ЧОН ЧОНГУК

ЧОНГУК.
Я пытаюсь сосредоточиться на дороге, чтобы не убить нас, но не могу оторвать глаз от Лалисы.
Кинг имел к этому какое-то отношение? К нам с тобой?
Какого черта она спрашивает что-то подобное?
Разве мы не стояли перед тем же Кингом всего несколько часов назад? Этот человек был готов оторвать мне голову нахрен. Его сегодняшняя ярость могла сравниться с его яростью тех месяцев назад, когда он думал, что я веду себя подозрительно с его женой.
Не знаю, почему Лиса сомневалась в нем, но, судя по тому, сколько времени она прокручивала на своем телефоне, я думаю, Кинг говорил правду о своих попытках связаться с ней.
Но она ему не перезванивает. А после того, как она отправляет сообщение, я оглядываюсь и вижу, как она выключает телефон.
Какого черта?

Я постукиваю пальцами по рулевому колесу.
Я действительно чувствовал, что имею хорошее представление о том, кто такая Лалиса, но ее реакция на все это заставляет меня сомневаться в некоторых вещах.
Решив, что нам обоим не помешает немного воздуха, я включаю поворотник и пробираюсь сквозь разбросанный трафик, чтобы свернуть на следующий съезд. Машина позади нас следует за нами.
Лиса ничего не говорит, пока я делаю несколько поворотов в сторону большой, хорошо освещенной заправочной станции, но это неудивительно.
Я подъезжаю к открытой заправке и глушу двигатель.
Лиса протягивает мне телефон.

«Хочешь, я подержу его у себя для тебя?» — спрашиваю я.

Впервые с тех пор, как я стоял в прихожей Кинга, Лалиса поднимает глаза, чтобы встретиться с моими. Они красные и тусклые, и я скрежещу зубами.
Она переводит взгляд с меня на телефон, который все еще у нее в руке, затем медленно опускает его.

«Ты не собираешься его у меня забрать?»

Я поворачиваюсь на сиденье, чтобы лучше ее рассмотреть.
«Я не заберу твой телефон».

«Ох», — она звучит растерянно, затем смотрит в лобовое стекло. «Могу ли я воспользоваться туалетом?»

Что?
«Да, Лалиса. Ты можешь воспользоваться туалетом».
Мое замешательство соответствует ее собственному. «Ты не заключенная».

Она кладет телефон обратно на колени.
«Тогда я могу пойти домой?»

Вот оно.
Я качаю головой.
«Теперь у тебя новый дом».

«Но я больше не хочу идти с тобой».

Ее слова не должны ранить. Очевидно, она больше не хочет идти со мной. Я не могу ее винить. Но мне все равно не нравится это слышать.

«Это очень плохо, Коротышка».
Я намеренно использую одно из своих прозвищ для нее, просто чтобы разозлить ее.
«Ты уже написала своему боссу и сообщила ему, что переезжаешь в Чикаго. Вероятно, это будет выглядеть не очень хорошо, если ты передумаешь по поводу такого важного решения двадцать четыре часа спустя».

На ее щеках расцветает гнев, и это гораздо лучше отчаяния.
«У меня есть собственный доход», — утверждает она.
«Я могу снять собственное жилье. Я даже не скажу Кингу. Ты все равно сможешь сохранить свою драгоценную сделку ».

«Это так не работает».

Увидев одного из своих людей на заднем сиденье внедорожника, я нажал кнопку под рулевым колесом, чтобы открыть маленькую дверцу над бензобаком.
Раздается щелчок, и взгляд Лисы устремляется к боковому зеркалу.
Интересно наблюдать, как она сужает глаза, впитывая детали.
Когда она наклоняется вперед, чтобы получше рассмотреть себя в зеркале, я понимаю, что она это видит.
Лиса разворачивается на сиденье, чтобы посмотреть в заднее окно.

«Это моя машина?»

«Угу», — я расстегиваю ремень сам, затем тянусь, чтобы расстегнуть ремень Лисы.
Она отшатнулась от меня так резко, что ударилась затылком о стекло.

«Господи, Лиса».

Она издает звук боли и сутулится.
И тут я понял.
И тут я начинаю злиться.
«Я, черт возьми, не собирался тебя бить», — рычу я, и это звучит скорее как угроза, чем обещание.

«Ну, я не знаю!» — голос Лисы становится высоким, когда она поднимает руку, чтобы потереть пятно на голове.

«Я никогда не причиню тебе вреда», — я стараюсь говорить ровным тоном.

Но Лиса отвечает срывающимся смехом.
«О, неужели?»

Она пытается выразить сарказм, но получается грустно. Так чертовски грустно.
Дела идут не очень хорошо.

«Я когда-нибудь проявлял насилие по отношению к тебе?»

Я пытаюсь рассуждать здраво, желая, чтобы она поняла.
Лиса убирает руку с головы и смотрит мне прямо в глаза.

«Я даже никогда тебя не видела ».

* * *
Я тебя даже никогда не видела.
Ее слова крутились у меня в голове последние полтора часа нашей молчаливой поездки.
Она ошибается.
И когда я въезжаю на парковку под моим домом, я решаю, что пришло время внести в ее жизнь ясность.

ЛИСА.
Чонгук выключает двигатель, и вокруг нас наступает тишина.
Я не стала пытаться выяснить, в какой части центра города живет Чонгук. Я не настолько хорошо знаю город, чтобы это имело значение. И я предполагаю, что у него есть претенциозный пентхаус, так что я уверена, что смогу выглянуть в окна и понять, где я нахожусь.
Возможно, я все еще не знаю, что именно подразумевает под собой должность главы чикагской мафии , но предполагаю, что это связано с огромными суммами денег.

Чонгук вылезает из внедорожника, и мне хочется ударить себя по лицу.
Теперь это кажется таким очевидным.
Вот почему он и глазом не моргнул, увидев вооруженную стражу у ворот Кинга.
Вероятно, поэтому этот охранник вытащил свой чертов пистолет. Он, должно быть, узнал Чонгука.
Мне нравится, что я, по-видимому, единственный человек, который не знает, кто такой Чонгук.

Дверь резко распахивается, заставляя меня вскрикнуть.
Разгневанный Чонгук наклоняется к открытой двери, прижимая меня к себе и протягивая руку, чтобы расстегнуть ремень.
На этот раз я не вздрагиваю. Я просто замираю.
Его запах все это время наполнял машину, но когда он наклоняется ко мне, он сразу доходит до моих ощущений. Невозможно этого избежать.
Когда Чонгук начинает отстраняться, он хватает меня за колени и разворачивает на сиденье.
Я должна бы протестовать. Дать ему пощечину. Что-нибудь. Но я слишком удивлена, чтобы отреагировать.
Все еще держа руки на моих коленях, Чонгук тащит меня вперед до тех пор, пока моя задница не готова соскользнуть с сиденья.
Боже, кто-то торопится.
Но вместо того, чтобы позволить мне соскользнуть на землю, Чонгук кладет руки мне на бедра и дергает меня к себе, вытаскивая из машины.
Мое тело реагирует само по себе. Руки обвивают его шею. Ноги обвивают его талию.
Нежелательное тепло пронзает мое тело, когда он впивается пальцами в мои бока. И он делает два шага в сторону, прежде чем прижать меня спиной к автомобилю.

«Отпусти меня», — пытаюсь крикнуть я, но получается слабо.

"Нет."

Я расцепляю руки и толкаю его в грудь.
Чонгук сильнее прижимает меня к борту внедорожника, отпуская одну руку, чтобы иметь возможность схватить оба моих запястья и прижать их к груди.
Моя грудь вздымается под его костяшками пальцев, пока я пытаюсь отдышаться.

«Просто стой спокойно», — требует он, но мое внимание приковано к его рукам. Эти большие, сильные руки, покрытые чернилами.

Мне даже в голову не приходило, что он гангстер. Но зная то, что я знаю сейчас, я не знаю, как я этого не видела. Его глаза, те, которые, как я думала, были полны такой истории, на самом деле полны. Но это более темная история, чем я себе представляла. Его мозолистые ладони. Череп, навсегда втянутый в середину груди. Уверенность.
Как я могла так много пропустить?

«Не знаю, насколько хорошо ты знаешь жизнь своего брата, но у меня она почти такая же. У тебя будет водитель, куда бы ты ни поехала. И телохранитель, который будет сопровождать тебя, когда ты выйдешь из машины».

«Что?»
Меня тоже кто-то сопровождает? «Нет».

Он слегка сжимает мне руки. «Да».

«Я не могу взять с собой на работу телохранителя».

«Он будет ждать в вестибюле».

«Ты не можешь...»

«Я могу».
Чонгук наклоняется ближе. «Теперь ты в моем городе, помнишь? Я могу делать все, что захочу».

"Ты…"

Чонгук меняет положение тела, и я чувствую это.
Я чувствую, как он давит мне между ног.
Мое тело не знает, что он нам больше не нравится.
Я пытаюсь свести ноги, но его бедра все еще находятся между моими, поэтому я просто сжимаю его бедра.

«Отпусти меня», — шепчу я.

«Пока нет».
Чонгук приближает свои губы всего на несколько дюймов к моим.
«Если я дам тебе еще одно кольцо, ты будешь его носить? Или выбросишь его в другое окно?»

Я смотрю на руку, которой он держит мои запястья, и вижу простое золотое кольцо на его пальце.
Он оставил его.
И это ему идеально подходит.
И он принес кольца с собой.
Потому что он это спланировал.
Я помню выражение его лица, когда я спросила его, был ли он пьян в нашу первую брачную ночь.

«Ответь мне, Лиса».

Ужасное подозрение закрадывается в мой мозг.
Я встречаюсь с ним взглядом. «Ты что, накачал меня наркотиками?»

Он даже не моргнул.
«Ты будешь носить кольцо?»

Гнев наконец-то прорывается сквозь боль внутри меня.
«Ты что, накачал меня наркотиками?» — огрызаюсь я.

Чонгук смотрит на меня в ответ. «Да».
Затем его губы расплываются в улыбке.
«Ты выбросишь кольцо в окно?»

«Да», — я стиснул зубы, чтобы не закричать.

Этот человек только что признался, что накачал меня наркотиками, как будто это ничего не значит.

«Ну ладно, — Чонгук скользит моим телом вниз по своему.
— Пойдем наверх».

***
Я даже не удивлена, что в частном лифте всего одна кнопка для уровня PH. Цифры.
Кабина быстро поднимается, прежде чем открыться в небольшой коридор на верхнем этаже здания. Там только одна дверь. Но есть второй лифт, который должен иметь доступ в другую часть здания.
Не имея выбора, я встаю рядом с Чонгуком, который перекидывает через плечо мой рюкзак, в то время как он прижимает всю свою руку к черному экрану рядом с дверью.
Я на мгновение задумалась, не пользуется ли он услугами компании Неро для своей системы безопасности, когда раздался громкий стук, возвещающий об открытии двери.
Я стараюсь не выдать своего волнения, когда мы входим в квартиру Чонгука, но это трудно.
Пространство огромное. Индустриальный вид, с бетонными полами, настолько темными, что они кажутся черными, и открытым металлом на потолках, которые должны быть высотой в тридцать футов. Все это затмевается стеной окон от пола до потолка слева от меня, идущей по всей длине пространства.
На дальней стороне большой комнаты находится коридор, который идет вдоль стены окон и исчезает из виду. А рядом с этим коридором находится открытый лестничный пролет, ведущий в другой коридор на втором уровне.
Наступила ночь, и городской пейзаж за стеклом захватывает дух. Но я отказываюсь подходить ближе, чтобы полюбоваться им.
Но я все еще смотрю, как вдруг по ту сторону стекла мелькает тень, заставляющая меня подпрыгнуть.

«Просто один из моих людей», — объясняет Чонгук, понимая, куда я смотрю.

И я понимаю, что в окнах спрятана дверь, а это значит, что наверху здания есть что-то вроде открытого патио. Одна только мысль о том, чтобы оказаться там, на такой высоте, заставляет меня блевать.
Когда я отвожу взгляд от стекла, я замечаю, что мы здесь не одни.
Мужчина сидит на одном из диванов между нами и окнами, а другой мужчина стоит на кухне прямо перед нами. Он находится по другую сторону большого мраморного острова, но я все еще могу различить пистолет на его бедре.
Это почти смешно — черные рубашки, черные брюки и соответствующие серьезные выражения лиц... Но такова моя жизнь, на данный момент, так что это делает ее менее забавной.

«Значит, мы делим наш дом с твоей армией?» — спрашиваю я, стараясь говорить как можно более вежливо.

«Здесь никто не спит, кроме нас», — отвечает Чонгук.
«Что бы ты хотела на ужин?»
Вопрос настолько странный, что я не сразу отвечаю.
«Лалиса», — подсказывает Чонгук.

«Я хочу пойти спать».

«Тебе нужно поесть».

Я сжимаю кулаки по бокам.
«Тебе нужно отпустить меня в постель».

Чонгук придвигается ближе, его грудь почти касается моей.
«Или что?»

«Или... Или я украду одно из этих орудий у одного из твоих парней
и застрелю тебя».

Не думаю, что я действительно смогу отобрать у кого-то пистолет, но если бы это было возможно, я бы определенно его застрелила.
Уголок его рта приподнимается.

«Куда бы ты меня пристрелила, Коротышка?»

Я прищуриваюсь.
«Твоя голень».
Чонгук рассмеялся.
И это меня бесит.
«Ты бы не смеялся, даже если бы у тебя была пуля в берцовой кости», — огрызаюсь я и топаю к лестнице, предполагая, что спальни находятся на верхнем этаже.

Смех Чонгука преследует меня. «Я верю тебе».

Я верю тебе. Я беззвучно произношу предложение, прежде чем снова уловить движение парня снаружи.
Ну и ладно. Для его людей не должно быть сюрпризом, что я не рада быть здесь. По крайней мере, некоторые из них явно были в заговоре.
Поскольку Чонгук не делает ничего, чтобы направить меня куда-то еще, я начинаю подниматься по лестнице, держась рукой за черные железные перила.
Добравшись до верха, я останавливаюсь. Коридор оказался намного длиннее, чем я ожидала.
Чонгук останавливается рядом со мной.

«Хочешь экскурсию?»

Я качаю головой. Наконец-то я начинаю осознавать всю серьезность своего положения.
Этот шикарный пентхаус… Этот город, который мне не принадлежит… Это моя жизнь.
По крайней мере, пока я не найду способ выбраться из этого. Но поскольку я не хочу оказаться запертой, как та заключенная, которая он утверждает, что я не являюсь, я подыграю. Лучше позолоченная клетка, чем настоящая.

«Дверь в конце».
Чонгук поднимает руку, указывая на широко открытую дверь в самом конце коридора.

«Это моя комната?» — уточняю я.

«Там ты спишь», — отвечает он.

Я вздохнула, услышав его загадочный ответ, уверенная, что это его комната, и что он все еще ожидает, что мы разделим кровать.

«Думаю, я смогу найти ее отсюда».

Я ожидаю, что Чонгук будет спорить, но он этого не делает. Он просто держит мой рюкзак передо мной.
Вид этого не должен был бы так ранить мое сердце. Но это так.
Я принимаю это.
Но никто из нас не двигается.

«Аэропорт?» — шепчу я, глядя на сумку, которую мне купил Чонгук.

Я не знаю, что я получу, если вся наша история будет уничтожена до последней крупицы.
Мне не следовало спрашивать.
Пальцы Чонгука слегка касаются моего хвоста.
«Иди спать, Лалиса».

Мои ноги подчиняются, и я шагаю вперед, не удостоив его более взглядом.
Я прохожу три комнаты и дохожу до двери в конце коридора.
Держа руку на краю двери, я толкаю ее достаточно, чтобы войти, а затем позволяю ей закрыться за мной.
Комната, очевидно, большая. И когда я смотрю на кровать-платформу, красиво застеленную темно-серым постельным бельем и обращенную к еще одной стене окон, у меня нет сомнений, что это главная спальня. Спальня Чонгука.

Я буду злиться, чтобы полностью побороть боль, которая не покидает мою грудь с тех пор, как Кинг раскрыл личность Чонгука.
Я больше не хочу чувствовать боль.
Не сегодня.