ЧОН ЧОНГУК

ЛИСА..

Фильм продолжает воспроизводиться, но я слишком поглощена ощущением Чонгука, покоящегося на моем плече.
Его дыхание тяжелое. Медленное. Как будто он в самой глубине, где живут сны. И я не хочу упустить ни одного мгновения.

Я видела, как стюардесса посмотрела на него несколько минут назад, и я поняла. Даже если бы он действительно был моим мужем, я бы не стала винить ее за этот взгляд. Во сне он превращается из кого-то пугающего в кого-то очаровательного.

Тихий звук, похожий на стон удовлетворения, достигает моего уха, и дальняя рука Чонгука, та, что лежала на подлокотнике, сдвигается, скользя вперед, пока не оказывается на моем колене.
Моем голом колене.
Мне нужно собрать все силы, чтобы оставаться неподвижной. Не вздрогнуть. Не схватить его руку и не оттолкнуть ее. Или не затащить ее дальше между моих ног.
Он снова двигается, и его пальцы обхватывают внутреннюю часть моего колена, как будто он прижимает меня к себе.
Я жду, что он проснется, но он не просыпается. И его дыхание не меняется.

Я делаю глубокий, медленный вдох и расслабляю мышцы.
Просто наклонись, Лиса.
Поняв слова Чонгука буквально, я наклоняю голову набок.
Моя щека касается его макушки, и короткая часть щекочет мою кожу.
Это ощущение настолько приятное, настолько невероятное, что я прижимаюсь к нему носом.
Я потираю щеку взад-вперед, и это ощущение именно такое, как я и ожидала.

Чонгук издает еще один тихий стон, и я замираю, прижимаясь щекой к его голове.
Но это все, что он делает. Поэтому я остаюсь там, просто так, прислонившись к мужчине, которого я встретила в аэропорту, который спит у меня на плече.
И я чувствую…
Моя грудь сжимается, когда эмоции захлестывают мои чувства.
Я чувствую себя довольно счастливой.
Нет, это даже не так. Я чувствую себя счастливой . Как настоящий уровень счастья.Но тут мое горло сжимается, а глаза щиплет. Потому что это мимолетно. Я знаю, что это мимолетно. И если я сосредоточусь на этом, оно исчезнет прямо передо мной.

Ни с того ни с сего я вспомнила видео, которое я когда-то видела. Там был енот с горстью сладкой ваты. Он выглядел таким счастливым, но потом он положил ее в лужу, потому что еноты иногда моют свою еду, и она растворилась. И выражение его лица...
Я принюхиваюсь.
Ебать.
Он выглядел таким грустным и таким смущенным, и просто мысль об этом дурацком видео отправляет меня за грань. Потому что я тот енот. А Чонгук— моя сладкая вата. И если я буду притворяться, что он мой, если я буду вести себя так, будто могу его удержать, то, когда эта реальность растворится, она погубит меня.

Я закрыла глаза.
Я не засну. Я слишком хорошо понимаю, где я и с кем я, чтобы сделать это.
Плюс, я не хочу упустить ни одного мгновения этого чувства. Неважно, насколько оно мимолетно.

* * *
Титры идут, когда Чонгук начинает шевелиться. Мои глаза закрыты, но, чувствуя, как он шевелится, я их открываю.
Я благодарна, что он так долго спал. Благодарна, что у меня было время взять под контроль свои бушующие эмоции. И за это время я смогла напомнить себе, что мы обменялись номерами. Или, точнее, Чонгук взял мой телефон и ввел свой номер, отправив себе мой.
Я не питаю никаких иллюзий, что мы будем встречаться. Но может быть, просто может быть, мы увидимся снова.
И этого должно быть достаточно.

Теплые пальцы, сжимающие мое бедро, сгибаются, и Чонгук издает более глубокий мычащий звук, прежде чем его скрипучий, сонный голос говорит: «Ну, это приятный сюрприз».

Мои руки спрятаны под его пиджаком, который я продолжаю использовать как одеяло, но в ответ я сгибаю их на коленях.

«Полагаю, мне стоит добавить в свое резюме человеческую подушку», — шучу я.

Тяжесть на моем плече увеличивается, прежде чем Чонгук поднимает голову.
«Я бы нанял тебя».

У меня вырывается тихий смешок, но он останавливается, когда Чонгук перемещает пальцы на полдюйма выше, прежде чем снова потянуть руку к себе, проведя линию тепла по верхней части моего колена.
Спасибо тебе, удача, за то, что я решила побрить ноги сегодня утром. А также отдельное спасибо за то, что ты сегодня использовала этот потрясающий крем от натирания на внутренней стороне бедер вместо обычных отвратительных велосипедных шорт.
Не то чтобы Чонгук увидит мое нижнее белье, но, по крайней мере, мне не придется беспокоиться о непривлекательных шортах, выглядывающих из-под платья.
Я сглатываю и заставляю себя поднять глаза.

«Полагаю, ты устал».

«Полагаю, так».
Он проводит рукой по лицу, прежде чем прищуриться и посмотреть на меня.
«Или, может быть, ты накачала меня наркотиками».

Я фыркнул.
«Ты меня раскрыл. На самом деле я не веб-дизайнер. Я на самом деле наркобарон».

Он фыркает, один уголок его рта приподнимается.
«Наркобарон? Их все еще так называют?»

Я разжимаю губы и пожимаю плечами.
«Я не говорила, что у меня это хорошо получается».

Другая часть его рта приподнимается, пока он не улыбается мне.
«Ты мне нравишься, Лалиса».

Я опускаю подбородок, утыкаясь носом в воротник куртки, лежащей у меня на коленях.
Эта рука движется назад по подлокотнику, пока его ладонь снова не оказывается на моем колене.

«Не оставляй меня в подвешенном состоянии, Коротышка».

Я наклоняю голову набок, чтобы он мог видеть мое раздраженное выражение.

«Полагаю, ты мне тоже нравишься, Большой Парень».

«Это больше похоже на правду». Чонгук поворачивает шею в одну сторону, затем в другую.
«Сколько еще в этой банке с сардинами?»

«Я не уверен, но…» — я морщусь, извиняясь. «Ты можшь меня выпустить? Мне нужно в туалет».

«Думаю, я справлюсь», — говорит Чонгук, расстегивая ремень безопасности.

Я готовлюсь к холоду, прежде чем стянуть с себя одолженную куртку и последовать за ним из ряда.
Чонгук отодвигается ровно настолько, чтобы я могла  пройти мимо него. И называйте меня трусихой, но я отвожу взгляд, когда проскальзываю мимо.
К счастью, маленькая уборная пуста, так как я забыла проверить маленький светильник над дверью, чтобы убедиться, что он занят. И пока я делаю свои дела, я, конечно же, думаю о Чонгуке. И я думаю обо всех фильмах и книгах, в которых говорится о клубе на высоте 3 миль. И пока я пытаюсь наклониться достаточно низко, чтобы дотянуться до нижнего белья и натянуть его обратно, я задаюсь вопросом, как, черт возьми, кто-то вообще занимается сексом в одной из этих крошечных ванных комнат.
Может быть, они были больше? Или, может быть, это просто вымысел в лучшем виде.
Я отбрасываю мысли о том, как пытаюсь вписаться в чужое тело, и занимаюсь мытьем рук, не торопясь, пока холодная вода охлаждает мою разгоряченную кровь.
Я вытираю руки двумя бумажными полотенцами, затем отпираю и открываю дверцу-гармошку.

И вот так моя кровь снова закипает, потому что передо мной стоит Чонгук. Он все еще не надел куртку. И теперь...
Небесный Харрисон.
Теперь он закатал рукава и расстегнул две верхние пуговицы.
Мой язык смачивает нижнюю губу.
Это слишком много.

«Ты выходишь?» — спрашивает он меня с ухмылкой в голосе.
Мой взгляд прикован к открытой части его груди, к новому набору татуировок, которые он сделал видимыми.
«Ангел».

Я киваю.
«Что? Да. Да».

Глубокий гул вырывается из его груди, прежде чем он протягивает руку и нажимает пальцем на мой подбородок, заставляя меня встретиться с его взглядом.

«Иди на свое место».

Его кончик пальца ощущается на моей коже как огонь.

«Да, Чонгук».

Я не знаю, почему я это говорю. Понятия не имею, почему я так говорю. Но выражение его лица говорит мне, что ему это понравилось. Что ему это очень понравилось.

«Сейчас, Малышка».

Я снова смотрю на его шею и эту открытую часть груди, когда выхожу из ванной. Но он все еще не двигается. Он не дает мне ни единого лишнего дюйма, чтобы пройти. Поэтому, прижавшись своим передом к его, я проскальзываю мимо него. Мои мягкие груди прижимаются к его твердому телу, наша разница в росте прижимает их к его животу. Животу, который напряжен. И тверд. И... мой живот, который такой же мягкий, как моя грудь, скользит по...
Я делаю глубокий вдох.
Он там тоже твердый. Может, не до конца. Но я его чувствую. Я чувствую его длину.

Выдох Чонгука ерошит мне волосы, и я тороплюсь на последний шаркающий шаг.
Я не смотрю никому в глаза, быстро продвигаясь к нашему ряду. И я не трачу время на то, чтобы вклиниться в наш ряд и опуститься на свое место.
Уверенная, что он не заставит себя долго ждать, я поправляю юбку, застегиваю ремень, поднимаю и накидываю на себя его пиджак.
Я погружаю пальцы в материал с нижней стороны и подношу его ко рту, позволяя гладкой текстуре тереться о мои губы.
Когда дверь в ванную открывается, я опускаю куртку, потому что не хочу, чтобы было похоже, что я ее целую. Это было бы безумием.
Как только я краем глаза замечаю Чонгука, его ремень находится прямо на уровне глаз, я стараюсь выглядеть очень занятой — уставившись на потемневший экран.
Когда он садится, мне кажется, я слышу, как он вдыхает, как будто собирается что-то сказать. Но предупреждение о ремнях безопасности звенит за секунду до того, как затрещат динамики над головой, и нам сообщают, что мы собираемся начать финальное снижение.

Стюардесса идет по проходу, собирая мусор, и Чонгук передает ей наши пустые бутылки из-под воды.
Странный страх оседает на моих плечах. Почти как горе. Что абсурдно. Мы обменялись номерами. Есть еще вероятность, что я снова поговорю с Чонгуком, может быть, даже увижу его. Но осознание того, что мы вот-вот приземлимся, заставляет меня беспокоиться, что я могу больше никогда о нем не услышать.

«Итак, эм, когда у тебя пересадка?» — спрашиваю я. И как только вопрос вылетает из моего рта, я резко захлопываю челюсть.

О боже, надеюсь, это не прозвучало так, будто я приглашаю его в гости.
Я имею в виду, что я бы не пригласила его к себе в гости.
Может быть, если у него действительно долгая пересадка, мне стоит пригласить его к себе...
Заметив, что он не ответил, я поднимаю на него взгляд и вижу эти насмешливые морщинки возле его глаз.
Я закатываю глаза.

«Ты же знаешь, я не это имела в виду».

«Я знаю. И это позор».

Он говорит это не так, будто он на меня расстроен. То, как он это говорит, заставляет мои щеки еще сильнее покраснеть.

«Пересадка недолгая, но я никуда не тороплюсь».

«Это здорово», — тихо отвечаю я.

Может, он захочет пойти со мной к зоне выдачи багажа? Может, и нет, но в любом случае я хочу узнать, куда он идет, чтобы нам не пришлось прощаться, выходя из самолета, а потом неловко идти в трех футах друг от друга, продолжая идти в одном направлении.

Самолет вокруг нас трясется, когда мы проходим через зону турбулентности, и мое сердце подскакивает к горлу.
Посадка — всегда худшая часть.

«Я тебя держу».

Голос Чонгука привлекает мой взгляд к его рту, а затем движение ниже, он опускает руку, ладонью вверх, с растопыренными пальцами, на подлокотнике между нами.
Мы держались за руки. Мы прислонялись друг к другу. Мы задевали друг друга телами. Но это всегда был он, который тянулся ко мне, он притягивал меня к себе.
Я никогда к нему не прикасалась.
Но я хочу.
Я вытаскиваю руку из-под его куртки и медленно, нежно кладу свою ладонь на его ладонь.
Я поворачиваю руку, пока мои вытянутые пальцы не оказываются на одной линии с пальцами Чонгука. Его рука намного больше, его ладонь больше моей со всех сторон. Его пальцы настолько длиннее, что когда он сгибает верхний сустав, его кончики пальцев сгибаются над моими.
Эти сильные руки.
Они теплые. И я чувствую грубые мозоли, которые идут вдоль основания его пальцев. Контраст с моими мягкими руками.

Самолет с грохотом ныряет.
Я поворачиваю ладонь, и когда я начинаю сгибать свои пальцы между его пальцами, он делает то же самое.
И это лучшее, что я чувствовала за последнее время.
Не имея больше слов, я расслабляюсь на спинке и сосредотачиваюсь на большом пальце Чонгука, который трёт маленькие круги по тыльной стороне моей ладони.

Турбулентность забыта.

* * *
Раздается звуковой сигнал непристегнутого ремня безопасности , а затем раздается громкий щелчок отстегивающихся ремней безопасности всех пассажиров самолета.
Следуя его примеру, я расстегиваю ремень и подаюсь вперед на сиденье, пока не могу наклониться и поднять сумку.
Чонгук уважает мою потребность в тишине между нами, но нарушает это перемирие, когда хватает меня за лямку рюкзака.
Я немного сопротивляюсь, но он свободной рукой отрывает мои пальцы от ремня.

«Я понесу его».

Я провожу руками по его пиджаку, который лежит у меня на коленях.

«Уверена, у службы безопасности возникнут проблемы, если ты пройдешь весь путь до выдачи багажа».

Чонгук наклоняется ко мне, чтобы освободить себе место, затем перекидывает мою сумку через плечо.

«Тогда я понесу ее, пока наши пути не разойдутся».

Экипаж открывает главную дверь, и первый ряд людей начинает выходить из самолета.
Когда проход освободился, Чонгук встал и вышел из нашего ряда. Затем он жестом пригласил меня пройти вперед.
Я изо всех сил стараюсь выглядеть грациозно, выходя из комнаты, и ему удается выхватить свою куртку у меня из рук, так что я остаюсь ни с чем.
Когда я поворачиваюсь спиной к Чонгуку, стоящему во весь рост, его пальцы касаются моего конского хвоста, и он усмехается: «Коротышка».

Поддразнивание.
Продолжай поддразнивать друг друга, чтобы ты могла продолжать улыбаться, когда ваши пути разойдутся.
Я говорю спасибо бортпроводникам, а затем делаю последний шаг по трапу самолета и выхожу на взлетно-посадочную полосу.

Наступает вечер, и воздух конца сентября врывается в небольшую щель, охлаждая мои разгоряченные нервы.
Деревья начнут меняться через несколько недель, и я не могу не представить, как отправляюсь на осеннее свидание с Чонгуком. С яблочным сидром и шарфами, свернувшись калачиком перед камином.
Я моргаю.
Оставайся в настоящем, Лиса.

Чонгук идет позади меня, пока мы не добираемся до верхней части трапа и не входим в аэропорт Миннеаполиса. Затем он подходит ко мне и подстраивает свои шаги под мои.
Движение его рук привлекает мое внимание, и мои брови хмурятся, когда я смотрю вниз на то, что он делает.
Дом закатал свой шикарный пиджак наизнанку, так что видна только внутренняя часть из синего шелка. И он придал ему форму... гигантского буррито.
Чонгук засовывает сверток в сгиб локтя и прижимает свободную руку к моей пояснице.

«Сюда».

Я смотрю на куртку и удивляюсь, потому что кажется, будто он держит на руках ребенка.
И затем я смотрю на то, что находится перед нами. К чему он нас ведет.
Я снова смотрю на фальшивый детский сверток, затем поднимаю взгляд на ярко-белую отдельно стоящую комнату для кормления грудью, расположенную вдоль стены в главном коридоре.

«Чонгук», — прошипела я.

«Мы пойдем сюда».
Чонгук не понижает голос.