давало зверолюдям и малейшего шанса обрести не то что свободу, даже собственное мнение и право голоса.

Здесь к ним относились хуже, нежели к обыкновенной скотине. Отовсюду в их сторону сочились ядовитое презрение и жгучая ненависть.
Они, впрочем, даже не были рабами - они попросту были никем. Их безжалостно уничтожали, как никчёмных букашек.

Родители Рейвена достойно погибли в битве за свой народ. Они являлись единицами из тех немногих, что не страшились встать под дуло револьвера, болью и кровью защищая себя и своих близких. Их гибель была неожиданной, бесцеремонной. Они даже не успели даровать имя своему новорождённому сыну, которое в последствии желтоглазому подарили товарищи его отца - Рейвен, то есть «Ворон», в честь двух величественных угольно-чёрных крыльев, растущих у того из смуглой спины.

Они спрятали младенца в своём тайном убежище, подземных лабиринтах, где позже Рейвен и прожил всё своё детство и всю свою юность.

Слёзы скорби вместо колыбели.

Подсчёты смертей вместо сказки на ночь.

Разъярённые мятежники в качестве родителей.

И револьвер в качестве игрушки.

Но главным проклятием желтоглазого стали его драгоценные крылья. В какой-то момент за подростком-Рейвеном открылась самая настоящая охота. Человеческие торговцы, одержимые идеей заполучить их в качестве ценного трофея, провозгласили парня своей главной мишенью.

Но желтоглазый виртуозно скрывался от своих преследователей всё в тех же самых подземных катакомбах. Они преданно спасали его всякий раз, до тех пор, пока в его окружение не просочился предатель - зверочеловек, работающий на людскую армию за хорошее вознаграждение. Зверочеловек по имени Вахтанг.

Солнце падало на горизонт, иссиня-тёмные тени растянулись по разгорячённой в смертельной схватке земле. В сосновой роще сражались двое: 16-летний желтоглазый мальчуган с незамысловатым именем Рейвен и пребывающий ещё в самом рассвете своих сил и ещё не отрастивший себе бороду Вахтанг.

Будущий «Хищник» вооружился парой новейших револьверов, в то время как его юного противника снаряжал один единственный охотничий кинжал. Но у парня всё же было одно колоссальное преимущество - его крылья, которыми он не стеснялся нагло злоупотреблять, ибо знал: Вахтанг ни за что не рискнёт палить в них, они - его цель. Портить товар, само собой, запрещено.

Хоть взбалмошный, в меру нахальный и явно не осознающий до конца своего поистине незавидного положения Рейвен неоднократно начинал со своим противником чрезмерно пафосный, но при том крайне нелепый диалог, Вахтанг в ответ был твёрд и непреклонен, изредка бросая в не желанного собеседника холодные, равнодушные фразы. В остальное же время он невольно нагнетал атмосферу присущей ему жестокостью и душил пламенный настрой парня своей ледяной сосредоточенностью.

Обыкновенный бой воспринимался соперниками совершенно по-разному и каждый из них отстаивал свой взгляд, не совместимый во всех аспектах со взглядом соперника. Если мужчина преследовал в поединке исключительно корыстные цели и дальнейшая жизнь парня была ему до ужаса безразлична, то Рейвен, в свою очередь, ожидал от сражения прежде всего захватывающих впечатлений, а потому, воодушевлённый этим, погрузился в свойственный ему беспредельный азарт.

Тёплые брызги тёмной, багровой крови окропили притоптанную, жухлую траву. Вахтанг был ранен. На этот раз серьёзно.

Желтоглазый поймал идеальное мгновение в долю секунды и всадил мужчине нож в спину. Парень ещё долго разрывался безумным смехом, торжественно преподнося себе любимому свой громогласный, по его мнению, триумф, свою первую и далеко не последнюю победу, в то время как униженному Вахтангу, столь бесчестно проигравшему жалкому выскочке, оставалось лишь позорно отступить.

Позже выяснилось, что он вёл двойную игру, одновременно выступая как на стороне людей, так и на стороне полузверей, опираясь на то, где в тот или иной момент было выгоднее. Но после провала в миссии по добыче крыльев желтоглазого, люди так же цинично предали его, как и он когда-то отвернулся от полузверей, благодаря чему и родились на свет первые «Хищники» под лидерством того же самого Вахтанга, озлобленного и обиженного.

Также после произошедшего Рейвен будто бы возмужал пуще прежнего и гордо преисполнился несокрушимой уверенностью в собственных возможностях.

И тогда он перестал скрываться.

Посчитав, что настало самое время ярко заявить о себе, дабы наконец-таки щедро отплатить людям по счетам, он собрал вокруг себя своих немногочисленных, но безмерно преданных единомышленников и вышел в ореол опасной, но при том пьянящей, нарастающей славы во имя долгожданной свободы зверолюдей.

Он колесил по Королевству в поисках верных последователей и неоднократно поднимал небольшие мятежи, правда, к тому времени ни один из них не увенчался серьёзным успехом. И хоть имя парня ныне было у многих на слуху, люди по-прежнему не воспринимали его всерьёз и видели в нём всего навсего мелкую противную занозу. Единственным «серьёзным» элементом Рейвена в их глазах так же оставались его крылья.

И вот желтоглазый прибыл в Вендетту, малоизвестный провинциальный городок, от которого изначально не ожидал никаких поистине важных свершений.

И там, в одном из грязных, дешёвых кабаков случайно познакомился с одной весьма и весьма неоднозначной девицей, которая, несмотря на свой незначительный статус, а точнее его отсутствие, слишком многое себе позволяла, в том числе и воровство.

Девушка-полузверь, служащая в этом неприятном заведении и официанткой и уборщицей и ещё много кем в одном лице, а по совместительству и личной собственностью хозяина таверны, любезно обходила все столики в приятной беседе с гостями, примечательно держа при этом меж пальцев очаровательный цветок шиповника. Никто не догадывался, что по ходу милого, гостеприимного разговора с посетителями она аккуратно пробиралась к их заветным карманам, мастерски выуживая оттуда кое-какую мелочь, которую позже так же виртуозно и невидимо прятала прямо средь лепестков вышеупомянутого цветка.

Столь изощрённый способ кражи, судя по всему, девушка выдумала совсем недавно, так как хозяин заведения, явно не потерпевший бы подобного, спокойно бродил по таверне с ничего не ведающим видом.

И в какой-то момент официантка приблизилась и к столику довольно таки громкой компании Рейвена.

Ласковая, острая улыбочка, отточенная до идеала и, в какой-то мере, даже вымученная, беглые глаза и яркий, но ныне уже слегка увядший цветок шиповника. Такой она предстала перед всеми товарищами Рейвена, но не перед самим парнем. В его внимательные глаза сразу же бросились два чётких, свежих фиолетовых синяка, робко выглядывающих у той из под белоснежного рукава.

Боль. Рейвен лучше кого либо знал, что это такое.

Незнакомка, не отводя застелённых миловидной пеленой глаз с собеседников, одной своей худощавой кистью ловко нырнула в карман пальто сидящего на самом краю желтоглазого, на что тот моментально сцепил её запястье своей крепкой соколиной хваткой. Официантку в ту же секунду прострелил золотой, пронизывающий её насквозь взгляд Рейвена. Но она, на удивление, не испугалась быть пойманной, глаза её не опустились в стыдливости или её пародии, и ни одна мускула на бледном лице не дрогнула. Никто уже не говорил о хотя бы притворных словах извинения, пусть и без подлинного раскаяния, она бы, кажется, даже под дулом револьвера ни за что бы не признала собственной вины.

Парень же, уверенно изъяв из второго своего нетронутого кармана несколько золотых, со своей фирменной лёгкой улыбкой протянул их чёрствой незнакомке.

Ей деньги точно были нужнее.

Девушка заметно потупилась, но всё же приняла дар и поспешила скрыть его от чужих глаз средь ярко-розовых лепестков.

Но не прошло и минуты с возвращения желтоглазого к обсуждениям грядущих действий с товарищами, как с противоположного края помещения стены сотрясли раскаты оглушительных криков. Воришку раскрыли.

Рейвен, не долго думая, поспешил к источнику одностороннего шума. Одностороннего, потому-что исходил он из уст лишь одного человека, владельца таверны, крупного, неказистого мужичка. Хозяин, обнаружив хитроумный обман своей юной подопечной, судя по пылающим в безумном гневе глазам и вздутым, тучным венам на шее, настроен был сию же минуту прикончить провинившуюся. Кажется, разного рода махинации с воровством она практиковала далеко не впервые.

Неизвестно, какая добросердечная сила сподвигла крылатого на дальнейший поступок, то ли встроенная в него с рождения ненависть ко всем людям в совокупности с жалостью к любому полузверю, то ли всё ещё стоящие перед глазами синяки на запястье таинственной незнакомки, но он мгновенно решил вмешаться, заступиться за обвиняемую, возможно даже, спасти её.

Мужчина грубо выхватил цветок из костлявых пальцев служанки и оттуда звенящим дождём посыпались разномастные монеты. И только его лёгкие наполнились отсыревшим воздухом, как между ним и девушкой, разводя руками в примирительном жесте, уверенно материализовался широко улыбающийся Рейвен.

- Погодите, этот цветок подарил я!

Эту бездумно брошенную фразу он запомнил на многие годы. Нелепый, молниеносный выкрик в итоге обернулся невероятно крепкими отношениями, преданно сопровождающими его в последующем нелёгком будущем.

- С деньгами? - Угрожающе рявкнул в ответ человек.

- Именно! Хотел удивить леди.

В ходе изнурительной, на первый взгляд бесплодной беседы, непробиваемая стена, состоящая из паршивого настроения мужчины, с грохотом пала и тот, раздражённо цокнув, всё-таки отступил, оставив свою подопечную без должного наказания.

Но вместо хотя бы какой-то посредственной благодарности, что трепетно ожидал довольный Рейвен, в свой адрес он получил лишь смачное «придурок».

Позже, пообщавшись со спасённой, он выведал, что зовут её Клеа, и каким бы живописным желтоглазому не чудилось это имя, девушка его страшно ненавидела, ибо подарил ей его проклятый хозяин. Клеа находилась у него в подчинении с самого далёкого детства и Рейвен, впрочем, не понимал даже, как крольчихе вообще удаётся выживать в его руках, по его мнению, мужчина день изо дня попросту убивал девушку, причём самыми извращёнными и кровожадными способами. Тело её варварски исполосовала болезненная сеть ужасающих ранений, а разум её безжалостно подавил в себе любые проявления каких-либо чувств, воспринимаемых ею собственной главной слабостью. Люди ежедневно практиковали в её отношении чрезмерную, явно излишнюю жестокость, граничащую с садизмом, отчего она и вовсе позабыла о том, что в мире вообще существует свет. Её жизнь служила ей беспросветный полотном из тьмы и грязи.

И деньги она собирала с одной единственной целью - сбежать. Как можно быстрее.

Само собой, на мелочь, добываемую из кошельков постояльцев, организовать побег было просто невозможно, и она прекрасно это осознавала, но иного пути для себя не находила. А потому ей приходилось копить жалкие монетки долгими, мучительными годами.

Это тёмное, до сих пор не отпускающее её тонкую, многострадальную душонку прошлое и по сей день душило Клею своей нескончаемой болью, а многочисленные шрамы не позволяли ей с лёгкостью выдохнуть, отпустить все те давнишние, невыносимые события.

Клеа всё так же продолжала ненавидеть каждого из людского рода.

И стоило крольчихе услышать о многообещающем плане Рейвена, как в окаменевшем сердце её что-то впервые зажглось, воодушевлённо колыхнулось, а на предложение парня последовать за ним она без колебаний сорвалась с места. Хоть к тому времени крохотная команда юного революционера и не внушала никакой уверенности, решительность и отвага самого желтоглазого способны были сворачивать под собой целые горные массивы, пускай и по камешкам.

Даже для самой Клеи обнаружение того, что она является счастливой обладательницей искусного военного дара, самого настоящего стратегического таланта, стало для неё неожиданным открытием. В боевых объятиях Рейвена и его товарищей девушка будто бы расцвела, как тот же самый цветок шиповника, наконец-таки почувствовала себя «в своей тарелке», на своём законном месте, открыла среди бесконечных сражений и протестов настоящую себя. Пробудилась в ней та самая Клеа, которую сейчас все знали и уважали.

И вот, в какой-то момент отряд Рейвена серьёзно столкнулся с одним графом, проживающим в Вендетте и играющим в нём отнюдь немаловажную роль. Граф тот был человеком властным, до ужаса мелочным и, как оказалось, невероятно пугливым. Стоило Рейвену с союзниками захватить его величественные, блестящие в своей роскоши владения, обнажив при этом всю свою зверскую, одичавшую за долгие годы мучений натуру, как окружённый их варварским безумием граф позорно и бесчестно пал на колени.

А с его повиновением перед Рейвеном преклонился и весь Вендетта.

Это была первая победа его команды, положившая начало продолжительной, но в конце концов победоносной войне в Королевстве.

Тогда никто не мог до конца уверовать в свою победу, в своё невозможное, на первый взгляд, превосходство. Они ещё долго праздновали это пусть и небольшое, но поистине легендарное историческое событие, ставшее для них первым шагом к своей долгожданной свободе. В честь него в будущем даже назовут корабль. «Вендетта».

Их путь был не лёгким, далеко не лёгким, Рейвен бы даже выразился - ужасающим, в страданиях ползущим по битому стеклу, оставляя за собой яркий кровавый след, бегло хоронящим где-то в степях бывших друзей, подаривших свои драгоценные жизни невыполнимой цели, далёкому, эфемерному долгу. Со временем желтоглазый перестал лить скорбные слёзы по павшим товарищам, предпочёл лишь молча отводить решительный взор, возможно даже, в несуществующее, выдуманные им же самим светлое будущее, к пустой, но сладкой иллюзии.

Имя парня молнией рассекало любые новорождённые сплетни и первые строчки свежих газет, громогласно звучало из уст как обыкновенных бродяг, так и озабоченных его нарастающей властью аристократов. Отныне слово «Рейвен» больше не являлось синонимом к слову «крылья», а гордо примкнуло к «угрозе», «опасности», «войне»... Оно пугало и вдохновляло одновременно.

И всё же, для некоторых торговцев его крылья приобрели пущую ценность, нежели раннее. Охота стала куда более свирепой и ожесточённой, самой настоящей игрой на смерть.

Уже приобретя к тому времени значительное могущество, Рейвен прибыл к Королевскому Дворцу в намерении совершить наконец-таки то, к чему шёл всю свою жизнь - переворот. Грандиозный переворот, призванный изменить миллионы невинных жизней, спасти их, вернуть зверолюдям их утерянное века тому назад достоинство.

Но он был чрезмерно самоуверен.

Его решительность задушили суровые людские легионы, ведомые грубой, жестокой реальностью. Его окружили, завели в тупик, перекрывая путь к спасительному отступлению. И тогда он сотворил самый безрассудный поступок, который только мог появиться в его не менее безумной голове.

- Пускай эти чёртовы крылья не достанутся никому! - Выпалил он в порыве хлестающей, граничащей с сумасшедшей паникой ярости и выхватил факел у одно из прячущихся за ним в неистовом страхе последователей.

Сверкающие золотым переливом чёрные крылья воспламенились мгновенно. И так, медленно, невообразимо болезненно и дико они растаяли у всех на глазах, сопровождаемые душераздирающими криками Рейвена, что безвозвратно утонули в оглушительных воплях толпы, слившись с ними воедино, в одно омерзительно горькое целое.

***

- Таковым и было рождение «Окрылённого» - Закончил свой до дрожи тяжёлый рассказ Рейвен.